Мир в ладони

Сборник

Мир в ладони. Антология

© Составление, оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом “Скифия”», 2021

Предисловие

В цепи таинственных событийИ ты, и я, и мокрый сад.И солнца золотые нитиВ смолистой пропасти парят.В плену загадочных явленийЛиствы бунтующая дрожьВ янтарные сольется тени:Где ты, где я – не разберешь.Звенят цветущие просторыВ хрустальной капле тишины,Где ты и я, и очень скоро —Зеркальный поворот Луны.А. Береговой

I. Улыбка плюшевого будды

Тимофей Сергейцев.

г. Москва

Родился в Челябинске. Выпускник МФТИ (1986) и Российской правовой академии Минюста РФ (2013). Советник в области политики и права. Лауреат национальной литературной премии «Поэт года» в номинации «Выбор издательства» за 2014 год. Сценарист и продюсер художественного фильма «Матч», Рекун-Синема (2012) – о футбольном «матче смерти» в 1942 г. в Киеве (приз международного фестиваля фильмов о футболе CINEfoot).

Публикации: «Мой сад» (2016), «Судьба империи: русский взгляд на европейскую цивилизацию» (2016), «Мировой кризис: Восток и Запад в новом веке» (2017), АЖЛ «До горизонта и обратно» (2017), «Идеология русской государственности» (2020).

Из интервью с автором:

Эту подборку автор посвящает памяти трех своих друзей-поэтов: Николая Восенаго Оганесова, Руслана Эргара Гарбузова и Влада Из Бургоса Пенькова, покинувших Землю в 2019 и 2020 годах.

© Сергейцев Т., 2021

Открывая шкаф

Носите старые одежды,Забытый всеми макинтош —Как поручительство надежды,Что слух по-прежнему хорош,Что дух силен и остр разум,Что сердце видит все насквозь,Что мы способны вместе, разомНамного более, чем врозь.Носите старые ботинкиКак память пройденных дорог,Чтоб легким шагом, без запинкиПереступить любой порог,Где любят нас и жаждут видеть,А если нужно уходить —То не цепляясь за обиды,За мысли: «что там впереди?»Носите, джентльмены, шляпы —Их не заменит нам ничто,Без шляп мы не годимся в папы,А жизнь без пап – совсем не то.И галстук-бабочка уместен —Ведь он не ниспадает в суп;Да просто галстук, если честно,Тому поможет, кто не глуп.Носите и несите судьбы,Что нам оставили отцы:Им всем кресты еще на грудь бы,Страну водившим под уздцы;Но звезды, звезды на могилах,На башнях, крыльях и плечах,И в этих звездах – наша силаИ недругов животный страх.

Открытое море

Богини с телом РифенштальСкользят в глубинах океана.Нежна их кожа, словно сталь,Сердца – зияющая рана.Пожалуй, мне бы было жальВас отпустить – почти нагую —На Ваш подводный фестиваль.Жаль, что я солнцем не торгую.Жаль, что русалок чешуюГлотает море, как монеты…И жаль, что я не знаю, где ты,Когда перед тобой стою.

На южном севере

На южном севере нежарко по утрам.Сквозняк приносит сырость и разлуку,и свежий холод из открытых рам,и темную листву, и сон мне в руку.Привычен нам июньский неуют,когда надолго запоздает лето,и звезды – умирающий салют —не могут выбрать правильного цвета.И серый город с медленной рекойпод хмурым небом ежится в ознобе.А ты, прижавшись к облаку щекой,не думаешь о теплом гардеробе.

Элегия

Как холодны ноябрьские аллеи…Судьбой отца сквозит стальная даль.Молчи, как прежде, белая лилея.Не расцветай, ван-гоговский миндаль.Беря в расчет и знаки, и намеки,На перемены ставя невпопад,Добрейший ангел перепутал срокиИ, не посеяв, выкорчевал сад.Когда растает едкий дым сраженийИ возвратится невозможный мир,Мой alter ego, добрый друг и гений,Последнее продав, закатит пир.Я брошу в нашу складчину немного.Но все, что есть. И более того.Веди меня, вечерняя дорога,Осенним полем сердца моего.

