Я никогда не виделся с Шиван Доуд. Я знаком с нею только по ее превосходным книгам, так можете познакомиться с ней и вы. Она написала четыре молодежных увлекательных романа, два из которых опубликовали при ее жизни, остальные – после смерти, наступившей слишком рано. Если вы их еще не читали, скорее восполните этот пробел.

Эта книга стала бы пятой. Уже были и персонажи, и посыл, и завязка. Чего не было, так это, к сожалению, времени.

Когда мне предложили написать роман по ее задумке, я засомневался. Я не хотел, да и не мог, подражать ее стилю. Я оказал бы медвежью услугу и ей, и читателям, и, главное, самой истории. Невозможно создать хорошую книгу таким способом.

Но светлые мысли имеют свойство порождать другие идеи. Я и оглянуться не успел, как задумка Шиван подтолкнула меня к новым замыслам, и у меня зачесались руки от желания записать их, рассказать историю – любой творец мечтает об этой минуте вдохновения.

У меня возникло стойкое ощущение, будто бы я бегун, которому замечательная писательница передала, как эстафетную палочку, свою историю и сказала: «Держи, донеси ее до всех. Твори!» И я постарался выполнить ее просьбу. Я поставил перед собой задачу написать книгу, которая, по моему мнению, понравилась бы Шиван. Все остальное было не так важно.

Пришло время передать эстафетную палочку тебе, читатель. На писателях марафон не кончается, и неважно, сколько их участвовало в забеге. Мы с Шиван создали эту историю. Держи. Передай другим.

Твори.

Патрик Несс,Лондон, октябрь 2010

Голос монстра

Как и все монстры, этот появился сразу после полуночи.

Когда он пришел, Конор уже не спал.

Ему приснился кошмар. Не обычный кошмар, а тот самый. Тот, что последнее время преследовал его почти каждую ночь. Тот, что с мраком, ветром и криками. Тот, в котором он изо всех сил сжимал эти руки, но не мог их удержать. Тот, который всегда кончался на том, что…

– Уходи, – прошептал Конор в темноту комнаты, пытаясь отогнать кошмар, чтобы он не повторился наяву. – Уходи сейчас же.

Он оглянулся на часы, которые мама поставила на прикроватном столике. 00.07. Семь минут после полуночи. Слишком поздно, если завтра вставать в школу, тем более если сегодня – воскресенье. Конор сел в кровати.

Он никому не рассказал о кошмаре. Ни маме, ясное дело, ни папе, с которым он созванивался раз в две недели (или около того), ни бабушке – ни в коем случае, никому в школе. Ни за что.

То, что происходит в кошмаре, никому знать не надо.

Конор окинул сонным взглядом комнату и нахмурился. Он что-то упускал. Он огляделся, все еще отходя ото сна. Кошмар ускользал от него, но оставалось еще что-то, что он не мог уловить, что-то иное, что-то…

Конор прислушался, но тишину спокойного дома нарушали только поскрипывание с пустого первого этажа и шуршание маминой постели из соседней комнаты.

Больше ничего.

И вдруг он услышал. Услышал то, что, по всей видимости, его разбудило.

Кто-то звал его по имени.

– Конор.

На мгновение его охватил испуг, внутри все сжалось. Он пришел за ним? Каким-то образом вырвался из кошмара и…

– Не глупи, – сказал он себе. – Ты для этого слишком взрослый.

И правда. В прошлом месяце ему исполнилось тринадцать. Монстров боится ребенок. Монстров боится тот, кто писается в кровать. Монстров боится…

– Конор.

Вот опять. Конор сглотнул. На дворе стоял непривычно теплый октябрь, и окно комнаты было еще открыто. Может, шелест занавесок на легком ветру звучит как…

– Конор.

Ясно, это не ветер. Это именно голос, но он незнакомый. И точно не мамин. Он даже не женский. У Конора мелькнула безумная мысль – может, это папа неожиданно вернулся из Америки, но приехал слишком поздно, не стал звонить и…

– Конор.

Нет. Не папа. В этом голосе было что-то особенное, что-то чудовищное, дикое и необузданное.

Снаружи донесся тяжелый скрип, как будто по деревянному полу ступало нечто огромное.

