bannerbanner
Обратный отсчет
Обратный отсчет

Полная версия

Абонемент 399.00 ₽
Купить
Электронная книга 449.00 ₽
Купить
Аудиокнига 289.00 ₽
Купить
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 4

– Не шуми.


     Они оба резко замолчали. И молчание это повисло надолго. Чувствуя, что пока они вряд ли к чему придут, Анна поднялась и пошла из кухни. Уже в дверях она приостановилась.


– Не знаю, как, но детям ты объясняй все сам. – Тихо, но твердо сказала она. Ответом ей стал тяжелый вздох за спиной.


     Она прошла в комнату, села на диван. Игорь появился в дверях, потоптался на пороге.


– Ты думаешь, им надо сказать? – с сомнением спросил он.


     Анна изумленно подняла брови.


– А, по-твоему, нет? Как ты себе все это представляешь? Будем жить, как прежде, и помалкивать?


– Ну-у…может,  мы пока сами во всем разберемся…


     Бог мой, да он, похоже, ищет пути к отступлению! Конечно, может все еще и наладится? Можно же закрыть глаза на его измену, можно даже простить ему все, подуться какое-то время и понемногу все сгладится, они снова заживут мирно. Им есть что терять, они же семья, единое целое! Подумаешь, появилась какая-то девчонка! Появиться-то она появилась, да взяла и пропала. С кем не бывает, правда? Та появилась и пропала, как и не было ее, а она, Анна – жена, она была, есть и будет. Но как пережить все это? А самое главное, где гарантия, что не будет этой девчонки или какой-нибудь другой? Говорят – левак укрепляет брак. Не верьте никогда! НИ-КОГ-ДА!!! Та боль, что придется пережить кому-то из обманутых супругов не пройдет бесследно. Может сгладиться и даже забыться на какое-то время. Но забыть все это окончательно просто невозможно, как нельзя и пережить заново саму жизнь, подправив в ней не самые удачные моменты. Предательство другого человека навсегда останется в сердце, пусть в самых его дальних уголках, но будет таиться там, время от времени напоминая о произошедшем и причиняя боль.


– Ты что же думаешь, что все будет по-прежнему?! – Анна с удивлением посмотрела на мужа. Он выжидающе смотрел на нее. – Нет, ну хорошо, допустим, что мы попробуем оставить все на своих местах. Не скажем детям, родители ничего не узнают, никто ничего не узнает. Допустим. А как мы с тобой будем жить? Ты и я? Хотя, что я говорю… Есть ведь еще и она.


– Ань…


– Или ты скажешь, что между вами все кончено, и ты даже ни разу не позвонишь ей, чтобы узнать как она после аварии?


     Он ответил сразу же, словно ждал, чтобы заговорить на эту тему:


– Она в тяжелом состоянии. Позвоночник сильно пострадал.


     Анна схватилась руками за голову.


– Замолчи! Я не хочу ничего этого знать! Замолчи! Это теперь твои проблемы и только твои! К какому бы ты решению не пришел, как бы мы дальше не поступили, Я никогда не смогу жить по-прежнему. Я, понимаешь, я! Есть еще я! Ты, она. И я. Игорь, ну почему ты про меня не подумал? Что я сделала тебе такого плохого, чтобы ты так со мной?


     Слезы, наконец, нашли выход и брызнули из глаз. Муж качнулся было к ней, но Анна вскрикнула, словно раненая птица:


– Не прикасайся ко мне! Не смей!


– Аня!


     Она справилась с собою, поднялась с дивана. Не сказав больше ни слова, прошла в спальню и закрыла дверь.



                                                                                          * * *



      Дальше было совсем нехорошо.


      Дочь, вернувшись ближе к полуночи, застала отца лежащим в передней на диване. Причем спал он прямо в одежде. Такого Любаша за ним никогда не замечала, и потому застыла, как вкопанная. Втянула носом воздух. Вроде ничем таким подозрительным не пахло. Девушка пожала плечами и удалилась к себе в комнату.


     Утром все встали хмурые и неразговорчивые. Любаша заметила недоброе настроение родителей и предпочла молчать, лишь наблюдая за ними.


     Вечером Игорь вернулся совсем поздно. Анна с дочерью уже давно поужинали и сидели в комнате у телевизора. Игорь есть не стал. Еще пару дней прошли такими же напряженными и молчаливыми. В конце концов, дочь не выдержала и задала матери вопрос:


– Вы что, поссорились с папой?


