Любовь Митчелла

– Да. – понуро опустив голову, подтвердил Фрост. – Я ведь их не ел, знаешь? – едва сдерживая эмоции, произнёс он и поднял на меня глаза. – Я не ел их, потому что от них пахнет орехами! – священник едва слышно всхлипнул и тут же вытер глаза рукавом сутаны. – Полли тоже их ела. – он закусил нижнюю губу до крови. – Ты ведь и сам понимаешь, это только добавляет мне вины в чужих глазах, верно?

Врать Эйдену или пытаться успокоить неправдой бессмысленно, поэтому мне остаётся лишь утвердительно кивать.

По словам Эйдена, Полли Ксавье всегда носит перчатки из-за мизофобии[1], поэтому её отпечатки вряд ли удастся найти на коробках с пирожными. Есть она также предпочитает, не снимая перчаток. О фобии миссис Ксавье мало кто догадывается: чтобы не привлекать излишнего внимания и избегать неудобных вопросов, она носит поверх белых медицинских перчаток тонкие из чёрного кружева.

Несмотря на нервное состояние, я уже знаю, где и что мне нужно искать. Присутствие Тозера на месте преступления даёт один неплохой шанс уличить его в подтасовке улик. Ворсинки от кружева, тальк от медицинских перчаток всё равно должны остаться на коробке из кондитерской или, если повезёт, на самих пирожных.

Если же их там не окажется… Вот тут у Тозера начнутся настоящие проблемы – только он постоянно крутится возле «орудия убийства».

Я улыбнулся. Мысль о том, что я могу доказать невиновность Эйдена, даёт мне отличный стимул.

Мой взгляд блуждает по небольшой площади перед церковью. Никого, кроме полицейских и раздражающего Тозера. Хотя… Подождите! Я заметил мужской силуэт около забора. Не только я увидел его, Эйден, не показывая вида, перевёл быстрый взгляд на неизвестного.

– Он нервничал на службе. – приглушённо сообщил священник. – А к концу службы вывернул на пол целую коробку пирожных с белым кремом.

– Почему?

– Кричал, что это добром не кончится. Утверждал, что живёт этот день уже в тридцать шестой раз, и сегодня все умрут, когда «он» явится. – грустно произнёс Фрост. – Стоило бы послушать его, да? – нервно усмехнулся он и стал беззвучно читать молитву.

Что за загадочный «он», и почему с его появлением все должны были умереть? Как один и тот же день можно прожить тридцать шесть раз? Откуда неизвестный псих знал об опасных пирожных? Что вообще это всё значит?

– Я не позволю опорочить твоё имя. – сказал я, наклонившись к Фросту. – Клянусь.

Я покинул салон полицейской машины и неспешно направился к церкви. Псих, что следит за нами, не уходит. Он только больше прячется в тени и присматривается ко мне, будто в первый раз видит. Довольно странно, если этот молодой человек проживает день в тридцать шестой раз. Помнит всё и всех, но не меня?

Мне известен запасный выход этой церкви. Пройду там, чтобы не спугнуть ценного свидетеля.

Узкая деревянная дверь открылась без скрипа. Я выскользнул на улицу и присмотрелся. Буквально в паре шагов от меня в страхе трясётся молодой мужчина. Не видит меня, отлично.

Ему около тридцати лет, каштановые, волнистые волосы длиной ниже плеч. Он ростом выше среднего, в кожаной куртке, которая раза в два старше его самого. На ногах потёртые ботинки из хорошей кожи и классические джинсы. Одежда явно не с плеча хозяина: ботинки ощутимо жмут – мужчина постоянно переминается с ноги на ногу, – а куртка и джинсы на пару размеров больше нужного.

От неизвестного пахнет не слишком приятно. Смею предположить, мужчина редко видит душ. Как только я подобрался к нему ближе и протянул руку к его плечу, ощутил пронизывающую боль в области левого виска. Моё тело незамедлительно обмякло, но я всё ещё остаюсь в сознании. Прислонившись спиной к стене, я медленно съехал по ней вниз.

