Впереди ветра

На Гулю озоровато щурилась белобрысая бестия, ну от силы – лет двадцати! Похлопав ресницами от удивления, и в ладоши – от счастья, голубоглазая красавица сказала в отражение:

– Вот что земля родимая делает!…

Постояв у раскрытого окна, откуда веяло морем, больше не в силах сдерживать себя от желания раствориться в его волнах, Гуля схватила сумочку и направилась на ближайшую остановку.

ВАЛЬС У КОЛОНН

По пути купив пять пломбира, чем вызвав удивление продавца – обычно девушки с такой фигуркой не предаются обжорству! – и прежде, чем он успел открыть рот на комментарий, Гуля ехидно заметила ему:

– Лучше, чем пиво или сигареты?!

– Ага! …Да! – закивал тот.

Гуля Советских следовала верным и добрым привычкам, особенно- наличию детства, с которым она и не собиралась расставаться.

Ах!… Этот умопомрачительный, неповторимый вкус Крымского мороженого! Всё остальное уже не имело никакой роли, только волшебное таяние ванили, натурального, жирнейшего молока…

Гуля прикрыла глаза от удовольствия, и перед ней вспыхнула картинка из детства: в руках- по мороженому. На одном из них -две осы, присели и жадно вбирают нектар… А так, как девочке не хотелось их гнать, она думала: вот, пока съем одно- и осы улетят. Но разморившемуся на солнце ребенку где всё упомнить, и когда в губу впилось два осиных жала …б-ррр!

Блондинка вздрогнула и открыла глаза. Ос не было.

Военный город постепенно открывался Гуле, подобно секретному сейфу, с его многочисленными зашифрованными замками -дверцами, ключи от которых верные своему городу-герою Севастопольцы носят у самого сердца…

А иначе им нельзя; тянущиеся отовсюду ненасытные щупальца потопили бы давно этот богатый историей островок в море.

Любуясь мощными колоннами, белыми, чистыми, сохранившимися со времен разных войн и потрясений, что достались городу-герою, Гуля подошла ближе к ним. Утро в Крыму всегда холодное, и держится роса. И Гуля удивилась теплу, исходящему от каменных колонн.

Она прижалась к одной из них щекой, и услышала среди столбов шепот.

Девушка вздрогнула, обернулась- никого!

– Вообще-то я съедала и по -больше мороженого… И- ничего, не глючило!.. Прошептала Гуля, и поёжилась.

– Наверно, от переутомления…

Внезапно она вспомнила, что слышала шепот ночью, спросонок.

Гуля спит очень чутко, и различила мужской и женский голоса.

Она ещё хотела встать и разобраться, кто это под дверью топчется. Но эмоциональная волна брала верх: переполненная душевной радостью, блондинка хотела видеть лишь хорошее.

И она с аппетитом откусила кусок пломбира. Проглотив его, она все же прислушалась снова.

Гуля не была трусихой. Если кто -то хочет тебе, а не кому -нибудь что -то сказать… может, стоит и прислушаться.

Она облизала губы, прижалась спиной к колонне и прикрыла глаза- для вида; а если шутник выглянет?…

И послышался хор голосов.

Гуля перекрестилась. Шепот переходил в напев, похожий на вальс. И колонны закружились. Девушка вцепилась в столб, чтоб

не упасть. Перед глазами танцевали пары – мужчины в военной форме с дамами, проходя сквозь камни. А шепот стал различим:

Послевкусие бала… мы с тобой танцевали…

А колонны стояли, колонны кружились, колонны молчали. Севастополь встречал нас. Белый город венчал нас.

А колонны стояли, колонны кружились, колонны молчали. Геройские бюсты охраняли нас будь-то.

А колонны стояли, колонны кружились, колонны молчали. В море волны шептали, в небе звёзды мигали.

А колонны стояли, колонны кружились, колонны молчали. Юность чайкой кричала, в нас любовью кидала.