     Анна уже ожидала чего-то подобного, и даже обдумывала варианты ответов. И все же запнулась, задумалась, прежде чем что-либо ей сказать.


– Ну, в общем…да.


– Угу. – Любаша пытливо глянула на мать. Та продолжать пояснения не спешила. И девушка, пожав плечами, тоже не стала развивать тему.


     Время шло, но никаких перемен  в отношениях Гореловых не намечалось. Муж временами стал приходить совсем поздно, но, что все-таки радовало Анну, был трезвым. Хотя раньше особым пристрастием к спиртному он не отличался,  в душе Анна побаивалась, что Игорь может начать выпивать. Он и так был суховатого телосложения, а теперь и вовсе осунулся, под глазами пролегли глубокие тени.


     В субботу прямо с раннего утра муж куда-то уехал.  Вернулся он ближе к обеду и был еще мрачнее, чем обычно. Люба была в школе, и потому Анна решилась заговорить с ним в открытую.


– Нам надо к чему-нибудь придти. Дети уже не маленькие, им надо все сказать.


– Ты предлагаешь это сделать мне? – спросил Игорь.


– А, по-твоему, это я должна все объяснять? Ты заварил эту кашу, ты приходишь домой чуть не ночью, а я должна все объяснять?!


– Я захожу в больницу… – Он осекся, глянул мельком, отвел глаза.


– Я не хочу ничего этого знать, я тебе уже говорила. Запомни это раз и навсегда. Это теперь ТВОЯ жизнь и ТВОИ дела. Я не прошу тебя разрываться на две… – Анна с трудом произнесла это слово,– на две семьи. Я хочу только, чтобы ты все объяснил детям.


– И что от этого изменится?


    Анна в упор взглянула на него.


– А, по-твоему, ничего не изменилось? У нас и так все изменилось, Игорь! Все рухнуло, понимаешь? ВСЕ! ВСЕ! Может быть, конечно, ты так не считаешь, но на самом деле так и есть. И оттого, что мы с тобой просто отмалчиваемся, ничего не сдвинется с мертвой точки. Мы просто так и будем жить и молчать. Или, может, ты думаешь, что все закончится, как обычная ссора? Помолчим, подуемся, а потом понемножку все само собой наладится? Может быть, ты думаешь, что я все забуду, и ты вернешься ко мне в постель? А там, кто знает, можно будет и опять пошалить – не с этой девочкой, так с другой? А что – я, может, и не узнаю, а узнаю, так опять –  подуюсь и прощу. Игорь, я не дуюсь. Я просто не могу быть с тобой. Я думала об этом всю неделю. Каждый час, каждую минуту думала об этом. Я даже на работе с огромным трудом заставляла себя заниматься именно работой и думать о больных, а не обо всем этом. И я поняла, что не смогу жить так, как раньше. Я не гоню тебя из дома, и играть в молчанку я тоже больше не хочу. Тем более что от этого всем только хуже. Но и быть тебе женой я тоже не могу. Я не хочу знать и решать твои проблемы, не хочу делить с тобой постель. Теперь моя жизнь – это только моя жизнь. Я не буду отчитываться тебе, почему и где я задержалась, и  все в таком духе. Я не знаю, как ты станешь себя вести, но очень надеюсь, что этот дом не превратится в бедлам. И, пожалуйста, найди в себе смелости и объяснись с детьми.


     Игорь выслушал жену, некоторое время помолчал.


– Ты предлагаешь нам развестись? – в его голосе чувствовалось напряжение.


– Нет. Если, конечно, ты сам этого не хочешь. Если ты собираешься уйти к ней, то пожалуйста.


– Куда мне идти?! Там съемная квартира, да и вообще…– Он осекся.


– Что? Что – вообще? Начал говорить, так уж договаривай. Ты вообще не собирался никуда уходить, так ведь? Ты не собирался ничего менять, верно? Ты все хотел оставить на своих местах. А вот, видишь, как получается.


     Игорь потер лицо ладонью, словно пытаясь стереть с него что-то.


– Запутался я, Ань.


     Анна молчала.


– Ладно, детям я скажу. Только что сказать-то? Что я изменил их матери, и потому у нас  в доме теперь такая напряженка? – Горелов взглянул на жену.


– Я не знаю, что ты им скажешь. – Она пожала плечами.



