Тайны Французской империи

Они тотчас превращаются в центры общественной жизни и оппозиции. Пале-Рояль становится самым модным местом Парижа.

Теперь в аллеях Пале-Рояля под столетними деревьями разгуливают аристократки и дамы легкого поведения. Последних мы вскоре увидим в деле. Нет-нет, не в кровати – на другом поприще, революционном!

Из этого воистину культового местечка начинает распространяться множество памфлетов о Марии-Антуанетте. Здесь есть кому сочинять: это будущая писательница – графиня и новый секретарь герцога – месье Шодерло де Лакло, автор знаменитых «Опасных связей», великий мастер галантных историй! Короче, золотые перья Франции!

Памфлетами зачитывается страна! Антуанетте приписывают главных дон жуанов Франции – герцога Лозена и брата короля, графа д’Артуа… И, конечно, описывается лесбийский роман с Жюли Полиньяк.

Толпа жадно глотает эти истории.

Конечно, Антуанетта, бездумно исполняющая все прихоти Полиньяк, щедро давала поводы для памфлетов. Но и в России перед семнадцатым годом нашей императрице, целиком посвятившей себя семье… также припишут любовницу – Вырубову! И генеральша Богданович, державшая самый модный аристократический салон, в своем дневнике писала, что Зилотти (знаменитый музыкант) рассказывал: Николай очень нервничает, потому что не понимает подозрительных отношений царицы с Вырубовой. И будто бы после крушения царской яхты (это произошло на отдыхе в шхерах) царица легла в одну постель с Вырубовой…

Графиня де Жанлис. Аделаида Лабиль-Жирар. 1790 г. Музей искусств Лос-Анджелеса

Революции, как мы не раз еще убедимся, учатся друг у друга.

Мать Антуанетты, великая императрица Мария-Терезия, не могла больше терпеть – во дворце в Вене получают подробные отчеты из Парижа. Мария-Терезия, опытный политик, чувствует – обстановка в Париже накаляется. Она понимает, чем все это может кончиться.

И решает послать к Антуанетте сына.

Старший брат Марии-Антуанетты Иосиф – соправитель матери, один из трех самых блестящих европейских владык. Читайте замечательную переписку Иосифа с Екатериной и Фридрихом! Как наша Екатерина и прусский король Фридрих Великий, он был верным поклонником идей Просвещения. Но как и они, больше на бумаге.

Иосиф приезжает в Париж. Ему приготовлены роскошные покои, но он останавливается в скромном доме, демонстрируя сестре, как бережлив должен быть монарх.

От этого визита остались его письма к матери о беседах с Антуанеттой.

Он внушал ей: «Ты уже не ребенок. Неужели ты не понимаешь, что происходит? Твой муж в Версале ложится спать. Ты под маской мчишься в Оперу, окруженная сволочью. И ты думаешь, что хоть кто-нибудь не знает, кто скрывается под этой маской? Если бы ты слышала, что болтают о тебе! Я произносить при тебе не могу то, что говорят о тебе вслух!» И еще: «Как ты, не прочитавшая ни одной книги, смеешь спорить с мужем и вмешиваться в дела управления государством?!»

Он терпеливо объяснет ей, как надо обращаться с мужем, не блещущим умом и талантами. «Не возвышай себя при нем». «Подавляй всякое желание блеснуть». «Молчи о его слабостях, заставляй молчать о них и других». «Не надо острить при нем, и не дай бог острить по его поводу». И так далее…

Но главное – прогнать от себя «сволочь»!

Мария-Антуанетта с удовольствием слушает поучения любимого брата. Но Иосиф уже понял ее характер: как только он уедет, все будет по-старому. Безумная в жажде развлечений, она, конечно же, сохранит «сволочь» – блестящих молодых проходимцев, «наших».

Поэтому их беседы закончились страшным письмом Иосифа:

«Ты разрываешь мне сердце. Я трепещу за тебя… Пойми, наконец, так далее продолжаться не может. Ты должна, обязана все переменить».

И далее строчка, которую ей придется понять всего через десять лет – «Революция будет жесткой».

