Бешеный прапорщик

Дмитрий Зурков

Игорь Черепнев

Бешеный прапорщик

© Дмитрий Зурков,

 Игорь Черепнев, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону.

***

Авторы благодарят всех участников литературных форумов «В вихре времен» и «Самиздат», оказавших неоценимую помощь, и особенно:

Светлану Полозкову; Элеонору и Грету Черепневых; Анатолия Спесивцева; Владимира Геллера; Игоря Мармонтова; Виктора Дурова; Виталия Сергеева; Александра Колесникова; Владимира Холева; Валерия Дубницкого; а также всех остальных читателей, без чьих замечаний книга не получилась бы такой, как она есть.

***

Дмитрий Зурков

Родился 22 мая 1965 года в г. Гомеле. В 1984 году поступил в ВИКИ им. А. Ф. Можайского, проходил службу в частях Военно-морских космических сил РФ. В 1999 году уволился в запас в звании майора и вернулся в Беларусь. В настоящее время преподает в колледже.

Игорь Черепнев

Родился 25 ноября 1962 года в семье кадрового офицера. В 1979 году поступил в Харьковское высшее военное командно-инженерное училище ракетных войск им. маршала Советского Союза Н. И. Крылова. Служил на инженерных, научных и научно-педагогических должностях. Участвовал в подготовке пусков РН космического назначения на космодроме Байконур. В октябре 2005 года ушел в запас в звании подполковника. Увлечения: поэзия, ЧГК, военная история. Не женат.

Пролог

2001 год. Западная Сибирь, г. Колдино, войсковая часть 17141

Маяться исполнением обязанностей инженера дежурного расчета осталось совсем немного – проконтролировать ночью два сеанса управления и подготовиться утром к сдаче смены. Последнее отнимало достаточно много времени и душевных сил. И если с наведением порядка и мытьем всего, что только возможно, справлялись двое бойцов-операторов, то писать рапорт на прием-сдачу дежурства нужно было самому. А это, к слову, полтора листа слов, написанных русскими буквами, но не имеющих никакого человеческого смысла. Смысл у букв – только военный, то есть помогающий в случае чего прикрыть одно очень чувствительное место официальной бумагой.

Поэтому и писались изо дня в день фразы типа: «В течение прошедших суток по прогнозу погоды ветер был умеренный, порывами до сильного, северо-западного направления. Визуальным наблюдением реальная погодная обстановка от прогноза не отличалась. Антенные устройства согласно показаниям действующей аппаратуры и визуально функционируют штатно».

Как будто какой-либо ветер мог повредить двойной круг метрового диаметра, сделанный из дюймовой металлической трубы. Хотя, если не кривить душой, сам был причастен к появлению подобного шедевра. Не надо было поддаваться на уговоры любимчика отдела ефрейтора Сашки Александрова, когда он предложил попрактиковаться в альпинистской подготовке. И все едино этому чуду природы, что высоты у двух этажей – всего шесть метров. Зацепил веревку за антенну на крыше, скинул свободный конец вниз и, предвкушая удовольствие, с улыбкой от уха до уха давай изображать местного спайдермена[1]. Спустился на два с чем-то метра, а потом на землю брякнулся – вырвал крепление «гониометрической антенной системы изделия 17Б783» на крыше. Хорошо хоть отделался везунчик легким испугом и парой синяков. И ведь, умник, трос не к основанию, а к самому верху привязал. Ладно еще, что антенна была запасная – ту аппаратуру мы уже давно не использовали, но ведь числится, и в случае чего на нее переходить надо будет.

Поэтому доложил по команде, получил по тому самому очень чувствительному месту (чисто фонетически – пять минут мата от начальника отделения) и выдал приемлемую версию для доклада заму по вооружению о порыве ветра ураганной силы, согнувшему АФУ[2] под углом 28 градусов от вертикали. А также услышал от любимого начальника, что теперь он точно выбьет рубероид и битум для ремонта крыши и точно знает, кто будет этим ремонтом заниматься весь весенне-летний период.

