Метро

Катя знала, что выглядит сногсшибательно, особенно в обтягивающих джинсах-скинни, в ярком свете натриевого фонаря.

Она снова бросила взгляд на машину, и на этот раз ей показалось, что «Тойота» стала ближе примерно на метр.

Что за шутки, подумала девушка и медленно пошла вдоль Шоссе в сторону кинотеатра «Факел», ощущая как в сумочке вибрирует «айфон».

Пройдя метров двадцать, Катя остановилась возле трамвайных путей, чуть в стороне от входа в подземный переход, чтобы не мешать опаздывающим пассажирам, и без того вынужденно толкающимся в узких проходах, оставленных бетонным блоком, который городские власти установили после атаки автобусного террориста.

Кате решительно не нравилось последнее направление ее мыслей, но стоило признать – ведь она не впервые ссорилась с матерью, а потом жила пару дней у Димы и возвращалась. Да, прежде не было такого настроя, но ведь, кроме этого настроя, ничто не отличало ее жизнь от прежней. Пока ничто.

Все-таки чего-то Катя не понимала в этой жизни. Она получала множество предложений открытых и завуалированных и порой соглашалась на них. Мужчины были совершенно разными – молодыми и старыми, состоятельными и не очень, обходительными и брутальными, добрыми и опасными, толстыми и худыми, разных рас и национальностей. Один из них, по имени Вадим, неожиданно всплыл в памяти. Почему именно он? Быть может, потому, что, несмотря на возраст, он выглядел как Том Харди? Или дело во взгляде, в котором можно утонуть? Или в голосе, от которого бросало в дрожь. Или дорогом суперкаре.

Он был одним из немногих мужчин, на предложение которого она согласилось и провела с ним ночь в квартире, явно подготовленной для подобных встреч. На прощание он сказал, что не прочь увидеться еще раз. И даже готов предложить ей нечто большее. Он не сказал ей об этом прямо, но она его поняла. Она могла бы уточнить, но ей помешала какая-то внутренняя неуверенность. Она не была уверена, что до конца понимает правил игры. Вадим умел говорить и вести себя так, что многое становилось понятным, при этом он никогда не говорил о своих желаниях и предложениях откровенно.

Что ж, может, пришло время позвонить ему и спросить, что он тогда имел в виду? Возможно, пришло время попытаться усвоить новые правила игры? С чего-то ведь нужно начинать. Настроение Кати вновь улучшилось.

Да, не стоит сейчас заморачиваться. У нее еще два выходных дня, которые она весело проведет с Димой. А в среду, в обеденный перерыв на работе, напишет Вадиму в вотс апп.

Пожалуй, не так все плохо, да и дело ли только в Вадиме. Как говорила Тоня, ей надо чаще вступать в коммуникации. Возобновить посещение фитнес-центра, где много приличных мужчин. Как же иначе распорядиться тем, чем наделила тебя природа и что усовершенствовано в спортзалах и салонах красоты? Как еще проложить путь к платиновым картам, брендам, машинам и квартирам премиум-класса? Только используя свою силу, а сила Кати заключалось в ее гипнотической сексуальности, подтверждение которой она видела каждую минуту в мутных взглядах глазеющих на нее мужчин.

Катя глянула на Шоссе и что-то неприятно кольнуло в груди –грязная «Тойота Камри» снова стояла неподалеку. Здесь припарковаться ближе мешали трамвайные пути, и машина нагло встала на разметке троллейбусной остановки.

Со стороны пассажирского окна, приоткрытого на пару сантиметров, вытекал уносимый ветром сигаретный дым. Значит в машине как минимум двое. Как это нелепо, подумала Катя.

Зачем они следуют за ней? Чего хотят? Познакомиться? Это неудивительно, но неужели они действительно думают, что такая девушка, как она способна запрыгнуть в прокуренную грязную машину к незнакомцам.

К тем, кто плюет на закон.

Развивать эту мысль Кате не хотелось. Пора было спускаться в метро. Она повернулась, и прямо перед собой увидела лысого смешного мужичка, похожего на папу Карло из фильма про Буратино. Низкорослый мужичок с подвижным лицом очевидно уже какое-то время стоял у перехода и глядел на Катю, в ожидании, когда она обернется, потому что его театральный жест, выглядел заготовленным. Мужичок, очевидно подвыпивший, выглядел совершенно безобидно. Он изобразил, будто ослеплен красотой Катерины. Его добродушное артистичное лицо гримасничало так легко и подвижно, словно он всю жизнь занимался пантомимой.