Конец дождя

Не за славу мирскуюи посмертную блажья рассветов взыскуюи закатов гуашь.Акварельное неборасплывется дождем.Мы со встречи на Эльбепродолжения ждемпод мечами дамоклов,на обрывах судеб —участь наша промоклаи раскисла, как хлеб.Тучи, рваные тучи,рваный лист на станке.Холодочек ползучийсжат в моем кулаке.Кто-то ходит над лесоми вершины ершит,и капелью отвеснойвоздух насквозь прошит,и в далеких просветахна окраинах днясквозь сплетения ветоклуч встречает меня.

Сердце июня

Дни покатились назад.Сердце июня трепещет.Отгромыхала гроза.Стали волшебными вещи.Лето долиной лежитперед глазами июня.Тают его миражи.Голос теряется юный.Я виноват, как всегда,Что не услышал призыва.Тихо мерцает звезда.И улыбается ива.

Ковер

Я покупаю восточный ковер —Хитросплетение множества жизней.Будьте, глаза, как принцессы, капризны.Сердце, смелее. Мой дух, будь остер.Я выбираю персидский ковер.Где-то в чужом и далеком Иране,Слушая суры святого Корана,Опытный мастер разводит костерКрасок подземных и красок небесных.Вяжется за узелком узелок.Годы пройдут и исполнится срок,Сложится жизнь и закончится песня.Это ковер выбирает меня.Душу мою покупает и платитЗвонкой монетой. И новое платьеПросит душа для грядущего дня.Этот ковер – он и детям, и внукамБудет нашептывать сказку мою.Ту, что уже потихоньку пою,Стоя в саду остановленных звуков.

Рождение

Кого спасать – ребенка или мать?Господь, спасешь Рубцова Николая?Усталый доктор сядет на кровать.Да не ложится. И не засыпает.Сгущенье гроз перечеркнет июньКосым дождем, и в нем не будет снега.Вот так внезапно снова станешь юн,Не ощущая горечи побега.От прядей тонких, слипшихся волосНа жаркий лоб прольется струйка пота.Но жизнь решит поставленный вопрос,Поскольку в том и есть ее работа.А день расправит света полотноНад всей деревней, над рекой и пашней,Чтоб переполнить детское окноИ незаметно сделаться вчерашним.

Не совсем по Шекспиру

На высокое небо апреля,На весенний немыслимый деньПроменяйте стремление к целиИ познания бледную тень.Почки липы готовы взорватьсяЮным клейким зеленым листом.Вы бессмертны, когда вам пятнадцать.И неважно, что будет потом.Не прервется дыханье Джульетты.Не погаснет ее поцелуй.Что бы там ни твердили поэты,Смерть влюбленным совсем не к лицу.А когда все пройдет и очнетесьВ совершенно иных временах,То споете, что нету, мол, тети —И не надо в житейских волнах.

Лабиринт

Плыла звезда, как поплавок,В Неве качаясь.Темней Невы ночей глоток,В нем лед и ярость.А в самом сердце темноты,Судьбы и ночиИ есть убежище мечтыИ веры прочей.Когда закованы в гранитЛюбви пределы,То кто все это объяснит?Возможно, Белый.Закоренелый акмеист,Увы, бессиленПонять, насколько же змеистРисунок линий,Где параллельные идут,Пересекаясь.Где статуи в ночном садуГрешат, не каясь.Где полдень есть всего лишь теньОт белой ночи.И чем длиннее будет день,Тем жизнь короче.