Впрочем, обо всем по порядку. Меня зовут Журов Денис Анатольевич, одна тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения. Два года назад окончил Академию имени А. Ф. Можайского, теперь в звании старшего лейтенанта служу в военно-космических силах, в богом забытом городке Колдино с населением в три с половиной тысячи человек, включая вахтовиков-нефтяников и наших бойцов из батальона обеспечения, в трехстах с чем-то километрах от ближайшего нормального мегаполиса областного масштаба. Служу по своей специальности на пункте точного времени, который контролирует привязку сигналов навигационного комплекса, а заодно обеспечивает точными частотами все остальные станции части. А также тащу лямку в нарядах и занимаюсь прочей армейской рутиной, в которую в том числе входит проведение занятий с ротой охраны по рукопашному бою и несению караульной службы. Не то чтобы я был каким-нибудь рембой или ниндзей, просто еще в школе начал заниматься дзю-до, потом бросил, затем снова втянулся в изучение боевых искусств, но уже на уровне солдата-срочника, имеющего замкомвзвода с черным поясом по Шотокану. Про нашего начфиза в академии – отдельная песня. Представьте себе сто двадцать килограммов мышц и костей с взглядом ласкового убийцы и носящего кличку «Шварце тодт», то бишь Черная Смерть. Это и будет наш «любимый» майор Касатов с кафедры физподготовки. Специализация – самбо, дзю-до, рукопашный бой. Между прочим, поговаривали, что он выступал в составе сборной команды СССР на каких-то там заоблачных международных соревнованиях.

Потом, когда выпустился и приехал в часть, сошелся с другими фанатами-спортсменами, и занимались мы каждый своим, пока один из наших не съездил на семинар по системе Кадочникова. Рассказать и показать он смог далеко не всё, но даже то, что мы услышали и увидели, очень понравилось. А следующим августом мы получили подарок Судьбы в виде молодого летехи, неизвестно каким чудом распределившегося к нам из Краснодарского училища РВСН. Молодое дарование, учившееся у самого Деда, быстро наладило учебный процесс, и результаты стали очень заметны. Настолько, что после полугода занятий командир части, посмотрев на все эти «фокусы», сделал из нашего «кружка по интересам» группу быстрого реагирования. Так, на всякий случай – на артскладе полтысячи калашей, а кругом тайга. И привлек к занятиям с ротой охраны, чтобы служба медом не казалась. То ли нам, то ли им, то ли всем вместе. Поэтому каждый день, если я не на смене и не в наряде, то после обеда в караульном городке дрессирую заступающий караул на предмет нападения на пост, на караулку и т. д. А если, как сегодня, на дежурстве, то тренируюсь в свободное время с вышеупомянутым ефрейтором Александровым по прозвищу «Сан Саныч», который, увидев пару раз занятия с ротой охраны, возгорел непреодолимой тягой к данному виду смертоубийства.

Этот индивидуум, наверное, по жизни был склонен к авантюрам и рискованным действиям. На моей памяти это был единственный случай, когда «молодой» отказался выполнять какие-то работы за дедов, да еще научно все обосновал. Когда ко мне с вопросом «Что такое энтропия?» обратился один из дембелей, со скрипом окончивший школу только благодаря пролетарскому происхождению, я чуть не упал со стула, и первой мыслью было потрогать ему лоб, – не заболел ли часом. Оказалось, что при попытке припахать «духов», некоторые представители старшего призыва выслушали мини-лекцию минут на десять о том, что при неравномерном распределении работы увеличивается эта самая энтропия в казарме, что может привести к необратимым опасным последствиям как для самих «дедушек», так и для человечества в целом, и даже Кашпировский не сможет никому помочь. Причем автор привел в свое оправдание кучу непонятных формул…

Пришлось подтвердить правоту лектора, стараясь сохранить серьезное выражение лица, а затем поинтересоваться у автора сентенции, откуда у него столь глубокие познания предмета. Оказалось, что рядовой Александров прибыл к нам прямо после окончания третьего курса физмата. И что толковый и башковитый студент, бывший по совместительству еще и капитаном факультетской команды «Что? Где? Когда?», не смог обуздать свое любопытство в области практического изучения анатомии и физиологии противоположного пола. А объектом его исследований, как назло, оказалась доченька декана филологического факультета, идеей фикс которой было желание выйти замуж. С помощью папы она оставила потенциальной жертве только два варианта: загс или Вооруженные Силы Российской Федерации. Здраво рассудив, что армия – это всего на два года, а семья – надолго, если не навсегда, юноша выбрал первое и по счастливой случайности попал не в элитные сортиростроительные подразделения, а к нам в часть, чему был бесконечно рад. И быстро стал ефрейтором, действительно грамотным и надежным помощником на станции и, практически, специалистом на все руки. А со своей продолжавшейся болезненно-непреодолимой тягой к прекрасному полу он продолжал мужественно бороться. С нашей помощью…