А колонны стояли, а колонны кружились, колонны молчали. И герои ожили, в руки ключ нам вложили.

А колонны стояли, колонны кружились, колонны молчали. И мы городу клялись, врага бить обещали…

А колонны всё знали, колонны молчали …они танцевали! Вальс кончился. Герои встали за колонны.

– Благодарю, товарищи! Танцевать я тоже люблю! —

потирала глаза Гуля, ожидая, пока в голове перестанет мутить.

– Но если вы думаете, что я забыла про мороженое- ошибаетесь! – скорее всего, оно для Гули было и за валидол, и за корвалол.

– Ну а за ключи…

Она осеклась: мимо проходила солидная дама в красном.

– Репетируем? – почти на сопрано пропела она.

– Да, знаете, тут среди колонн лучше получается… Пролепетала Гуля.

Она сунула руку в пакет.

– Мороженое кончилось!…Когда я успела слопать пять штук!?

ТОВАРИЩ КАПИТАН

Итак, переняв пару танцевальных «па» от советских воинов, Гуля воочию убедилась, что наши воины не только врага побеждать умели, но и танцевали до головокружения…

Вот что вкус родного пломбира делает!..

А что будет например, от ванильного, с орехами?

Гуля взяла курс на автобусную остановку, дабы поскорее вкусить хрустящее, свежайшее симферопольское мороженое.

На остановке она заметила мужчину в тёмных очках.

Обтерев губы от остатков молока, Гуля открыла рот, чтобы спросить, но он опередил :

– Доброе утро! – пророкотал мужчина с каменным выражением лица, не поворачивая головы.

Блондинка не смело спросила:

– Это вы – мне?

«Каменное» лицо повернулось на лево, потом на право:

– А что, вы ещё кого -то видите?

Гуля выдохнула – свой!

Она уже заметила особенность Крымчан – отвечать вопросом, на вроде – вопрос: «На какой автобус надо, чтобы…», ответ – вопросом: «А вам – зачем?»

В блондинке вскипела южная кровь, она стала подыгрывать, прищурив глаз:

– А вы всегда прячете глаза?

«Каменное» лицо усмехнулось, приподняло очки, карие глаза полоснули её с ног до головы, как голого пупса.

Но Гуля глаз не отвела. Наконец, он спросил:

– И откуда такие голубоглазые?

– Своих не узнаём? – блондинка улыбнулась так, что кареглазый поперхнулся и закашлялся. Гуля, не мешкая, стала хлопать его по спине, приговаривая:

– Курить бросай, товарыш!

Ей больше нравилось это произношение, так говорил Хохол, а не – «товарищ».Отдышавшись, кареглазый протянул руку и серьёзно сказал:– Знакомы?Гуля по детски хлопнула по его раскрытой ладони :– Паша! Полное имя – Па- ррра-ша!А сама с интересом наблюдала за новоиспеченным знакомым. Он сначала растерялся. А потом склонил голову на бок :– А!…Пошутила?..– и захохотал.Смеялся раскатисто, красиво, повторяя :– Паша! Ну просто – анекдот!

Захихикала, заразившись искренним смехом кареглазого и Гуля. С начала тихонько, по девичьи, а потом, припомнив Пашлика -труса и подобных ему, звонко закатилась, повторяя между приступами хохота: Паша …анекдот!

Проходивший мимо краснолицый «товарыш» понимающе улыбнулся:

– А-а! Зарядили, уже с утра…

И в порыве солидарности достал из бездонного кармана шорт бутылку, играющую пузырьками на солнце.

Приложился. Потом протянул паре веселящихся, по его мнению. Те взглянув на доброжелателя, притихли.

Переглянулись. Последовал новый взрыв хохота.

«Товарыш» с бутылкой пожал плечами и исчез в подошедшем автобусе…

– Давно я так не смеялся, от души! -вытирал глаза кареглазый.

