Королевство снов

Король, оставаясь глубоко в душе всё тем же безрассудным парнем, готовым на любые трудности и ухищрения для достижения целей, конечно же принял предложение своего советника. И вот уже на следующий день Рэймонд в облачении бедняка твёрдой поступью пошёл к трактиру, оставив свиту и супругу во дворце.

Отыскать Мастера оказалось несложно, ведь тот, по всему виду, очень гордился своим именем и родом занятий и видно именно поэтому разоделся так, как подобает настоящему чародею: пышная пестрая мантия фиолетового цвета, которой позавидовал и сам Рэймонд – ведь до того хороша она, что весь гардероб короля на её фоне кажется простецким, а все монаршьи платья на фоне платья чародея – вельможьими кафтанами; в руке чародея лежит золотая трость, украшенная камнями из гномьей шахты, но самая любопытная вещица в его наряде – монокль с серебристой оправой, что начинает блестеть каждый раз, когда кто-либо проходит за спиною Мастера (видно, для создания эффекта, будто у мастера и впрямь глаза на затылке).

Король осторожно постучал по спине Мастера.

– Ваше величество, – невозмутимо сказал чародей, медленно оборачиваясь, после чего радушно улыбнулся и впялился в короля своими глазами, светящимися волшебным сиянием цвета чистого аметиста. Мастер тряхнул своей кудрявой, чёрной, словно смола, гривой и, пуще прежнего улыбаясь, молча смотрел на короля, всем своим видом показывая, что для чародея, что король, что крестьянин – разницы нет.

– Мне бы хотелось скрыть моё имя и мой визит, господин чародей, – спокойно сказал король, стараясь не вызывать подозрения лишней тревожностью. – Впредь зовите меня…

– Рэем, сэр, – перебил короля Мастер, словно прочитал мысли Рэймонда. – Как вам будет угодно. Что привело вас к Мастеру, Рэй?

– Мне всё в стране моей любо: леса, горы, реки и поля! И нет во всем Дримхолде для меня женщины краше, чем нареченная моя. И миссия, что мне отведена, хоть и ответственна чрезвычайно и сложна необычайно, всё же, целиком я жалую судьбу такой, какой она дана мне свыше!

– И всё же вы пришли ко мне.

– Не дали вы мне, Мастер, мой рассказ закончить. Так-то оно так и грех мне было бы на долю выпавшую жаловаться, вот только всё моё счастье, вся моя радость вмиг пропадают, лишь только лунный свет всё королевство Дримхолд накрывает.

– Отчего же луна так не люба вам, господин Рэй? – удивился Мастер.

– Это потаённая история из моей жизни, и ни вам, и ни кому бы то ни было еще, её я рассказать не в силе, – строго сказал король, мельком вспомнивший ночи в лесном изгнании.

– Ну что же, опять же – дело ваше. Теперь, мой господин, скажите вы мне, предельно внятно и конкретно желание своё. Коль мне под силу будет исполнение, так сделаю всё так, как вам угодно, но предупреждаю сразу – в делах, где чары место быть имеют, цена всегда жестоко высока.

– И что ты хочешь, чародей, с меня взять за свои услуги? – насторожился Рэймонд.

– Я? – с усмешкой спросил Мастер. – Самую малость, господин Рэй – прошу вас после завершения нашей сделки никак и никогда вовеки меня вам не искать и подданных за мной не посылать. Исполнить в силах вы моё незаурядное условие?

– Что за вздор? Почто мне нужно обращаться к Мастеру, коль он проблему сокровенную решит мою?

– И всё же дайте слово, – упорно твердил на своём чародей.

– Слово короля, – шёпотом сказал Рэймонд, прямо к уху Мастера.

– Хорошо, – одобрительно произнес Мастер. – Теперь желание ваше.

– Хочу я, чтобы солнце с нынешнего часа власть полную над небом получило! Хочу я, чтобы лунный свет навеки прекратил своё сияние! И право ведь, пустое – сонливое мерцание бледноликой девы небосклона, в королевстве, где все сны и наяву живут!

– Здесь видится мне два желания, господин, – лукаво отметил Мастер.

– Ну, хорошо… – теряя терпение, сказал Рэймонд. – Хочу я, чтобы сгинула луна на все века!

– Будь по-вашему, Рэй, – согласился Мастер. – Желание ваше мне понятно, и проблема ваша будет решена. Уже сегодня после красного прелестного заката вас мучить перестанет бледноликая луна!