Ему не хотелось вставать и смотреть, что там такое. И в то же время хотелось – больше всего на свете.

Сна уже не было ни в одном глазу. Конор откинул одеяло, выбрался из кровати и подошел к окну. В бледном свете месяца ясно виднелась церковь, стоявшая на вершине небольшого холма за домом, та, возле которой проходят железнодорожные пути: две стальные линии, что приглушенно светятся по ночам. Месяц освещал и церковное кладбище с надгробными камнями, на которых уже было невозможно что-либо прочесть.

Было видно и огромное тисовое дерево, которое возвышалось над кладбищем, – такое древнее, что закрадывались подозрения, будто бы оно сделано из того же камня, что и церковь. Конор знал, что это тис, – только потому что об этом ему рассказывала мама. Первый раз – когда Конор был ребенком, чтобы он не ел ядовитые тисовые ягоды, второй – в прошлом году; тогда она загляделась в окно кухни со странным выражением на лице и сказала: «А знаешь, это же тис».

Вдруг его снова позвали по имени.

– Конор.

Имя словно прошептали в оба уха.

– Ну что? – спросил Конор. Его сердце застучало от внезапного желания поскорее узнать, что будет дальше.

Месяц заслонило облако, пейзаж окунулся во тьму, порыв ветра скользнул вниз по холму и со свистом ворвался в комнату, раздув занавески. Снова раздались скрип и треск дерева, стонущего, как живое существо, как голодный мировой желудок, требующий еды.

Затем облако ушло – и месяц снова засиял.

И осветил тис.

Который теперь стоял прямо в центре сада за домом.

И Конор увидел монстра.

Ветви кроны дерева соединились в огромное, жуткое лицо с блестящим ртом, носом и даже глазами, которые уставились на мальчика. Другие ветви переплетались с непрерывным скрипом и протяжным стоном, пока не образовали длинные руки и вторую ногу, отделившиеся от ствола. Под верхушкой дерева собрался позвоночник, а затем и все туловище, покрытое тонкими, похожими на иглы листьями, словно зеленым мехом, который дрожал и вздымался, как будто под ним скрывались мышцы и легкие.

Монстр уже был выше второго этажа и разрастался, обретая мощную форму, неуловимо сильную, неуловимо могущественную. Все это время он, не отрываясь, смотрел на Конора, и мальчик слышал его шумное, ветреное дыхание. Монстр оперся громадными руками на стену дома и наклонился так, что в окне были видны только его огромные глаза, вцепившиеся взглядом в Конора, и дом тихонько застонал под его весом.

И тут он заговорил.

– Конор О'Мэлли, – сказал он, и порыв теплого, пахнущего компостом дыхания ворвался в окно и разметал волосы мальчика. Его гулкий, низкий голос гремел так, что вибрации отдавались у Конора в груди.

– Я пришел к тебе, Конор О'Мэлли, – сказал монстр, наваливаясь на дом, сотрясая его так, что со стен комнаты сорвались картины, а книги, гаджеты и старый плюшевый носорог упали на пол.

Монстр, подумал Конор. Настоящий, всамделишный монстр. Наяву. Не во сне, а здесь, за его окном.

Пришел за ним.

Но Конор не убежал.

Он осознал, что ему даже не страшно.

С момента появления монстра он не испытал ничего, кроме нараставшего разочарования.

Потому что он ждал не этого монстра.

– Тогда вперед, – сказал он.

* * *

Наступила странная тишина.

– Что? – переспросил монстр.

Конор скрестил руки на груди.

– Я сказал «тогда вперед».

На мгновение монстр умолк, а затем с рыком ударил кулаками по дому. Потолок прогнулся под его натиском, и на стенах появились огромные трещины. Комната наполнялась ветром, и воздух разрывали гневные вопли дерева.

– Кричи, сколько хочешь. – Конор невозмутимо пожал плечами. – Видал и похуже.

Монстр зарычал еще яростнее и пробил окно, разломав раму, кирпичи и разбив стекло. Огромная витая смолистая рука крепко схватила Конора и оторвала от пола.

Она вытащила его из комнаты в ночную тьму, подняла высоко над садом и держала на фоне луны, и ее пальцы сжимали ребра Конора так, что ему было трудно дышать. В открытой пасти монстра виднелись корявые зубы из твердого, сучковатого дерева, и Конор чувствовал на себе его порывистое горячее дыхание.