Кате стало смешно, ее вообще могла рассмешить любая ерунда. Она улыбнулась, и мужичок, ободренный ее реакцией, тотчас изобразил причудливое танцевальное па. Кате хотелось засмеяться, но она все-таки сдержала улыбку на этот раз, не желая провоцировать ненужный ажиотаж. Напустив на себя жесткий игнор, какой умеют изображать все красивые девушки, она, тем не менее, снова развеселилась в душе и тотчас забыла о «Тойоте» за своей спиной.

Выбросив окурок, Катя поставила сумочку на бетонный блок, обшитый декоративными панелями из дерева.

Мужичок, лишенный внимания обворожительной зрительницы, предпринял еще одну попытку – и, после неудачи, ретировался в переход. Кате он почему-то напомнил отца, хотя внешность у того была совсем другая. И все же ей стало немного грустно – воспоминания об отце всегда были жалостливо-грустными, либо раздражающими.

Мимо прошла худенькая девушка в голубых кроссовках «Ветементс» и Катя ощутила жар зависти. Такие кроссовки стоили в ЦУМе восемьдесят пять тысяч. А эта невзрачная девица спокойно месила ими грязь и снег. Катя посмотрела ей вслед. Девушка по-пацански скользила по ступенькам перехода, сжимая под мышкой тряпичного крокодила. Катя недоуменно хмыкнула.

Ей уже следовало торопиться, но она хотела достать «айфон», чтобы написать сообщение, пока будет спускаться по длинному эскалатору.

Все отлично, думала Катя. Мир улыбается тебе. Он не враждебен. Люди любят красоту. Мир любит красоту, а Катя самая что ни на есть красота этого мира.

Да где же проклятый телефон!

В это время что-то заставило ее остановить поиски. Остановить поиски и поднять взгляд. Тоня, мама и Дима говорили, что у нее развита интуиция. Она и сама замечала, что иногда делает что-то, следуя странному необъяснимому порыву. И вот сейчас порыв заставил ее поднять взгляд.

То, что Катя увидела, тотчас заставило забыть об «айфоне» и красотах этого мира. То, что приближалось к ней со стороны кинотеатра «Факел», было таким же далеким от любви этого мира, как тихоокеанская вилла от метро Авиамоторная.

Катя, несмотря на свой юный возраст, непонимание многих вопросов бытия и главное – правил игры в определенных типах отношений, очень хорошо разбиралась в мужчинах и особенно – в их тайных желаниях. Зачастую все эти «тайные» желания были написаны на их лицах. И то, что сейчас приближалось к ней, читалось очень хорошо. Огромный пьяный бугай, в лице которого не осталось ничего, кроме самого страшного типа похоти – безудержного желания разрушать.

Катя схватила сумочку и побежала в переход.

Глава 4

Четвертый пассажир. 1 312 метров на северо-запад

Даша – худенькая миниатюрная девушка двадцати трех лет с обворожительным лицом, излучающим холодную красоту, и глазами цвета льда. Это не линзы, как многие думают. Ее глаза действительно настолько светлые, что кажутся парой льдинок. Такой же цвет можно увидеть под ногами замерзшего Чудского озера. Даша никогда не улыбается. Об этом знают все знакомые Даши, но мало кто знает, что это неправда. Во взрослом возрасте Даша улыбалась три раза, и тому довелось стать свидетелями трем разным людям. Двое из них были молодыми людьми семнадцати и двадцати девяти лет. Оба в ту же секунду влюбились в Дашу. Третьим свидетелем ее улыбки стал сорокадвухлетний фотограф Бернар Бертен, который в тот момент опустил фотоаппарат, склонил голову набок и молча смотрел, пока его дважды не окликнула ассистентка. После этого Бернар Бертен еще в течение двух дней видел улыбку Даши, когда закрывал глаза.

Неизвестно, почему эта девушка так редко улыбалась, но когда это происходило, холодная красота будто начинала плавиться, преобразуясь в нечто настолько божественное, что язык не поворачивался назвать это огненной красотой. Это скорее плазма термоядерного синтеза, одним своим выплеском уничтожавшая слабые сердца.