     Разговор с дочерью у Игоря все же состоялся. Он выбрал момент, когда Анна была на дежурстве и, с трудом подбирая слова, сказал Любе, что у них с мамой сейчас не очень хороший период в жизни.


– Вы что, разводитесь? – прямо спросила девушка.


– Нет. По-крайней мере пока нет.


– Ну и чего вы не поделили? – Любаша пристально взглянула на родителя.


– Понимаешь… Так бывает… – Игорь не решался напрямую озвучивать причину всех бед.


    Люба не отводила глаз. Она уже не была маленьким наивным ребенком и потому сообразила все сама.


– Ты изменил маме?


     Игорь тяжело вздохнул и кивнул. Дочь отшатнулась от него. Лицо ее помрачнело.


– Как ты мог?! Фу, какая грязь! – Она качнула головой из стороны в сторону. – Как ты мог…


     Девушка отвернулась.


– Люба, я знаю, что очень виноват перед вами. Особенно перед мамой. Но так уж получилось…


– И что вы за люди такие, мужики! – Девушка обернулась, губы ее задрожали. – Почему вам все время нужно болтаться из стороны в сторону? Там что, постель мягче?!


     Игорь вздрогнул. Таких хлестких слов от дочери он никак не ожидал. Он покраснел. Хотя… Он и сам теперь не знал, почему решился на измену. Вроде бы все хорошо у них было с Аней, но… То ли, действительно, все приелось за столько лет и захотелось новизны, то ли бес, как говорится, попутал… Хотя какой там бес! Перед глазами Игоря промелькнули последние несколько месяцев его жизни, то время, когда он словно раздвоился. Вот симпатичная брюнетка протягивает ему маленький микрофон, чтобы он закрепил его на своем пиджаке – Горелову предстоит выступать на очень серьезном заседании. Он не сразу справляется с аппаратурой, и мелодичный голос спрашивает, не нужна ли ему помощь. Потом тонкие длинные пальцы оказывают ему эту помощь. Он улыбается в знак благодарности. А потом она улыбается ему в ответ, когда они сталкиваются в дверях. Звучит банальный вопрос: девушка, как вас зовут? И завертелось, и понеслось! Сначала встречи были нечастыми – любовница оканчивала университет, и горячая пора защиты диплома немного сдерживала их пыл. А потом… Потом Игорь сам нашел ей квартиру, сам стал оплачивать половину ее аренды (надо отдать должное  его подружке – она ни в какую не соглашалась на полную зависимость от него). С хорошей работой он тоже ей помог. А месяц назад, когда она сдала на водительские права, он подарил ей на день рождения эту машину. Сначала она ездила осторожно, но потом немного обвыклась и прибавила скорости своему Огоньку – так она ласково называла его подарок. И в тот день тоже хорошенько дала газу, да к тому же не пристегнулась…


     А теперь Игорь и сам не знал, чего он вообще хотел от этих отношений. Может быть, они бы и сошли «на нет» сами, а, может, и затянулись бы, как знать. Пока любовница не требовала от него ни финансового содержания, ни разрыва с семьей. Но неизвестно – во что бы это все вылилось потом. Одно он знал теперь точно – он потерял самое дорогое, что было у него на этом свете – он потерял семью. Они все – и жена, и дети никогда теперь не будут относиться к нему так, как раньше. И даже дочь имеет право бросить ему в лицо такие слова, произнести которые прежде, да еще в таком тоне, она бы просто не догадалась.


– Люба! Я просил у мамы прощения. И у тебя тоже его прошу. Но ведь все, что произошло – это же не смертельно, такое происходит сплошь и рядом. Во многих семьях такое случается…


– Во многих?! Да мне наплевать, что там случается в других семьях. Мне важно, что происходит здесь, в этом доме, с нами со всеми. С нами, понимаешь? – Любаша горько усмехнулась. – Хотя теперь тебе и дела нет до нас.


– Не говори так. Все вы мне по-прежнему дороги.


– Да ладно! А то я не вижу – во сколько ты домой являешься.


– Я хожу в больницу. – Игорь сначала не хотел говорить всей правды, но вдруг решил рассказать все.


– Что, там ждут появления очередного наследника? – съехидничала дочь.


– Нет. Она попала в аварию. Лежит в очень тяжелом состоянии. И за ней некому ухаживать – она приехала издалека.


– А ты, значит, папа, – Люба впервые позволила себе произнести слово «папа» с издевкой – ты, значит, сиротку пожалел?