Роман

Начальствуй, роза Петербурга.Склоняю голову свою.Покорный воле демиурга,Солдат обязан пасть в бою.Перед пунцовыми щеками.Фарфором шеи. Льдами глаз.Нехай запишет МуракамиВранья историю про нас.Не ждите и страницы сути.Важней читательский успех.С ним город, где воспитан Путин,Сойдет за рыцарский доспех.Но нам твердыня Ленинграда —Сама пуховая постель.Слов неразгаданных шарада.В игрушках праздничная ель.Рассвет у Беранже и Вольфа.Плывущие над Зимним сны.Когтей безумного АдольфаСледы на панцире стены.И дева – нет, не Галатея,А та, с форштевня корабля, —Летит по улицам, хмелея,Все меньше слушаясь руля.

Ледоход

От геометрий битых льдинтрещат учебники раскола.Что нам сулят семья и школа?Зачем вообще быть молодым?В Неве и днем сокрыта ночь.Колонны, строгие, как фраки,любовь предпочитают бракам —слепое сердце лгать не прочь.Тут девы холодны как лед.Не тают, но горят и плачут.И, облегчая им задачу,здесь ангелы стреляют влет.Так, жить учась по чертежам,парадом выстроив фасадыво всех цветах губной помады,мой Город жаждет мятежа.

Отпуск

Минареты кипарисов что-то знают по-татарски.Словно фрукт бахчисарайский, солнце по небу плывет.Если кто и огорчился, что Таврида стала царской,То не тот, кто сам из прайда, сам из русских, сам из львят.Белоснежный Севастополь морем смыл остатки крови.Чистой свежею повязкой наши раны он хранит.И когда обнимут ветры равелина торс суровый,Им в ответ со дна сигналят боевые корабли.Эти камушки Массандры горячее самоцветов.Присмотрись, и ты увидишь: в глубине горит вино.Нам на счастье тут не бродят малабарские циветты,Не растут табак и кофе, дни не выкрашены хной.Здесь делили славу мира на троих и без остатка.И везде картина маслом, а совсем не акварель.От родителей осталась там забытая палатка.А когда совсем уедешь – зимних водорослей прель.

Падение Бахчисарая

Я приступом возьму Бахчисарай.И пусть трепещет окруженье хана —я завоюю персиковый рай!Для этого и встану нынче рано.Надеюсь, что понятен мой намекна щеки и на… стоп, речь о намеке.А он так быстро в дело перетек, чтотут пока оставим только щеки.Такой загар не купишь у татар.Им сколько ни плати, все будет мало.Зато в ассортименте есть нектар,амброзия и что-то с перевала.Потемкин, архитектор деревень,наладил мир таврический навечно.И нам сладка полуденная теньпод солнцем, пышущимпривольно и беспечно.

Южный оракул

Крымское лето лучитсяв царской короне июля.Что напоследок случится?Белогвардейская пуля?Или лихая испанка,бред по мотивам корриды?Гордая наша осанкастанет судьбою Тавриды.В Черном рассерженном моребегством подстегнуты волны.Станешь ли заново спорить,чашу терпенья наполнив?Южнобережной лозоюбудут отмечены будни.Слезы прольются грозою.Жгучий медузовый студеньвместе с отливом отчалит.Острые запахи йоданесовместимы с печальюэтого времени года.Надо бы точно проверить.Нужно во всем убедиться.Кошки тут вовсе не серы ине замучены птицы.От городского уютатают в прибое ошметки.Памятью давних салютовзвезды нависли над лодкой.

Партенит

1Вино и сыр, и дым простых жилищ,и тень вечерняя от жгучих кипарисов —что мне шуршание бумажных тыщ,и что тебе – судилище Париса?Забудемся среди немых забот.Пустые промыслы оставим финикийцам.Их подберет случайный пароход,но пусть доставит не сюда, а в Ниццу.Когда под море рыли котлован,нашли и клад – и им и оплатили:подводных гад, прибрежный ресторани воздух с явным привкусом ванили.Естественна, как речь в кругу мужчин,нисходит ночь, минуя час собаки, —утихнет лай, настанут лад и чин,и все утонет в первозданном мраке.2Предпочитаю вечернее солнцеясному утру и жаркому полдню.С неба кружок золотого червонцападает звонко в копилку… Не вспомнюпрежних событий, и будущих тоже.Воздух достиг состоянья муската.Старый божок с алкогольною рожейтихо бредет в направленьи заката.