С секунду было тихо.

– Ты правда не боишься? – спросил монстр.

– Нет, – ответил Конор. – По крайней мере, тебя.

Монстр сощурился.

– Будешь, – сказал он. – В конце.

Монстр разинул пасть, чтобы съесть его заживо, и это было последним, что запомнил Конор.

Завтрак

– Мам? – позвал Конор, заходя на кухню. Он уже знал, что ее здесь нет: не было слышно кипевшего чайника, а она всегда ставила его по утрам. Но последнее время он часто звал ее, в какую бы комнату ни заходил. Конор не хотел напугать маму, если она заснула там, где вовсе не собиралась ложиться.

На кухне ее не было. Значит, она все еще в постели. Значит, Конору придется самому готовить завтрак, и к этому он уже привык. Хорошо. Даже отлично, особенно в это утро.

Он подошел к мусорной корзине и выбросил пакет, который принес с собой, прикрыв его сверху другим мусором, чтобы он был не так заметен.

– Вот так, – в пустоту сказал Конор. Затем кивнул сам себе и добавил: – А теперь завтрак.

Немного хлеба в тостер, хлопьев в миску и сока в стакан – и готово. Мальчик уселся за маленький кухонный стол. У мамы был свой хлеб и свои хлопья, которые она купила в магазине диетических продуктов в городе. К счастью, Конора их есть не заставляли. Вкус у них был такой же удручающий, как и вид.

Конор взглянул на часы. Выходить через двадцать пять минут. Он уже был одет в школьную форму, а собранный рюкзак ждал его у входной двери. Все это Конор делал сам.

Он сел спиной к окну над раковиной, которое выходило на их маленький сад, железнодорожные пути, церковь и кладбище.

И тисовое дерево.

Конор отправил в рот еще одну ложку хлопьев. Их хруст был единственным звуком, нарушавшим тишину.

Это был сон. Чем еще это могло быть?

Сегодня утром, едва открыв глаза, он первым делом взглянул на окно. Конечно, оно было на месте, абсолютно целое и вовсе не разбитое. Ну конечно. Только ребенок мог поверить в то, что это произошло, в то, что дерево – ну вы подумайте, дерево! – спустилось вниз по холму и напало на дом.

Тогда Конор слегка посмеялся, подумав о том, как все это глупо, и встал с кровати.

Под ногами что-то захрустело.

Каждый сантиметр комнаты был укрыт короткими, острыми листьями тиса.

* * *

Конор жевал хлопья и старался не смотреть на мусорную корзину, в которой спрятал полный пакет листьев, собранных им с утра.

Ночь была ветреная. Очевидно, они влетели в комнату через открытое окно.

Очевидно.

Он доел хлопья и тост, допил сок, сполоснул посуду и поставил в посудомойку. До выхода оставалось еще целых двадцать минут. Конор решил на всякий случай выкинуть мусор и отнес пакет в мусорный бак, стоявший напротив дома. И раз уж он все равно вышел, собрал и выкинул заодно весь перерабатываемый мусор. И еще запихнул в стиральную машину гору постельного белья, чтобы развесить его после школы.

Конор вернулся на кухню и посмотрел на часы.

Еще десять минут.

Еще не показалась…

– Конор? – донеслось с верха лестницы.

Мальчик шумно выдохнул и только сейчас заметил, как долго он задерживал дыхание.

* * *

– Ты уже позавтракал? – спросила мама, прислонившись к дверному косяку.

– Да, мам, – ответил Конор и взял в руки рюкзак.

– Честно?

– Да, мам.

Она с сомнением взглянула на него, и Конор закатил глаза.

– Хлопьями, тостом и соком. Я поставил посуду в посудомойку.

– И вынес мусор, – тихо заметила мама, оглядывая чистую кухню.

– И положил вещи в стирку, – добавил Конор.

– Ты молодец, – сказала она, улыбаясь, но Конор услышал грусть в ее голосе. – Прости, что так поздно встала.

– Ерунда.

– Просто опять…

– Ерунда, – с нажимом повторил Конор.

