В тени томагавка, или Русские в Новом Свете

Пограбив в Средиземноморье и Бискайском заливе, пираты взяли курс на запад, к Канаде. Морской разбой пришелся русским не по душе. Когда шхуна избавилась в Квебеке от наживы и направилась к Карибским островам, они, прихватив кое-какое золото Лефевра, улизнули с нее у берегов Массачусетса. Радость беглецов, почувствовавших под ногами земную твердь, была, однако, недолгой. А все потому, что крепившийся к поясу Антона мешочек c золотыми монетами во время борьбы с волнами ушел на дно.

Обнаружив утерю, русские скитальцы озабоченно переглянулись. Удар был силен. Ведь с золотом Лефевра они без проблем достигли бы Родины. Без него им оставалось только вооружиться терпением и надеяться на лучшее. Молодые люди за время мытарств так сблизились, что под благословение протестанского священника связались узами брака. Перебиваясь в Бостоне и его окрестностях случайной работой, они сумели собрать некоторую сумму для оплаты проезда, но беременность Марьи спутала все планы. Когда же девочка-первенец появилась на свет и начала подрастать, молодая чета, взвесив все за и против, порешила искать счастья там, куда забросила их судьба и где родилась Аксинья. Авось, когда-нибудь они сядут на корабль и доберутся до берегов России! Антон, освоивший на борту пиратского судна технику точной стрельбы из мушкета, обзавелся оружием и взялся за поставку на рынок свежей дичи и пушнины. Вскоре, поднакопив денег, молодые купили недорогой участок земли в пограничном городке Уэллс. Построили дом, навесы и амбары, очистили от камней и деревьев поле, завели кур и гусей. К несчастью, Аксинья и еще одна дочь, Аграфена, умерли, заразившись оспой. Но уже подрастали сыновья, Денис и Иван и родился последыш, Егор.

Жизнь на границе была опасной, а потому Антону не раз приходилось видеть из бойниц блокгауза Сторера, куда сбегалось во время опасности население округи, как вышедшие на военную тропу индейцы грабят и жгут его жилище. Но русский, как и большинство колонистов, несмотря ни на что, упорно возводил его снова.

Мечта о возвращении в Россию так и осталась мечтой. В конце концов, Антон и Марья осознали, что задуманного не свершить. С щемящей тоской они вспоминали места, связанные с детством и юностью: высокие острожные башни Романова-в-Степи, золоченые купола соборной Архангельской церкви, старицы и ерики реки Воронеж у родного села. Обычно мечтавший о море Иван подбадривал родителей. Он обещал им бросить когда-нибудь якорь у берегов России, чтобы добраться до степной крепости и поклониться дедовским могилам.

– Из города Романова в село Подгорное на крестьянское житье-бытье перебрался родитель мой, Кузьма, – говорил сыновьям отец. – А дед, Юрий Елманов сын Крюк, храбрым казаком был. Погиб в сече с крымскими татарами. Это в его честь Юрьевыми нас на Родине прозвали.

Прожив в любви, трудах и заботах свыше сорока лет, старики, известные среди колонистов как Хуки, друг за дружкой сошли в могилу. Судьбы их детей складывались по-разному. Старший, Денис, остался за хозяина в отчем доме. Иван перебрался в Бостон и сделался опытным мореходом. Младший же, Егор, продолжая жить в Уэллсе, подолгу пропадал в лесах с местными краснокожими.

– Что, побаливают? – cпросил голландец, указывая на ссадины.

– Ерунда.

– А кузнец не успокоился после вчерашней стычки. Сегодня снова в подпитии, и грозится «намять бока русскому медведю»… Человек-то он неплохой, но как выпьет, так к тебе с кулаками! Ведь ты один в этих местах поколачиваешь здоровяка.

Голландец поглядел на огород соседа, пошевелил белесыми усами и вздохнул.

– Ну что, Денис, продолжаем толочь воду в ступе?.. Копаем, cажаем, рыхлим, а толку?