– А где можно посмотреть кино? – спросила Гуля.

– Что? Кино? …он пришел в себя, – ах, кино!

– Ну да, нормальный советский фильм.

– Так это тебе знаешь, куда надо?

– Ну?

– Сразу – на пляж! -он утвердительно покивал головой.

– Я – серьёзно!

– Я тоже. Все претензии по качеству проката картины, -он протянул визитку, – вот по этому телефону.

Гуля по -детски скривилась, и не прочитав её, сунула в сумочку:

– Сенькью!

– Сенька, Ванька …без разницы. Лишь бы -наши!

Заключил кареглазый, крепко пожав ладошку Гули, и пропал из виду…

– Не, ну странный тип! Я ему – про кино…

А он: иди – ка в баню! – Гуля не переставая, бубнила, – ну, послать то я его ещё успею, вот визитка.

Она порылась в сумке.

– Ага… Читаемо. Капитан… Гуля поперхнулась, -Павел… товарищ капитан! – сокрушенно произнесла Гуля, и закрыла лицо руками.

Когда отлив совести разрешил мыслить, первой, верной фразой из уст блондинки вылетело :

– Нет, без повторного захода на мороженое дело не по- й – дёт!!!

СОЛИДАРНОСТЬ -БЛАГОДАРНОСТЬ

Был выходной день. Народ попёр собираться в очереди.

Плюс ко всему, резко «за жабры» брала жара, – такой вот крутой климат; ночью даже прохладно бывает, утром- роса.

А потом, за какие -то пол -часа, – пекло.

И по этому, если днем вдруг крапал дождик – всем было счастье. Люди, почти убитые жарой и от этого обессиленные, агрессивные, после дождя, а лучше – ливня, становились похожими на братьев и сестёр. Особенно – в автобусах, едущие кто куда…

На просветленных лицах сияли улыбки облегчения; жара сменилась живительной прохладой. Даже в битком набитом автобусе наблюдалась вежливость и сочувствие друг к другу. И, несомненно

разговоры о виновнике радости-дожде… в беседе шла такая детализация этого события! Только южанам понятна кажущаяся со стороны смешность темы дождя; ну, дождь, хорошо. Сказали -раз, сказали -два, но чтобы целый день – одно и то же…

Ан-нет, не одно и то же; говорящий о волшебной влаге с небес (а в Крыму вода -вообще дорогое удовольствие),делится радостью с земляком, и утраивает её. И каждый- на свой манер.

Вот, пышная дама, шумно дыша, присела к худенькой.

А контролер- то же человек, и не всегда требует билеты. Особенно- сейчас, в счастливый час, час данного с небес дождя…

Ещё не отдышавшаяся пышка, сопя от важности сообщения, выдает соседке по месту в автобусе:

– Вы знаете, я вся промокла! Зонт не захватила…

Она поёрзала -врать нельзя, радости не будет, и поспешно добавила -Хотя предупреждали, что пойдет дождь!

И та, худенькая, перехватив взгляд выдавшей « радиограмму», сразу приняв выражение лица ну, скажем, если не Штирлица, то радистки Кэт – это точно; собрав губки в бантик продолжает шифровку почти шепотом, склонившись почти к самому уху толстушки:

– О, да! Вы знаете, дождь обещали три дня назад…

И обе с такой важностью начинают кивать головами, будь-то они не в автобусе, а в банке миллионы пересчитывают!

Тот факт, что всему Севастополю известна сводка о дате выпада осадка за месяц, и все- без зонтов- о!

…Это, знаете ли, покруче солидарности…

И примерно ещё с неделю жители Севастополя будут муссировать вариации на тему дождя; до какой степени кто промок, и при каких обстоятельствах. А то ж – все без зонтов!!!

Но то – при дожде. А сейчас- солнышко набрало полный курс. Его ласковые лучики – ладошки, так приятно ласкавшие ранним утром, собрались в кулак, норовя ударить по непокрытым головам.