Мама умолкла, но продолжала улыбаться. Она еще не повязала на голову шарф, и голая кожа казалась мягкой и тонкой в утреннем свете, как кожа младенца. На нее было больно смотреть.

– Это тебя я слышала ночью? – спросила мама.

Конор застыл.

– Когда?

– Должно быть, где-то после полуночи, – ответила мама, медленно подходя к чайнику. – Мне показалось, что это сон, но я точно слышала твой голос.

– Наверное, говорил во сне, – бесстрастно пояснил Конор.

– Наверное. – Мама зевнула и сняла кружку с сушилки у холодильника. – Забыла тебе сказать, – мягко добавила она, – завтра приезжает бабушка.

Конор поник.

– Ну, мам…

– Знаю, знаю. Но нельзя же, чтобы ты каждое утро сам готовил себе завтрак.

– Каждое? – повторил Конор. – Она надолго приезжает?

– Конор…

– Нам она не нужна…

– Ты же знаешь, каково мне на этой стадии лечения, Конор…

– Пока мы справлялись…

– Конор! – отрезала мама так сурово, что это удивило обоих. Наступила долгая тишина. А потом мама снова улыбнулась, но выглядела она очень-очень уставшей.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы она не задержалась надолго, ладно? – сказала мама. – Я понимаю, что ты не хочешь отдавать ей свою комнату. Прости. Я бы не пригласила ее, если бы это не было необходимо. Не сердись.

Конору приходилось спать на диване всегда, когда приезжала бабушка. Но дело не в этом. Ему не нравилось, как она с ним говорила. Как будто он служащий на испытательном сроке, которого точно не примут. К тому же они с мамой пока справлялись и вдвоем, даже когда ей было совсем тяжело из-за лечения – оно стоило того, чтобы ей стало лучше; так почему?..

– Всего на пару дней, – добавила мама, словно прочитав его мысли. – Не волнуйся, ладно?

Конор потеребил застежку молнии на рюкзаке. Он ничего не ответил, стараясь думать о другом. И вспомнил о пакете листьев, который он выкинул перед завтраком.

Может, бабушкин приезд – это не самое худшее из всего, что может произойти.

– Эта улыбка мне нравится, – сказала мама и потянулась за чайником, который уже выключился, а потом добавила с притворным ужасом: – Представь себе, она привезет мне свои старые парики. – Мама потерла рукой лысую голову. – Я буду похожа на зомби Маргарет Тэтчер.

– Я уже опаздываю, – сказал Конор, глядя на часы.

– Ну ладно, милый. – Мама наклонилась и поцеловала его в лоб. – Ты умница. Хотела бы я, чтобы тебе не приходилось быть настолько хорошим.

Уходя, Конор заметил, как она подходит с чаем к окну, и, когда он открыл входную дверь, мама тихо, словно говоря сама с собой, произнесла:

– А знаешь, это же тис.

Школа

Когда он встал, во рту уже была кровь. Он сильно прикусил губу, когда упал на пол, и теперь во рту чувствовался отчетливый металлический привкус, и хотелось плеваться, как будто съел что-то совсем несъедобное.

Но он сглотнул. Гарри с его дружками были бы безмерно счастливы, узнай они о том, что у Конора пошла кровь. Мальчик слышал, как за его спиной смеются Энтон и Салли. Он знал, что за выражение на лице у Гарри, хоть и не видел его. Он даже мог угадать, что сейчас скажет Гарри своим спокойным, довольным голосом, словно пародируя разом всех взрослых, которых ни за что не хотелось бы повстречать.

– Осторожнее на лестнице, – сказал Гарри. – Ты можешь упасть.

Ага, спасибо, что предупредил.

Так было не всегда.

Гарри – Белокурый Ангелочек, который вечно ходил в любимчиках у всех учителей. Он первый поднимает руку, быстрее всех подает в футболе, но для Конора он – всего лишь одноклассник. Они никогда не были друзьями: у Гарри не было друзей, только прихвостни; Энтон и Салли просто стояли за ним и смеялись, что бы он ни делал. Но и врагами они не были. Конор удивился бы, окажись, что Гарри знает его имя.

Но за прошедший год что-то изменилось. Гарри начал замечать Конора, встречаться с ним взглядом, заинтересованным и в то же время отрешенным.