– Благодарю тебя, Мастер, – благосклонно произнес король, протягивая руку.

– Отблагодарите, когда не почувствуете привычной душевной боли, – широко улыбнувшись, ответил чародей и пожал Рэймонду руку.

Король ушёл из трактира и вернулся в свой замок. Внутренний голос подсказывал ему, что чародей не соврёт и действительно поможет королю в его недуге. Так и произошло, отчасти…

Не было человека в эту ночь, что в страхе диком не забился дома, не было из жителей того бесстрашного до исступления существа, которое б детёнышей своих укромно не запрятало в жилище и в карауле перед входом не провело бы ночь. И сам король в своих покоях поражался, насколько страшен тёмный мир страны чудесной, когда луна не освещает землю с небосклона. Мрак этот в каждом из солдат, простолюдинов иль вельмож надменных, рождал фантазий жутких океан. Да так силён был страх существ и люда, что плач детей и крики женщин с края королевства и во дворце отчётливо звучали. И вскоре жители Дримхолда словно одичали.

Вернулись боль, насилие и злость в сердца. Уж столько лет прошло с войны той, а лишь сейчас, словно по приказу, обиды вспомнили вчерашние друзья. И к королю с проблемами и просьбами потоки обездоленных бессильных побежали, и вновь оружий песни прозвучали, и снова вспыхнул беспощадный бой.

Король настолько обозлился, настолько яростью он сердце обуял, что вмиг забыл про обещание и чародея всем войскам и поданным искать он приказал. Но поиски не принесли успеха, тогда Рэймонд созвал своих единственных поистине ближайших и доверенных людей – жену Гриеллу и советника и друга своего Джереми.

Закрылся с ними он в своих покоях и в тусклом освещении одной малёхонькой свечи поведал им о страшной тайне, что он – единственная из всех причин всем злобам, что творятся в королевстве Дримхолд. Не знали близкие Рэймонда, как реагировать на все его слова, ведь рассказал он и о том, как власть себе он приобрел, о том, как подлостью и ложью рассорил добрый честный люд, поведал обо всех гнусностях, благодаря которым теперь героем все его зовут. Но видно от того, что поздно хоть, но всё же наступило откровенное признание, друзья простить сумели короля. Тогда, с поддержкой самых близких, Рэймонд уверенно рассказал о своём плане:

«Я буду биться так, как никогда никто не бился, я армией пойду на каждого врага и, если нужно, кровью искуплю свои ошибки. Но тот так называемый Мастер – вот причина нынешних Дримхолдских злоключений. Джереми, бери любого из моих солдат, найди его и способом любым ты постарайся изменить плачевное Дримхолда положение, скажи ему, что заплачу я столько, что реку целою он сможет золотом расплавленным заполнить и на алмазном корабле по ней проплыть. Лишь пусть заставит силы он, неведомые нам, ошибку роковую короля-глупца навеки изменить. А я в то время защищу наш край, свою жену и сына. Вернешься коль ты, Джер, с победой, я прикажу и для тебя построить замок личный свой и выдам за тебя любую деву, которую лишь сердце выберет твоё. Дримхолд в твоих руках, советник мой, прошу, не подведи ты королевское доверие и братскую мою любовь»!

Джереми не сказал ни слова, а лишь пустив скупую слезу, удалился из королевских покоев и немедля отправился в путь. Теперь весь Дримхолд надеялся только на него – хромого и робкого советника короля.

Каждое чудо свою цену имеет

Давным-давно

Жил да был в Королевстве Снов мальчик по имени Уильям. Был он и красив, и умен, и мечтателен. Его фиалковые глаза и кудри цвета смолы были уникальнейшими людскими чертами во всём королевстве. Да вот только не было у него возможности показать себя людям, ведь жил он с отцом-отшельником в хижине на краю леса. Мать Уильям не знал, а отец наотрез отказывался говорить о ней. И как бы Уильям ни старался, как бы ни подступался к своему родителю – всё без толку…

Одна отрада была у мальчонки – забираться на крышу своего дома и мечтать, что когда-нибудь он увидит, как по лесной тропинке к их дому идёт женщина неписаной красоты и окрикивает Уильяма, говоря: «Дождался таки! Это я, Уилл, твоя матушка»! Но это были лишь мечты, которые, по словам отца, только вредили мальчику. Поэтому Уилл так и жил взаперти в своём доме: помогал отцу на огороде днем, а по вечерам молча смотрел на тлеющие дрова в камине.

