Следуй за ритмом

Сара Дэсс

Следуй за ритмом

Sarah Dass

WHERE THE RHYTHM TAKES YOU

Copyright © 2021 by Sarah Dass

В оформлении обложки использована иллюстрация:

© JoyCrew / Shutterstock.com;

Во внутреннем оформлении использована иллюстрация:

© Moab Republic / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

Перевод с английского Н. Павливой

Художественное оформление Е. Тинмей

© Н. Павлива, перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

* * *

Маме,

которая покупала все книги,

которая слушала все истории,

которая всегда верила.

Памяти отца

Я бы хотела, чтобы ты увидел, как сказки на ночь привели к этой истории.

Таба́нка – сущ.

Западноиндийский термин, обозначающий глубокое и страстное желание, поглощающее разум и душу человека, превращающее его в болезненную тень самого себя.

Мучительная тоска. Томление по тому, кто никогда не отвечал или уже не отвечает взаимностью.

Неразделенная любовь.

Ужаснейшее из чувств.

Глава 1

Когда я была помладше, каникулы и праздники сулили свободу. От школы. От ранних утренних подъемов. Они обещали жару, пляж, обветренные губы и пахнущие морем волосы. Можно было утром лениво валяться в постели, никуда не спешить и бездельничать, час за часом проводя дни бесцельно и праздно.

А еще они сулили музыку. И музыка была. Был Он.

Мой взгляд эта детка цепляет,Чем парня завлечь, она знает.Я глаз от нее отвести не могу,Остаться с ней рядом хочу[1].

Песня вызвала раздражение. Я огибала гостиничный бассейн, пыталась не обращать на нее внимание. Обходя огромную лужу и предупреждающий знак: «Осторожно: мокрая плитка», все равно поскользнулась. Я бросила взгляд через бассейн на бар. Там собралась молодежь, но папы видно не было.

Где же он?

В кармане завибрировал мобильный. Смотреть, кто пишет, ни к чему. И так знаю – моя лучшая подруга, Оливия. С утра она успела прислать мне семь сообщений, на которые я не ответила. Не знаю, что нужно сделать, чтобы она наконец поняла: я занята.

Предлагает она: потусим,Крылья драйва себе отрастим,Праздник жизни устроим, зажжем,Уйму дней как один проживем.

– Привет, Джералд, – подошла я к бармену.

Он держал в руке пустой бокал, перебросив через плечо клетчатое полотенце. В свои сорок Джералд отличался крепким телосложением и пухлыми щечками, придававшими ему мальчишеский вид.

– Ты папу не видел?

Он развернулся ко мне.

– Этим утром – нет.

И бурные ночи – безумны они,Ты никогда не забудешь – прими!Решил – вакханалия? Нет уж, пойми:Ты просто не видел яркие дни.

– Можно ее как-то пропустить? – указала я на колонки.

– Не по вкусу песенка, Леди-босс?

Я закатила глаза. Похоже, весь персонал гостиницы «Плюмерия» находит уморительным мой неофициальный титул. Я слышу его, сколько себя помню – наверное, с самых пеленок. Ирония в том, что мою маму – настоящую Леди-босс – никогда так не называли. И теперь, когда ее не стало, это прозвище лишь напоминает мне о том, что я ей в подметки не гожусь.

Джералд рассмеялся.

– Я думал, молодежь сейчас только ее и слушает.

– Но не я. – Перегнувшись через стойку, я сцапала из открытого контейнера коктейльную вишенку.

– Эй! – Джералд сдернул с плеча полотенце, чтобы хлопнуть меня им по руке.

Я со смехом увильнула и сунула вишенку в рот.

Отбрось колебанья и страхи гони,Слушай себя, тормоза отпусти…Ритму позволь тебя повести,В своей бесшабашности просто тони.

И я уже не впервые задалась вопросом: а не запретить ли мне в гостинице песни «Вакханалии»? Единственное, что меня до сих пор останавливает, – придется объяснять причину запрета, а как по мне, так эту банку с червями лучше не открывать.

Я бросила черешок вишни в мусорку за баром и вернулась к насущной проблеме – папе.

Спустилась по ступенькам, ведущим от бассейна к главной лужайке. В воздухе еще стоял запах прошедшего дождя. Я шла по свежескошенной траве, ощущая под ногами мягкую и влажную землю.

