Постигая грани возможного. Сборник рассказов

Анна дружить умела. Вот и сегодня выкроившая денек подруга сидела с ней на кухне. Смеялась, негодовала и снова смеялась, требуя предъявить ей предмет столь долгих воздыханий. Это по ее совету Анна поехала в отпуск в Крым. Она отдыхала в этом месте годом ранее Анны и не видела никого, столь достойного восхищения.

– Ну хорошо, нет ни одной фотографии. Но в соцсетях-то он наверняка есть! Немедленно признавайся, кто это.

– Господи. Ну ты же прекрасно знаешь, что меня нет в социальных сетях. Мне эти компьютеры на работе настолько надоели, что дома я прекрасно обхожусь книгами.

– Да уж, устроила из квартиры библиотеку. Никого вокруг не замечаешь. А между прочим, ваш новенький очень даже очень. И к тебе явно неровно дышит. Только ты видеть ничего не хочешь.

– Прекрати, пожалуйста. Алекс прекрасный человек, просто еще только осваивается в коллективе и не всех знает. А у нас кабинеты рядом.

– Именно поэтому он напрашивается каждый раз на чаек, приглашает в театр. Не в кино, представь себе, а, зная твое пристрастие, именно на балет. Где ты видела мужчин, которые любят балет?..

– Просто ему подарили два билета. А на балет не так-то просто найти желающего сходить.

– И кто бы это ему их подарил, и с чего. Да еще два, и на премьеру. Темнишь ты подруга. Или себя обманываешь. Проворонишь парня. У вас организация хоть и серьезная, но женщин одиноких больше, чем мужчин. А здесь счастье само в руки идет. Я вообще не понимаю, как ты, с твоим умом, умудрилась проворонить целый год жизни. Ходишь, мечтаешь. И даже не даешь возможности проанализировать, стоящий ли предмет выбрала.

– И что это, интересно, ты собралась анализировать, скажи на милость.

– Да элементарно. Сколько лет, семейное положение, образование, специальность, планы на жизнь. Да и планы в отношении тебя, наконец.

Анна промолчала. Прекрасно зная язвительный нрав подруги, она понимала, что та всего несколькими фразами легко может разрушить созданный ее воображением идеальный образ. Тем более, что образ этот был выстроен на пяти встречах и нескольких десятках самых заурядных слов. И рассказывать об этом Анна никому не собиралась. Даже той, что знала ее лучше ее самой.

А еще Анна вдруг ясно поняла, что она действительно ничего об Артеме не знает. Возраст около тридцати, не женат. Вот и все. Зато она знала, что в отношении нее никаких серьезных планов у него не было. Она почувствовала, конечно, что понравилась ему, но это все. Мужчины на юге не склонны влюбляться с первого взгляда. Зато уверены, что все женщины готовы завести пресловутый курортный роман.

Не собиралась она ничего этого никому рассказывать. Вот поедет в отпуск и получит свой кусочек счастья. А будет он большим или крошечным, время покажет.

Подруга почувствовала, что настроение Анны резко ухудшилось. Она сочла за лучшее изменить тему разговора и весело защебетала о себе любимой, хорошо зная, что Анна обязательно начнет вникать в ее проблемы, а значит отвлечется от неприятных мыслей.

Расчет ее оправдался, и больше к разговору о личной жизни Анны, или, вернее, об ее отсутствии, они не возвращались.

После ухода подруги Анна впервые по-настоящему задумалась, как же так вышло, что всеми ее мыслями, всеми чувствами завладел незнакомый, в сущности, человек. Почему на работе все считаются с ее мнением и обращаются за советами? Почему подруги всегда советуются с ней перед принятием любого серьезного решения? Но каждый раз, когда речь заходит о ее отношениях с мужчинами, она никого и ничего не слышит. Даже себя. Она осознавала всю нелепость своего увлечения, но уже не собиралась ничего менять. Да и не смогла бы, наверное.

В конце концов, Анна решила, что все дело в солнце. Она любит солнце и море, а Артем не зря показался ей олицетворением юга. Именно юг она в нем и любила, о нем и мечтала весь год. А значит, все не зря. Вот поедет отдыхать, и все будет так, как она себе намечтала. И неважно, что будет потом. Неважно даже, будет ли это потом.