– Толку мало, шуряк, – согласился Юрьев. – Сижу на пеньке, курю и думаю о будущем урожае… Знаешь, терпение мое подходит к концу.

– Это понятно, но что делать?

Юрьев хмыкнул и тряхнул головой.

– Вот махну за Кеннебек!

– Ну-у, опять за старое, – протянул голландец. – Не терпется расстаться с волосами?

– Оскальпировать могут и здесь, в Уэллсе, – возразил русский. – Могут и за Кеннебеком, но там жирные почвы, пушнина, вольное житье без налогов.

Вескамп прерывисто вздохнул.

– Здорово, Денис, чего уж там… Но ведь деньги…

– Эй, русский, шагай сюда! – послышался громкий окрик.

Юрьев и Вескамп оглянулись. У изгороди стоял, набычив шею, местный кузнец-забияка со свежим синяком под глазом. В облике его явственно проступали вызов и бравада.

– Приперся за новой взбучкой, Гардинг? – обратился к нему Юрьев, поднимаясь с пенька.

Драка и на этот раз была недолгой. После двух промашек соперника Денис сделал ложный выпад и провел мощный удар снизу и справа, как и подобает человеку с прозвищем-фамилией Хук. Кузнец мешком опрокинулся на спину, подмяв под себя изгородь.

– Когда-нибудь ты от меня все равно огребешь! – проговорил он, вставая и сплевывая кровь с разбитой губы.

– Проваливай! – усмехнулся Юрьев. – На сегодня хватит.

Кузнец, бормоча под нос, поплелся к таверне. В этот миг мимо него по направлению к дому Хуков промчался темноволосый юноша. Взглянув на бегуна, Вескамп дернул русского за рукав.

– Чего это Павел несется как угорелый?

Денис взглянул на сына и заулыбался, обнажив ровные белые зубы.

– Не догадываешься?.. Если у Пашки так пятки сверкают от самой пристани, значит, «Казак» на подходе.

Едва он произнес это, как Павел прокричал:

– Крестный к нам в гости, папаша!

ГЛАВА 2

Иван Юрьев подошел к родному дому в сопровождении матросов, чьи спины сгибались под бременем тюков и бочек. Только он да шагавший рядом индеец были налегке. Ему, как владельцу и капитану корабля, по штату не полагалось поднимать вещей тяжелее курительной трубки и подзорной трубы, а гордый потомок сагаморов один намек на помощь в качестве носильщика принял за оскорбление.

На пороге Ивана поджидали сам хозяин, широкоплечий, высокий, с правильными чертами продолговатого лица, обрамленного густыми светлыми волосами; шестнадцатилетний кареглазый и темноволосый Павел, похожий на крестного, а значит, и на деда Антона; восьмилетние двойняшки Виктор и Дарья, пошедшие в круглолицую и светловолосую русскую бабку.

Едва Иван раскинул руки, как детишки, радостно гомоня, мигом оттянули ему шею. Засмущавшийся Павел неуклюже пожал крестному отцу руку и отступил в сторону.

– Ну, вот и свиделись, Ваня, – проговорил Денис, обнимая брата. В семье общались всегда только на русском. – Почитай, год тебя тут не было.

– Десять месяцев, если быть точным. Мои соболезнования. Услышал о кончине Анны, когда вернулся в Бостон из плаванья… Царствие ей Небесное!

– Только сейчас стал приходить в себя… На Анне весь дом держался, да и любил я покойницу. Если б не проклятая холера!..

Оба опустили глаза, помолчали.

– Жизнь продолжается, брат, – нарушил молчание Иван. – Анну не вернуть, а у тебя дети… Надо думать о будущем.

– Да, конечно, – вздохнул Денис. – Что ж это мы стоим на пороге?.. Зайдем в дом.

Он вопросительно посмотрел на индейца и повернулся к Ивану.

– Позже все объяснится, – проговорил тот и, взяв у матроса мешок, приказал команде:

– Снесите поклажу в сени, и марш отсюда!.. Разрешаю промочить глотки в ближней таверне, но что б никого потом не штормило… Боцман Хокинс – за старшего!