Отец строго-настрого запрещал Уильяму отходить от дома, ведь, по словам отца, там, на чужбине – жестокие все и ненавистные к таким, как они с отцом. Уильям никогда не понимал, в чём его особенность и почему же должны все его ненавидеть. Но мальчиком он был послушным и, несмотря на все запреты отца, Уильям очень уважал его.

И вот мальчик сидел как-то раз на закате на крыше своего дома и по обыкновению смотрел на тропинку из леса. Начинало смеркаться, из трубы их дома пошёл дым, а значит камин растоплен, и пора бы уже спускаться да идти ужинать. Но в тот момент, когда Уилл открыл крышку чердака и собирался было спускаться, на тропинке, вот диво, появилась фигура! Уилл присмотрелся и понял, что к дому приближается девушка. Забыв про всё на свете, Уильям закричал: «Отец, матушка идёт!» и, спрыгнув с крыши, при этом чуть не сломав себе ноги, побежал навстречу девушке. Однако лишь приблизившись к той, кого мальчик принял за свою маму, Уильям вдруг остановился и раздосадовано выдохнул, склонив голову: незнакомка оказалась девочкой немногим старше Уилла.

На девочке был красивый зелёный плащ с капюшоном, до того этот предмет увлек Уилла, что он вмиг воспрял духом, ведь, хоть не матушка, но всё же незнакомый человек, одетый по-иному, историй о местах, что далеко за лесом могут быть, наверняка знаток. Так Уиллу стало интересно, что он даже не замечая отца, который бежал к нему, подошёл к девочке и представился. Девочка улыбнулась ему и представилась в ответ, сказав, что её зовут Зелёный Капюшончик – дескать, в их деревне у всех причудливые имена. Мальчика очень поразили глаза этой юной красавицы: они горели, словно два изумрудных камушка на солнце, и как же сильно они подходили к её прелестного зелёному плащу. Уилл было хотел пообщаться с девочкой, разузнать хоть немного о свете, которого он не знал и не видал никогда, но вдруг подоспел отец и, загородив сына, спровадил девочку, даже не спросив, почему она вышла из лесу в столь поздний час.

В эту ночь Уилл спал особенно плохо, ведь ему привиделось столько разных фантазий во снах, что он то и дело просыпался и думал: а не взаправду ли увиденное в грёзах? Вдруг всё то, что ему причудилось, вполне реально и находится где-то за лесом? И дворцы огромной высоты да сказочной красоты и пещеры, что стерегут невиданные звери, луга, где растут растения, способные пить воду и превращать её в дурманящий нектар, и что только еще может быть за границей отчего дома!

На следующий день мальчик был грустным и невнимательным, отец даже отругал Уильяма, когда тот пропустил несколько грядок на огороде, оставив их не политыми. Мальчик с трудом дождался волшебного времени заката и по своей традиции залез на крышу отчего дома и принялся вглядываться в лес. Сегодня Уильям уже не ожидал увидеть что-то особенное в привычной тропе, не старался всматриваться в каждую веточку в надежде разглядеть за ней силуэт, сегодня мальчик предавался далёким незабывчивым мечтаниям, которые уже сами по себе были для него единственной отрадой жизни взаперти.

Уже смеркаться начинало, и Уильям собирался в дом идти, однако в тот самый миг, когда он ненароком переводил глаза с тропинки, почудилось ему, словно что-то прошмыгнуло меж деревьев. Мальчик пригляделся и увидал зелёный плащ с капюшоном. Словами не описать, насколько счастлив был в тот момент Уильям. Он уже было хотел спрыгнуть с крыши и со всех ног кинуться к девочке, которая называла себя Зелёным Капюшончиком, но быстро отказался от этой затеи, лишь вспомнив, как отец прогнал девочку прошлым днём. Мальчик заметил, что Зелёный Капюшончик села, прислонившись к дереву, видно даже не думая выходить из леса. Уильям тут же понял, что девочка даёт ему знак – дескать, будет ожидать его там, и мальчик твёрдо решил, что на этот раз он не может упустить возможности пообщаться с ней. Как ни в чём не бывало, он спустился в дом и лёг в свою кровать, стараясь не привлекать к себе внимание отца. Старый отшельник доверял своему сыну и даже не мог представить, что тот задумает его обмануть.