Наконец увидела папу: он ловил рыбу на смотровой площадке – прибрежном утесе в десяти футах над водой. Небеса над головой были чисты. Воды Карибского моря внизу сияли глубоким сапфировым цветом. Справа благодаря отступившему приливу глазам открывалась вся дуга залива. Слева простирался горизонт.

На папе была рубашка с принтом попугаев, развернувших в полете разноцветные крылья. К сожалению, не самая дурацкая вещь из его гардероба. Я давно уже подозреваю, что он намеренно собирает самые ужасные шмотки. И другого объяснения просто не приму.

Папа держал в руках бьющуюся рыбу. Ее серебристая чешуя сверкала на солнце. Вид красивый, но не съедобный. Папа кинул ее обратно в море.

Я сразу перешла к делу:

– Пап, объясни мне, пожалуйста, трехнедельное бронирование виллы. На твое имя!

Он улыбнулся. Аккуратно надел темно-коричневыми пальцами на крючок приманку и закинул удочку в воду. Отпустив леску на достаточную длину, крепко зажал ее между большим и указательным пальцами. Удочка в его руках была старой и ржавой, но сколько бы других, новых и дорогих, за эти годы ему ни подарили, он все равно не расставался со своей железной реликвией. Говорит, у нее особое натяжение лески.

– Успокойся, Рейна. Это услуга Джейку.

– Джейку? – С какого перепугу свояк забронировал самое дорогое жилье в гостинице? У него с моей сводной сестрой, Пэм, тут свой собственный дом.

– Он попросил меня сделать это для его сестер. Не волнуйся, я не буду оплачивать их проживание. Просто они не хотели бронировать виллу на свое имя.

Я открыла и закрыла рот. Ветер, ранее легкий и свежий, казалось, сейчас сдует меня с утеса.

– Пап!

Он, вздрогнул и оглянулся.

– Что?

– Ты сказал, виллу сняли сестры Джейка? Элиза и Хейли Масгроув? Ты про них?

– А у него есть другие? – медленно спросил папа, хотя мы оба знали ответ.

– Это же важно! Как ты мог не сказать мне об этом?

Хейли Масгроув – супермодель, а Элиза (насколько мне известно) – известная блогерша Instagram и YouTube. Профессии, лично у меня не вызывающие ни малейшего интереса, для миллионов других людей имели большое значение. Полагалось, что я познакомлюсь с сестрами год назад, на свадьбе Джейка и Пэм, но последние, как всегда в своем репертуаре, в последнюю минуту отменили празднество и сбежали без предупреждения.

– Не знал, что ты – их фанатка, – удивился папа.

– Еще чего, – фыркнула я. – Однако не нужно быть фанаткой, чтобы понимать: гостинице это сослужит отличную службу.

– Вот и будь лапочкой.

– Я всегда лапочка, – хмыкнула я, сложив руки на груди.

Папа на это ничего не ответил, но его лицо явно выражало сомнения.

– На вилле остановятся только сестры Джейка и несколько их друзей. Излишняя суета ни к чему.

Я бросила взгляд на часы на мобильном. Столько всего нужно сделать. Столько предстоит суеты.

– Надо было сказать мне об этом раньше. – В ту же секунду, как Джейк попросил о брони.

– Ты делаешь из мухи слона, – отмахнулся папа. – Уверен, Уильям обо всем позаботится. Это его работа.

Я стиснула зубы.

Уильям. Новый менеджер по бронированию.

Сильно сомневаюсь, что каких-либо приготовлений Уильяма будет достаточно. Он определенно не следовал указаниям маминого чек-листа по подготовке виллы к гостям или ее перечню действий по приему выдающихся гостей. А знаю я это, поскольку еще не имела возможности показать их ему.

– Вообще-то, Тыковка, ты мне вовремя об этом напомнила. – Папа начал сматывать леску на удочке. – Их самолет, наверное, уже приземлился. Нужно подготовиться к встрече.

Внутри все упало.

– Они уже здесь? Бронь на вечер.

Папа посмотрел на меня с опаской. Наверное, и голос, и лицо выдали мою панику.

– Они… позвонили вчера. Попросили о раннем заселении.

– Пап!

– Всего-то на несколько часов раньше. На вилле ведь все равно никто не живет.

Я резко развернулась и помчалась к главному зданию, крикнув на бегу:

– Не в том дело!