Фрейя – сказал Бернар Бертен, проснувшись на третий день. Ему снилась скандинавская богиня, собиравшая души падших воинов на поле боя в облике улыбающейся Даши. Фотограф вспомнил, что Солнце на самом деле белого цвета, а более горячие звезды человеческий глаз воспринимает в голубом цвете, как глаза этой девочки. Он заключил, что в этом и состоит секрет красоты юной богини – настоящие йотаватты энергии, все эти миллионы кельвинов в рентгеновском спектре выглядят как кусок льда. И когда она улыбалась, ты будто оставался с этой энергией один на один. Человек и Солнце или человек и Тау из созвездия Кита. С такой красотой оставаться надолго смертельно опасно. Ты просто превратишься в огненную пыль.

Сделав такой вывод, Бернар Бертен с аппетитом позавтракал.

Ну, а Даша только что застегнула шерстяной красный бомбер от Ив Сен Лоран, не спуская больших глаз-льдинок с Антона – парня Лены, который приехал за своей подругой на подержанной «Киа».

Последние пять минут Антон изображал, что горит желанием подбросить Дашу до дома, стараясь это преподносить так, чтобы Даша ни в коем случае не согласилась.

Задача давалась ему с трудом, особенно под взглядом этих немигающих льдинок. Антон натужно улыбался и перескакивал с темы на тему. Даша, впрочем, давно разгадала их план.

Лена, вербально поддерживая своего парня, собиралась нарочито медленно, зная, что Даша опаздывает на метро.

Антон сидел на большем рабочем верстаке, на котором Даша с Леной весь день шили подушки в виде коричневых экскрементов «Shit happens» (на них был почему-то особый спрос в магазине необычных вещей). Даше хотелось сказать, чтобы он слез, но она сдерживалась – за последние два дня она и так переборщила с гадостями и колкостями в адрес Лены. В конце концов, мало кто вытерпит ее характер, и Лена одна из немногих ее подчиненных, продержавшихся более полугода.

Конечно, ее жутко бесило, что парень, который ест с открытым ртом и любимый вид отдыха которого – поездки на шашлыки, так ведет себя в ее творческой мастерской. Она бы могла простить такое поведение Антуану, длинноволосому тезке Антона, для которого подобное поведение – особое отношение к миру, а не дурное воспитание. Антуан мог подойти к ее рабочему эскизу и молча, парой штрихов превратить ее нелепый рисунок в произведение искусства. В этот момент Даша обычно смотрела на его профиль в обрамлении волнистых волос и испытывала сильное желание поцеловать его в губы… На худой конец, она могла простить такое поведение Станиславу, хотя его целовать она бы не стала. Но автомобильному менеджеру из Саратова она простить такое не могла.

Поэтому Даша ограничилась лишь стальным взглядом, когда парень Лены заметил одну из треугольных «Shit happens» и принялся по-жеребячьи ржать, указывая на коричневую подушку пальцем.

– Надеюсь, здесь все останется в целости, – произнесла Даша, повернувшись, чтобы взять с полки плюшевого комодского варана – ее подарок Антуану на день рождения.

– Ты успеешь? – «удивилась» Лена.

Лена знала, что Даша никогда не пользуется такси. Только метро или собственным автомобилем с водителем. Но сегодня водителя она отпустила.

– Какие еще варианты? – Даша посмотрела на Лену. В ярком свете рабочей лампы ее красивое лицо выглядело усталым. Под глазами – темные круги. Она работала семь дней без выходных, и Даша почувствовала нечто вроде жалости.

– Да, я успею. Не забудь закрыть входную. Все уже ушли.

– Конечно, – отозвалась Лена.

– Пока, – сказал Антон, болтая ногами.

Даша вышла из мастерской, прошла по полутемному коридору до небольшого светлого холла, на одной из стен которого висело огромное – от пола до потолка, зеркало. Она не любила это зеркало, но сейчас остановилась, посмотрела в него.

Дорогие, со вкусом подобранные шмотки. На ничем не примечательной фигуре. Лицо красивое даже без косметики, но слишком угрюмое, будто у нее что-то болит. И как нелепо выглядит этот варан на фоне ее понурого вида. Не хватает только той дурацкой шапки в виде зеленого «НЕЧТО» с пуговицами-глазами. Все на нее показывали пальцем, когда она ее надевала. Ну да что же, ей было плевать. Кстати, сейчас она бы не помешала – на улице внезапно началась зима. Она где-то в мастерской. Но до закрытия метро осталось всего-ничего. Даша машинально посмотрела на часы и обратила внимание на непривычно голое запястье. Не хватает старенького бисерного браслета с разноцветными слониками. «На удачу» – тот, что подарила ей мать на пятый новый год. Ей и как ни странно – отцу. Братьям она подарила видеоприставку и велобайк. Даша никогда его не снимала – только чтобы почистить и во время работы на станке, как сегодня. Сегодня был тяжелый день. Она злилась на Лену, злилась на себя, много думала и забыла браслет на подоконнике.