И вот, когда отец уснул, Уильям осторожно выбрался из дома и быстрыми тихими шагами устремился к девочке. Зелёный Капюшончик обрадовалась тому, что Уильям понял её намёк и сумел провернуть своё дельце. Она улыбнулась мальчику и указала жестом идти за ней. Завороженный Уильям послушно побежал за девочкой, забыв об отцовских запретах и опасностях, что таит ночной лес.

Долго ли, коротко ли, спутники дошли до освещенной огнями факелов полянки, где их, как оказалось, ожидали. Уильям не поверил своим глазам: все собравшиеся были детьми!

Дети были совершенно одни в дремучем лесу, к тому же одеты все, словно бы взрослые: мальчики в длинные кафтаны, явно приходившиеся им не по размеру, а девочки в пышные платья, совершенно не подходившие их детским телам. Для юного Уильяма это всё было так ново и интересно, что он даже не заметил, как раскрыл рот от удивления.

«Кого это ты нам привела, Капюшончик!?» – со злым смехом выкрикнул мальчик, что был выше и матёрей других. – «Это, часом ли, не тот уродец с окраины леса, сын отшельника?» – добавил он.

Зелёный Капюшончик кивнула, при этом продолжая улыбаться той невозмутимой улыбкой, что так понравилась мальчику во время их первой встречи. Уильям вмиг осознал, что эта встреча не сулит ему ничего хорошего, мальчик сразу же понял, что отец был прав насчёт злобного мира за пределами их дома.

– Кто вы такие?! – что есть мочи выкрикнул Уильям, стараясь прятать страх за напускной бравадой.

Дети дружно рассмеялись, и в каждом их смешке Уильям слышал грубую и злобную насмешку над ним самим.

– Ты нас расстроил невежественным сим вопросом! Ну что же, уродец, тебе позволено не знать о нас, ты ведь взращенный в клетке, словно дикий глупый зверь! Так знай же впредь: мы вольные друзья! – пытаясь говорить басом, воскликнул ранее говоривший мальчик. – А тот, кто снисходительно тебе ответил, зовется Балагуром!

– Где ваши родители? – опешив, спросил Уильям, своим вопросом вызывая новую волну хохота.

– Взрослые, что ли? – сквозь смех переспросил Балагур. – А на что они нам? Взрослые глупы и закрепощены. Они свободу променяли на пустые правила для дураков! Они работают, они играют свадьбы, а после в удовольствиях себе отказывают по доброй воле! Им сладости по праздникам дозволено лишь есть, а шкодить так и вовсе запрещено – кому нужна такая жизнь, ответь? От того они и предают друг друга и злятся очень, когда смотрят не на тех, не так, а уж если заговорить себе позволят, так в драку сразу, кавардак! А мы же верные друг другу, свободные от правил, вольны мы делать, что хотим и время сами для утех своих мы выбираем. И каждый здесь соседу друг, брат, сестра или возлюбленный – все мы равны близ этого костра! – Балагур с гордостью указал на огромную груду дров, которую в этот момент как раз зажигали от факелов, после этого он подошёл к Зелёному Капюшончику и страстно поцеловал её тем поцелуем, которым взрослые мужчины целуют своих жён.

Уильям прибывал в неимоверном шоке – всё происходящее казалось ему безумно диким и даже неестественным.

– Что вам нужно от меня? – спросил он, уже не скрывая свой страх.

– От тебя? – удивился Балагур. – Да ничего. Ты будешь нашим прирученным зверьком, тебя мы накрепко привяжем к деревянному столбу и будем развлекаться после дел, смотря, как корчишься ты в причудливых агониях. Нас более интересует дом твой и отец: его ограбив, мы проживём достойно это лето, а к осени найдем себе улов побольше, покрупней…

– Я не позволю вам причинять вред моему отцу и грабить мой дом! – вдруг забыв о малейших намёках на страх, воскликнул Уильям, сделав шаг вперёд.

Но Вольные Друзья лишь пуще прежнего расхохотались и, не прекращая смеяться, избили мальчика до полусмерти. Уильям потерял сознание, а, когда снова проснулся, уже был привязан к столбу возле костра Вольных Друзей. Чувствуя свою безысходность, Уильям горько заплакал, в мыслях проклиная себя за то, что ослушался своего отца.

Всю ночь мальчик наблюдал картину того, как пьяные свободой и не отказывающие себе ровным счётом ни в чём дети придавались безудержным утехам. Они развлекались друг с другом, распивали дурманящие напитки, к которым, по словам отца, даже взрослые относятся с опаской. Но хуже было другое…

Уильям узрел, что та девушка, которая ещё вчера казалась ему началом прекрасного манящего мира чудес и невиданных приключений, сейчас со злой ухмылкой смотрит на него и искренне радуется каждый раз, когда её товарищи тормошат своими копьями и палками Уильяма.