– Люба! Не надо так.


– Ну да, не надо. А как надо? – Большие глаза дочери смотрели на него в упор. – Скажи, как надо?


– Не знаю как, но не груби. Ты взрослый человек, у тебя впереди целая жизнь и еще неизвестно, что тебе самой придется пережить. Постарайся понять, что порой бывают такие вещи, когда не надо рубить с плеча.


– Ну да, не надо. – Люба кивнула, соглашаясь. – Я так понимаю, что и мама до сих пор не разрубила.


– Она имеет на это право.


     Девушка замолчала на некоторое время. Подумала о чем-то.


– И еще, Люба, я хочу, чтобы ты всегда помнила об этом – как бы у нас с мамой не складывались отношения, к чему бы мы с ней не пришли, вы для меня всегда есть и будете самыми дорогими людьми – ты и Артем.


     Люба пристально посмотрела на отца, но ничего не сказала.


     А вот сыну, когда он узнал о том, что происходит в их семье, едва удалось сдержаться, чтобы не схватить отца за грудки.


– Ну, ты и сволочь, папа! – И в его голосе слово «папа» прозвучало с совершенно открытой издевкой так же, как и у Любы. – Не ожидал.


     Он повернулся и вышел из комнаты. Мать была на кухне. Она стояла у окна, положив себе ладони на плечи и низко опустив голову. Артем некоторое время смотрел на нее, потом подошел, обнял, прижался щекой к ее щеке.


– Мам…


– Что, сынок? – Анна старалась говорить как можно спокойнее.


– За что он так? Почему?


– Не знаю. Наверное, я что-то сделала не так.


     Сын резко выпрямился, развернул ее к себе лицом, тряхнул, словно пытаясь привести в чувство.


– Не смей, слышишь. Никогда даже думать такое не смей! Ты самая лучшая, самая красивая на свете.


– Наверное, мы слишком долго были вместе.


     Анна горько ухмыльнулась. И впервые в жизни почувствовала в своем сыне настоящего мужчину. Вот он стоит перед нею – высокий, крепкий, красивый. И успокаивает ее уже совсем по-взрослому. В груди теплой волной колыхнулись чувства любви и гордости за своего возмужавшего ребенка.


– Ма-а-ам… – с грустной улыбкой протянул он. – Ну что ты такое говоришь?


– А что? В жизни, сынок, всякое случается. Вот и мы с отцом не смогли без этого.


– Ты только себя не накручивай, ладно? Не вини ни в чем, ты ни в чем не виновата. Хочешь, приезжайте к нам с Любашей на выходные. Развеетесь немного, отвлечетесь.


– Спасибо, Артем. Может, и приедем, но только не в ближайшее время – у меня дежурства в этом месяце чуть ли не каждый выходной. Да и Любе вряд ли удастся вырваться, сам знаешь, последний год, горячая пора – то факультативы, то репетиторства.


     Артем понимающе кивнул.


– Я вот что хочу сказать, сынок. Мы с отцом, конечно, сами решим, как нам жить дальше. Может не сразу, но все встанет на свои места. Будем мы вместе или нет – этого мы не знаем. Но только какое бы решение мы не приняли, вы с Любашей не должны думать о нас плохо. Вы уже взрослые люди, и я надеюсь, что вы согласитесь с нами и поддержите. Вместе или порознь, но у вас всегда будут и папа и мама.



                                                                                     * * *



      А решение принимать и в самом деле пришлось. И оно оказалось неожиданным для них обоих.


      Девушка получила очень тяжелую травму позвоночника. Приговор врачей оказался суров – она навсегда будет прикована к инвалидной коляске. Может, конечно, случиться чудо, но надежды на улучшение совсем мало. Спустя месяц ее выписали из больницы. Игорь нанял сиделку, но это проблемы не решало. Чувствуя себя виноватым в произошедшем, он не мог бросить ее одну.  Возвращаться домой в глухую деревушку к пьющим родителям девушке не имело смысла. Игорь метался между домом, работой и нею. Такого поворота событий он никак не ожидал. Он разрывался на части, но и Анне было нелегко. Она видела все это, чувствовала как ему тяжело, но теперь она точно знала, что все это никогда не кончится. Если даже когда-то и могло случиться так, что отношения между ними худо-бедно, но могли наладиться, то теперь Анна точно знала, что Игорь не сможет оставить эту девушку совсем. Он все равно будет навещать ее, будет давать деньги, будет решать ее проблемы. Видя все это, понимая, что конца края всему этому не будет, Анна, наконец, решилась на разговор с мужем.