Даша развернулась и зашагала обратно.

«Пожалуй, надо будет подарить что-нибудь Лене», – думала Даша. Что-нибудь из материального мира – то, что Лена любит на самом деле, в отличие от всех этих подушек, варежек и кукол. Впрочем, Даша догадывалась, что чувство вины перед Леной скоро выгорит, как всегда, характер возьмет свое и ничего она Лене не подарит.

Даша остановилась перед мастерской, взялась за деревянную ручку в виде черного сыча, но дверь не открыла.

Смысл услышанного достиг разума не сразу, но Даша с первых слов поняла, что говорят о ней.

Лена: Все странные, Антон.

Антон: Ты же понимаешь, что я имею в виду – она не от мира сего.

Лена: А я от мира сего?

Антон: Да (чавкающий звук поцелуя) и это клево!

Даша поморщилась.

Лена: Зато у нее есть собственная элитная квартира, мастерская и магазин.

Антон: Купленные на папины деньги.

Лена: Ну и что?

Антон: У нее есть деньги, а эта дрянь вечно хмурая и чем-то недовольная.

Лена: Не говори так…

Антон: А что, ты разве не видишь, как она на нас смотрит? Как на прислугу. А сама без денег своего папаши – просто тупая пи…а.

Лена: Антон… Тебе так кажется, потому что она никогда не улыбается. На самом деле она не такая.

Антон: Никогда не улыбается… Что, вообще никогда?

Лена: Ну, я, по крайней мере, никогда не видела.

Антон: Может, потому что ее никто не трахает?

Даша предпочла бы, чтобы Лена сказала «заткнись» или «перестань», но Лена лишь заразительно засмеялась.

Под этот смех, через несколько секунд сменившийся страстными поцелуями, Даша, сделала шаг назад, затем еще один и еще, пока не уперлась спиной в закрытую дверь напротив. Даша посмотрела в нарисованные акриловой краской глаза сыча, шмыгнула носом и быстро зашагала по коридору – в кроссовках «Ветементс» это можно было делать бесшумно.

«Фрейя» миновала холл, не глядя на этот раз в зеркало, распахнула дверь и вышла в заснеженный двор, чувствуя, как ее худое тело окутывает почти нестерпимый холод.

Глава 5

Пятый пассажир. 372 метра на север

Харитонову было жарко. И тесно. Могучей рукой он почесал грудь под рубашкой с оторванными после драки пуговицами и громко зевнул. Маленькие медвежьи глаза на огромной голове слепо глядели в грязное стекло, за которым сиял побелевший Калининский сквер. В свете фонарей по пустым дорожкам и скамейкам носилась поземка.

Сиделось ему неуютно – как настоящий медведь, он постоянно ворочался на круглом стуле, издавал много звуков – шуршал одеждой, двигал локтями соседние подносы, зевал в полный голос. Харитонов был пьян.

Из-за спины появился крепкий усатый мужчина.

– Вано, только светлое было.

В руках мужчина держал поднос с двумя стаканами пива, сэндвичем и ведром Баскет-25 на компанию.

Харитонов хмуро глянул на поднос, сложил губы трубочкой, прижав их к носу, как слон. Выдохнул. Потом взял стакан, отхлебнул примерно треть.

– Серый, на хрена ты меня сюда притащил?

– Так щас все закрыто. А тут хотя бы пиво есть.

Харитонов, ничего не сказав, начал есть.

Переполненный, несмотря на поздний час, зал KFC гудел голосами, среди которых отчетливо выделялся один молодой.

Харитонов оглянулся, нашел глазами его источник – высокий худощавый парень с толстыми губами и филигранно зачесанными назад волосами сидел у окна в компании трех девушек и какого-то доходяги. У висков светлые волосы парня были совсем короткими, а к макушке удлинялись и сияли почти как золотая корона, переливаясь в прямо-поперечных лучах болезненно ярких светодиодов.

Две девушки, сидевшие по обе руки от него, не спускали с парня глаз. Еще одна, некрасивая, блеклая во всем, кроме сверкающих глаз, сидела напротив, рядом с доходягой. Волосы у нее были короткими, бесцветными, будто это она была парнем, а не болтун-блондинчик. И смотрела она восхищенно как раз на его замысловатую прическу, будто завидовала.