Людовик XVI раздает милостыню крестьянам. Неизвестный художник XIX в.

Но главный разговор был у Иосифа с королем. Для этого разговора он прежде всего и приехал…

Прошло семь лет с тех пор, как его сестра вышла замуж. Но стрелу Амура король в цель так и не послал. Семь лет Антуанетта оставалась девственницей. Как секретно доносил в Вену австрийский посол, у короля была проблема с крайней плотью и движения любви причиняли ему нестерпимую боль. Но «заторможенный», как его называли недруги, стеснялся что-нибудь предпринять и избегал говорить с ней об этом.

Вот почему несчастный Людовик, чувствуя вину перед супругой, прощал ей все – невозможные траты, безумное поведение. Это была его плата за ее постыдное положение.

Семь лет муки в королевской постели! Вот откуда ее постоянная нервность, экзальтированность, бешенство в развлечениях, жажда куда-то ехать, что-то делать, как-то забыться…

Молоденькие дамы – подруги, входившие в круг «наших», за эти семь лет вышли замуж, родили, обзавелись любовниками, поменяли их не один раз – они пылали, любили, страдали. И она выслушивала их тайны, их страсти… А сама оставалась по-прежнему в постылой постели, со своей тайной.

При этом Антуанетту окружали самые блестящие мужчины, все время пытавшиеся ее соблазнить. Не было большей мечты… чем сделать рогатым ничтожного короля. И его младший брат, красавец граф д’Артуа, и первый дон жуан королевства, воспетый Цветаевой, герцог Лозен – участники этого постоянного любовного преследования.

Сам Лозен описал: Антуанетта сходит с кареты, тогда он ловко бросается на землю у подножки и… становится ступенькой, на которую Антуанетта вынуждена наступить. А он… Он успевает поцеловать в этот миг восхитительную крохотную ножку.

Лозен описал и жутковатую сцену.

Мария-Антуанетта, Людовик XVI и Иосиф II. Йозеф Хотцингер. 1776 г. Музей истории искусств

Разговаривая с нею, он приблизился к ней вплотную, он видит, как она взволнована, как горит ее лицо, и вдруг она сама… порывисто обнимает его и, рыдая, убегает!

Перед разговором с королем Иосиф поговорил начистоту с Антуанеттой – о «стреле Амура». Он с изумлением и радостью понял: все, что писалось о сестре, все постыдные слухи – ложь. Несмотря на круг «сволочи», она добродетельна и – самое поразительное – по-прежнему невинна!

После чего Иосиф по-мужски поговорил с королем.

Король решился! Маленькая операция прошла успешно… Людовик исполнил свой долг – долгожданная стрела попала в цель. Антуанетта родила двух сыновей, один из которых умрет. И двух дочерей, одна из которых также умрет (дети тогда умирали часто, и в королевских семьях тоже). Но младший сын и сестра выжили. Королева обожала дофина, нежно любила дочь – она оказалась прекрасной матерью.

Антуанетта перестала ездить по ночам в Париж, но придумала новое развлечение.

В Трианоне был построен изящный миниатюрный театр. И здесь Королева впервые вышла на сцену.

Дофин. Элизабет Виже-Лебрен. XVIII в. Лувр

С профессией актрисы она справилась куда удачней, чем с профессией королевы. Она справедливо отказывалась играть величественных королев, будучи прирожденной гранд-кокет (актрисой на роли молоденьких кокеток, сводящих с ума мужчин). Ей захотелось сыграть Розину в «Севильском цирюльнике». Помните ее описание? «Прехорошенькое, обворожительное существо, крохотная ножка, тонкий стан и алый ротик». Ну кто кроме нее был рожден для этой роли? А если «обворожительное существо» наденет восхитительное простенькое платьице, которое сотворит великая модистка мадам Бертен?..

В это время другая пьеса Бомарше – «Женитьба Фигаро» – была запрещена.

Людовик сказал: «Этот человек смеется над всем, что нам следует уважать и почитать».