Широкоплечий курносый моряк с окровавленной повязкой на голове, ухмыляясь, заверил капитана:

– Я присмотрю за ребятками, сэр.

Освободившись от груза, повеселевшие моряки гурьбой высыпали на улицу.

Войдя в дом, Иван поднял глаза на святой угол, перекрестился и сел за дубовый стол, переживший все пограничные невзгоды. За столом этим он сиживал с пеленок, и, бывало, получал от отца по лбу деревянной ложкой за шалость. Обведя взглядом привычную обстановку – обширный очаг с котелками, самодельные лавки, занавески спален и прочее, – Иван встряхнул тяжелый холщовый мешок и скомандовал шутливо:

– Приготовиться к раздаче подарков!

Просиявшим от счастья двойняшкам достались красивые башмачки, детские вельветовые костюмчики, разные сласти и фрукты. Денис заполучил дорогой бархатный камзол, модную треуголку, ботфорты и большой кисет виргинского табаку. А потерявший дар речи крестник стал обладателем складной подзорной трубы и компаса.

Приподняв заметно похудевший мешок, Иван произнес:

– Тут кое-что осталось для Егора. Где он?

– Где ж ему быть, как не в лесах, – ответил Денис.

– С Мокасином?

– С его сбродом, будь уверен, – усмехнулся старший брат. – Торчит с индейцами днями и ночами, верховодит ими на пару с сахемом, стал похож на черта – так загорел и прокоптился!

Иван, улыбнувшись, развел руками.

– Его это выбор, брат, что тут скажешь?.. Но он был бы здесь весьма кстати.

– Важное дело?

– Надо поговорить вот с этим краснокожим. – Иван кивнул на стоявшего возле дверного косяка индейца. – У меня есть толмач, Скванто, но дело серьезное, семейное. Егор нужен, как воздух.

Денис перевел взгляд с абенака на Павла, вертевшего в руках дорогие подарки.

– Не слыхал, где сейчас эти проходимцы, индейцы Мокасина?

– На пристани торчит сын Охотничьего Лука, – сказал юноша. – Он должен знать.

– Сбегай-ка туда и скажи Сигавану, что Дэннис Хук дает бутылку вина за оповещение Егора.

Павел бросился наружу, а хозяин дома выставил на стол горшок с маисовой кашей, тарелку гусиных потрохов и поднос с большими кусками тушеной оленины. Появилась и бутыль домашнего вина.

– Неплохой напиток, брат, – сказал Денис, наполняя оловянные кружки. – Отведай.

Он знаками пригласил выпить и индейца, но тот решительно покачал головой.

– Похоже, Рысь сыт той выпивкой, какой его угостили похитители, – ухмыльнулся Иван.

– Что за выпивка? – поинтересовался хозяин. – Какие похитители?

– Всему свое время… Вино, говоришь?.. Что ж, выпьем.

Опустошив кружку, он даже не поморщился.

– Твой сироп, Денис, детская забава… Душа требует рому!

Он вышел из-за стола и направился к сеням. Старший брат двинулся следом и, когда Иван поднял с пола бочонок, тронул его за плечо.

– Эти все мешки и тюки с ''Казака''… Для кого они?

Иван окинул взглядом корабельный груз и подмигнул брату.

– Чего тут только нет, и все принадлежит тебе.

– Мне?!.. – изумился Денис.

– Ладно, – сказал моряк, – пошли-ка за стол. Я расскажу тебе свою историю.

Все, включая абенака, расселись и принялись за еду. Среди стука ложек зазвучал ровный баритон Ивана:

– Загрузившись в Вест-Индии патокой, ванилью табаком и прочим товаром я взял курс на Акадию. Там всегда хороший спрос на это. Война-войной, а многие моряки продолжают вести прибыльную торговлю с Порт-Ройалом.

– Сколько тебе говорить, контрабанда – дело опасное, – покачал головой Денис. – Проведают власти, и не оберешься неприятностей.