Лица Крымчан принимают каменные выражения, при столкновении с которыми искры, переходящая в огонь, неизбежны.

А что делать?

Не исключением была обстановка и в магазине « Молоко». Каменные лица покупателей, с которых градом катил пот, меняли своё выражение при выходе из магазина, при пересчете денег, и становились ещё плачевней; тратить деньги куда легче, чем их получать.

А вот лицо продавца почти светилось, когда в очередной раз на прилавок клали кошелек. Тогда перед жадно открытыми глазами, а иногда и ртом метались из кошеля купюры с изображением Украинских героев; поэтов, полководцев…

Которые шелестели уже в цепких пальцах-сосисках продавца, обрученных с вросшими перстнями, исчезая в кассе торгового заведения. Взгляд продавца, стоящего по ту сторону лавки, скользил с верху в низ по подходящему клиенту. Когда глазенки замечали на шее и руках покупателя два-три ряда цепей, неважно каких, лишь бы блестящих, тогда улыбка торгаша удваивалась до ушей – в преддверии получения больших купюр. Голосок же звучал нараспев, словно вытягивая из развешанного побрякушками клоуна (ну иначе не назовешь; какой нормальный ходит по магазинам, одевшись в золото!?) больше денег.

И что вы думаете? Действительно, «золотой петушок» с видимой

небрежностью доставал из бумажника пачку грошей, и кидал перед носом продавца.

Жадно втянув аромат ванили, шоколада и других пряностей, исходящих от холодильника с мороженым, Гуля уже видела заветный вафельный стаканчик с белоснежным пломбиром перед носом.

Она даже успела впиться в него зубами…

Подошла её очередь. Продавщица, смерив безмен-взглядом одежду Гули, равнодушно жуя жвачку, прогундосила:

– Что хотим?

На что Гуля, достав крупную денежку, таким же тоном :

– Десять пломбира!

На что продавщица, сверкнув жадным оком, перестала жевать, шелково пропела :

– Хотим что, ещё?

На что Гуля, смачно продолжая жевать, с таким презрением глянула на торговку, что та, икнув, повторила :

– Что …ещё?

Гуля отрицательно покрутила головой. Продавщица клянчила, мол, сдачи нету…

Очередь зашумела; все видели, как перед Гулей была сдача.

Гуля сделав каменное лицо, отвернулась от прилавка, забрала деньги. Она заметила на стене книжечку.

– Щас я тебе, обтрепанной вороне покажу, «Что я хочу ещё»! Прошипела блондинка, и под одобрительные реплики очереди,

раскрыла книгу «Жалоб и предложений». Полистав, она нашла последнюю запись. Это была беспощадная ругань на обслуживающий персонал магазина. И перед ней листок – то же самое. Не теряя времени даром, Гуля перегнула книжечку, где жирным фломастером красовалась позорная жалоба на продавцов, и воткнула её в стенку, на место.

– Читайте на здоровье! – выплюнула она жвачку в урну, выходя из дверей.

КРЁСТНЫЙ

Пока настрой на пляж не пропал окончательно, девушка открыла дверку своей памяти, где ожила картина из детства.

Как её крёстный, дядя Петя, очень хороший человек, судя по детским воспоминаниям, знакомил их, северян с крымской землей. Он не жалел ничего для детишек с далекого севера, хотя у самого было двое; баловал как мог, дарил подарки, что привозил из-за границы, матери – (его сестре) одежду с люрексом, редкие ткани…

Маме все потом завидовали -ни у кого не было такой красоты! А мама ещё косу вокруг головы вплетёт …отец от неё глаз не отводил!…

Так вот идёт, крёстный, в офицерской советской форме, подобно героям из книги, а рядом- строем дети, открыв рты, слушают истории про моряков.