Но негоже королеве играть пьесы запрещенного автора…

Бомарше. Жан-Огюст Грез. Копия XIX в. Версаль

В Трианоне напротив дворца стоит прелестный летний павильон. В этом павильоне она встречалась с автором – обещала ему и исполнила свое обещание. Антуанетта, Жюли Полиньяк и кружок «наших» дружно нажали на Людовика, и король в очередной раз сдался. Он разрешил «Женитьбу Фигаро».

Кареты выстроились вдоль Сены. У недавно построенного великолепного театра «Одеон» – толпа и невиданная давка. Буквально ломали двери в театр, все рвались увидеть запрещенное.

Триумфальное представление состоялось. Зал, набитый аристократией, неистово аплодировал репликам насмешника Фигаро.

А каковы были реплики!

«Вы дали себе труд родиться, только и всего».

«Все вокруг меня хапали, а честности требовали от меня одного…»

«Иметь, и брать, и требовать еще – вот формула из трех заветных правил!»

«Требовался счетовод, и посему на это место взяли танцора»…

Каждая реплика – гром оваций!

Король был в бешенстве. Этот несчастный не смог понять, что слышал голос страны. Страны, стоявшей у края бездны. Это было последнее предупреждение. Как справедливо сказал Наполеон: «Фигаро – это уже Революция в действии!» Но король услышал только крамолу!

Антуанетта начала репетировать Розину – свою лучшую роль в театре Трианона.

Бомарше в пьесе придумал забавную интригу. Но, репетируя на сцене, Антуанетта не знала, какую интригу ее заставят сыграть в жизни.

Во время репетиций разыгралась другая пьеса, героиней которой стала сама Антуанетта.

Это была знаменитая история с «ожерельем королевы»…

Ожерелье королевы. Реконструкция

Самое дорогое ожерелье в мире французские ювелиры создали для любовницы Людовика Пятнадцатого графини Дюбарри. Но продать они не успели – король умер. И ожерелье уже никто не смог купить. Даже она – первая мотовка Франции – не посмела просить Людовика об этом. Ожерелье оставалось у ювелиров.

И тогда авантюристка Де ла Мотт, любовница кардинала Луи де Рогана, придумала, как похитить ожерелье. Кардинал не отличался большим умом, но был красив. В это галантное время иерархи церкви соревновались в распутстве с вельможами. Кардинал Роган был в числе первых. Среди бесконечных влюбленностей кардинала была и Антуаннетта. Он был тайно и безнадежно влюблен в королеву.

Сначала Де ла Мотт уверила болвана, будто она ближайшая подруга королевы. К восторгу кардинала, она сообщает ему, что Антуанетта знает о его любви и отвечает взаимностью, поэтому королева решилась поручить ему секретнейшее дело – купить для нее желанное ожерелье. Но, конечно, тайно, ибо казна разорена и такая трата вызовет очень неприятные разговоры. Деньги королева вернет ему вскоре.

Счастливый кардинал понял, что сможет повторить великолепную судьбу кардинала Мазарини. Он станет любовником королевы и самым могущественным человеком во Франции!

Кардинал Де Роган и графиня Де ла Мотт. Гравюра XVIII в.

Свидание кардинала и «королевы». Гравюра XVIII в.

Чтобы окончательно убедить кардинала, Де ла Мотт сообщила, что королева назначила ему свидание ночью в Версальском парке…

Королева пришла в уединенную рощу. Правда, подарить благосклонность кардиналу не успела, ее тотчас спугнул незваный гвардеец. Излишне говорить, что роль королевы исполнила шлюха из Пале-Рояля, очень похожая на Антуанетту…

Вот так Де ла Мотт повторила сцену из пьесы «Севильский цирюльник», которую в это же время… репетировала королева!

Кардинал выкупил ожерелье, пообещав ювелирам уже вскоре расплатиться.

Получив ожерелье для королевы, Де ла Мотт передала его мужу, и супруг был таков.

Когда все раскрылось, Антуанетта то задыхалась от истерического смеха, представляя свое свидание с кардиналом, то впадала в бешенство, вспоминая, на что рассчитывал самоуверенный болван. По требованию королевы кардинал был арестован.