Харитонов проследил за ее взглядом, заключил про себя: «петушара» – и принялся вяло жевать, продолжая, однако, прислушиваться, водя головой, как медведь ухом.

Голос парня заглушал все прочие звуки в радиусе пяти метров. И все, в том числе и Харитонов вынуждены были слушать его экзальтированные восхищения неким Акселем, который возил кого-то на какую-то вписку. Аксель знал некоего ресторатора. И обещал достать приглос на версус. Петушара собирался туда со своей подругой.

Харитонов думал тоже по-медвежьи медленно, и сейчас он думал – что за херню он слушает.

– Поехали в стекляшку на Шаболовку, – сказал он, обращаясь к Серому, – там открыто.

– Не могу, Вано.

– Хули… не можешь.

– Мне же завтра к восьми. Из-за того, что ты полез на Драконыча, мне теперь за тебя работать.

– Он м..дак.

– Да оно понятно, – протянул Серый, – но мне же семью кормить.

Харитонов в пару глотков допил пиво, повел тяжелым взглядом по стеклу. Ухмыльнулся.

– Меня вот в детстве, бывало, по три дня не кормили…

Серый что-то сказал, но Харитонов не слушал, он снова обернулся к парню, который громогласно рассказывал о том, как кто-то кому-то присунул на все той же вписке.

Харитонов мотнул головой. Слова «вписка», «версус» были ему незнакомы, но значение слова «присунул» он знал.

Он стал оценивающе разглядывать девушек рядом с парнем. Одна из них – брюнетка с симпатичным лицом, заметила и отвела взгляд.

– Ты слышишь, Вано?

Харитонов не слышал. Он совсем уже развернулся на крутящемся табурете к столу, за которым сидел громогласный Петушара со своей компанией.

Скучные сетования Серого на жизненные проблемы его не интересовали.

После очередного взрывного хохота Харитонов, скрипя стулом, встал и медвежьей походкой направился к шумной компании. Серый, жующий картошку фри, устало посмотрел ему вслед.

– Ну, я и говорю, как ты собираешься его надевать, – скороговоркой говорил парень, постукивая по столу пустым стаканчиком из-под «Пепси».

– Какой размер? – раздалось у самого уха.

Парень замолчал, но улыбка не исчезла с его лица. Не оглядываясь, он указал пальцем в сторону своего плеча и спросил, обращаясь к своей компании:

– Что это за х..й?

Харитонов, не говоря ни слова, положил свою медвежью пятерню на шикарную прическу парня и с сокрушительной силой ударил его лицом о стол. Когда лицо парня вновь появилось перед ошеломленной компанией, из носа его шла кровь, а из моргающих глаз текли слезы.

От удара разлетелись подносы, стол оглушительно подпрыгнул. Девушки ахнули. И все вокруг сразу притихли.

Продолжая удерживать руку на затылке, Харитонов сел на соседний стул и оглядел его компанию. Три девушки и один парень. Все отвели взгляды.

Парень шмыгнул окровавленным носом. Он пытался что-то сказать, но рот его лишь безмолвно приоткрывался. Правой рукой он потянулся к затылку, но, почувствовав, как медвежья лапища на его голове напряглась, инстинктивно выставил левую руку перед лицом. Ему это, однако, не помогло. Харитонов снова ударил его лицом о стол. Парень ударился носом о собственное предплечье. На белом рукаве толстовки остался кроваво-сопливый след.

Харитонов снова осмотрелся. На этот раз он оглядел соседние столы. Многие бросали испуганные взгляды на него и в сторону туалета, откуда приближался белый как мел охранник.

Парень пытался что-то сказать, но попытки эти выглядели так, будто из его легких выкачали весь воздух и, кроме мышиного «что происходит», он ничего не мог из себя выдавить.

Харитонов знал, что не только физически страшно силен, но и внешне ужасен.

– Исчезни или я сломаю тебе руку, – сказал он приблизившемуся охраннику.

– Мужчина…

Харитонов ударил парня о стол в третий раз.

– Да вызовите полицию! – закричала где-то женщина. – Раз не можете решить, чего мямлить! Звоните в полицию!

– Звоните, в самом деле! – раздался другой женский голос. – Он же убьет его!

– Стоят… Он же невменяемый, не видно что ли?! Наберут рохлей!