– Ну, власти сами греют на этом руки. Через своих агентов, конечно. Все знают либо подозревают, что сношения с акадийцами не прекратились с началом войны, но козла отпущения не нашли и поныне… Ну, так вот, на пути к Кейп-Сейблу во французских водах мы поравнялись со шлюпом «Иль-де-Франс». Пушки на моем борту установлены больше для острастки пиратов. Я понадеялся на мирный проход, однако с палубы суденышка в нас пустили пару пуль, одна из которых пробила полу камзола Алекса Рэма, а другая оторвала полуха у боцмана. Это было уж слишком, и я приказал дать залп из пушек по наглецам!.. В левом борту шлюпа где-то у ватерлинии образовалась большая пробоина, а его единственная мачта рухнула вниз. Крики о пощаде не заставили себя долго ждать. Зло было наказано, и я сжалился над французами… Но трюм шлюпа после нашего визита стал таким же пустым, как брюхо потрошеного кашалота. Прихватив законную добычу, мы пошли дальше…

– А французы?

– Кто вплавь, кто на лодках добрались до берега.

Иван затем рассказал о встрече с другим французским кораблем, с палубы которого бежал индеец.

– Выходит, – заключил Денис после некоторого раздумья, – в Порт-Ройале тебе уж не бывать.

– Ясное дело, теперь я в черных списках, – развел руками моряк. – Но что ни делается, все к лучшему… Если нет с Акадией торговли, и она объявляет мне войну, то я принимаю вызов… В доках Киттери строится мой второй корабль, и спустится он на воду в военных целях. – Иван наполнил обе кружки и провозгласил: – За шестнадцатипушечный «Град Романов»!.. За то, чтобы бриг покрыл себя славой в северной Атлантике!

Братья выпили и трижды крепко расцеловались. У Дениса на ресницах блеснула влага. Он гордился своим братом-мореходом. За десяток с лишним лет тот стал вровень с самыми известными коммерсантами Бостона. С ним водили дружбу не только владельцы судов, но и известные политики.

– Тебе невдомек, кого я вижу капитаном брига? – спросил моряк.

– Ну, Рэма, наверное – пожал плечами Денис.

– Как бы не так!.. Рэм останется на «Казаке». Пол Хук – вот кто со временем встанет на капитанский мостик «Романова»!

– Гм-м, Пашка, значит, гм-м… Но он ведь желторотый цыпленок.

– При надлежащем досмотре станет орлом.

– Ну, нет, так нельзя. Рановато ему еще…

– Вот уперся – мал да желторот. А мне больше было, когда я подался в юнги?.. Да и негоже удерживать того, кто спит и видит себя на корабле – тайком удерет в море!

– Послушай, братишка, – сказал Денис. – Я, конечно, знал, что придет время для такого разговора. Но ведь одно дело игрушечные кораблики и совем другое – военный бриг.

– Я же сказал, «со временем». После того, как крестник пройдет обучение на провинциальной галере.

Старший Юрьев повздыхал, погладил, как это при жизни делал отец, мочку правого уха и взглянул на брата.

– Приходится признать, что Пашка вырос уже… Ему и впрямь выпадает дорога к морю. Мне, если честно, надоело смотреть, как он каждый день шляется на пристань и отлынивает от работ. Больше пользы от Витюши.

Едва эти слова прозвучали, как дверь отворилась, и Павел с радостью бросился отцу на шею.

– Я все слышал, папаша. Спасибо тебе, спасибо!

Отец позволил сыну несколько раз поцеловать себя.

– Ну, довольно нежностей, – помедлив, проговорил он. – Лучше благодари крестного.

Не избежал объятий и моряк. Все улыбались, за исключением индейца. Он взирал на проявления шумной радости с явным неодобрением. Ни один юноша-негасег не позволил бы себе подобного проявления восторга в присутствии старших.

– Что, справился с поручением? – спросил дядя, указывая племяннику на лавку. – Когда нам ждать Егора?