В тот день вечером сеансов было мало, и мы с ним пошли на первый этаж заниматься рукопашкой. И все было бы ничего, если бы начальником смены с нами не заступил наш «Тесла» – майор Тимин, который был в отделе единственным «научником». В полном соответствии с анекдотом: «ЭВМщик – золотая голова и золотые руки, вот еще бы нормальный драйвер между ними…» Нет, мужик он и в самом деле умный до невозможности, но увлекся теорией времени, благо по специальности, и постоянно находится на этой волне. То сидит на смене и научные журналы килограммами читает, то целыми ночами что-то вычисляет. Математические выкладки у него – по полтетради. Девяностошестилистовой!..

Недавно из медной проволоки пирамидки паять начал, мол, они еще в Древнем Египте влияли на ход времени. Теперь вычитал где-то про эксперимент с водой и загорелся его повторить. Опыт простейший – нужно моментально смешать два равных объема воды – часть при плюс четырех градусах Цельсия, часть в момент закипания, тогда, по его мнению, подтвержденному двумя общими тетрадями выкладок, ход времени ускорится на какую-то милли-микро-пико-секунду. Для этого он нашел в автопарке старую цилиндро-поршневую группу от «Кировца», насверлил дырок, как в мясорубке, присобачил в качестве двигающей силы тяговое реле с системой рычагов. А чтобы усилить эффект «эпохального» открытия, развесил вокруг этого монстра свои медные пирамидки. Причем вся конструкция была почти полностью запихнута в гелиевый стандарт частоты, стоящий в резерве. И теперь бегал как ужаленный от закипающего чайника на крыльцо, где в ведре собиралась замерзать вода, благо на улице был легкий сибирский морозец, каких-то минус двадцать по Цельсию, и обратно.

Мы с Сашкой отодвинулись немножко в сторону, чтобы не мешать стихийному бедствию в майорских погонах, и начали работать с палками. Где-то минут через семь мимо нас пронесся Тесла с ковшиком ледяной воды и исчез в аппаратной, затем туда же последовал кипящий чайник и в следующий момент одновременно произошли несколько событий. Во-первых, Саныч, зверь хитрый, умудрился пройти мою защиту и его палка резво полетела мне в лоб, во-вторых, из аппаратной донесся майорский вопль «Йопть!», а в-третьих, у меня в глазах резко потемнело и появилось чувство, что меня выворачивает наизнанку и я куда-то лечу… То ли вниз, то ли вперед, то ли во всех направлениях сразу…

Это удовольствие продолжалось одно мгновение, потом я открыл глаза и увидел перед собой край какой-то ямы, комья грязно-серого снега вокруг, мелкую пожухлую травку по краям, покрытую наледью… и шикарный взрыв рядышком, метрах в пяти… А затем наступила Великая Темнота!..

Глава 1

Где-то… когда-то…

Сколько прошло времени, пока в голову вернулись мысли, осталось неизвестным. Но когда это случилось, почти все они были не очень цензурными. Если перевести их с армейского на русский литературный, то звучали они примерно так:

1. Что…!!! случилось?

2. Что наделал этот…!!! …товарищ…!!!..майор?

3. Это…!!! Саныч…!!!.. так!!! …хорошо!!! …приложил меня?

Потом появились новые ощущения: какой-то далекий шум и почему-то запах то ли хлорки, то ли дегтя, а может, и еще чего-то. Глаза открыть получилось только со второй попытки, но ясности это не принесло. Вокруг лишь расплывчатые двигающиеся тени. Далекий шум потихоньку стал превращаться в голос, говоривший кому-то: «Ну вот, вроде приходит в себя… а мы уже и не надеялись». Ощущения были схожи с теми, которые я пережил когда-то после сотрясения мозга. А тени в глазах – это, скорее всего, действие закапанного атропина. Только голова раскалывается от жуткой боли. А потом опять все исчезло…

Второе пробуждение было легче физически, но в мою бедную голову принесло очень странную информацию. Приоткрыв глаза, увидел сначала белое небо, которое по мере наведения резкости оказалось потолком. Причем он был каким-то странным – высоким и с лепной розеткой по центру. Что сразу меня смутило, там не было люстры, то есть вообще никакой. А самое странное – ни в техздании, ни в медпункте таких высоких потолков никогда не было!..