***

Лето. Отпуск. Крым.

Жара. Аэропорт переполнен. Самолеты садятся один за другим. Хорошо, что такси она заказала заранее и через пару часов будет на месте.

Ковром ложится под колеса новая дорога. За окном мелькают город, горы, степь. Свернули. Приехали.

Анна заняла свою прежнюю комнату. В ней ничего не изменилось. Не изменился и двор. Все так же нависали над дверью и окном плетистые розы, журчал фонтанчик, манила прохладой беседка, увитая глицинией.

Так же радушно встретили хозяева, заранее предупрежденные о ее приезде. Жильцов в этом году было много, но сейчас они где-то пропадали: то ли на пляже, то ли в город уехали. Знакомство состоится вечером.

Анна, едва придя в себя с дороги, ушла к морю. Она не стала спускаться на пляж, а отправилась в свою заветную бухточку, на облюбованный в прошлом году валун. Хотелось в одиночестве вдоволь насладиться роскошным видом и особым, только морю присущим, запахом. Услышать шум набегающих волн и крики чаек.

Уходящее солнце окрасило небо в изумительные красно-оранжево-лиловые тона. По застывшей морской глади расстелилась яркая дорожка. Нигде больше не видела она таких чарующих красок заката. Такой грозной, яростной красоты. Солнце село. И только на противоположной стороне еще розовели редкие облака.

Анна повернула к дому. Южная ночь обрушивается мгновенно. Не успеет погаснуть последний солнечный луч, как опускается кромешная мгла. Нужно успеть дойти до тропки, пока играют последние отблески.

Вечер прошел шумно и хлопотно. Соседи оказались людьми приятными во всех отношениях. Весело познакомились, участливо расспросили о дороге, эмоционально рассказали о впечатлениях от своей поездки и благосклонно отпустили отдыхать.

Мечтам Анны в первый же день поговорить с Артемом и насладиться отпуском вдвоем не суждено было сбыться. Он не появился ни в первый день, ни во второй, ни в последующие. Каждый день она ждала его появления, ведь конечно же ему известно о ее приезде. Не может быть, чтобы мать ему не рассказала. Но Артема все не было. Она, разумеется, могла сама спросить, где он, но никак не могла придумать удобного повода.

Это лето вообще было не таким, как в ее мечтах. И солнце не такое нежное и ласковое, и море не такое синее и чистое, и запах соли и водорослей перебивается запахом пыли. Даже в ее любимой уединенной бухточке обнаружились загорающие нудисты.

Если бы ее фантазии сбылись и встреча с Артемом состоялась именно так, как она мечтала, все эти отступления от придуманного долгими одинокими вечерами идеального лета наверняка бы ее сильно расстроили. Но когда ожидание не сбывается в основном, все второстепенное становится уже неважным.

В какой-то момент Анна поняла, что она вполне довольна своим отпуском и без Артема. Как-то неожиданно быстро она подружилась с одной из своих соседок, и эта жизнерадостная девушка так умела поднять всем настроение, что ни для грусти, ни для раздражения не оставалось места. Они вместе ходили на пляж и часто гуляли вместе, взбираясь на самые высокие холмы и спускаясь в малодоступные бухты. Слово за слово, Анна и сама не заметила, как поделилась историей своих отношений с бывшим мужем и своей неуверенностью, и неумением строить отношения. Только об Артеме она не сказала ни слова.

Лена, так звали соседку, при всей своей разговорчивости и непоседливости, прекрасно умела слушать. И, как выяснилось, не просто слушала, а слышала и понимала даже то, о чем не было открыто сказано.

Она рассказала Анне об одной очень действенной практике, и чуть ли не потребовала, чтобы та каждое утро, при первом взгляде в зеркало говорила себе: «Какая я красавица». И весь день повторяла эти слова каждый раз, как увидит где-либо свое отражение. Так же Анна должна была при каждом удобном и неудобном случае повторять себе, что все мужчины ею восхищаются, и иначе просто не может быть.

Анна смеялась, но применить рекомендации попробовала. Тем более что Лена, с которой они много времени проводили вместе, постоянно ей напоминала необходимые слова. Да и сама не скупилась на комплименты.

Результат был обещан через месяц, но Анна почувствовала существенные изменения в своем настроении значительно раньше.