– Легок на помине, – присаживаясь, ответил Павел. – Толкует с соседом об охоте.

ГЛАВА 3

И действительно, тот, кого так ждали, вскоре уверенно переступил порог отчего дома. Это был высокий стройный молодой человек с карими глазами, носом с горбинкой и твердым подбородком. Во многом похожий на среднего брата, Егор в свои 25 лет слегка проигрывал ему в росте. Сняв с плеч и повесив на свисавший с потолка крюк увесистую оленью ляжку, он слегка поклонился и произнес:

– Всем здравствуйте! Особливо – нашему мореходу и коммерсанту.

– Здорово, здорово, бродяга! – Иван встал и крепко обнял младшего брата. – Вижу, охота была успешной.

Егор кивнул и, мельком взглянув на индейца, спросил:

– Что делает здесь этот краснокожий?

Иван отступил в сторону и подбоченился.

– А ну-ка, знаток лесных дебрей, определи, какому роду-племени он принадлежит?

Егор принял шутливый вызов и внимательно оглядел Китче Пишу.

– Абенак, вне всяких сомнений. Гм-м, особый крой обуви говорит за то, что это пенобскот.. Отделка ноговиц, однако, свойственна норриджевокам… Но две косички в скальповой пряди прямо указывают на Людей Чистой Воды… Значит, предо мною негасег!

Индеец произнес громкое «уг», а Иван Юрьев захлопал в ладоши.

– Ну, надо же, Джон Джайлз, да и только! – воскликнул он, сравнив Егора со знаменитым индейским пленником и толмачом.

– И ты был бы таким, если б вместо палубы без конца топтал лесные тропы, – буркнул Денис.

– Ну, тебе-то как раз довелось по ним побродить, – усмехнулся Иван. – Однако ты и теперь не отличишь мирного индейца от свирепого канадского дикаря.

– Дядя Егор, дядя Егор! – наперебой загалдели двойняшки. – А Пашку нашего дядя Ваня забирает на корабль.

Егор взглянул на Павла и улыбнулся.

– То-то я вижу, он цветет, как майская роза… Что ж, сбываются его мечты… Ну, а за мной-то зачем посылали?

– Ты сначала поешь, – предложил ему Денис.

– Дело говоришь, проголодался, – согласился Егор и, усевшись за стол, выпил вина, а потом с аппетитом принялся за еду. Когда с ней было покончено, Иван указал Егору на холщовый мешок.

– В нем подарки для тебя.

Егор положил мешок на пол и, и присев на корточки, извлек из него новехонький мушкет, пороховой рог и красивый мешочек для пуль. Восторгу парня не было конца, от дорогих подарков он просто не мог отвести взгляда и крепко обнял брата.

– Спасибо!.. Не знаю, как и благодарить тебя… Мой мушкет совсем плох, а этот – ну, настоящее чудо!.. И рог хорош, и мешочек.

– Пустое, брат… Мне давно следовало подарить тебе все это… А теперь садись, поговорим.

Аккуратно уложив дары обратно, Егор сел за стол и приготовился слушать. Иван глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Его обветренное, с резкими морщинками, лицо посерьезнело.

– Итак, дорогие мои, – внушительно начал он. – На этот раз я заглянул к вам не только ради встречи. Будущее семьи – вот что озаботило меня не на шутку. Признаюсь, последние годы мне не по нутру ваше бедняцкое житье-бытье. Вот взял бы всех вас, да и пристроил к моему моряцкому делу… Знаю, не выйдет!.. Каждый идет своей стезей. Но мне больно видеть, как вы беднеете, еле сводя концы с концами. Земля скудеет, и тут хоть волком вой, а не получишь с нее ни шиша.

– О засухе толкуют, вот что, – сказал Денис.

– То-то и оно. Нет, так жить нельзя. Что делать?.. Переселяться!.. За Кеннебек!.. В земли абенаков!