Но когда вся интрига вскрылась, заработала испорченная репутация королевы… Общество вслед за кардиналом поверило, что все правда – шлюха-австриячка была готова заплатить телом за дорогую побрякушку. И несчастную Де ла Мотт подставили.

Народ в очередной раз проклинал скандальную королеву, разорявшую страну, и жалкого рогоносца-короля, который ей потакал.

«Мадам Дефицит» – так теперь называли Антуанетту…

В это время в Париже (как и в Петербурге в начале XX века) все говорили о революции. И так же, как в Петербурге накануне 1917 года, в Париже были беспощадны к своему монарху. «Безумный шофер, везущий в пропасть» – так говорили о Николае. О Людовике в Париже выражались покруче…

Дефицит топил страну. Король вынужден был часто тасовать министров. Как и наш Николай накануне революции.

В России были два великих министра – Столыпин и Витте, они спасали государство, пока были у власти. Но их плохо слушали. Витте отправили в отставку, Столыпина должны были отправить, но не успели – его убили.

В Париже тоже было двое – Тюрго и Неккер. Оба также могли спасти страну, но… их плохо слушали.

Король позвал сначала Тюрго. Тот разработал план спасительных реформ, основанных на бережливости. Счастливый король удовлетворенно сказал: «У нас только двое любят народ – я и вы». Бережливые реформы Тюрго – это добавочное налогообложение на дворян и на церковь. Мадам Дефицит должна была отказаться от привычного безумия трат. Конечно, и она, и «наши», и двор начали роптать.

И уже Людовик зовет Тюрго: «Я все думаю, но понять не могу, в чем провинились мои добрые дворяне и наша церковь, что я должен наградить их такими бедами?» Король отменил реформы.

Тюрго, уходя в отставку, сказал то, что надо запомнить всем властителям. «Ваше величество, самое страшное – это непоследовательность. Она губительна и для народов, и для королей».

Но терпение народа истощилось, в городах толпы уже выходили на улицы.

Король вынужден призвать другого блестящего финансиста – Неккера. Он уже спасал короля займами, потом пытался так же спасти бережливостью. За все это Неккера прогнали. Теперь снова вернули, но…

Но займы брать уже было неоткуда, и бережливость опоздала. Самая могущественная держава Европы была окончательно разорена. Неккер предложил единственный выход – обратиться к народу. Собрать Генеральные Штаты, которые столько лет не собирались.

Объявили выборы… Что началось! Какой был общественный взрыв! Народ поверил, что его наконец-то призвали участвовать в управлении. Началась беспощадная борьба кандидатов, все помешались на политике. Франция жила выборами…

И состоялось – Генеральные Штаты избраны!

Избранники Нации прошли парадом перед королем в Версале. Эта встреча короля с депутатами Генеральных Штатов была очень похожа на встречу нашего императора с Первой Государственной думой.

Депутаты-аристократы были великолепны – щеголяли в заломленных шляпах с роскошными перьями, в бархатных плащах. С этой средневековой роскошью удачно сочетались лиловые сутаны епископов, красные мантии кардиналов. За ними двигалась черная масса – третье сословие.

Вместе с третьим сословием (тоже в черном) шел герцог Орлеанский. Знал бы он, как опасно заигрывать с Революцией, какая это особая дама! Но в тот день герцог был счастлив.

Дальше события понеслись. Третье сословие объявляет себя Национальным собранием.

Герцог Орлеанский. Гравюра XVIII в.

Депутаты Национального собрания приходят на заседание, но двери заперты. Нет, это не политическая акция – нерешительный жалкий король не посмел бы. В эти дни умер его старший сын, и согласно правилам другого правителя Франции – Этикета —, в Версале не должно было быть сборищ. Оттого и закрыли двери зала.

Но депутаты не собирались выяснять причины. Они – Воля Народа, которой посмели препятствовать! Постановили: собраться в другом зале. И тотчас!..