Начало светать, и все Вольные Друзья улеглись спать на сырую землю, одна лишь девочка по имени Зелёный Капюшончик, все так же улыбаясь, смотрела на Уильяма.

– Почему ты такая жестокая? – ослабленным голосом спросил он.

– Я не жестокая, – загадочно начала девочка, – я верная. Они – моя семья, и ради неё я готова на любые зверства. Приводить жертв на поляну – меньшее, чем могу я послужить братьям и сестрам.

– Ты же видела мой дом, мы с отцом живём скромно и у нас нечего брать. Убеди своих друзей пощадить нас, молю… – сдерживая слёзы, просил Уильям.

– Опять ты плачешь, ничтожный глупый трус! – злорадно воскликнула Зелёный Капюшончик. – На нас не действуют твои молитвы, мы не такие глупые и слабые, как взрослые. А ты в наказание за свою глупость будешь до конца своего века корить себя за то, что влюбился в девочку-незнакомку и убежал из дома вопреки запретам отца.

– Что такое «влюбился»? – удивленно спросил мальчик.

– Это когда ты видишь во тьме осколки света, а глупости становятся житейскими делами для тебя. Готов ты на ужасные поступки – а иногда, готов и потерять в любви себя.

– Но я подумал, что ты… – захлёбываясь слезами, начал Уильям.

– Так думают все, – прервала его девочка, – нужно было напрячь головушку, ведь видел ты, как твой отец без лишних разговоров прогнал меня от дома, а ты, как все глупцы, позволил сердцу своему решать за разум.

Зелёный Капюшончик перестала улыбаться, её лицо ныне выражало злость, а изумрудные глаза были пропитаны холодом. Она отвернулась от Уильяма и пошла искать себе место для ночлега, а мальчик, к своему стыду, всё так же искал в её лике тот сказочный образ, что успел нарисовать себе при первой их встрече.

Прошёл день и, когда Уильям вновь проснулся под крики Вольных Друзей, произошло то, чего он более всего на свете опасался. Дети вернулись с награбленным добром из его дома, они несли в холщёвых мешках весь урожай, что так долго возделывали Уильям с отцом, тащили домашнюю утварь, игрушки Уилла, но самый жуткий трофей нёс Балагур на своём копье – голову отца Уильяма. Мальчик был не в силах плакать или кричать, он молча смотрел, как злобные дети издеваются над ним, тыкают пальцем в отрубленную голову его отца, корчат рожи и вновь предаются утехам друг с другом.

Веселье Вольных Друзей становился всё более безумным и громким, но когда, наконец, крики и хохот достигли апогея, из чащи леса вдруг донесся волчий вой. Этот жуткий звук заставляет даже самого сильного духом человека покрыться мурашками. Крики Вольных Друзей утихли, Балагур испуганным голосом приказал потушить факелы. Но не тут то было… Волки уже учуяли добычу, а значит обрекли собравшихся на поляне на неминуемую гибель.

Голодные звери стаей ворвались в лагерь Вольных Друзей. Волки принялись кидаться на всё живое, без разбору и пощады. Кто-то из детей успевал убежать, кого-то волки ели живьем, а иных же растерзывали в клочья, оставляя лежать в полусмерти и ждать своего часа. Вскоре поляна опустела – остались лишь волки и привязанный к столбу мальчик, Уильям. Нет большей жестокости от судьбы, чем отсутствие малейших шансов на выживание. Уилл крепко привязан, у него нет сил и надежд – сейчас он самая простая и лакомая добыча для собравшихся диких зверей.

Один из волков, самый большой и лохматый, подошёл к нему так близко, что мальчик почуял его хищное дыхание. Душа мальчика ушла в пятки, он закрыл глаза и задержал дыхание, приготовившись умереть. Однако вопреки ожиданиям Уильяма, хищник не стал убивать его, а даже напротив – освободил мальчика, перекусив веревки. Уильям не знал, что и думать. Он осторожно подошёл к зверю и опасливо дотронулся до его морды своей рукой. Волк пригнулся и позволил мальчику погладить себя, а после зверь разрешил Уильяму оседлать его. Уилл не верил в происходящее – всё походило на фантазию, мальчик ненароком задумался, а вдруг волк всё же убил его, и сейчас он видит тот самый вечный сон, о котором рассказывал отец – этим сном спят люди после жизни. Но вдруг мальчик почувствовал, как по его лицу ударила ветка, он открыл глаза, тряхнул головой и осознал наконец: всё, что делается – всё взаправду.