Зрение подводит. Всё в тёмных пятнах. В ушах звенит, и тело сопротивляется любым попыткам подняться на ноги. Передо мной на корточки опустился другой мужчина. Блондин, впалые щёки и пронзительные светло-серые глаза. Он, примерно, ровесник психу, за которым я следил. Похоже, он ещё и его приятель.

В руке блондин держит увесистый камень. На нём кровь. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что она принадлежит мне. Вот же зараза! И откуда он только взялся?! Блондин поднялся, смерил меня взглядом и замахнулся снова, но тут же был остановлен другом.

– Дэвид, перестань! – дрожащим голосом шептал брюнет. – Уходим! Давай же!

Сознание стремительно покидает меня. Перед тем как отключиться, я услышал возгласы Паттерсона. Неужели оторвался от сигареты и, наконец, обратил внимание на место преступления?!

– Ни с места! – кричал он. – Ни с места!

Я пришёл в себя уже в больнице. Голова раскалывается. Рядом с моей постелью сидит Рут. Она заметила, что я очнулся, поднялась со стула и позвала врача.

– Как себя чувствуете, мистер Хилл?

– Лучше всех.

Я не сдержался и усмехнулся, но в следующую секунду пожалел об этом: короткий смешок отозвался невыносимой болью в левом виске. На сей раз я зашипел и прижал ладонь к месту удара.

– С чувством юмора всё в порядке, – сказал доктор и сделал какую-то пометку на своём планшете, – это отлично. – мужчина перевёл взгляд на мисс Дэвис. – Князь всегда выбирает крепких ребят. – негромко сказал он. – Мистеру Хиллу очень повезло. Если бы удар пришёлся на пару сантиметров ближе к виску… – доктор поджал губы и покачал головой. – Сейчас это просто сотрясение. К счастью, лёгкое, но, судя по снимку, у Вашего друга была не одна травма головы. Это может замедлить восстановление.

– Когда я могу забрать его?

– Я смогу сказать точно только завтра. – ответил доктор. – Нужно сделать ещё несколько тестов и понаблюдать за динамикой.

Рут ушла ближе к вечеру. За ней зашёл Сесто. Похоже, Алекс решил максимально обезопасить жизнь драгоценной супруги. Одно из немногих его решений, которое я полностью поддерживаю. Заботился бы он так ещё и об Эйдене…

Сутки медленно подходят к концу. Десятый час, а я не могу ничего, кроме как пялиться в потолок. Голова раскалывается от любой более-менее сложной мысли, что уж там говорить о простых движениях и разговоре.

Шум в больнице стих. Тишину нарушают лишь писк аппаратов и негромкие разговоры врачей. Я почти уснул, как услышал шаги. Это явно не медперсонал. Шаги, я уверен, принадлежат мужчине. Он точно знает куда ему идти, а потому, скорее всего, не смотрит по сторонам. Навстречу ему прошли две медсестры. Судя по тому, что я не услышал ни одного вопроса к нему и ни одной попытки остановить позднего посетителя, вышеупомянутый мужчина хорош собой, а также, вероятно, имеет особые привилегии.

Это не полицейский, иначе бы он представился.

От простейшего анализа голова снова начал болеть. Так, что я имею? Мужчина, хорошо выглядит, имеет привилегии, потому находится как посетитель в неурочное время, и пришёл он конкретно по чью-то душу.

Чёрт, это Тозер!

Логика меня не подвела: Винсент появился передо мной в следующую минуту. Он очаровательно улыбается и с тщательно скрываемой брезгливостью рассматривает меня с ног до головы. Детектив аккуратно поставил себе стул и сел, сложив руки на груди. Сумку он поставил на пол.