Глава 2

Я добежала до вестибюля за рекордное время. Пронеслась мимо стойки регистрации, проигнорировав окликнувшего меня предателя Уильяма, и влетела в кабинет папы. В последние проведенные в гостинице дни мама оставила тонну полезных записей. Подумала, что они пригодятся мне или папе, когда управление гостиницей перейдет к нам. Папа, по-моему, лишь бегло их просмотрел, для меня же они стали чем-то навроде библии. Большую часть записей я могла повторить наизусть, но на вилле так редко кто-то останавливался – о знаменитостях я вообще молчу, – что нужные как раз помнились смутно.

Мобильный пиликнул. Я бегло глянула на сообщение. Снова Оливия.

«Купить тебе обед? Соскучилась по твоему личику».

Как бы я ни ценила ее умение уместить в двух коротких фразах попытку задобрить меня, погладить по шерстке и вызвать чувство вины, мне было не до обеда.

«Прости, занята».

Она ответила мгновенно:

«Ты всегда занята ☹»

Я положила телефон на письменный стол и включила компьютер. Уильям заявился в кабинет, когда я открыла необходимые документы.

– Ты не слышала, как я тебя звал? – Он встал по другую сторону стола, подбоченившись и зажав под мышкой папку-планшет. Из-под его темно-синего гостиничного блейзера выбилась ярко-желтая рубашка. – Что с тобой? Выглядишь ужасно.

Я испепелила его взглядом. Сама знала, что от ветра волосы выбились из-под резинки. И скорее всего, выглядела я не очаровательно растрепанной, а слегка безумной, какой себя и ощущала.

– Ты закончил подготовку виллы? – спросила я.

– А ты в курсе, что случилось с нанятыми сегодня утром рабочими? – не моргнув и глазом парировал он.

Я выпрямилась.

– Ты о рабочих, которых нанял за моей спиной?

– Ответь на вопрос.

– Сначала ты ответь на мой.

Я скрестила руки на груди, и он скопировал мой жест.

Двадцатичетырехлетний Уильям вошел в штат «Плюмерии» четыре месяца назад. Он с рабочим азартом сыпал сотнями идей по улучшению и модернизации гостиницы. И спустя месяцы его азарт не потух. Похоже, Уильяму невдомек, что дела тут ведутся определенным образом – так же, как велись при маме. Еще чуть-чуть, и он из Надоеды превратится в Занозу-в-заднице.

– Разумеется, я подготовил виллу, – первым сдался он, закатив глаза. – Она со вторника вылизана и проветрена.

– А лампочки? Ты вечно забываешь…

– Проверены и по необходимости заменены. Теперь скажи: что ты сделала?

– Понятия не имею, о чем ты, – пожала я плечами.

– Давай без этого. Твой отец уже подписал бумаги. Работа была оплачена.

Новость вызвала легкое раздражение. Позже поговорю с папой.

– А теперь рабочие куда-то пропали. Подрядчик не отвечает на мои звонки. Это твоих рук дело, я знаю.

Я еле сдерживала улыбку.

– Я просто сказала им, что мы больше не нуждаемся в их услугах. И что никакой Уильям Эллисон на нас не работает.

Слегка переборщила, да? Но он хотел сломать беседку. Мою беседку. Маленькое шестиугольное строение, в которой поженились родители. В которой я справила три дня рождения, выиграла две охоты за пасхальным яйцом и впервые в жизни поцеловалась. Укромное местечко, в котором я пряталась, отдыхая от гостей, персонала, папы – всех.

Ну да, беседку нельзя назвать «стабильной». Но она моя. Ульям смотреть-то в ее сторону не имеет права, не то что ломать.

– Эта беседка непригодна для использования, – сказал Уильям. – Фундамент ослаб, земля просела. Бессмысленно спускать деньги на то, что в буквальном смысле слова спускается вниз. Так или иначе, этой штуковине конец.

– Если тебе хочется так думать – ради бога, – махнула я рукой. Сейчас на споры нет времени. – Мы с тобой уже не раз это обсуждали. Ты всегда проигрываешь. Не дуйся.

Ульям щелкнул челюстью.

– Я не дуюсь.

– Конечно, нет. – Я бросила взгляд на часы на компьютере. – А теперь давай пробежимся по чек-листу подготовки виллы. Нужно убедиться, что ты ничего не упустил.

– На это нет времени. – Ульям нахмурился, пересек кабинет и встал у окна с видом на главный вход. – Они приедут с минуты на минуту.

– Сядь, пожалуйста. Сколько бы времени у нас ни осталось, мы проведем его с пользой. Возможно, у нас его не так уж и мало, если они застряли на таможне.