Дядя Петя не торопится, он чинно идет, чтобы дети, внимающие Правду, не запнулись, шагая по местам боевой славы Крыма.

А это – считай, весь Севастополь!

Ибо нет камня, где бы не пролилась кровь встававших на защиту своего города -Героя Севастопольцев…

А под конец нелегкой прогулки по белокаменному городу- крепости, насмотревшись на нешуточные картины войны в музеях, детишки с радостным визгом плюхались в ласковое море, а потом- лопали сладкую вату, воздушный рис… и, конечно- пломбир!

Дядя Петя не зря водил детей по значимым местам, не обойдя ни одного памятника, он знал; близится предательство советского государства.

Годы пройдут, стерётся многое, но Герои, спасшие мир от фашистов, навсегда останутся в памяти поколения, и будут идти с ними рядом всегда, как победители зла!

Гуля вспомнила, как всплакнула по расстрелянным морякам. Но крёстный и тут выручил. Он подвёл её к одному из памятников и сказал:

– Видишь? Они стоят с ружьями?

Гуля молча сопела, утирая набегавшие слезы. Дядя Петя перешел на шепот, подняв указательный палец к верху :

– Наши воины днём и ночью охраняют родину. А ночью они сходят с этих плит, и осматривают границы, прогоняя врага!

– И танки, и чёрный паровоз? – Гуля перестала плакать.

– И они -тоже, они стреляют: Тра-та-та-тат-та! – заключил крестный и посадил Гулю на плечи. А Гуля задрала голову к верху и подняв ручонки, помахала памятнику с матросами…

Гуля легонько вздохнула, но не от сожаления, что крёстный ушел в другой мир; было ощущение, что как и в детстве, дядя Петя идёт рядом, в белоснежной форме офицера легендарного черноморского флота, и еле слышны его шаги…

– Вот сейчас, как доберусь до моря, то как тогда, девчонкой, – разбегусь и…

КИНО-ПЛЯЖ

Она разбежалась…

И прыгнула в нужный автобус, окунувшись в другой мир.

В перед пхалась толстая тётка с писклявым голосом, хотя перед был забит. Она работала локтями, и верещала :

– Пропустите!

Из теневой стороны, сзади, за ней наблюдал мужичек с колючим взглядом. Он почесал у левого глаза, хрустнул пальцами, и не спеша, протискиваясь, оказался у дородной дамы.

– Че орёшь, как недорезанная? -грубо поинтересовался он. Толстуха аж хрюкнула, а потом спросила:

– Это ты мне!? …Да ты знаешь, с кем говоришь!…

Её понесло. А мужик развернулся и шел к выходу, что- то пряча в замызганные брюки. Уже в дверях автобуса он крикнул:

– На машине катайся, раз такая богатая! Вслед за ним с визгом бросилась и толстуха:

– Люди! Держите вора! Серьги золотые …подлец, снял!

Но двери перед носом толстухи захлопнулись, и она заверещала ещё громче. Люди попросили остановку. Пострадавшая пулей вылетела из автобуса и куда-то побежала, колыхая всеми складками, что проступали на сарафане…

– От, дура! И че он ей голову вместе с серьгами не снял? – рассуждал кто-то вслух.

Пассажиры пересмеивались. Приближался пляж.

«Омега» начиналась почти у остановки, и была видна из автобуса.

Гуля в предвкушении ласковых волн, наконец-то, добралась! – потянулась и вдохнула полной грудью :

– Ну вот и я! Родное море -принимай!

Кучи голых тел возились в песке. Море кишело от тел купающихся. Наша блондинка торопливо шагала по дорожке, ведущей на пляж.

– Щас!.. Она нервно озиралась, тело уже зудело и просило моря, – щас! … Как разбегусь! …Как прыгну!

По пути тянулись ряды палаток торгашей.

Тут было всё, что хочешь: и мороженое, и вино с дегустацией, и шашлыки, и парфюмерия с пробниками…

И чебуреки, с чем закажешь -хоть с кирзой!