Чего это он такой довольный? Улыбка не сходит с лица Тозера, и это не может не озадачивать меня. Такой прохвост, как Винсент, не будет лыбиться просто так. На это есть веская причина, которую ему не терпится озвучить и не попасться на глаза нашим общим знакомым. В противном случае, Тозер бы не заявился ко мне в больницу поздно вечером.

Его любопытствующий взгляд скользнул по ближайшим поверхностям. Обнаружив мой телефон на столе рядом с кроватью, он заулыбался ещё больше.

– Как самочувствие, Митчелл? – не скрывая собственной радости, поинтересовался Винсент. – Сильно тебя приложил этот полоумный, да? – детектив потянулся к моей повязке, но я тут же перехватил его руку.

– Чего тебе?

– Мне?! – коротко рассмеялся он, а затем резко наклонился ко мне. – Это тебе от меня кое-что нужно. – с остервенением прошипел Тозер, однако быстро взял себя в руки. – Больше я никак не могу объяснить такой интерес с твоей стороны к моей скромной персоне.

Детектив вальяжно откинулся на спинку стула и поставил на колени свою сумку. Он с лёгкостью открыл её и достал небольшой контейнер для еды.

Из-за головной боли я плохо вижу. Пластик и так непрозрачный, а зрение после травмы вообще не позволяет разглядеть очертания предмета в контейнере. Какое-то одно сплошное пятно не то светло-коричневого, не то песочного цвета. Это что-то твёрдое, по-моему. По крайней мере, мне кажется, что эта еда не теряет форму.

Тозер слегка потряс контейнер. До меня доносится лёгкий сладковатый аромат. По телу крупными каплями выступил холодный пот. Я нервно сглотнул, но стараюсь не показывать виду. Глаза сами закрываются от невыносимой боли, а желудок настойчиво сообщает, что собирается избавиться от всего, что я ел за последние сутки.

– Обожаю овсяное печенье, Митчелл, – довольно сказал Винсент и захрустел им, – а ты?

– Я прибью тебя. – едва сумел выговорить я. – Голыми, чёрт тебя дери, руками задушу.

– А ещё, – продолжал детектив, не обращая на мои слова никакого внимания, – я на дух не переношу грызунов. – он откусил очередное печенье. – Знаешь, например, гадские крысы. Переносчики всевозможных болезней и грязи. Эти их мерзкие голые хвосты. – брезгливо произнёс Тозер и наигранно поёжился. – Иронично, что священник держит при себе животное, которое верующие соотносят с дьяволом.

Мужчина коротко рассмеялся и отряхнул руки. Детектив вполне спокойно убрал контейнер обратно в сумку. Он собрался, вернул стул на прежнее место. Тозер снова обвёл меня взглядом и ответил на звонок.

Винсент улыбнулся и наклонился ко мне.

– Кстати, Митчелл, – негромко произнёс он, – крысы действительно так умны, как говорят, или перед едой они всё же не устоят?

Детектив выпрямился и мельком выглянул в коридор.

– Ещё увидимся, Митчелл.

Затем он горделиво вышел.

Я изо всех сил пытаюсь подняться. Мне срочно нужно домой. Там остался Фобос, он целый день был голодный, поэтому… Только бы этот гадёныш ничего не трогал!

Не помню, как оказался на улице. Я пытаюсь дозвониться до Роско, но он по какой-то причине не отвечает. Телефон выключен. Какого чёрта он может быть выключен?!

Плетусь по улице. Боль не позволяет сосредоточиться ни на одной мысли, но какая-то немыслимая надежда на то, что с любимцем Эйдена всё в порядке, придаёт мне сил. Едва помню, как поднялся в квартиру и открыл дверь.

Слишком тихо. На включённый свет и на звук моих шагов почему-то не прибежал Фобос. Дома никого нет, он бы точно проснулся и пришёл встречать. Верный, словно пёс.

Я нашёл крысёныша на кухне. Он развалился на обеденном столе. Вялый, ему сил не хватает даже на писк, который так меня раздражает по утрам. Рядом с ним на обыкновенном блюдце стоит обкусанное пирожное с белым кремом и черникой. Фобос не любит крем и ел только бисквитную основу. Точно такими же отравились сегодня прихожане в церкви.