– Вообще-то у тебя всего две минуты. – Уильям раздвинул пальцами две планки жалюзи. – А то и меньше. Они въезжают на стоянку.

Я побежала к двери, затем бросилась обратно к компьютеру, чтобы отправить копию чек-листа себе и по нему проверить, готова ли вилла к приему гостей.

– Задержишь их? – спросила Уильяма. – Своди их на экскурсию по гостинице. Покажи выход к морю, пляж…

– Какого черта?..

Я вздрогнула, удивленная его тоном.

Уильям прижался носом к окну, словно собираясь пройти сквозь него.

– Это какая-то шутка?

– Ты о чем? – не поняла я.

– Это Хейли Масгроув? Что тут делает Хейли Масгроув?

А. Ясно. Я возвела глаза к потолку.

– Полагаю, то же самое, что и все те, кто сюда приезжает. – Я загрузила файлы в «облако».

– С ума сойти.

– И я о том же. – Я бы с удовольствием осталась и посмотрела, как наш зануда-менеджер и дальше выпадает в осадок, но нельзя было терять ни минуты. – Так ты отвлечешь их? – спросила я, направившись к двери.

– Элиза Масгроув тоже приехала, – или проигнорировал меня, или не услышал Уильям. Голос у него был какой-то страдальческий. – Невероятно. И Леонардо Вейл? Да это же «Вакханалия»!

Эм. Что?

Я подошла к окну и взглянула на улицу сквозь жалюзи. У входа в гостиницу работали вхолостую два черных внедорожника. Три носильщика вытаскивали из багажника и сгружали на асфальт дизайнерские чемоданы. Я сразу узнала Хейли по ее возвышающейся над остальными высокой и грациозной фигуре. На ней были рваные джинсы и футболка с выцветшим до неузнаваемости логотипом. Она перебросила назад свои иссиня-черные волосы до плеч и взяла под руку кого-то, не видимого мне.

Не. Может. Быть.

Дрожащими пальцами я раздвинула планки жалюзи шире. Уильям прав. Это действительно Леонардо Вейл. Солист «Вакханалии» стоял возле моей гостиницы, улыбаясь Хейли Масгроув. И они были не одни.

Я также заметила Малька. Малёк – понятное дело, псевдоним. Даже самые преданные фанаты теряются в догадках, почему он назвался подобным именем. Он расслабленно сидел у самого входа в гостиницу на одном из самых больших чемоданов. На глаза ему падала серебристо-голубая челка. Малёк сонно не замечал протянутой над ним руки, пока Элиза Масгроув не ткнула ему пальцем в лоб. Он тут же встрепенулся.

В отличие от остальных Элиза выглядела так, будто сошла прямо со страниц журнала, а не провела множество часов в пути. Она из тех немногих девушек, кто может позволить себе ромпер[2]. Ее длинные волосы были стянуты в безупречный хвост, которому позавидовала бы сама Ариана Гранде[3].

А потом я увидела Его. Третьего и последнего члена группы «Вакханалия».

Он был в синих зауженных джинсах и белой футболке – обманчиво простой наряд, стоивший, наверное, больше, чем все его вместе взятые вещи, которые он носил раньше. Я узнала его мгновенно, несмотря на весь лоск.

Эйден.

Я давно не видела его вживую.

Даже с такого расстояния заметно, как сильно он изменился. Узкие плечи стали широкими, жилистые руки – мускулистыми. Волосы, которые он раньше коротко подстригал, отросли и завивались тугими черными кольцами. Я всегда говорила, что ему пойдут длинные волосы, и была права. Видно, кто-то был гораздо убедительнее меня.

– Ладно! – слегка визгливо воскликнул Уильям. – Я это… пойду встречу их? Ты идешь?

У меня вырвался лающий смех. Короткий и хриплый. Я напугала им нас обоих. Уильям напрочь забыл о моем плане проверить виллу, и если честно, мне теперь было совершенно не до нее.

– Нет. Иди один, – махнула я рукой в сторону окна. – Уверена, ты справишься. В конце концов, это твоя работа.

– Это моя… Что, черт возьми, происходит?

– А разве нет?

– Да, но ты так никогда не считала, – оторопело уставился на меня Уильям. – Тебе плохо? Ты пугаешь меня.

Я снова посмотрела в окно.

– Не тяни время.

– Ничего я не тяну. Я волнуюсь за тебя.