     Игорь, поняв, что жена хочет освободить его, вздохнул с облегчением. Ему было страшно самому решиться на такой разрыв, но сейчас предложение исходило не от него и потому воспринималось как-то легче.


     И под самый Новый год Игорь ушел из дома. Дети уже знали о решении родителей расстаться, и потому было решено Анне с Любашей встретить праздник в гостях у Артема. Несколько праздничных дней пролетели довольно быстро, Анна почти не чувствовала, что что-то в ее жизни изменилось. Но потом им пришлось возвращаться – Анну ждала работа.


     Вообще именно она, ее работа, стала для Гореловой той самой спасительной соломинкой, за которую она ухватилась. Сначала Анна не подавала вида, что в ее жизни что-то не так. Но шила в мешке не утаишь. Коллеги восприняли их разрыв с Игорем с огромным удивлением, все считали их союз не то чтобы образцовым, но стабильно прочным – это уж точно. А тут такое! Пошептались, пообсуждали, и постепенно успокоились. Да и что тут долго обсасывать – такое сплошь и рядом – люди сходятся, расходятся, про всех много говорить – язык устанет.


     Дома Анна чувствовала себя не в своей тарелке. Хоть это все длилось уже не первый день, но привыкнуть к тому, что мужа нет, она никак не могла. Здесь все напоминало о нем – посуда, мебель, книги. Все это было связано с Игорем, с теми годами, что они были вместе. Некоторые советовали сделать ремонт, поменять мебель, но Анна ограничилась простой генеральной уборкой. Ей вспомнились слова матери, когда она заикнулась  было ей про эти советы: «Сердце не переклеишь и нового не купишь. Все равно думать обо всем будешь. Ты лучше занятие себе найди по душе, чтобы поменьше на стены да на диваны смотреть».


      И Анна  стала с явным удовольствием ходить на работу. Там ей действительно было хорошо. Все было знакомо, все было понятно и ничто не напоминало о грустных переменах в жизни.


      В феврале состоялся суд. Их развели. У каждого из бывших супругов началась новая жизнь.


      Так прошли зимние месяцы. Март наступил незаметно, но первые две недели зима не сдавала своих позиций. И оттого, что снег по-прежнему лежал огромными сугробами, а солнце не торопилось выглядывать из-за плотных облаков, создавалось впечатление, что зима будет еще бесконечно долго. Уставшей от всех передряг Анне почему-то казалось, что с приходом весны и в ее жизни должно будет что-то измениться. Она и ждала ее, и боялась одновременно – у Любаши приближались экзамены. А там не заметишь, как и дочь тоже улетит из родного гнезда. И тогда Анна Сергеевна Горелова останется совсем одна.


     Как-то, переодеваясь после работы, медсестра Ниночка спросила у Гореловой:


– Анна Сергеевна, а вы не слышали – говорят, что Николай Матвеевич от нас собрался уходить.


     Анна, завязывая пояс на платье, обернулась к ней.


– Не слышала. Куда это он собрался?


     Николай Матвеевич Яковлев был заведующим хирургическим отделением. Они работали вместе с того самого дня, как Горелова впервые переступила порог этой больницы. Он был и другом и наставником Анны, хотя и был старше ее всего на пять лет. Как-то раз он даже пошутил: «Мы могли бы быть с тобой любовниками, но это будет уже совсем «через чур». На самом деле у них обоих были крепкие семьи, и ломать хорошо отлаженный быт ни одному из них не хотелось.


      А теперь и он собирается бросить ее… Да к тому же она узнает эту новость не от него самого… Анна усмехнулась – получается, что и у Яковлева не хватает смелости в открытую сказать ей правду.


– Говорят – в Москву, – пожала плечами Ниночка.– Его в какой-то крутой центр пригласили на работу.


     Анна поправила прическу, закрыла шкаф.


– А еще говорят, что вас назначат завотделением… – промурлыкала ей в спину Ниночка.


     Горелова обернулась, удивленно вскинула брови.


– Это еще почему?


– А почему нет? У нас что, еще есть варианты? По-моему, Анна Сергеевна, кандидатуры лучше вашей просто не может быть. – Ниночка произнесла последние слова совершенно серьезно.