Это началось не в одно время с маминой болезнью. Нет, позже, когда Конору начали сниться кошмары, настоящие кошмары, не про идиотское дерево, а те, о которых он не мог никому рассказать, с криками и падением. Когда они начали ему сниться, Гарри обратил на него внимание, как будто на Коноре появилась тайная метка, которую видел только Гарри.

Метка, которая тянула его к Конору, как железо к магниту.

В первый день нового учебного года Гарри поставил ему подножку у входа на территорию школы, и Конор покатился по тротуару.

Так это началось.

Так и продолжалось.

* * *

Конор стоял спиной к смеявшимся Энтону и Салли. Он потрогал языком ранку на губе, чтобы проверить, насколько она глубокая. Сносно. Он это переживет, если не случится еще что-нибудь, пока он идет в свой класс.

Но тут произошло еще кое-что.

Конор вздрогнул, внезапно услышав чей-то голос.

– Оставьте его в покое!

Он обернулся и увидел рассерженную Лили Эндрюс. Она вплотную подошла к Гарри, и Энтон с Салли засмеялись еще громче.

– Твой пуделек пришел тебя спасти, – улыбнулся Энтон.

– Я просто хочу, чтобы это была честная драка. – Лили нахмурилась и взмахнула кудрявыми локонами, похожими на шерсть пуделя, хоть она и завязывала их в тугой хвост.

– У тебя кровь, О'Мэлли, – заметил Гарри, не обращая внимания на Лили.

Конор прижал ладонь ко рту, но не успел поймать каплю крови, скатившуюся из уголка губ.

– Его лысая мамочка должна старательнее его целовать! – усмехнулся Салли.

У Конора в груди все закипело, как будто внутри его зажглось солнце, но он не успел ничего сделать – Лили его опередила. Гневно закричав, она толкнула ошеломленного Салли в кусты так, что он через них перелетел.

– Лилиан Эндрюс! – произнес голос неподалеку, и это прозвучало как приговор.

Все застыли. Даже Салли замер, не успев встать. Мисс Кван, их классный руководитель в этом году, мчалась к ним с пугающе хмурым лицом, и ее сдвинутые брови были похожи на свежий шрам.

– Это они начали, – сразу стала защищаться Лили.

– Даже слушать не хочу. Салливан, ты в порядке?

Мельком взглянув на Лили, Салли изобразил гримасу боли.

– Не знаю, мисс. Наверное, мне лучше пойти домой.

– Не преувеличивай. Лилиан, ко мне в кабинет.

– Но, мисс, они…

– Немедленно.

– Они смеялись над мамой Конора!

И снова все замерли, и горящее солнце в груди Конора стало жечь еще сильнее, словно хотело спалить его изнутри.

(…в мозгу пронесся отрывок из кошмара: завывающий ветер, слепящая тьма…)

Он отбросил эти воспоминания.

– Конор, это правда? – спросила мисс Кван, серьезная, как во время чтения проповеди.

Из-за вкуса крови на языке Конора сильно тошнило. Он обернулся на Гарри и его приспешников. Энтон и Салли выглядели взволнованными, а Гарри спокойно и невозмутимо ответил на взгляд Конора, словно искренне интересовался тем, что Конор может ответить.

– Нет, мисс, неправда, – сказал Конор, глотая кровь. – Я упал. А они помогли мне встать.

Глаза Лили расширились от обиды и удивления.

– Идите на уроки, – сказала мисс Кван. – А ты, Лилиан, останься.

Лили смотрела на Конора, пока ее уводила мисс Кван, но мальчик отвернулся.

И увидел, что Гарри протягивает ему рюкзак.

– Молодец, О'Мэлли.

Конор молча выхватил у него рюкзак и пошел в класс.

Автобиография

«Истории», – с ужасом думал Конор по пути домой.

Уроки закончились, и он поскорее убежал из школы. Ему удалось весь оставшийся день избегать Гарри и его дружков, хотя они, наверное, понимали, что лучше не рисковать и не устраивать новый «несчастный случай» после того, как их чуть не поймала мисс Кван. Он избегал и Лили, которая пришла на урок с красными, припухшими глазами и хмурая, как грозовая туча. Услышав последний звонок, Конор тут же выбежал из школы, и у него словно камень с плеч упал: школа, Гарри, Лили – все осталось позади, они отдалялись от него с каждой пройденной им улицей.