Прощай

Июль арбузами набити вроде смотрит на восток,но холодок за воротокнет-нет да осенью пролит.Нет-нет да повернет листоктой, серебристой стороной,и порох вспыхнет между строк,почти как меж тобой и мной.Пусть катера идут внахлест,не поспевая за волной,а колесо июльских звездзакручено удачно, нонедосчитаешься одной,одна – конечно, не беда,к тому же, что считать звездой? —да и кому нужна звезда? —важнее, верно, потолок, какраньше говорили, кров, иплов, и в сердце уголек,за них-то и прольется кровь,за это и сгорит июль,и не вернутся никогдав окне на море белый тюль,богам привычная еда,и мы, вернувшись, не найдемсвоих растаявших следов,прощай, июль, случайный дом,но, может, до свиданья, до…

Пирушка

Собрались поэты как-то в осеньПокутить под легкую прохладу.Что ж, никто за это с них не спросит.Может, сложат гимн или балладу.Нервно трепетали мыслей листья,Лепестки расстроенного чувства.Что поделать, если собрались мыНа закате древнего искусства.И один из нас, откинув тогу,Наливая от души цикуты,Вдруг увидел дальнюю дорогуВ дальнозоркий объектив минуты.А другой уж тем ему ответил,Что шагнул в межзвездное пространство.И теперь, как солнце, жгуч и светел,Согревает северное царство.Так и разошлись почти под утро.Нет ни чайки на пустынном пляже.Весело горела Камасутра.Не осталось даже пятен сажи.Не жалейте позабытых песен.Место их – за пазухой у бога.Мир телесный скучен, зол и тесен?Нет, не верьте сплетням демагога.Мир лежит в ладони у поэта —Грезами отравленная пуля.Но судить нас будут не за этоМедленным томлением июля.Лишь за самые наивные догадки.Лишь за то, чего уже не будет.За пустой листок в конце тетрадки.За улыбку плюшевого будды.

Переселяясь

Переселяясь в деревья,в запах листвы под дождем,мы за невидимой дверьювсех остальных переждем.Времени будет немного —век, или два, или три.К морю сбегает дорогаили к чему-то внутри…Серым подмоченным меломчерчен морской горизонт.И остаются без делаплащ, и калоши, и зонт.Кто ж теперь носит калоши?Значит, и прочее – блажь.Вот запишусь в водоноши,в общий ведерный кураж.Наводопею, как роща.А сквозь меня, вдалеке,будет и легче, и прощелиться небесной реке.

Гессе

Здравствуйте, старый магистр.Нынче в лугах МонтаньолыПчелы гудят, и регистрГуда их сходится в полыйШар бытия. Он почти чтоРавен хрустальному своду.К вечеру прочит затишьеВетреный демон погоды.Нежное ложе МарииВас в колыбели качает.Словно озноб малярии,Нервные выкрики чаек.Море, лежащее к югу,Тучу прислало и влагу.Вы написали бы другу,Да отсырела бумага.Колокол стонет в Лугано.Духу ли, Сыну, Отцу лиХватит и Вашего сана.Вы бы, магистр, уснули.

Евгений Гольцов.

г. Москва

Пишет прозу. Публиковался в АЖЛ #8 «За границами снов» (2017).

Из интервью с автором:

В данном томе представлены рассказы из сборника «Между Южным и Северным полюсами».