– Глупости все это, не бери в голову, – отмахнулась Горелова. – Еще что-нибудь говорят? – Спросила с улыбкой.


– Говорят… – глаза девушки глянули с хитрецой. – Говорят, что нам нового хирурга пришлют.


– Даже так? Молоденького, хорошенького?


– И такое говорят.


– Лучше бы умненького прислали. Ладно, поживем, увидим. Хотя что-то не верится мне…



     Но на следующий день Яковлев все же вызвал ее к себе в кабинет. Анна слишком хорошо знала своего коллегу, и по его виду сразу поняла, что он собирается сообщить ей что-то важное. Значит, разговор, заведенный вчера Ниночкой, был неслучаен.


     Николай Матвеевич сидел в своем кресле и крутил в руке карандаш. Горелова села напротив, выжидающе глядя на него.


– Разговоры слышала? – Яковлев не стал юлить.


– Про тебя? Слышала. Буквально вчера.


– Ну и ладно. Тогда мне проще с тобой об этом говорить.


– Что же ты сразу мне ничего не сказал?


– Я собирался, честное слово. Просто до вчерашнего дня сам еще не был уверен, что все получится. Даже поражаюсь, откуда народ успел все пронюхать. Я ведь здесь, у нас, никому и не говорил ничего.


– Значит у народа хороший нюх. – Грустно улыбнулась Анна. – А вообще я тебя поздравляю. Честное слово, от всей души я за тебя рада.


– Спасибо. Только у меня к тебе еще есть дело. Я, когда обустроюсь там, зацеплюсь покрепче, тебя тоже перетащу. Я тебе обещаю. А пока примешь отделение.– Он внимательно посмотрел на Анну, пытаясь по ее реакции определить, как она ко всему этому отнесется.


     Горелова прищурилась, сложила руки на груди.


– И как ты себе это представляешь? Одним махом ты хочешь обезглавить отделение? Нормально! – Она ухмыльнулась.


– Я не собираюсь ничего обезглавливать.


– Думаешь? – ехидно улыбнулась Анна.


– Уверен. На следующей неделе к нам приходит новый хирург. Пока он войдет в курс дела, то, се, а там и ты привыкнешь, я тебя помаленьку в курс дела введу. Вот только потом я решусь уехать. Ты думаешь, у меня сердца нет? Думаешь, я не переживаю? Но я же знаю на кого все оставляю. В тебе, Аня, я уверен, как в самом себе. А потом ты поработаешь, присмотришься к новому человеку. Со временем и себе подготовишь достойную замену.


     Анна помолчала. Положив руки на стол, она задумчиво постукивала кончиками пальцев по столешнице. Яковлев терпеливо ждал, что она скажет.


– А почему бы тебе сразу не взять человека на свое место? Николай Матвеевич, ну не хочу я быть завотделением! И в Москву не очень хочу. Можно сказать, совсем не хочу.


– Ты с ума сошла? – Он поднялся со своего места, оббежал вокруг стола, уселся на соседний с Анной стул. – Люди наизнанку выворачиваются, чтобы туда попасть и зацепиться за что-нибудь путное! А она, видите ли, не хочет! Дура баба! – Яковлев всплеснул руками.


– Грубо, – спокойно заметила собеседница. Она совсем не обижалась на него, зная, что обидеть ее он точно не собирается.


– Зато правда. – Буркнул Яковлев.


     Они помолчали некоторое время. Начальник был отходчив, Анна знала это. Вот и сейчас он заговорил первым:


– Ну да Бог с ней, с Москвой. Я и сам пока здесь сижу, даже заявления еще не писал. – Уже вполне миролюбиво согласился Яковлев. – А вот насчет отделения, Анна Сергеевна, я вполне серьезно говорю. Ну, ты сама подумай – придет новый человек, ничего и никого не знает, а тут ему еще и отделением сразу руководить! Да и мы его тоже не знаем – какой он, что из себя представляет.


– Ты его не знаешь? – Удивилась Горелова.


– Я – нет. Но его, похоже, знает наш Рябов. Это он порекомендовал данного товарища, когда я сказал ему, что собираюсь уходить.


– Вот как! Значит, это будет человек главного! Это еще интересней!


– Не передергивай. Сама знаешь, что Рябов не дурак и абы кого к нам брать не будет.


– Кстати, а он в курсе того, что ты мне сейчас предлагаешь? Может, ему твои задумки  совсем не по душе? – перебила Анна.

На страницу:
2 из 4