– Что ж! -если не искупаюсь, значит у меня сегодня- день обжорства. Ре-ше-но! -Гуля чапала босиком к песчаному месту пляжа.

Пришлось идти, натыкаясь на руки, ноги, головы загорающих.

– М-да!…Где ж тут разбежишься… разве что- по головам? —

вздохнула Гуля, но не отчаялась, а двинулась дальше.

– Берег длинный, и не может быть, чтобы даже в выходной день он весь заполнился людьми! -думала она.

Зря она так думала. Картина из еле шевелящихся, разморенных от солнца и морской воды людей, похожих на тюленей- таких же толстых и ленивых, – не кончалась…

Гуля бросила сумку на горячий песок и присела на неё.

Что на берегу, что на море – стоял гул. Стало понятно, что идти дальше- бес-по ле-зно… Блондинка огляделась. Картина детства не изменилась; всё то же море, те же люди…

Или, это не так? Гуля пыталась уловить перемену.

Тот же голос из рупора сообщает температуру воды в море, но нет той мелодии, что озвучивала каждый час, объявляя время.

Где была бетонная дорожка- торговые ряды.

С права от Гули- молодая семья. Женщина накрывает стол; не спеша режет сочные помидоры, посыпая их солью.

Девочка и мальчик терпеливо ждут. По их кажущемуся спокойствию стоит железная дисциплина типичных северян.

Как и неумение загорать; – кожа у всех членов семьи почти цвета помидоров, что готовит мама на стол.

Папа открывает лимонад. Потом шипит бутылка пива. Вдруг, пробегает Мальчиш – Кибальчиш.

Щедро посоленные мамой помидоры орошаются добавкой – песком. А Мальчиш- Кибальчиш, задрав голову, с разбегу плюхается в набегающую волну, исполняя мечту блондинки с севера -Гули Советских…

– А что, если и я -так? -спрашивает блондинка себя, и вздыхает, косо поглядывая на семью, от спокойствия и мира в которой и следа не осталось; помидоров с песком никто не хотел.

Кричала мама, и размахивала помидором перед носом у папы. А папа, молча приложившись к пиву раза три, и сделав отрыжку ей в лицо, показывает образец железной дисциплины северян; поднимается, допивает пиво и…в припрыжку за Кибальчишом- в волнующее море…

Тут же -бежит трусцой дядя в плавках, от которых пищит его зад и мужской аппарат, что ниже пояса.

Он на распев мурлычет:

– Массаж! Ма-сса-аж!…

И непонятно; альфонс или гей!?

Ну, мама – дама запускает в спину бегущему от неё мужу помидорку, коей размахивала перед его носом, и… томат летит прямой наводкой…

В довольное лицо секс – символа, оборвав рекламу его услуг на полуслове.

– М-да! -усмехнулась Гуля, – Капитан прав; кино, и ещё какое!

Она привстала, и подошла к морю.

– А!..Хорошо! —

Рычит от удовольствия вынырнувший брюхатый дядя.

Тут же, с лева от него; поплавком встает чья -то задница, размером с брюхо дяди, вся «в ракушку», потом пятка. И бьёт дядю в плечо. Мужик улыбается, хлопает по попе» в ракушку»:

– Зайка, не захлебнись!

Из волны появляется «крольчиха» с красным лицом, и накидывается на мужика:

– Да вы что себе позволяете??.. Тот просто спал с лица:

– Ой, извините, обознался …А вы мне пяткой чуть по фэйсу не вдарили, это как?

…Тут же; выныривает очередное радостное лицо, отдувается. Рядом, через мгновение – второй купающийся, и громко ахая, высмаркивается на радостное лицо…

– Н-да-а! …Кино – не оторваться! – произнесла Гуля, и вернулась на берег.

Девушка пробиралась к асфальтной дорожке.