Чуть-чуть скосив глаза, что вызвало эффект карусели, типа голова остановилась, а глаза дальше поехали, я увидел кого-то медицинского, идентифицировав по красному кресту на переднике. Владелица красного креста (это я определил по голосу) наклонилась над неподвижно лежащей тушкой и достаточно приятным голосом изрекла: «Слава богу! Очнулся!» После чего исчезла из поля зрения, но скоро вернулась еще с одним служителем Эскулапа. Появившийся был худым, одетым в белый халат, дяденькой лет около пятидесяти, очень похожим на доктора Айболита из-за золотистого пенсне и козлиной бородки. Именно таким тот был нарисован в моей любимой в далеком детстве книжке с картинками. Он и оказался доктором Михаилом Николаевичем Голубевым, и, по его словам, особо заинтересовался попавшим к нему контуженным близким разрывом германского снаряда прапорщиком, которого доставили на излечение без сознания и почти без признаков жизни…

Как только он закончил свою фразу, у меня опять все поплыло перед глазами.

«Какой …!!!..разрыв???»

«Какой …!!!..германский снаряд???»

«Какой …!!!..прапорщик???»

Ответы на вопросы зазвучали прямо в голове:

«Прапорщик Гуров Денис Анатольевич, младший офицер второй роты первого батальона двадцать третьего пехотного Низовского полка, попал под артиллерийский обстрел со стороны германцев…»

«А я, старший лейтенант Журов Денис Анатольевич, честно говоря, ни х… то есть ни хрена не понимаю, что сейчас происходит!.. Был у себя в техздании и вдруг – бам-м, и я здесь! И, вообще, здесь – это где?! И что сейчас вокруг творится?!»

«Вокруг идет война. Мы с союзниками по Антанте воюем против Германии, Австро-Венгрии и Турции. А именно сейчас мы, то есть я, прапорщик Гуров, с непонятно откуда звучащим в голове чьим-то голосом нахожусь в госпитале, куда попал после контузии…»

Сказать, что последовала немая сцена, значит, не сказать ничего. Минуты три, наверное, я пытался из всех известных мне букв собрать все ненормативные слова, которые когда-то знал, чтобы осознать случившееся. Получается, что я нахожусь в теле и как бы совместно с сознанием какого-то прапорщика времен Первой мировой войны… Это что, сделанная на коленке… машина времени майора Тимина… или какие-то непонятные глюки неизвестно с чего…

«Нет, это действительно одна тысяча девятьсот пятнадцатый год от Рождества Христова, это действительно война, которую ты назвал почему-то Первой мировой, как будто была уже другая… И ты не мог бы высказываться поприличней, без низких слов, как и подобает воспитанному человеку».

«Ах, простите ваше высокоблагородие! Не извольте сумлеваться, чичас исправлюсь!»

«Во-первых, просто «ваше благородие», высокоблагородием становятся после получения чина штаб-офицера, а я – обер-офицер. Во-вторых, если ты тоже носишь офицерские погоны, кстати, прости за тыканье, но обращаться на «вы» к голосу в своей голове – это нонсенс. Так вот, если ты тоже носишь офицерские погоны, не к лицу разговаривать, как половой в третьесортном трактире… Хотя я только у флотских слышал это звание».

«Хорошо, извини. Просто я так привык… у себя», – и тут до меня окончательно дошло, что если это не бред и не галлюцинации, то я в другом месте и в другое время, и это «у себя» еще долго не наступит… Да и наступит ли вообще?.. И что я не знаю, что делать и как себя вести в этом месте и в этом времени. Я беспомощен, как ребенок…

Наш разговор был прерван «доктором Айболитом»:

– Голубчик, вы меня хорошо слышите? Скажите что-нибудь в ответ, а если не можете, кивните головой или шевельните пальцами.