Эйден снаружи замешкался у машины. Он, прищурившись, поднял взгляд на название гостиницы, красиво выведенное на входной арке. Зачем он здесь? После нашего последнего разговора я почти примирилась с тем, что больше никогда его не увижу. И думала, он тоже с этим примирился.

Словно услышав мои мысли, Эйден переместил взгляд на окно кабинета. Я отпрыгнула назад, и отпущенные мною планки жалюзи со щелчком встали на место.

– Ты ведь понимаешь, что я шутил? – спросил Уильям. – Ты выглядишь не настолько ужасно. Если ты из-за этого не хочешь…

– Не в этом дело, – оборвала я его, но машинально потянулась к хвосту из растрепанных кудряшек.

Теперь, после упоминания о моем внешнем виде, сообразила: Эйден ни за что не должен увидеть меня такой. Только не после двух лет разлуки. И не тогда, когда он сам выглядит как знаменитость, которой, собственно, и является.

Мне стало душно и тесно в кабинете. Стены словно давили на меня.

Нужно поскорее убраться отсюда.

– Иди. – Надеюсь, голос не выдал моего напряжения. – Или… не справишься без меня?

– Конечно, справлюсь. – Уильям гордо расправил плечи. – Я – профессионал. – Он хмуро зашагал к двери. – И не нуждаюсь в том, чтобы мою работу за меня выполняла семнадцатилетка.

– Да-да, повторяй себе это.

Я не удивилась, что он хлопнул дверью.

Наконец-то ушел.

Собираясь с мыслями, отправила сообщение Оливии:

«Все еще хочешь увидеть мое личико?»

«Всегда хочу», – ответила она.

Глава 3

Сначала я внимательно следила за возрастающей популярностью «Вакханалии».

Успех группы начался с простой загрузки песен на Саундклауд[4] Эйденом и Мальком – двумя неизвестными подростками с незаурядным талантом и безудержными мечтами. Когда я узнала, что их песня Hyperbolic выстрелила, парни уже подписали контракт со студией звукозаписи.

Спустя всего несколько недель они выпустили песню, сняли на нее клип и приняли в свои ряды нового члена: Леонардо Вейла. Hyperbolic возглавила хит-парады Биллборд по всему миру, включая США, и не сдавала позиции шесть недель. «Вакханалия» стала самой горячей новинкой года и получила премию «Грэмми».

Успех был мгновенным и бешеным. Эйден – мальчик с соседней улицы, который плакал над фильмом «Любовь и баскетбол» и который однажды купил мне как-то целую тонну красного манго (я тогда заболела, а он знал, как я люблю этот фрукт), – получил «Грэмми».

Полгода я не пропускала ни одного интервью с ними, ни одной статьи про них. Слушала их песни, разбирала тексты, радовалась за каждую награду. Меня переполнял мощнейший микс из гордости и боли, пока я не осознала, что испытываемые мною сладко-горькие чувства на самом деле токсичны. К чему мне знать, что Эйден носит? Где тусуется? С кем встречается?

Он живет себе спокойненько дальше, и мне тоже давно уже пора двигаться вперед.

Поэтому я попыталась вырезать его и «Вакханалию» из своей жизни. Что непросто сделать, когда по радио каждые десять минут включают песни этой группы. И все же я пыталась избегать любого упоминания об Эйдене и его группе, отгородясь от любых новостей про знаменитостей.

Естественно, я пропустила информацию и про последние связанные с группой события. Часть из которых стали ужасающе актуальны.

– Ты и правда не знала? Как такое возможно? – Оливия облокотилась руками о стойку. Позади нее мимо окошка выдачи прошаркала на кухню Грейс – тетя Оливии и хозяйка «Приморского гриль-бара Грейс». – Хейли Масгроув и Леонардо Вейл встречаются. Эта новость недавно произвела фурор.

Я ткнула в ее сторону вилкой.

– Могла бы и предупредить.

– Я думала, ты знаешь! К тому же стоит мне только упомянуть «Вакханалию», как у тебя сразу становится такое лицо… Да-да, вот такое. Мне оно не нравится. Не хочу иметь с этим дела.

Не знаю, что за выражение было на моем лице, но я попыталась взять себя в руки. Порой мне неприятно то, как здорово подруга считывает меня.

