Богинкина дочь. Чужак в Смерчасово

Алина Фрайхайт

Богинкина дочь. Чужак в Смерчасово

Незнакомец

Не знаю, куда ведёт меня эта дорога; бежит, извивается под ногами. Где-то поёт птица, оборачиваюсь – но не вижу. Значит, и не надо видеть. Я никогда не была здесь раньше. Вот так жила, думала, что весь лес обходила, а нет. Остались ещё в Смерчасово и для меня сюрпризы.

Не знаю, блуждаю я или нечисть играется. Солнце садится, но ещё отбрасывает последние лучи: вижу их сквозь листья. В лесу темно уже, кроны деревьев сходятся над головой. В просвете виднеется только тёмная синяя точка неба.

Под ногами шуршит опад. Чувствую, как палец на ноге щиплет – укололась, наверное, об еловую иголку или о какой-то сучок. Нестрашно. Как мама говорила: до свадьбы заживёт.

Свадьбы моей не предвидится, значит, времени ещё много. Обидно даже. Я не самая красивая девочка в деревне. Но Гжимка куда страшнее. Нос у неё курносый, веснушки дурацкие.

Где-то позади шелестит листва. Ну точно, нечистая балуется.

– Горь, Горька!

Сначала вижу чёрный нос, белую морду. Потом – уши.

– Привет, Мстислав.

Он выпрыгивает из кустов. Прятался, наверное, а может, и меня ждал. Кто его знает. Садится передо мной и поднимает мохнатую голову, смотрит своими красными глазами. Пугал кого-то: обычно у него они голубые.

Как когда он был человеком.

– Ты чего тут забыла?

– А ты?

Мстислав ничего не отвечает; но вижу – принюхивается.

– Охочусь. Ты заблудилась?

– Да. Решила пройтись и не там свернула где-то. Чего учуял?

– Чужака.

Он говорит тихо, настолько, что приходится напрягаться. Чужак. В части леса, о которой даже я не знаю! Мы оба понимаем, что это значит. Сегодня принесут жертву. Цикл начнётся заново.

– Надо его увести. Сможешь?

Мстислав молчит. Перекладывает хвост влево, вправо, задевает травинки. Надо же, сидит прямо на опёнке и не знает даже.

– Слав?

– Нельзя уводить. Нельзя. Ты знаешь…

Деревья перешёптываются; не знаю, кто именно говорит, голоса не разбираю – только шёпот. Нельзя. Нельзя. Нельзя. В ушах шумит, лес перед глазами расплывается. Нельзя потерять сознание… Коленки подгибаются… Мстислав тычется мне в бок мокрым носом; различаю только его силуэт: белый как призрак.

– Но рано ещё! Рано! – отвечаю шёпоту.

– Веди к нам, веди к нам, веди к нам…

Я обычно никого не водила к нечисти. Этим занимались блуждающие огоньки: собирались в кучку у болота и манили заблудших, заводили их в самую топь. Иногда полуденица Марья, если кого в поле находила. Лихо даже в лес не заводило чужаков – я больше всего его не любила. Громкое, неуклюжее, деревья ломало. Если попадался ему чужак – умирал страшной смертью. Смерчасовцы тоже водили. А я – нет.

Отряхиваю низ платья. Не помню, как упала. Приходится встать. Мстислава рядом нет.

– Слава! – кричу в лесную пустоту. – Слава!

Но он не отвечает.

– Веди, веди, веди…

Что хорошего в злых лесных духах: они не знают помыслов. Только слова слышат. Иногда видят, но глаза чаще закрывают. Если молчать – ничего не узнают. А если узнают – за меня богинки заступятся.

Может, ещё успею чужака увести, несчастного.

Никогда не хотела быть как смерчасовцы. Подлые, гнилые люди. Хотели, чтобы я такой же, как и они, стала. Но я их всех обхитрила. Не стала чужаков дурачить, когда повзрослела. Ни в школу не поехала учиться, ни мужа себе искать. За пределы деревни не выходила.