Оказывается, наш диалог в голове продолжался доли секунды.

– Док… тор… я… вас… слы… шу… – Говорить было очень трудно, в горле пересохло и сильно першило.

– Дарья Александровна, голубушка, дайте ему попить, – это он обращался уже к медсестре. «Сестре милосердия», – прошелестело в голове.

Дарья Александровна, которой было от силы лет двадцать, судя по симпатичному личику и огромным серым глазищам, поднесла к губам что-то похожее на малюсенький чайничек, и в рот полилась прохладная и невероятно вкусная вода. Простая вода, но она была настолько вкусна, что хотелось пить, пить и пить без конца.

– Хватит, голубчик, хватит на первый раз. Раз вы пришли в себя, я приставлю к вам сиделку, но пить и есть много сразу не надо, будет только хуже. Я навещу вас завтра, а пока – отдыхайте, – с этими словами доктор вышел из палаты. За ним выбежала и медсестричка, а я остался переваривать все сказанное и осознанное за это время.

Глава 2

Двуединый Денис Анатольевич. Госпиталь

Из своего небольшого жизненного опыта я давно понял, что как только начинаешь слишком эмоционально воспринимать стрессовую ситуацию, то ты уже проиграл ей. Даже в прочитанной мельком и по случаю забугорной инструкции по поведению при взятии тебя в заложники рекомендуется загружать свой мозг активной логической работой. От вспоминания телефонов и адресов друзей до повторения таблицы умножения. Поэтому, сделав три глубоких вдоха-выдоха, я мысленно позвал своего «тезку» продолжить разговор. Он не откликнулся. Повторный вызов также остался без ответа… Ну, и что мне теперь делать?.. А то же самое, только посильней захотеть! Есть универсальный способ – стиснуть зубы и сжать кулаки. И очень сильно захотеть… Звездочки перед глазами…

«Денис!!!»

«Я здесь, не напрягайся, голова заболит… Что ты хотел?»

«Послушай, Денис Анатольевич, как мы дальше-то жить будем? Я вроде как агрессор получаюсь, пусть и не по своей воле. Втиснулся к тебе в голову, в твое тело, в твое время и не знаю, как из этого всего выбираться буду. И, главное, когда… Попытаться стать тобой? Или будем жить с раздвоением личности?»

«Ты знаешь, я до недавнего времени не дорожил ни своим телом, ни своей головой, да и на фронт пошел, чтобы умереть».

«Ну, я догадывался, что на войне иногда умирают…»

«Нет, ты не понял… Я хотел покончить с собой, но у меня не хватило для этого душевных сил… Поэтому подал прошение об отправке на фронт вольноопределяющимся, но вмешался отец. Он не знал истинной причины, но решил, что быть нижним чином человеку с высшим образованием невместно. Поэтому настоял на зачислении в школу прапорщиков. Я там отучился четыре месяца и, получив погоны, попал на фронт. Служил в пехоте, сидел в окопах, даже в атаку ходил несколько раз, но пока под разрыв снаряда не попал, не было ни единой царапины. Когда рядом рвануло, подумал – наконец-то, а потом очнулся здесь уже вместе с тобой. И думаю, что если я, в смысле мое сознание, моя душа умрет, то ты останешься единственным хозяином моего тела…»

«Извини за нескромный вопрос, а в чем причина твоего желания умереть? Извини еще раз за то, что спрашиваю».

«Причина?.. Причина в девушке, которую любил. Мы были представлены друг другу на приеме у общих знакомых… Приехал тогда на каникулы на выпускном курсе, мне казалось, что еще немного, и весь мир будет у моих ног. Я не был круглым отличником, но шел в десятке лучших. Мои преподаватели предрекали мне блестящую карьеру, все казалось таким ярким, легко достижимым, а тут еще познакомился с самой лучшей девушкой на свете… Она, кажется, начала отвечать мне взаимностью, мы часто встречались, о многом говорили, я был счастлив от того, что она смотрит на меня, слушает меня, понимает меня почти с полуслова… А потом в нашей компании появился новый человек, который попытался стать мне конкурентом… Дело было на именинах моего близкого друга. Я чувствовал себя превосходно, но потом как-то моментально опьянел буквально с трех глотков шампанского и не смог держаться на ногах. Поэтому меня отвезли домой на извозчике, а меня провожал мой соперник… Спустя какое-то время это происшествие забылось, но девушка немного ко мне охладела, а потом в один из дней, неприступная и ледяная, как айсберг, сказала, чтобы я не искал больше встреч с ней, что порывает со мной всякие отношения, что я – подлец и низкий человек, распускаю о ней вздорные и неприличные слухи. Мне хотелось объясниться, но она не стала даже слушать и указала на дверь. А через месяц я узнал, что она помолвлена с тем самым моим соперником. Сейчас они, наверное, уже повенчались, но я не смог ее забыть… Дальше ты все знаешь…»