Харитонов тем временем совершил четвертый удар. Парень выставил перед окровавленным лицом обе руки, но и это ему не помогло. Обе они согнулись при ударе о стол.

– Слышишь ты! – закричала некрасивая девчонка с короткой стрижкой, задыхаясь от гнева. – Псих конченный, отстань от него!

Харитонов устремил на нее взгляд своих медвежьих глазок. Лицо его перекосило, но никто не понял, что это означало улыбку.

– Ты смотри, кто-то за тебя заступился, а?

– Отпусти его, животное! – девчонка смотрела на него. Ее некрасивое лицо от злости стало еще более некрасивым.

– Кто она? – обратился Харитонов к парню.

– Тебе ка…

– Заткнись! – оборвал девчонку Харитонов и потряс голову парня. – Ты че, язык откусил? Кто она тебе, говорю?!

– Я его подруга, что, не видно, если мы за одним столом?!

Харитонов снова ударил парня о стол. На этот раз не так сокрушительно.

– Еще раз вмешаешься, буду долбить, пока мозгами не забрызгает тут все вместо соуса, – Харитонов повернул грозное лицо к парню. – Ну, кто она тебе?

– Одно…группница, – проговорил парень, выпуская кровавую слюну.

– Она говорит подруга, а ты – одногруппница… Не девушка, значит?

Парень помотал головой.

– Ясно, а теперь скажи мне, почему она, – Харитонов указал пальцем на некрасивую девчонку, – заступается за тебя.

Парень молчал. Все молчали.

Харитонов достал пластиковую вилку из тарелки с салатом, забрызганным кровью, обломил большим, размером с сардельку, пальцем. Оставшуюся заостренную рукоятку сжал в могучем кулаке, кулак поставил на кровавое пятно на столе.

– Намек понял?

Парень кивнул.

– Почему она за тебя заступается?

Парень посмотрел на некрасивую девушку.

– Она… Я ей нравлюсь.

Девушка с короткой стрижкой опустила взгляд.

– А она тебе нравится?

– Да, она…

Харитонов потянул голову парня к столу.

– Как баба она тебе нравится?

– Что? Я не знаю!

Харитонов с медвежьей силой ударил парня о стол. Удар вилочного осколка пришелся в лоб над правой бровью.

Тотчас кто-то снова завизжал. Из кафе уже вышли все посетители, только несколько обеспокоенных женщин охали и причитали издалека.

Харитонов посмотрел на лицо парня – его полные губы дрожали.

– Повезло, чуть ниже надо было…

– Я… я… скажу.

– Говори честно, – сказал Харитонов по-отечески. – Я вижу вранье. Соврешь – получишь уже в глаз.

– Она мне нет.

– Что нет?

– Как женщина она не… в моем вкусе.

Харитонов оценивающе посмотрел на девушку. Та в ответ с ненавистью смотрела на Харитонова. Маленькие кулаки ее лежали на столе.

– Конкретнее! – проревел Харитонов. – Что конкретно тебе в ней не нравится?

– Я… я… не… не знаю, ну фигура!

– А лицо ее нравится?

– Н-нет.

– За… зачем вы это делаете? – спросила девчонка.

– Тсс… – Харитонов бросил осколок вилки и убрал руку с головы парня. Посмотрел в его расквашенное лицо.

– То есть тебе ничего в ней не нравится?

Парень, не поднимая лица, помотал головой.

Харитонов потер небритый подбородок.

– А может даже больше? А? Ты понимаешь, о чем я?

Парень кивнул.

– Тебя тошнит от нее?

Парень кивнул, шмыгнув носом.

Харитонов обернулся к девчонке, которая с какой-то тоской смотрела на парня.

– Ты смотри, как он тебя обосрал, а ты за него заступаешься.

– Гори в аду! – сказала девчонка, переводя испепеляющий взгляд на Харитонова.

Харитонов встал, громыхнув стулом, стал обходить стол, направляясь к девчонке.

Девушка не спускала с него горящих глаз.

– Что будешь теперь меня бить?

– Я только хочу спросить, – сказал Харитонов, усаживаясь рядом, от чего все вздрогнули. – Вот представь… Представь, будет у тебя когда-нибудь сын. Лет десяти…

Харитонов показал пальцем на парня с расквашенным лицом, который сидел теперь напротив него.

– И он, допустим, будет сидеть вон там… ты ему мороженое купишь, и он будет его значит хавать… А в это время, какой-нибудь хрен даст ему подзатыльник. Так вот. Что ты будешь делать?