Убираю от лица ветку. Темнота сгущается. Нечисть нагнетает: вон и туман ползёт из глубины чащи – такой густой, влажный, аж в носу свербит. Слышу, как где-то неподалёку воет Мстислав – уже даже мурашки не бегут от воя. Раньше я боялась. Так страшно выл. От горя, от отчаяния.

Я бы тоже на его месте выла. А послушал бы меня пять лет назад… был бы дома! Или хотя бы у меня дома, но живым, здоровым – и человеком.

Мстислава смерчасовцы не пожалели. Его сюда привёз сосед мой, Борька, молодой парень. Знал он, что будет с его друзьями. Мстислава духи загнали в самую гущу леса, а нечисть его и заперла в волчьем теле и служить себе заставила.

Перед глазами до сих пор картина, как духи спиралью вьются вокруг него, молодого, красивого, тащат его глубже и глубже. А он кричит так, что в ушах звон этот и у меня слёзы на глаза наворачиваются. Зовёт Мирку, девушку свою, а дозваться никак не может. Я дальше не иду. Только стою, сквозь темноту различаю: огоньки, тусклый-тусклый свет, красные глаза – манью седую. Слышу, как она приговаривает: «Сынок, сынок родненький, нашёлся», а все остальные смеются, кроме Лиха.

Смеялись бы над маньей так: своего сына загубила, а теперь чужого как родного принимает в свои колючие объятия. Обозналась старушка. В следующий раз обознается тоже.

Нечистая наверняка водила хоровод вокруг Мстислава; страшный, чёртов хоровод, в котором все смеются, веселятся, подходят все ближе, ближе, ближе – пока в лицо жертве дышать не будут.

И так с каждым было, кто в Смерчасово приезжал. Даже с мамой моей. Но с ней всё-таки по-другому. Никто из чужаков живым из деревни не выбирался. Никогда не было такого, точно помню.

Туман становится гуще. Стелется по опаду, по ногам – чувствую, как они влажными становятся. Иду по наитию, но куда – сама не знаю. Мне-то в лесу сгинуть не дадут. А чужака ещё спасти можно.

– Эй, Горь.

Мстислав невидим, но он где-то рядом: слышу, как дышит.

– Тшш.

Нельзя духам знать, что я собираюсь сделать. Иначе сами заведут чужака, запутают. И Мстислав тоже это знает. Поэтому и остаётся невидимкой. Вижу, как он мне дорогу показывает: мягко идёт по опаду, он под ним проминается. И я иду прямо за ним.

Чаща становится реже; деревья здесь тоньше, младше – молчат, не говорят ничего. Либо не научились, либо не набрались мудрости, чтоб разговаривать.

С деревьями здесь вообще смешно. Они вроде бы и безобидные, стоят, шепчутся о всяком на странном языке. Только иногда знакомые слова улавливаю. Вреда не чинили много… но нечистые поручения передавали. Может, у них тоже выхода не было, как у смерчасовцев. Но их хотя бы можно было не слушать.

Паренёк молодой. Старше Мстислава, но молодой. На вид лет так тридцать, но точно не различаю. В деревне люди иначе выглядят.

Меня Мстислав возраст научил различать. Он городской был. Объяснял, что в городе люди моложе кажутся. В смерчасово в тридцать уже мужчинами были, с семьями и детьми.

Этот городской, получается?

Стоит потерянный. Волосы тёмные, таращит глаза наверх, на крону смотрит. А я в кроне гамаюна вижу. Сейчас петь начнёт.

Сестру свою давно он вспоминает,

В отчаянии бессмысленно бегущих дней.

И начинает, действительно начинает свою красивую горькую песню. Сердце замирает от её голоса – тягучий, ловко прыгает от ноты к ноте.

Теперь он – здесь, стоит среди лесных огней.

Погибель тут он обретёт, свободу тут же потеряет.

И будет как сестра. Почти без сердца,

Без лица. И без следа исчезнет…

– Эй, эй! Эй ты! Девчонка!