– Да разве я об этом не думал?! – воскликнул отец семейства. – Почитай, каждый день с надеждой смотрю на северо-восток… Но, как вспомнишь про индейцев…

– А что, Уэллс нежится в безопасности? – Иван вскинул брови. – Как раз за Кеннебеком и жить. Почему?.. Да потому, что там вы будете под защитой негасегов… Я спас Рысь, если не от смерти, то от унизительной неволи точно, и негасеги передо мной, а, значит, и перед всей моей родней, в большом долгу… Егор, спроси у Рыси, что теперь будет значить семья Хуков для его отца и соплеменников?

Младший Юрьев и абенак обменялись репликами.

– Краснокожий сказал, что каждый негасег будет считать нас братьями, – перевел Егор.

Индеец многозначительно кивнул головой, заметив обращенные на него взоры.

– А теперь, брат, – важно проговорил Иван, – скажи нашему краснокожему гостю, что торговый пост на притоке Медомака переходит в собственность семьи Хуков, что вскоре вы с Денисом туда переселитесь, чтобы вести взаимовыгодную торговлю с его племенем… да и со всеми другими абенаками.

Остолбенели все, даже двойняшки перестали задирать друг друга.

– Не понял, – первым опомнился Денис. – Хм-м… и как же нам досталась эта фактория?

– И впрямь, чудно! – воскликнул Егор.

– Объясняю, – сказал Иван, оживленно поводя глазами. – Вспомните момент нашего последнего расставания… Что я сказал тогда?

– Ну, что позаботишься о нас, – проговорил старший Юрьев.

– Правильно, слово в слово, – улыбнулся моряк. – И позаботился, как только вернулся из плаванья к Карибским островам. У меня, наконец, появились неплохие средства, и первое, что я сделал, это нанес визит Грэму Миллигану, владельцу торгового поста на Малом Медомаке. Любитель кутежей и женщин на этот раз был в таком безденежье, что согласился уступить и факторию, и землю, выкупленную когда-то у богача Джона Ловерета Младшего, по первой же предложенной мной цене.

– «К чертям собачьим! – заявил веселый ирландец. – Дикие земли и торговый пост я вверяю тебе, Хук, и делай с ними, что хочешь».

Мы оформили купчую, и я стал лендлордом, – продолжал Иван. – На короткое время, правда. В тот же день у бостонских властей я выправил кое-какие бумаги… вот они!.. взгляните!

Иван встал, достал из-под камзола два свернутых трубочкой листа вощеной бумаги и торжественно проговорил:

– Это официальные акты или патенты на право владения землей. Владельцы – Дэннис и Джордж Хуки. Первоначальную ренту короне я уже внес.

– Фюить! – присвистнул Павел. – Пять тысяч акров!.. Вот это дело!

– Уму непостижимо! – почесывая затылок, сказал Денис. – Это ж громадная территория!.. За двое суток на лошади не объедешь!

Иван сел, налил себе рому и одним махом опустошил кружку.

– Землицы много, это точно. Но в свое время Уильям Пенн купил у индейцев земли куда больше, положив тем самым начало Пенсильвании. И заплатил он за нее меньше, чем я за ваш патент.

– Неуж-то? – Егор недоверчиво повел бровью.

– Было дело, было… В договоре между Пенном и вождями делаваров указывалось, что он получал земли к западу от реки Делавэр на расстояние, равное полуторадневному переходу. Индейцы имели в виду обычную ходьбу, укладывающуюся за это время в тридцать миль, не более. У хитрого квакера на уме было совсем другое. Он отыскал быстрого бегуна, и тот в назначенный день по заранее приготовленной прямой тропе отправился в путь. Через 36 часов непрерывного бега он покрыл расстояние в 150 миль. Там, где бегун свалился от переутомления, люди Пенна и провели западную черту его владений.

– Ну и пройдоха этот квакер! – покачал головой Денис.

– Еще какой!.. Но нам нет резона обманывать индейцев и равняться на таких, как Пенн… Вот тебе, Денис, еще одна бумага.

Иван снова сунул руку запазуху и извлек на свет очередной свернутый лист.