Думай, Митчелл, думай!

Это пирожное, скорее всего, тоже содержит яд. Чтобы знать, что делать, нужно для начала хотя бы выяснить, чем отравили Фобоса.

Я немедленно схватился за телефон.

– Майк! – воскликнул я. – Майк, что за яд?

– Чего? – сонно протянул он. – Какой ещё яд?

– Майк, соображай! – почти прорычал я. – Утро, церковь, пирожные. Чем отравились прихожане?

– Эм… – усердно вспоминал криминалист. – Стрихнин. – наконец, ответил он. – Отрава для крыс, как в прошлый раз. Только пакет, по-моему, другой. – Стенли что-то промычал. – Подожди, подожди! Вспомнил! Завтра будет следственный эксперимент в кондитерской! Тозер настоял!

Я горячо поблагодарил его и положил трубку. У нас в аптечке нет ничего, кроме микстуры от кашля и таблеток от аллергии. Мне нужен человек, которому можно доверять.

Спрятав Фобоса за пазуху, я вылетел из квартиры. Поразительно, как можно забыть о боли, когда есть «занятие поинтереснее».

Почти в полночь я был у Питера Гровера. Благо, он нашёл себе новую квартиру, и она совсем недалеко от нашей.

– Сколько ему лет? – Гровер с осторожностью погладил спящего крысёныша. – Выглядит года на четыре, а ещё такой здоровый.

– Ему двадцать пятый год. – ответил я. – Бессмертный, наверное.

– Крысы столько не живут. Да и порция стрихнина в его-то возрасте… – удивлённо заметил он и скосился на Фобоса. – Точно бессмертный.

Я сделал глоток воды. Травма снова дала о себе знать. Голова в одно мгновение невыносимо заныла. Питер быстро сообразил и протянул мне таблетку обезболивающего.

– А с тобой что?

– Дружок подозреваемого камнем съездил по виску.

Зрение медленно восстанавливалось, как и способность ясно мыслить.

Эйден всё ещё главный подозреваемый. Более того, Тозер предоставил достаточно прямых улик, чтобы обвинить священника в четырёх убийствах. Как сообщил Майк, Винсент настоял на проведении следственного эксперимента. Не сомневаюсь, что в «Воскресенье» Эйдена опознают, а это поставит огромную жирную точку в его деле.

Нельзя этого допустить.

Нельзя хотя бы потому, что у Эйдена жуткая аллергия на орехи. Вряд ли Тозер бросится спасать его. Уверен, Мэтт предпочтёт взять с собой Майка. Я доверяю им обоим, но у Винсента есть доступ к вещам криминалиста. У этого проклятого детектива есть доступ ко всему! Этого я боюсь. Он вполне может подменить лекарство или ещё чего вытворить.

На следственном эксперименте мне нужен человек, которому я мог бы доверять, как самому себе. В идеале, этот человек должен превосходить Тозера по умственным способностям, хитрости и изворотливости. Таких ловкачей всего двое: Рут и Аншель. Оба просто не могут появиться на месте: один в Лас-Вегасе, другая – в опасности из-за наследства. Да и Князь сотрёт меня в порошок, если я втяну в свои дела Рут.

А ещё мне необходимо доказать, что за всем этим стоит Тозер. Но кто стоит за ним? Каким бы умным не пытался показаться этот тип, мозгов у него не хватит такое провернуть. Тем более ему недостаточно сил, времени и рук, чтобы сделать всё в одиночку. Необходимо в кротчайшие сроки вычислить его подельников.

Но, чёрт возьми, есть один дурацкий вопрос: как мне всё это сделать?! Где искать доказательства? Как опередить тех, кто заметает за ним следы?

Питер с сочувствием глядит на меня.