© Гольцов Е., 2021

Графиня и дуб

Полноватая рыжеволосая женщина, лет под сорок, с легкой улыбкой окинула взглядом класс. С первого взгляда она вполне походила на школьную учительницу из провинции. Чуть грубоватый макияж – густые тени на веках и темную губную помаду, крашеные волосы с искусственной завивкой – дополняла недорогая с виду одежда: сиреневый свитер с крупным изображением сердца на груди, выложенного стразами, темные зауженные брюки и слегка потертые кремовые туфли; на шее красовались бусы из крупного искусственного жемчуга.

Люди за партами были взрослыми. Это была разношерстная компания: молодящиеся домохозяйки, седой человек в дорогом костюме, офисные работники, несколько мужчин и женщин с неявными признаками алкоголизма, парочка интеллектуалов и пенсионер с таксой.

– Приветствую всех на собрании нашей академии, – сказала женщина у классной доски, – если кто из новых посетителей не запомнил, как меня зовут, представлюсь: я Лолита Ло, седьмой магистр старшего аркана Лунных Магов.

Пятнадцать человек клуба наполнили аплодисментами класс, арендованный в вечерней школе, которые эхом отдались в пустых коридорах.

– Напомню: в прошлый раз мы проходили явление реинкарнации и его роль в становлении Лунного Мага. Кратко напомню: суть лекции сводилась к тому, что наша телесная оболочка – это всего лишь ограничитель сознания возникающий для того, чтобы развить его определенные свойства, и, так сказать, расширить диапазон. К примеру, чтобы исправить и сформировать осанку ребенка, его помещают в корсет, так и развивающийся разум помещается в тело. Те из вас, кто не был на прошлой лекции, могут спросить:

«Почему же мы не помним своих прошлых воплощений?» Ответ прост: наш разум, или, если угодно, можно назвать его душой, намного сложнее и гибче, чем нам кажется, и в виде материальной оболочки выполняет определенную функ-ци-ю, – последнее слово она произнесла по слогам.

Раздались жидкие аплодисменты, но Лунный Маг жестом остановила их:

– Наше тело, и мозг в частности, являются, по большому счету, лишь координатой сознания, которое не находится в каком-то определенном месте; просто таким образом мы обозначаем себя в нашем измерении. Кто-нибудь из тех, кто был на предыдущих лекциях, скажет, через что космический разум выражается в человеческом обличье?

Женщина в классе подняла руку.

– Да, Елизавета?

– Воплощение на Земле, так же, как и на другой подобной планете, является проявлением воли, – сказала женщина и добавила: – Об этом еще Шопенгауэр писал.

– Совершенно верно, посвященным известно, что Артур был Лунным Магом, но иногда не выдерживал и делился тайными знаниями. Только я внесу уточнение: воля может проявлять себя как со знаком плюс, так и минус. Все зависит от того, насколько выполнены задачи ваших предыдущих жизней.

– А каковы задачи? – поднял руку молодой офисный клерк.

– Задачами живого существа, если грубо объяснить, являются развитие и самопознание в правильном кармическом поле. Ограничивая себя тисками телесности, истинная космическая личность пытается, выражаясь метафорически, выковать себя по частям. Понимаете, да? Надели брекеты – выпрямили зубы. Так и душа, раз за разом, эволюционирует.

– То есть мы в разных воплощениях можем как бы разделяться? – спросил пенсионер, и такса в его руках тихонько заскулила. – Прорабатываем одну часть, а другие ждут в лимбе?

– Хороший вопрос, но не лучше ли начать с более важного? Что мы такое вообще? – Лолита Ло сделала многозначительную паузу. – С одной стороны, личность – состояние, благодаря чему мы можем заявить о себе: вот я, например, – Лолита Ло, Лунный Маг старшего аркана. С другой, я – это процесс, поток сознания, если хотите: скажем, выпив пару бутылок вина, я буду не совсем тем человеком, которого вы сейчас видите, и в то же время им же. Однако, проспавшись и еще один день посвятив медитации, я стану прежней. Понимаете, куда я клоню?