Она вежливо, но твердо отшила вдруг позвонившего бывшего, сама удивившись тому, как легко это оказалось сделать. А еще она почти перестала думать об Артеме. Лишь иногда вечерами еще представляла их вместе. Только мечты эти как-то потускнели, потеряли яркую чувственную наполненность.

Через несколько дней, вернувшись днем с пляжа, она услышала в беседке такой знакомый смех и любимый бархатный баритон. Быстро скрывшись в комнате, она подошла к зеркалу. На нее взглянула взволнованная молодая женщина с огромными фиалковыми глазами, прячущимися за длинными темными ресницами. Анна придирчиво разглядывала себя. Брови у нее тоже темные, красиво очерченные, а волосы светлые, густые и длинные. Нос хорошей формы, не большой и не маленький. Губы пухлые, чуть капризные, но в целом тоже ничего. Она знала, что выглядит значительно моложе своих лет и кажется совсем юной девушкой. Раньше она не видела в своей внешности ничего примечательного, косметикой почти не пользовалась, да и в целом внешности своей уделяла непростительно мало внимания. Впрочем, и модного сейчас желания что-нибудь в себе изменить, у нее никогда не возникало. Впервые, неожиданно для себя, Анна решила, что она действительно красива.

Она быстро распустила и прочесала влажные волосы, выбрала свое любимое батистовое платье в тон к глазам, коснулась помадой губ и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, снимая волнение.

Входя в беседку, она была такой же холодновато спокойной, как всегда. Ничего в ее внешности и голосе не выдавало владевшего ею волнения.

Он сидел на диване, свободно откинувшись в расслабленной позе, закинув ногу на ногу и вытянув руку по спинке. Та же фигура, та же улыбка, то же приветливо-ироничное выражение лица. Ничего в нем не изменилось. Знакомый влажный взгляд миндалевидных глаз, знакомая медовая тягучесть в голосе. Нет только бьющей через край энергии, порывистости движений. И вместо Анны на него зачарованно смотрит совсем другая девушка.

Анна смотрела и ничего не понимала. Мужчина ее мечты. Здесь, рядом. Но сейчас, в своей небрежной позе, он показался ей похожим не на вожделенного возлюбленного, а на раздобревшего, вальяжного, наглого хозяйского кота.

Что-то незаметно, но кардинально изменилось в ней. Ожидания, мечты, нетерпение. Она смотрела и не понимала, неужели вот этого она ждала целый год? Об этом мечтала?

Она смотрела и видела, словно со стороны: и интересного мужчину, и явно влюбленную девушку, и застывшую себя.

Она смотрела, вот только ничего не чувствовала. Ни робости, ни замирающего сердечного ритма, ни, тем более, пресловутых бабочек в животе. И ревности она тоже не чувствовала.

Просто рушился ее прекрасный замок. Еще тогда, когда он не появился в первый день, чтобы ее встретить, ветер взметнул первые тучи песка. А сейчас безжалостная морская волна смывала башни, и балконы, и переходы.

А ей даже не было больно. Охватившее ее чувство правильнее всего было бы назвать разочарованием.

А где-то в глубине души было еще и чувство освобождения. Словно пришло время очнуться от спячки. Очиститься не только от пустых мечтаний, но и от всех, изживших себя, отношений. Осознать себя. Понять и почувствовать, в чем ее сила. Где конец ее одиночества.

Оба чувства были настолько сильными, что рвались на свободу. Требовали какого-нибудь внешнего проявления.

Анна побежала к морю, моля о дожде. О дожде, который смоет все наносное, все ненужное. О дожде, который поможет окрепнуть той силе, что росла в ней.

И, словно отвечая ее желаниям, над полуостровом начала собираться гроза. Метались по небу сизые тучи, ветер рвал платье и бросал волосы в лицо. Зигзаги молний отражались в глазах. От раскатов грома дрожал камень под ногами.

И дождь пришел.

А в ней зазвучала песня. Песня освобождения от иллюзий. Песня пробуждения.

И родился танец. Танец обретения себя. Танец счастья. Танец дождя.