– У тебя такое лицо, – попытался улыбнуться Гровер, – будто ты думаешь о спасении целого мира.

– Если Эйден – целый мир, то конечно. – устало усмехнулся я и поднял глаза на собеседника. Вдруг меня осенило! – Слушай, у тебя же есть медицинское образование, верно?

– Конечно. – непонимающе кивнул Питер. – Без этого никак.

– В общем, – начал я, наклонившись к нему, – завтра будет проводиться следственный эксперимент. Мне нужен там свой человек. У Эйдена сильная аллергия на орехи, а в той кондитерской их обожают.

– Разве там не будет врача? Ты не доверяешь полиции?

– Там будут мои хорошие знакомые, бывшие коллеги, – объяснил я, – но ещё там будет человек, который всех нас круто подставляет. Тозеру не нужен Эйден, поэтому я боюсь, что он позволит ему умереть. – я снова сделал глоток воды. – Это всё, что я могу для Эйдена сделать на данный момент.

Питер опустил глаза и думает. Не знаю, что уж он там прикидывает, но выглядит довольно заинтересованным.

– Следственный эксперимент? – задумался он. – А Эйден… В смысле… Ну, он же не своими руками убивал, правильно? – Гровер весь залился краской. – Зачем нужен следственный эксперимент?

– Настояние Тозера. – я отвёл глаза. – Считает… – кусочки головоломки вдруг собрались в одну большую картину. – Чёрт! Его цель не убийство Эйдена. Он просто угрожает ему!

– Но зачем?

– Эйден до сих пор один из гипотетических наследников огромной империи. – задумчиво протянул я. – Недавно умер Исаия Сорос. Он передал часть наследства Рут, а Эйден… Эйден один из кровных родственников Сороса. У Исаии остались двое сыновей, но их, настолько я понял, Сорос считал недостойными наследниками.

– Это мотив.

– Весомый. – с усмешкой согласился я. – Но теперь это нужно доказать.

Я задремал в гостиной у Питера, а проснулся, падая с дивана. Голова болит в разы меньше. Надеюсь, это заслуга не только обезболивающего, но и способности моего организма к быстрому восстановлению. Дел и так невпроворот, чтобы останавливаться из-за боли.

Из ванной доносится пение. Гровер фальшивит и часто недотягивает, но поёт всё же сносно. Я слышал и похуже. Дверь в ванную открыта. Думаю, Питер просто забыл, что я заснул вчера у него в гостиной.

Лежу на полу и таращусь в потолок. Нужно бы встать и начать заниматься делами. Я лениво достал телефон с небольшого стеклянного столика. Без пятнадцати минут семь. Из груди вырвался облегчённый вздох. У меня ещё есть время до начала следственного эксперимента.

Нужно вернуться домой, переодеться, взять… Куда определить Фобоса? У Питера его не оставишь – маленький пакостник всё здесь погрызёт и сбежит. Он не любит сидеть в незнакомых домах один. Если сбежит, где мне его потом искать? Да и Эйден меня прибьёт, если его бессмертный питомец потеряется. Может, отнести Рут? Её Фобос точно знает, а потому вряд ли попытается удрать.

Пока я думал, кому пристроить крысёныша, он смотрел на меня со спинки дивана. Свесился и глядит жуткими глазками-бусинками. Хоть с собой бери, честное слово! Фобос понаблюдал за мной, а затем аккуратно спустился с дивана мне на грудь.

– И что мне с тобой делать? – спросил я, поглаживая грызуна. – Ты же не будешь один дома сидеть, верно? Если этот опять заявится… А ты любитель поесть. Как ты вообще не сдох?

Разумеется, я не рассчитываю, что Фобос ответит мне человеческим языком, но он так пристально смотрит в глаза, что становится не по себе. Крысёныш свернулся клубочком и спрятал нос в моей ладони. Он тяжело вздохнул и тихонечко пищит.