– А это – официальное разрешение на право торговли с индейцами… Обоснуешься в фактории, объяви всем местным племенам, что ты пришел на Медомак всерьез и надолго… По словам Рыси пушнины на его родине навалом. Как ее приобретать и что с ней делать дальше, не тебе говорить. Сам в младые годы промышлял шкурками. Кончатся французские поделки, – ну, все эти бусы, топорики и прочее с захваченного шлюпа, – закупишь английских товаров, которые всегда в цене у краснокожих.

В озабоченных глазах Дениса мелькнула радость. Его напряженное лицо помаленьку приобретало обычное спокойное выражение.

– Царские это подарки, брат, – сказал он. – И радостно, и оторопь берет… Когда и чем с тобой расплачиваться, вот что?

– Придет время, расплатишься, – успокоил его Иван. – Когда отдашь свои акры внаем, наладишь торговлю, тогда и поговорим об этом.

– Условия знатные, – сказал Денис и сурово посмотрел на Егора. – Вот только, чем расплатится младший с тобой, не знаю.

– Ты о чем? – нахмурился Егор.

– О том, что – чует мое сердце – на приобретенных для тебя акрах будут жить не белые поселенцы, а твои краснокожие дружки!

– Слушай, хоть ты и старший, а давай-ка, полегче!..

– Ну, довольно кипятиться! – вмешался Иван. – Будет вам!.. Не нравится тебе, Денис, что Егор якшается с индейцами. Но его не переделать. Да и нужно ли?.. Если он переселится со своей братией к Медомаку, то тебе и торговому посту будет только польза. В случае чего, лишние защитники не помешают. Так ведь?.. И вот мой сказ: если индейцы Максена станут надежными защитниками поселку на Малом Медомаке, с Егора я возьму лишь половину долга.

Лоб Дениса разгладился. Улыбнувшись, он произнес:

– Ладно, Егор, не серчай… Это я так, сдуру.

Егор всегда уважал старшего брата. Тот мог вспылить, но сердце его было отходчиво.

– Чего уж там! – махнул он рукой.

– Вот и прекрасно! – хлопнул в ладони моряк.

– С чего начать? – вслух размышлял Денис. – Когда в дорогу?.. Голова идет кругом.

– Она у тебя еще долго будет кружиться, – усмехнулся Иван. – Дело не простое… А начнем с того, что Егор проводит Рысь в родные места. Там заключит с вождями негасегов нечто вроде предварительного дружественного соглашения, вручит им дары и заверит, что торговый пост на Малом Медомаке вскоре распахнет двери и будет ломиться от европейских товаров.

ГЛАВА 4

Перед путешествием на северо-восток, Егор счел нужным навестить своих краснокожих друзей. Лагерь из пяти вигвамов стоял на берегу небольшого ручья в березовой рощице. Приход бледнолицего юноши вызвал на лицах индейцев добрые улыбки. Егор знал, что в каждом из жилищ с ним поделятся последним куском мяса или рыбы. И это притом, что у в лагере все чаще выдавались голодные дни. Нет, все взрослые мужчины могли охотиться, а если надо, то и воевать. Меквигук Бигвадусек, Красная Вода, был отличным следопытом и охотником, которому ничего не стоило выследить чуткого оленя и уложить его одной-единственной стрелой. Вобтегуа, Дикий Гусь, с детства не расставался с дедовским мушкетом, и стрелял из него так, что дух захватывало. Сигаван, Гарпун, был специалистом в другой области: его зазубренное орудие с необычайной точностью вонзалось в жирные спины лосося и форели. Вокусис, Лисица, не только лихо управлялся с боевой палицей и копьем, но и с абордажной саблей, которую он когда-то выбил из рук голландского пирата. Все они были охотниками и воинами, но близость поселков белых людей оказывала на них дурное влияние. Виски и ром Уэллса и других прибрежных городков постепенно превращали их в никчемных созданий, забулдыг. Зачастую, вместо того, чтобы прилежно снабжать семьи дичью, мужчины попрошайничали на пристанях и у таверн.