Диана Андриа

Цветные карандаши

Бывает так, что душа стучится в потускневшее окошко разума, взывая к поиску Карлсонов на крышах, ловле мыслей прохожих и другим различным чудачествам, отвергая пастельную палитру будней, требуя ярких сочных вкраплений во всё её окружающее. В такие моменты ей бы только кружиться под дождем из маракуйских макарун, бродить по люпиновым полям с раскинутыми руками, взмывать в непролазную гущу тропических джунглей на тарзанке из лиан фантазии.

В один из таких дней, душа моя зашептала и попросила старых добрых цветных карандашей, дабы раскрасить засеребрившуюся реальность. Путь в художественный магазин проходил по сентябрьским лужам, но большей частью в мыслях о бумажных тенях ветров Сахарского Атласа, лунных зайцах и лемурах в ультрамариновых полосках, в природе одинаково не существующих, но чудодейственной силой цветных карандашей, запросто воплощаемых.

Стоило мне переступить порог этой обители страждущих по творению и созиданию, как возле меня, как джин из бутылки, оказался неопределенного возраста высокий стройный мужчина, в квадратных очках в роговой оправе, в водолазке кобальтого цвета и штанах цвета хаки. Утонченное его лицо обрамляла витиеватая борода, вся словно сотканная из музыкальных скрипичных ключей.

– Как вы поживаете в столь непогодный, и все же невероятно лучезарный день? – с обходительной улыбкой спросил он меня. Голос его звучал так, словно вместо слов в пространство он распространял легкие клубы сиреневого дыма.

Представившись Флавианом, почтительно раскланявшись, он весело присел в книксен и радушно произнес:

– К вашим услугам доблестный рыцарь, художественных дел мастер, консультант художественного отдела. Чем могу вам помочь, любезнейшая сударыня?

Весьма воодушевленная такой галантностью, я попросила показать цветные карандаши. В ответ консультант воскликнул:

– Цветные карандаши? Как прекрасно! Рождать образы, писать картины, творить – вот где жизнь и смысл шагают рука об руку. Как говорил многоуважаемый Белинский: способность творчества есть великий дар природы, акт творчества в душе творящей есть великое таинство, минута творчества есть минута великого священнодействия. Проследуйте за мной, милейшая!

Мне показалось, что художественных дел мастер взмахнул невидимой мантией кудесника, завлекая за собой в кладовую его сокровищ, в его маленький, но бесценный для него и всех к нему сопричастных, мир, по сравнению с которым мир внешний терял всякое маломальское значение.

Мы прошли к стеллажам, уже издали гипнотизирующим невообразимой каруселью всевозможных красок, нежно обернутых вокруг цилиндрических деревянных палочек, словно мороженое или фруктовый лед на палочке в жаркий летний день. Только вместо утоления жажды сладкого и холодного, они утоляли жажду цвета. Бесконечными рядами буйствовали перед нами окружностью, насыщенностью, переливчатыми оттенками и мерцанием, фирменные карандаши.

Искусно Флавиан раскрыл стеклянные двери стеллажей, как открывает занавес конферансье, уверенный в непревзойденном величии шоу, им так страстно представляемым. Краем уха мне даже послышались овации.

– Вашему эстетическому восприятию, сударыня, позвольте представить: карандаши светостойкие, водостойкие, акварельные, карандаши на масляной основе, на восковой основе, карандаши пластиковые, гексогональные, экстрамягкие, трехгранные, с ластиком, с точилкой…

Не останавливаясь ни на секунду, ритмичное произношение слов его перешло на струящееся, словно фатиновые платья на полотнах Ренуара, завораживающее пение:

– В упаковке картонной, в блистере, в металлической коробке, в металлическом тубусе. А может быть вам будут интересны карандаши пастельные, карандаши эскизные или же, напротив, чернографитные обыкновенные. Обыкновенные, они, конечно, лишь по названию. Подумайте также о возможности рисовать углем, сангиной, соусами…

Вдруг встревоженная явной эволюцией карандашей со школьных моих лет, казалось мне вроде бы не так уж и давно прошедшими, но теперь усомнившаяся в этом и испытавшая на себе впрямую доказательство относительности времени, я всё-таки успела ввернуть немного недоверчиво:

– Эм, соусами?

– Так точно, соусами, драгоценнейшая! – закивал головой мастер. Взгляд его смягчился, очевидно он понял какой перед ним стоял неофит.