Но История любит улыбаться. Зал, куда они направились был залом для игры в мяч! Он принадлежал младшему брату короля – графу д’Артуа. Тому самому, о котором государь сказал: «Он больший монархист, чем сам король».

И вот в этом зале супермонархиста произойдет великое событие, которое и станет подлинным началом Революции…

Депутаты вошли в зал. И в зале для игры в мяч поклялись – не расходиться до тех пор, пока не будет принята Конституция. То есть до тех пор, пока самодержавная монархия не перестанет существовать и страна начнет управляться законом, как об этом мечтали просветители.

Появился посланец короля. Он попытался объяснить Собранию законы Этикета: «Никаких сборищ, ибо в королевской семье горе!» Посланец посмел погрозить!

И тогда послышался громовой голос, который будет с тех пор слышать не только Франция, но весь мир. Это был голос депутата третьего сословия графа Мирабо.

«Мы собрались здесь по воле народа, и разойтись нас заставит только сила штыков».

Его жизнь – роман. Потомок старинного рода, ненавидимый отцом. Дрался на дуэли, сидел в замке Иф, прославленном Дюма-отцом. В тюремном замке умудрился соблазнить жену начальника стражи. Затем его новой жертвой стала жена аристократа. С нею бежал в Швейцарию. Схвачен, посажен в Венсенский замок, приговорен к смерти, помилован… Лишь в двадцать девять лет Мирабо обрел свободу. Написал множество блестящих публицистических работ, участвуя в выбрах в Генеральные Штаты. Дворяне отказали в избрании ему, потомку знаменитого рода. Тогда он обратился к народу. Граф Мирабо был избран от третьего сословия.

Конечно, это перечисление фактов в стиле Твиттера.

Но я надеюсь когда-нибудь рассказать вам о великой жизни графа Мирабо.

Мирабо сказал: «Мы собрались здесь по воле народа, и разойтись нас заставит только сила штыков».

Бедный король придумал то, что придумывают дети. Больно падая, они наказывают пол. Король решил наказать Неккера – отправил его в отставку. Неккера – единственного, кто еще мог его спасти.

Отставка Неккера подожгла фитиль…

В Пале-Рояле молодой адвокат Камиль Демулен обращается к толпе:

«У угнетенных остался только один призыв – к оружию!»

Толпы штурмуют арсенал. Забирают оружие. 14 июля тысячи парижан пошли на Бастилию – символ деспотии.

Бастилия уже давно не главная политическая тюрьма. В ней – всего семь узников. Недавно там был восьмой, очень интересный. Но буквально накануне восстания он начал бунтовать. Пытался кричать из окна камеры – призывал народ напасть на Бастилию. Его оттащили от окна и увезли в сумасшедший дом. Имя его – маркиз де Сад.

Оставшихся семерых (двое – сумасшедшие) стерегли восемьдесят ветеранов-инвалидов и три десятка швейцарцев.

На крепость шла многотысячная толпа. Защитники отстреливались, пытались палить из пушек. Но сделать уже ничего не могли…

Комендантом тюремного замка был маркиз Делоне. Ключи от Бастилии он имел право отдать только посланцу короля.

Он понимает: ни посланца, ни помощи не будет.

Комендант решает исполнить долг – взорвать тюрьму.

Оноре-Габриэль Рикети, маркиз Мирабо. Жозеф Бозе.

1789 г. Версаль

Он уже стоял у порохового погреба с зажженным фитилем, но двое офицеров-ветеранов сумели отнять горящий фитиль.

Защитники Бастилии постановили сдаться народу. На переговорах с главарями восставших договорились: замок сдают за безопасность и прощение защитников. Над Бастилией поднят белый флаг.

Из своего огромного дома в двести окон, находившегося напротив Бастилии, за штурмом наблюдал великий Бомарше… Он видел, как тысячи его Фигаро, вооруженных ружьями, пиками и кольями, ворвались в старинную тюрьму. Видел он и послесловие к народной победе.

Бастилия была взята. И вскоре попросту срыта. На месте старинной тюрьмы появилась знаменитая надпись революции: «Здесь танцуют».

Эти народные танцы!