Но есть у путника секрет один,

Таится глубоко под его сердцем.

И тем, кто этой рощи властелин,

От прошлого не скрыться на рассвете.

Чужак стоит у самой границы. Ещё шаг – и всё, назад ему дороги не будет. Если не я, то нечистая.

– Подойди поближе!

– Не могу подойти, чего надо?

Нас разделяет пара метров. Деревья шепчутся, слышу: умрёт, умрёт, умрёт.

– Ты как здесь? – Он рвётся вперёд, но останавливается. – У меня телефон разрядился, а я выйти не могу! Дай свой, я друзьям позвоню.

Когда люди врут, их выдают мелочи. Не общая картина, а детали. Как меняется тембр голоса, как чуть подрагивают кончики пальцев.

Чужак врёт.

– Нет у меня телефона. Не видишь, что ли? – Показываю, что на платье нет карманов и руки у меня пустые. – Иди отсюда, коли жить хочешь.

– Я с друзьями сюда приехал, отлить пошёл и заблудился! Будь зайкой.

– Заек в лесу и без меня хватает. Уходи. По добру уходи.

Он не шевелится. Смотрит на меня в упор. Не люблю таких людей. Есть в них что-то… как в нечистой. Злое, недоброе. Вижу, как напрягаются у него руки. Не бить же он меня собирается?

– С чего вдруг? Ты хоть и девчонка, но одна слоняешься.

Я и до этого чужаков видела таких, зашедших случайно. Они бледнели, как только к смерчасовскому порогу подходили. От страха, от предчувствия, от гамаюновской песни – она для них звучала как сильный-сильный вьюжный ветер. Этот не так боится. Ещё и рассматривает меня, голову набок склонил. От ног до лица оглядывает.

– Ты нимфа, да?

– Дурачок, да? Смерти ищешь?

– Можно и так сказать.

Чувствую, как Мстислав тычется носом в бок. Поглаживаю его по лохматой макушке. Наверное, смешно со стороны смотрится: девчонка в лесу ночью гладит пустоту. Хотя мне бы смешно не было, будь я как чужак.

Интересно, о чём думает? Не понимает, человек перед ним стоит или нет? Или, может, действительно о друзьях?

– Деревня тут есть, говорят. На карте никак не отмечена. И никто не знает про неё.

Нет, не об этом думает.

– А ты тогда откуда узнал?

– Прабабка рассказала, ещё когда мелким был. Решил проверить старческие бредни, а то снится часто теперь.

– Смерчасово найти хочешь?

Кивает. Лезет в карман джинсов и достаёт маленькую коробочку, за ней – что-то прямоугольное, пластмассовое.

– Угу. – Внутри лежат сигареты. Чужак зажигает одну, подносит ко рту и закуривает. – Как пройти, скажи уже. На том и разойдёмся.

Улыбаюсь; даже не знаю, что ему отвечать. Нечасто незнакомцев вот так вот лицом к лицу встречаешь, ещё и тех, кто Смерчасово ищет.

Не мог он от прабабки узнать про деревню. Никто отсюда не выходил надолго, тем более старшие. Молодые уезжали в город за другими чужаками, за новыми жертвами – но всегда возвращались. Прабабка его не выжила бы вне Смерчасово. Кошмары бы замучили, от них бы и свихнулась да померла.

– Нет у тебя никакой прабабки. Зачем пришёл? Скажи, тогда помогу.

Чужак выпускает дым через нос. Пахнет очень неприятно, горько и тяжёло.

– Меня Николай зовут. А тебя?

– Гореслава.

– Хорошо, Гореслава. Люди у вас пропадают.

Николай задумывается. Он молчит какое-то время; слышу, как ухает сова вдалеке. Громко так. Мстислав напрягается: я чувствую, как тяжело он дышит.

– Девочка у вас тут была. Лет пять назад… – Николай затягивается, – Мира. Мирослава. Может, помнишь такую.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.