В аудитории раздались смешки.

– Как объяснить, что человек является цельной системой и в то же время постоянно изменяющимся процессом? Я в семнадцать лет и я же сегодняшняя – одна и та же личность? Так вот, если попытаться объяснить феномен сознания с позиций последних теорий квантовой физики, то оно, как и все явления, имеет волновую структуру. Да-да, мы все являемся вибрациями частиц, которые, однако, не являются прямыми следствиями происходящих процессов! Post hoc ergo propter! Парадокс, да? – Лолита Ло торжествующе улыбнулась.

– Простите, но я ничего не поняла, – скромно сказала женщина в неброском темно-синем платье и с огромной шалью на плечах.

– Это совершенно нормально, – дружелюбно, но с некоторой грустью сказала лектор. – Ах, если бы понимание нашей космической сущности было возможно по щелчку пальцев! Вот, например, для того, чтобы стать доктором и чинить наши телесные оболочки, необходимо учиться лет шесть-восемь. Для становления Лунного Мага требуется намного больше усилий разума и духа, и далеко не многие смогут принять на себя это бремя. Сегодня мы делаем первые шаги в этом направлении. Первоначальная практика, необходимая человеку, ставшему на путь Лунного Мага, – регрессия прошлой жизни. Потихоньку, раз за разом, мы должны вспомнить свои прошлые воплощения.

– Не хотел бы я узнать, что в прошлой жизни я был жуком, – то ли серьезно, то ли шутя заявил молодой человек с обесцвеченными волосами.

– Если отбросить возможный сарказм, – парировала Лолита Ло, – это знание является необходимым для понимания бытия за пределами вашего земного пути. Лунная Магия есть управление кармическими волнами, и если вы не готовы взглянуть на себя в предыдущих воплощениях, значит, вы не готовы проникнуть под видимую оболочку окружающей действительности. Теперь вопрос к тем, кто был на прошлых занятиях: вы помните домашнее задание?

Раздались несколько скромных «да».

– Поясняю для тех, кто в первый раз: заданием было с помощью медитации вспомнить свое предыдущее воплощение и записать воспоминания. Мы проанализируем их и попытаемся отличить память о прошлых воплощениях от так называемых ложных воспоминаний. Есть здесь те, кто выполнил задание?

В классе возникла неловкая пауза.

Лолита Ло окинула аудиторию наметанным взглядом.

– Елизавета, – сказала она, – пожалуйста, выходите к доске. Скромная худенькая женщина в очках, лет за сорок, поднялась со своего места и вышла к доске. В руках у нее были несколько листов бумаги, а руки дрожали. Елизавета то и дело поправляла темные жидкие волосы, слегка тронутые проседью, и разглаживала на бедрах складки скромного синего платья.

– Лизочка, не стесняемся. Каждый – я повторю: – каждый, кто пойдет по пути Лунного Мага, раскроет тут свои воплощения.

Женщина поправила очки, долго перебирала бумаги, складывая их в определенном порядке, а затем, выдохнув, начала:

– Я… я была графиней…

В классе послышались редкие смешки, отчего женщина смущенно замолчала.

– Так, уважаемые слушатели, попрошу относиться к выступающим с полной серьезностью и уважением. Да, зачастую, когда люди помнят себя людьми знатными или известными, это является признаками ложной памяти или работы воображения. Но подобный опыт мы тоже обязаны рассматривать. Также отмечу, что вероятность быть знатным человеком не исключена аб-со-лютно! Лизочка, не смущайтесь, говорите все, что помните, чувствуете, мы очень внимательно Вас слушаем.