Когда Бастилия пала, танец начался тотчас.

Победивший народ разграбил, выбросил из замка на площадь бесценный королевский архив – тысячелетние манускрипты. В них – история королей, история Франции. Эти сокровища разбросали по площади. И народ радостно танцевал на драгоценных манускриптах. Немногие спасенные бумаги навсегда сохранили следы народных башмаков…

Эти веселые танцы – первый эпиграф к нашему будущему повествованию. Был и другой – голова коменданта маркиза Делоне…

Депутаты третьего сословия перед запертыми дверями. Люсьен Мелинь. 1874 г.

Коменданта Бастилии вели в Ратушу, когда озверевшая толпа отбила старика и тут же растерзала. Целый день качалась на пике голова старого коменданта Бастилии – ее победно носили по Парижу.

Несколько сдавшихся солдат и офицеров были вздернуты на виселицу во дворе Бастилии.

Ну а король? К Людовику в Версаль прискакал гонец. В тот день у короля была неудачная охота. Охота – это, наверное, единственная страсть «заторможенного». Людовик очень огорчился неудачей и отметил в дневнике результаты охоты: «Ничего».

«Ничего» – единственная запись в дневнике короля в день взятия Бастилии!

История опять улыбнулась.

Бастилия в первый день разрушения. Робер Юбер. 1789 г. Музей Карнавале.

После охоты король встретился с посланцем из Парижа. Выслушав о парижских событиях, монарх вежливо спросил:

– Вы думаете, это мятеж?

Великий Давид, «художник революции» (так его называли), задумал впоследствии главный революционный культурный проект – полотно «Клятва в зале для игры в мяч».

На огромной семидесятиметровой картине должны были быть портреты собравшихся в том зале депутатов. Сотни лиц!

Штурм Бастилии. Шарль Тевенен. 1793 г. Музей Карнавале

Четыре года работал Давид над этим полотном, когда понял – надо прекращать работу. Ибо выставить полотно было невозможно. В это время глава Национального собрания депутат Бальи, который в центре картины, на возвышении, призывал депутатов к сопротивлению, уже окончил свою жизнь на гильотине и многие депутаты, тянущие к нему руки в революционном исступлении, уже были гильотинированы той самой революцией, ради которой они собрались в этом историческом зале.

Таков еще один эпиграф к нашему повествованию.

Часть II

А дальше события понеслись!

Теперь на вершины власти будут подниматься все новые и новые гиганты, чтобы при падении оказаться карликами…

В это время у Антуанетты просыпается невероятная энергия, как и у нашей императрицы перед крахом империи.

Она вмешивается буквально во все государственные дела. Она, у которой был главный лозунг: «Развлекайтесь!» – сумела овладеть тайнописью. Ночами она корпит над бесконечными письмами за границу. При помощи тайнописи идут ее непрерывные сношения с братом и другими европейскими монархами. Она призывает, молит их вмешаться.

«С каждым декретом Национального собрания, – пишет она, – нас отодвигают все дальше и дальше от власти».

И действительно, в Париже – лавина революционных декретов. Отменены сословия. Упразднены титулы. Маркизы, графы, герцоги – в прошлом. Новая история – все равны. Впрочем, два титула сохранились – у графа Мирабо, сказавшего: «Европа, Франция, весь мир знают меня как графа Мирабо», и, конечно, у герцога Орлеанского.

Декларация прав человека и гражданина. 1789 г. Музей Карнавале

Герцог сохранил свой титул, но с революционной приставкой – герцог Эгалите. Да здравствует герцог Равенство!..

Свобода вероисповеданий. Свобода прессы. И, наконец, величайший декрет – Декларация прав человека и гражданина. Мечта просветителей стала явью. Декларация объявила: «Все люди рождаются свободными и равноправными. Живут свободными, равноправными и имеют право сопротивляться угнетению».

На Марсовом поле воздвигнут алтарь Свободы.

В эти дни в Версаль пришел фландрский полк. У Антуанетты появилась радостная возможность вспомнить о прошлом, услышать вновь забытые слова: «Да здравствует королева!»