«Истории», – опять подумал он.

– Ваши истории, – сказала мисс Марл на уроке английского. – Вы достаточно прожили, чтобы вам было что рассказать.

Она назвала это «автобиографией» и задала им написать о себе самих. Об их семейном древе, о родном городе, путешествиях и о счастливых воспоминаниях.

О важных событиях.

Конор поправил лямку рюкзака. Ему на ум приходило достаточно важных событий. Но писать о них не хотелось. Уход отца. Исчезновение кошки, которая вышла погулять и не вернулась.

День, когда мама сказала, что им надо поговорить.

Он нахмурился и пошел дальше.

Конор помнил и день накануне этого. Они с мамой пошли в его любимый индийский ресторан, и она разрешила ему заказать сколько угодно виндалу. Потом она засмеялась, сказала: «Почему бы и нет?» – и тоже заказала себе несколько порций. Они еще не дошли до машины, как уже начали пукать. Когда они ехали домой, они пукали так громко, что и говорить не могли от смеха.

Конор улыбнулся своим воспоминаниям. Мама не отвезла его домой из школы. Его ждал сюрприз. Они пошли в кино на фильм, который Конор видел целых четыре раза и знал, что маме он ужасно надоел. Но вот они снова сидели и смотрели его, хихикали себе под нос, объедались попкорном и упивались кока-колой.

Конор был не дурак. Когда на следующий день они с мамой «поговорили», он понял, что она сделала и почему. Но это не отменяет того, что тогда они прекрасно провели время. Что они громко смеялись. Что все казалось возможным. Что в тот момент с ними могло произойти любое чудо – и они ни капельки не удивились бы.

Но об этом он тоже писать не будет.

– Эй! – окликнули его сзади, и Конор тяжело вздохнул. – Эй, подожди, Конор!

Лили.

– Привет, – поздоровалась она, подбежав к Конору.

Лили встала прямо перед ним, и мальчику пришлось остановиться, чтобы не врезаться в нее. Она совсем выдохлась, но ее лицо все еще пылало от гнева.

– Почему ты соврал? – спросила Лили.

Конор оттолкнул ее плечом.

– Оставь меня в покое.

– Почему ты не объяснил мисс Кван, что произошло на самом деле? – настойчиво добавила Лили, не отставая от Конора. – Почему ты оставил меня в беде?

– Чего ты вечно всюду лезешь?

– Я хотела помочь тебе.

– Не стоило. Я и сам прекрасно справлялся.

– Неправда! У тебя шла кровь.

– Не твое дело, – огрызнулся Конор и зашагал быстрее.

– Меня будут оставлять после уроков целую неделю, а еще мисс Кван написала записку родителям, – пожаловалась Лили.

– А мне-то что?

– Но ведь ты виноват.

Конор резко остановился и посмотрел на Лили. Его взгляд был таким злым, что Лили отшатнулась и вздрогнула, словно он напугал ее.

– Ты виновата, – сказал Конор. – Ты виновата во всем.

И пулей помчался прочь.

– Мы были друзьями! – крикнула ему вслед Лили.

– Были, – ответил Конор, не обернувшись.

Они с Лили были знакомы вечность. Или столько, сколько Конор себя помнил, что, по сути, одно и то же.

Их мамы дружили еще до их рождения, и Лили стала для Конора как сестра, жившая в другом доме, тем более что с ними обоими частенько сидела одна из матерей. Лили и Конор были друзьями, и между ними не было никакой романтики, из-за которой их дразнили в школе. Конор даже не мог воспринимать Лили как девочку: она отличалась от других учениц школы. Как можно смотреть на нее, как на девочку, если в пять лет вы вместе играли ягнят на рождественском представлении? Если ты знаешь, как часто она ковырялась в носу? Если она знает, как долго ты спал при включенной лампе после ухода отца? Это была всего лишь обычная дружба.

Но потом они «поговорили» с мамой, и все случилось внезапно и просто.

Никто не знал.

Потом, конечно, узнала мама Лили.

Потом Лили.

А потом все. Все. Всего за день его мир перевернулся.

1 2 >

На страницу:

Перейти

1 из 2