Возрадовавшись, вдохновившись новым пониманием, переходя на мягкий баритон, Флавиан произнес:

– А, кстати, знаете ли вы как произошел карандаш? В былые времена люди сжигали в печи сухие ивовые палочки, собранные в пучок. Превращенные в уголь, палочки становились орудием письма. С XIII века, в обиход художников вошли серебряные проволоки, прародители карандаша. Позднее, в 1564 году, в Кесвике, в Великобритании прошла буря, вырвавшая с корнем многие деревья, и местные пастухи обнаружили под ними черное вещество. Которое приняли за уголь, но поджечь его было невозможно, зато после ряда опытов, стало ясно, что этим веществом можно было оставлять отметки. Овечки тех самых пастухов были первыми кто испытали на себе чудодейственную силу графита. Вещество это было очень мягким, и чтобы графитные палочки не ломались, стержни зажимали между кусочками дерева или бечевки. Графит называли черным свинцом. Пули из него изготовить, конечно, было невозможно, но он стал новым неоценимым подспорьем для художников. Карандаш стрелял и попадал прямо в души, и пули его были сотканы тончайшей красотой, благоденствием и безграничностью творческих сил!

Флавиан на миг закрыл глаза и задержал дыхание, будто желая перенестись во времени, в тот далекий мир, и оказаться у истоков начала чудес. Склонившись над внушительной металлической коробкой с выгравированными по бокам оттисками «Societe de Conte», художественных дел мастер, аккуратно перебирая пальцами, остановил свой выбор на карандаше цвета морской волны, положив его на свою ладонь так бережно, словно это была замаскированная бабочка, которая может вот-вот упорхнуть.

Карандаш, покачиваясь на смуглой руке Флавиана заиграл сияющими бликами.

– Вот такой современный карандаш, в известном всем нам его виде, появился на свет лишь двести лет назад. В XVIII веке во Франции жил один ученый, человек высокого полета фантазии по имени Никола Жак Конте. Когда Франция пребывала в экономической блокаде, и не могла больше принимать импортные поставки графита из Великобритании, тогда министр внутренних дел, безмерно ценя ум и изобретательность Конте, попросил его создать производство карандаша во Франции.

Конте придумал к графиту добавлять глину и помещать их в деревянную оболочку. Он также догадался обрабатывать графит высокой температурой, и стержень карандаша стал твердым! С 1795 года и до наших дней мы до сих пор изготавливаем карандаши по технологии, которую изобрел Никола Жака Конте. Надо ли говорить, что он и сам был блестящим живописцем! – Флавиан радостно засмеялся с искорками в глазах. – И можете ли вы себе представить, что помимо прочего, прекрасный ученый Конте, изобрел не только современный карандаш, но также был непревзойденным воздухоплавателем, строил воздушные шары, был начальником бригады аэронавтов и директором аэростатического института. Конте многое привнес в развитие полетов на воздушных шарах, значительно усовершенствовав производство водородного газа. Да и ничего удивительного, что воздушные шары и карандаши идут бок о бок на этой страничке истории одного человека. Для творящих, ищущих смыслы, созидающих в в этом мире все возможно, не забывайте, помните, об этом, мой милый друг!

Заговорщицки улыбнувшись, Флавиан неспешно перешел к полкам с каллиграфическими наборами и к подробному рассказу о тонкостях этого мастерства.

А я задумалась о том, что мы живем в мире вещей. Вещи эти, которые мы встречаем каждый день зачастую кажутся нам обыденными, становясь привычными глазу, они теряют для нас свое очарование по мере нашего взросления и увлечения другими материями бытия.

Кто-то может возразить, что очаровательного в ручке крана, подошве ботинок, электрической лампочке, сверху вниз на нас глядящей? А между тем каждая мельчайшая деталь этого вещественного мира несет в себе незримые для нас с первого взгляда тайны, вековые истории с тысячей причин и следствий, истории невероятных хитросплетений и удивительных загадок, над которыми мы при желании можем приоткрыть завесу, обогатив тем самым мир еще более таинственный – наш собственный, внутренний.

Магическая сила

Было бы здорово, начиная с завтрашнего дня, обнаружить в себе магическую силу уметь делать все, что угодно на свете и обладать знаниями всего-всего, что есть на свете.