Уилл спрятал голову, чтобы снова не поймать лицом ветку, и изо всех сил держался за шерсть зверя, когда тот вместе со своей стаей устремлялся всё дальше в чащу леса. Волки взбирались по лесным холмам выше и выше. Мальчик наконец понял, куда они устремляются. Когда-то дома он любил разглядывать гору, что была неподалёку – его всегда удивляло, что высокие деревья, присущие этому лесу, обходили стороной верхушку загадочной вершины – там были лишь маленькие, но чрезвычайно богатые тёмно-зелёными, почти что чёрными, листьями деревья. Эти деревья так забавно танцевали на ветру, что мальчику всегда казалось, что они плачут, ведь их листья переливалась, словно слёзы. От этой картины Уильям всегда приходил в восторг, ведь мысль о чудесных живых деревьях казалась ему чем-то из того мира сказок, в который он так любил погружаться и представлять разного рода чудные истории. Вот только никогда не думал Уилл, что увидит он эти чарующие древа при таких печальных обстоятельствах.

Волки остановились на опушке, и мальчик принялся разглядывать деревья. Вблизи они оказались ещё более удивительными и чарующими, Уиллу даже показалось, что от их тёмных листьев исходит какое-то сказочное сиреневое свечение. Волк позволил мальчику спрыгнуть со своей спины, и лишь когда Уилл упал на землю, как вдруг, вот диво, волки преобразились. Мальчик наблюдал, как дикие звери превращаются в прекрасных дев, на каждой из которых одет плащ с капюшоном. Причём Уилл сразу подметил, что цвета нарядов не повторяются – они уникальны, так же, как уникальны и сами девушки. У одной красные длинные волосы компенсируют тусклый серый цвет наряда, тогда как у другой напротив – жёлтый яркий наряд оттеняет седые пряди. Глаза каждой девушки горят ещё ярче, чем сияют их наряды, а цвет плаща каждой из дев совпадает с оттенками свечения их глаз.

Долго мальчик наблюдал прелестную картину, пока, наконец, к нему не подошла та девушка, что ещё недавно была волком, на котором мальчик доехал до полянки. Она была выше и краше всех остальных – её глаза горели красным светом раскаленных углей костра, а волосы манили бледным и таинственным свечением луны, её плащ был многим длинней, чем плащи других девушек, и волочился далеко за ней. Когда дева подошла к мальчику, тот не задумываясь склонился перед ней покорно и уважительно, словно перед королевой, но вместе с тем и благодарно и почтительно, как перед своей спасительницей. Девушка тепло улыбнулась своими тонкими изящными губами, после чего наклонилась к Уильяму и нежно поцеловала его в лоб. Мальчик почувствовал, как его резко потянуло ко сну, он старался было сопротивляться, но вдруг девушка промолвила: «Спи, мой юный дружочек, слишком много выпало несчастий на твою светлую душу. Я посылаю тебе самый беззаботный и прелестный сон, прими мой дар и отдыхай».

Уилл не посмел противостоять воле своей спасительницы, а потому покорно погрузился в бесконечную бездну сновидений, что были посланы ему девушкой в алом плаще.

Когда Уильям проснулся, он не вспомнил ни одного сна, однако прекрасно знал, что все они были великолепными. При свете дня поляна оказалось не столь сказочной, однако всё такой же прелестной. Только сейчас мальчик понял, что здесь нет травы, вместо неё каждый дюйм земли занят чудесными цветами ярко-синего оттенка, от этих цветов исходит то же сиреневое свечение, что исходило и от деревьев ночью. Мальчик понял, что эта поляна не иначе, как волшебная, а, стало быть, и её жительницы – те прелестные девушки – волшебницы.

Уильям огляделся. Девушки в плащах грелись вокруг костра, что было в диковинку для мальчика, привыкшего, что днём люди не жгут костры, тем паче, что погода была солнечной, и вокруг было достаточно тепло. Возле девушек ходили какие-то маленькие волосатые создания в чёрных колпаках. Когда мальчик шевельнулся, один из карликов подбежал к нему и начал теребить за рукав рубахи. Уилл с непривычки испугался – он не знал, что бородатое создание хочет от него.