– Я тоже скучаю. – вполголоса сказал я и грустно усмехнулся. – Ничего, я его вытащу, и Эйден вернётся домой. Слышишь?

Фобос как-то очень разумно посмотрел на меня. Разумно и внимательно, будто действительно слушает, что я говорю. По спине побежали мурашки от его взгляда, и я отвёл глаза в сторону.

– Я тебе обещаю, – уверенно произнёс я, – скоро Эйден вернётся домой.

Из ванной, наконец-то, вышел Питер. Он замотался в халат так, будто я собирался его отобрать. Фобос тут же куда-то смотался. Поднявшись с пола, я сложил коротенький плед, которым меня накрыл Гровер ночью, и потянулся.

– С кем ты говорил?

– С Фобосом. – честно ответил и я машинально пожал плечами. – По-моему, он чувствует себя гораздо лучше.

– Настолько лучше, что говорить начал? – с некоторым подозрением поинтересовался Питер. – Мне казалось, ты не очень его любишь.

Я ничего не ответил. Если бы я не любил этого гадёныша, пришло бы мне в голову – со свежим сотрясением, между прочим, – бежать сюда посреди ночи? Гровер сегодня странный. Что это с ним, интересно? Хотя нет, совсем неинтересно. Однако, если Питер уже ведёт себя немного неадекватно, мне стоит задуматься о подмоге. Не позволю, чтобы жизнь Эйдена была под двойной угрозой из-за странного поведения Гровера.

Кто ещё может помочь Эйдену?

Я передумал идти в ванную. Сразу собрался, взял Фобоса и пошёл домой. Почему-то очень неуютно находится у Питера дома, но я никак не пойму причину. Запахи те же, что были вчера, в обстановке тоже ничего особо не изменилось.

Помню, схватил вчера Фобоса и пулей вылетел из квартиры. Даже злосчастное пирожное со стола не убрал. Крысёныш, к счастью, теперь боится к нему подходить. На отравленном угощении бумажная обёртка. Думаю, на ней могут быть отпечатки. Я убрал пирожное в пакет и вытер со стола остатки крема.

Мне нужно быстрее привести себя в порядок и собираться в участок. Ладно, придётся Фобоса с собой таскать. Не уверен, что успею занести его Рут до начала следственного эксперимента.

Пока я чистил зубы, Фобос беспрерывно пищит из коридора. Понятия не имею, что ему там не нравится, но от его пронзительного голоска уже голова трещит.

– Чего тебе? – нервно произнёс я, подхватив крысёныша. – Что?

Он вырвался из моих рук и шлёпнулся прямо на пол. Не хочу показаться ненормальным, но Фобос будто что-то пытается мне показать. Он копошится около комода. Я включил свет. Конечно, просить Роско хоть раз в неделю мыть пол, было плохой идеей – всё в жутких разводах, которые первым делом бросаются в глаза при включённом свете.

Я опустился на корточки и заметил размазанную каплю коричневатого цвета. Моей радости нет предела! Я готов сию минуту расцеловать Фобоса! Похоже, он всё-таки не хотел пускать чужого в дом и укусил его. Кровь капнула на пол, а неизвестный даже не заметил этого в темноте. Взломщик наступил на неё, размазав по полу.

Вывод? Я могу узнать… Не так. Я могу доказать, что пирожное в нашу квартиру принёс никто иной как Винсент Тозер. Это будет серьёзным обвинением. Это позволит мне отстранить Тозера от каких-либо дел и добиться официального обыска в его квартире.

Я немедленно соскрёб всю кровь с пола, сунул в сумку пакет с пирожным, а во внутренний карман куртки посадил Фобоса. Нужно успеть в участок до прихода Тозера.

У самого входа я столкнулся с Майком Стенли. Он тут же сообщил, что «придумки Тозера» назначены на десять утра. Радует, что не только мне настойчивое предложение о следственном эксперименте кажется сущим бредом. Криминалист предложил найти укромный уголок, чтобы не привлекать излишнее внимание.