В случае прихватившего простуду друга-дирижера, с легкостью заменить его в Ла Скале на Манон Леско. Периодически бегая посреди интермеццо с дирижерской палочкой за контрабас. Потому как простуда у дирижера и контрабасиста одна на двоих, обусловленная особой пылкостью продолжать радовать поклонниц и после концертов.

Сверхурочные, объясняют они, а у меня талант (не пропадать же ему) играть на всех музыкальных инструментах от африканских маримбы и калимбы до скрипок обоих Николо и Антонио Амати.

Книги писала бы по одной в день. От происхождения космоса «Как это было на самом деле» до метафизики архетипических образов и поэтики чистого сознания. Владея в совершенстве всеми пятью тысячами языков, прогуливаясь в обычный погожий день по окрестностям пустыни Калахари, той ее части что в Ботсване, и случайно встретив не самое дружелюбно настроенное племя, заверила бы встревоженных чужеземцев на чистейшем суахили, что я своя среди своих.

И далее под их недоуменные взгляды, приготовила бы еще древнейший, пламенно любимый всем племенем напиток силы, рецепт которого, казалось, навечно был утерян со смертью прапрабабушки вождя. Тем самым, поразив всех в самое сердце и заслужив любовь до гроба. Их, конечно, не моего. Ведь со всеми знаниями мира, найти способ бессмертия не составило бы труда.

Симпозиумы, саммиты, научные конференции, совещания международных организаций по всему миру не были бы возможны без моего присутствия. Разрываясь на части, один день я в Стокгольме, получаю Нобелевскую премию за изобретение неиссякаемого источника энергии – ручного солнца для каждого. На следующий день в Кот-д-Ивуаре, совершаю революцию в образовании и делаю его доступным для всех детей Африки. А послезавтра в Пуэрто-Рико, обсуждаем отмену всех мировых политических границ на встрече с участниками Бильдербергского клуба. Было бы создано единое правительство мира, как мечтал когда-то Альберт Эйнштейн, и передано, конечно, единогласно, в мои руки.

Метания чувств

Жило-было Разочарование.

Слыло оно отъявленным хулиганом. Слонялось обычно со Скукой, и от того вечно прилипало к ни в чем не повинным гражданам, а Скука подкрадывалась сразу за ним.

Бездушные, бессердечные, ориентировались они по нюху, врываясь в места с повышенным скоплением Предвкушений и Ожиданий.

Завидев первых, последние оголтело бежали со всех ног.

Никакие препятствия не были страшны этим мастакам куролесиц. Многие были настигнуты маргинальной шайкой в тусклом свете серых будней. Не было спасения от них ни в балагане барных огней, ни в темных кулуарах спален, ни в хитросплетениях теней. Широким жестом распахивали они ставни для победоносно вторгающейся Неловкости, ехидно и безжалостно посмеивающейся.

Разбойничать эта шайка любила чаще всего в первые-разы-чего-бы-то-ни-было.

Сгоняя Волнение, бесцеремонно втискивались Разочарование со Скукой между смущенной парочкой на первом свидании, еще до того как официант успевал подать бисквиты и апероль.

Наведывались эти двое и в моменты творческих взысканий – неисчислимое множество различных эквилибристов духовной чувствительности пало их жертвами – виолончелисты, скрипачи, трубачи, режиссеры, художники, артисты всех мастей, писатели, философы, скульпторы. Все они в разное время страдали от тисков Разочарования и Скуки, которые набрасывались на всех этих поэтов жизни, подобно разъярившимся бульдогам. И только Вдохновение знало, что Разочарование так бесчинствует по причине их разлуки.

Стоило Вдохновению показаться на пороге, как Разочарование сразу успокаивалось, отпускало Скуку бегать в умах асфальтоукладчиков, а само кротко складывалось калачиком у ног Вдохновения, позволяя вступить на путь и восторжествовать ликующей, сияющей, окрыляющей все и всех вокруг Творческой силе!

Тимур Босин

Лотрик

Графство Герцен, осень 1653 года…

– Мы проигрываем, граф… – с отрешенными глазами в палатку для командиров прибыл полководец Лерон. Хоть он и стоял с гордой осанкой, как в молодости, вид его вызывал жалость. В минувший месяц командир битву за битвой проигрывал туркам, наступавшим с Востока. Любые ухищрения, на которые он шел, противником просчитывались на раз.