Поднимаясь по каменной лестнице, ведущей к выходу с пляжа, она всё рассуждала:

– Не уж-то надо стать непременно Мальчишом-Кибальчишом, пройтись по головам, кому -то песку « для аппетиту» насыпать, да что уж там, можно и в глаза… Не уж-то иначе не добраться до своей мечты?!

Гуля приостановилась, покрутив простуженной шеей- стало легче.

Она взглянула на огненный шар солнца:

– Давай, родимое, жарь по болячкам! -провела по непокрытой голове ладонью, ощутив горячие волосы.-Надо выбираться, пока глюки не замаячили!

СЕДОЙ

Гуля подошла к одной из палаток. Заказала чебурек с сыром.

Огляделась, чтоб присесть. Ага, вон и скамеечка.

На ней- сидит мужчина неопределенного возраста, седой, как лунь. Блондиночка и присела к нему. Она удивилась, когда седой повернулся лицом, – его молодым глазам.

– Если не старик – почто седой? Почти в слух рассуждала блондинка.

Он услышал, усмехнулся. Гуля окинула его взглядом. Одет просто; потрепанные шорты и голый торс. Босиком. Ноги не побитые, как бывает у бомжей, – чистые.

Перегаром не несет. Что же это за тип?…

Блондинка поболтала ногами, и без тени иронии спросила:

– Поговорим?

Седой поднял на неё голубые, как небо глаза:

– О чем?

Ну, Гуля учуяв южанина, вскрыла одним ударом его шифр:

– А разве двум сумасшедшим не о чем друг другу рассказать? Седой опять усмехнулся:

– А тебе – зачем?

Гуля протянула ему ладошку: – Пошли? Ты не похож на труса. Она поднялась.

Седой пошел за ней. Гуля забрала чебурек с сыром и разломала пополам. Не спрашивая, протянула идущему рядом.

– Спасибо.

Поблагодарил Седой и взял угощение.

Они шли неторопливо, переглядываясь, уплетая горячий чебурек на двоих. Сыр тянулся, и повис на носу у блондинки. Седой улыбнулся, показав белоснежные крепкие зубы… И вообще, это был симпатичный парень, только… Что-то в нем не клеилось; седина, взгляд -какой-то пронизывающий, но …добрый!

– Слушай, а почему на пляже нет патруля? -спросила Гуля.

– Так его давно уже нет, с развала СССР. – ответил он.

– Постой… как же, нет? Я сегодня собственными глазами … -она осеклась, вспомнив про патруль из семи офицеров, что отдали её честь в семь утра.

– Хм … -Седой приостановился, -так это призраки. Что, не знала, что Севастополь-город призраков? Тут же войны не кончались с образования острова.

Он перестал жевать и глянул Гуле в глаза:

– Так ты, выходит, наша?

– А ты откуда знаешь? -растерялась блондинка.

– Да призраки только своим показываются. И то – не всем! Серьёзно заявил Седой.

Блондиночка озадачилась, ибо она знала ещё одну особенность Севастопольцев: умение шутить так, чтобы непонятно было, в правду или…

Седой хлопнул её по плечу:

– Ты хотела искупаться?

Заметив что блондинка совсем побелела, до корней волос- от большого ума, поправил ситуацию, – Ну, раз на пляж пришла…

Гуля кивнула. Двадцать лет, проведенные на далеком севере, кроме железной дисциплины, которую мы уже наблюдали у молодой семьи, что обедала помидорами, преобрелась привычка железно думать. Иногда – долго. Но вот проскочила родная искра: думать- хватит.

– Тогда- за мной! – взял её за руку Седой, чтобы не потеряться в толпе, на выходе из пляжа «Омега».

Когда они вышли на площадь Победы, он взял её за обе ладошки:

– Ты же любишь кошек.

Да, Гуля действительно обожает семейство кошачьих. Она уже побаивалась Седого с его странным взглядом.