– Я графиня, – с неожиданной уверенностью сказала женщина. – Я помню день, всего лишь один день. Была война. Лет десять назад. Там погиб мой муж. Но в то утро меня волновал другой мужчина. Я влюблена в него – страстно, болезненно. Он – опальный граф. Я знаю, он убил на дуэли важного человека, и его разыскивает жандармерия. Я жду его. В то утро я не пошла в церковь. Я шла на псарню. Русские борзые – моя страсть. Их шелковистая шерсть, их мокрые носы, утыкающиеся в мои ноги, успокаивают меня больше, чем молитва. Я нервничаю: псарь и горничная получают затрещины. Начало апреля. Что-то рано распускаются почки на деревьях. Я помню дубовую рощу и самый большой дуб. Я вспоминаю, как маленькой девочкой я убегала от нянечек и гувернанток и оказывалась под кроной своего древнего, молчаливого друга. Мне казалось, что ветер в его листве нашептывает мне забытые тайны, внимательно записанные в кольцах древесины. Много лет спустя я посвятила своего понимающего и прощающего друга еще в один секрет: там, под деревом, я впервые отдалась графу со страстью, которая до сих пор эхом отдается в моих чреслах. На коре древнего дерева отметина: «ОН ОК навечно», – это наши инициалы, мой возлюбленный вырезал их перочинным ножом, пока я лежала обнаженной прямо на траве.

В этот момент рассказа из-за парты нервно приподнялся худой человек небольшого роста, со смешными оттопыренными ушами, но затем сел обратно, напряженно сутулясь.

– Мысль, что на меня смотрит еще кто-то, пусть даже старый дуб, возбуждала мое воображение, – продолжила Елизавета.

Лолита Ло два раза искусственно прокашляла в кулак, подавая рассказчице своеобразный знак, но та как будто не слышала ее.

– Я помню все тысячи поцелуев, с ног до головы покрывающих мое тело.

– Лизочка, простите что прерываю, давайте опустим интимные подробности, ведь они не очень относятся к теме нашей встречи, – мягко заметила Лунный Маг.

– Да-да, простите, – смутилась рассказчица. – Я просто хотела… тот день. Я наблюдала, как солнце входит в зенит. Мое сердце колотилось и чуть не выскочило из груди, когда я заметила приближающиеся дрожки. Как я хотела его, желала его! Его глаза, его крупные бедра, его руки – они чудились мне ночами, проведенными в одиночестве. И вот дрожки подъехали. Помню, как кучер гаркнул на лошадь. Невидимый свет звезд пронзил пространство имения многочисленными лучами, когда сапоги моего возлюбленного ступили на грязноватую дорогу. Моя душа, как рвущаяся из клетки на свободу голубка, готова была выскочить навстречу ему, но граф был столь болезненно бледен, столь холоден был его взгляд, что мой пыл рассеялся, как горсть песка, брошенного о стену. Он напоминал вампира из бульварных романчиков: бледный, осунувшийся, с темными кругами под глазами. Я вижу огромный дуб. И эти слова! «ОН ОК навечно». Я слышу звуки любимого голоса, но они оглушают меня, как будто звук гигантских колоколов прорывается из преисподней! – «Мы не можем быть вместе. Я не могу рисковать своей жизнью», – сказала Елизавета, как бы передразнивая. – Я сказала ему, что он и есть моя жизнь, тогда… тогда он ответил, что не любит меня! – По щеке графини скатилась слеза. – Эти слова, мерзкие, гадкие, отвратительные слова до сих пор звучат у меня в ушах. Лучше бы я не помнила их!

Возникла пауза, и Лолита Ло взяла слово.

– Травматизм при реконструкции своих прошлых жизней – явление для Лунного Мага нор-маль-но-е, я бы даже сказала, неизбежное, – с уверенностью заявила Лолита Ло. – В плане развития Лунного Мага происходит феноменальная вещь: тело, как ограничитель души, которую в современной, примитивной интерпретации мы понимаем как психику, страдает от кармических событий, но воля Мага становится сильнее и структурно сложнее. Мы остановимся подробней на этом вопросе. Лизочка, у Вас все?