Мы познакомились с ней в первом классе средней школы и сразу возненавидели друг друга. Как одаренному ребенку мне беспрестанно повторяли, что мой талант к рисованию делает меня особенной, поэтому встреча со столь же одаренной ровесницей – а возможно, и более одаренной, – пришлась мне не по нраву. Похоже, Оливия испытывала схожие чувства.

Соперницами мы были ровно до того момента, пока она не получила плохую оценку из-за рисунка не по теме. Я посчитала это несправедливым. Рисунок был потрясающим, что я и сказала ей после урока. С этого дня у нас завязалась дружба с элементом соперничества.

– Зато теперь мне придется иметь с этим дело, – пробормотала я, ковыряя вилкой в коробке с жареной рыбой и картошкой фри. Обед, которым подруга всегда задабривала меня, уже остыл.

Эйден здесь. На Тобаго[5]. В моей гостинице.

Это никак не укладывалось в голове.

– Что мне делать? – вслух размышляла я, не ожидая ответа на вопрос.

Само собой, Оливия не собиралась молчать.

– Очевидно же. – Она уперла руки в бедра. – Ты должна…

– Оливия! – Грейс шмякнула на полку у окошка обеденную коробку. – Надеюсь, работа не мешает твоей болтовне?

– Не особо, – ослепительно улыбнулась подруга, подхватывая коробку. – При таком страшном наплыве клиентов мне, конечно же, приходится нелегко, – Оливия кинула взгляд на трех людей в зале, – но я как-то справляюсь.

Грейс сузила глаза.

– Вот уж мне твои колкости. – Ее голос был строг, но уголки губ подрагивали от едва сдерживаемой улыбки. – Когда ты наконец уедешь в Лондон?

– К счастью для тебя, всего через пару недель.

Наши взгляды встретились, и ее улыбка слегка померкла. Подруга уставилась на прикрепленный к коробке чек.

В моей компании она избегала разговоров о Лондоне, и я была благодарна ей за это, хоть и понимала, что это нехорошо.

– Заказ сорок два! – крикнула Оливия в зал.

Коробку забрала молодая женщина, одетая с ног до головы в спортивную одежду «Найк».

После ее ухода я спросила подругу:

– Ты говорила, я должна… что?

Оливия недоуменно моргнула. Потом, видно, вспомнила, о чем речь.

– А, да. Ты должна поговорить с ним. Очевидно же. Это твой шанс извиниться. Закрыть вопрос и начать жить своей жизнью.

– Я и так ею живу.

– Разве? – Подруга перегнулась через стойку. – Ты поэтому отвергаешь парней, проявляющих к тебе интерес? Потому что живешь своей жизнью?

Мне не нравилось направление нашего разговора.

– Это неправда.

– Что там у тебя вышло с Джеймсом Персадом?

– Он просто валял дурака.

– С Клинтоном Хантли?

– Он подкатил ко мне пьяным.

– С Ксавьером-не-помню-как-его-там?

– Ты знаешь его. Он ухажер по природе.

– Ухажер по природе? – повторила Оливия, сморщив нос, словно от фразы отдавало душком. – Не объяснишь, что это значит? Ааа, наверное, то, что он месяцами ухаживал только за тобой.

– Это просто смешно. – Как будто парни так и вьются вокруг меня. Ну да, заинтересовалась мною пара-тройка ребят за эти несколько лет. Обычно я делаю вид, что не замечаю этого, пока парни не перестают оказывать мне знаки внимания. Так легче. Проще. Безопаснее.

Поскольку я уже через все это проходила. Любила и потеряла. Мое сердце разбили, и было настолько больно, что эхо этой боли до сих пор со мной. Мысль о том, чтобы пережить это снова, не просто пугает. Она ужасает.

– Почему ты так волнуешься за мою личную жизнь? – спросила я Оливию.

– Я не волнуюсь. Просто использовала отсутствие ее как доказательство.

– Доказательство чего?..

– Того, что у тебя остались чувства к Эйдену!

– Ничего подобного, – твердо отрезала я.

Оливия всплеснула руками.

– Ладно. Докажи. Прямо здесь и прямо сейчас.

– Как? – уточнила я с замиранием сердца.

– Заказ под номером сорок три, с акулой и выпечкой. Его сделал тот парень. – Подруга устремила взгляд в зал. – Он очень даже ничего себе. Попроси номер его телефона. Или нет, попроси его остаться и пообедать с тобой.

Я посмотрела на парня, о котором говорила Оливия. Симпатичный, да. Однако предложение отобедать вместе будет принудительным и оттого отталкивающим.