– Слушай, всё это чушь полная! – нервно воскликнул Стенли. – И почему это Тозер не озадачился поисками той прихожанки, Полли Ксавье, которую упоминал Эйден? Если она тоже ела белые пирожные, то почему осталась жива? Повезло? Я в такое не верю. Значит, она точно знала, какие можно есть, а какие – нет. – Майк меряет шагами свою лабораторию. – И знаешь, что ещё не понятно? В коробках должно было быть восемьдесят пирожных. По двадцать в каждой. – он вскинул указательный палец левой руки в верх, остановившись на мгновение. – Пусть первую двадцатку мы исключаем, так как её опрокинул тот ненормальный, что напал на тебя. Остаётся шестьдесят, но при пересчёте я обнаружил только пятьдесят девять пирожных. – Майк вновь остановился и сел на стул верхом. – Где ещё одно? И почему так мало белых? – он почесал затылок. – Всего двадцать шесть штук из восьмидесяти.

– Двадцать семь. – с довольной улыбкой сказал я и протянул криминалисту пирожное, которым отравился любимец Фроста. – Кто-то проник в нашу с Эйденом квартиру, но Фобос успел цапнуть его.

В то же мгновение волосы на макушке Майка поднялись, как хохолок у попугая.

– Есть кровь? – возбуждённо спросил он.

– Достаточно для анализа. – довольно усмехнулся я. – Более того, у того, кто проник в квартиру, кровь должна была остаться на ботинке.

– Уверен, что это не ты наступил в неё?

– Человек дёрнул рукой от боли и оступился. – сказал я. – Капля была около комода. Я пробирался на кухню после сотрясения по стеночке, чтобы не упасть. Я бы при всём желании туда не наступил.

Майк задумчиво опустил глаза в пол.

– А чего ты домой из больницы поплёлся? – непонимающе спросил он. – У тебя же сотрясение. Мэтт сказал, тебя до сегодняшнего дня не собирались отпускать.

Я наклонился к собеседнику.

– Ко мне Тозер приходил. – сообщил я шёпотом. – Он пришёл с овсяным печеньем. Знаю, звучит не убедительно для следствия, но Тозер говорил, что ненавидит крыс. Я и рванул домой.

Пока в участке нет ни Дормера, ни Саммерса, ни тем более Тозера, я попросил Майка проверить найденные в квартире улики. Надеюсь, на обёртке пирожного остался хотя бы один отпечаток. Он просто обязан совпасть с отпечатками Винсента. Также большие надежды у меня на кровь с пола.

Спустя полчаса Фобос проснулся и, я не заметил, как он «вытек» из-под куртки. Крысёныш бегает по лаборатории в поисках выхода. Похоже, он точно знает, что где-то поблизости должен быть Эйден, поэтому пытается найти путь к нему.

Майк, заметив грызуна, тут же поджал под себя ноги и зажал рот руками, чтобы не закричать на весь участок.

– Убери его, убери! – сипел криминалист от страха.

– Не бойся. – я поймал грызуна и сунул за пазуху. – Он нападает только в крайнем случае.

– Тебя не пропустят к нему. – Майк боязливо спустил ноги на пол. – Ты его знаешь.

Подмога… Фобос! Пусть он не сумеет вколоть Эйдену антигистаминное средство, но защитить его от Тозера крысёнышу под силу.

– Но тебя – да. – ответил я. – Прошу, Майк! У Эйдена жуткая аллергия на орехи, а в «Воскресенье» их просто обожают.

– Там буду я. – криминалист приложил руку к груди. – И Ник будет. У нас будут с собой лекарства.

– Мне будет так спокойней, пожалуйста.

Стенли всё же нехотя согласился.

– Но брать я его в руки ни за что не буду!

– Тебе и не нужно! – ответил я. – Просто двери ему открой. – я погладил крысёныша по голове. – Каким бы умным он ни был, с дверьми пока не справляется. Мелковат. – усмехнулся я.