«М-да… не знаю, как это доказать, но мне кажется, что твой соперник тебя самым подлым способом подставил. Подсыпал чего-нибудь в бокал, там ляпнул словечко, тут два, через третьи уши какую-нибудь гадость про нее сказал, сославшись на тебя, и все. В мое время такие вещи просчитываются на раз».

«Я об этом тоже думал, но доказать ничего никому не могу… Кстати, а ты можешь рассказать что-нибудь о себе, и что означает твоя фраза «в мое время»?»

«Дьявол, вот что и как рассказывать человеку о том, что будет почти через сто лет?»

«…!!!»

«Да, я из того времени, которое для тебя является будущим, а для меня – настоящим… или уже прошлым? Не знаю… Я, старший лейтенант Журов Денис Анатольевич, твой тезка, проходил службу в военно-космических силах Российской Федерации…»

«Вы воплотили в жизнь идеи господина Циолковского? Он в одна тысяча девятьсот одиннадцатом году наделал много шума в научных кругах своей теорией…»

«Дай мне договорить все по порядку, а то информация будет слишком сумбурной. Я служу, то есть служил в части управления космическими аппаратами, а до этого закончил Военную академию имени Можайского…»

«Вы умеете запускать в космос какие-то аппараты? А из пушки на Луну кто-нибудь уже летал? Французский писатель Жюль Верн написал книгу, где это описывается…»

«Если выстрелить из такой пушки, до Луны в лучшем случае долетит фарш из человеческих останков, тщательно перемешанный с обломками приборов. А в худшем – упадет обратно на Землю. А космические аппараты мы запускаем… запускали… Короче, они в космос попадают с помощью ракет в полном соответствии с теорией Константина Эдуардовича Циолковского».

«А что за федерацию ты упомянул? Это какая-то страна?»

«Российская Федерация – это страна, существующая на месте Российской империи в довольно урезанном виде, по своей структуре – демократическая республика, примерно как Франция, но со своими российскими прип… особенностями. Хм, извини, сорвалось. Холост, любимой девушки пока нет, впрочем, ничего уже нет. Сижу вот в твоей голове и охреневаю потихоньку…»

«А почему Российская империя стала Российской Федерацией?

«Да потому, что через пару лет будет революция, царь отречется от престола, появится Учредительное собрание, которое не сможет управлять страной, фронт развалится, потом власть возьмут большевики, заключат с немцами сепаратный мир, чтобы удобней было со своими воевать – «гражданская война» называется, потом станут строить коммунистическое государство… а лет через семьдесят это государство тихо рассыплется и на его обломках возникнет Российская Федерация, которую страны Европы и Америка будут стараться опустить ниже плинтуса…»

«Подожди, ты говоришь такие вещи, что становится страшно…»

«Ты знаешь, подробно это рассказывать очень долго, а я еще не все детали знаю, историей увлекался, но не очень, в основном любил читать о временах богатырской Руси. Меня сейчас больше волнует, как мы вот таким двуликим Янусом жить будем».

«Volens nolens[3] этот вопрос разрешится… Пусть это тебя не беспокоит… Расскажи мне лучше свою историю…»

Два следующих дня были заполнены только лежанием и разговорами с самим собой – я рассказывал все, что знал о событиях после войны, о гражданской войне, об истреблении Белого движения, о восстановлении страны, о голодающих Поволжья и Украины, о ДнепроГЭСе и индустриализации, о Второй мировой и Великой Отечественной войнах, в общем, о всей истории Советского Союза и постсоветской России. Этот продолжительный рассказ ненадолго прерывался с появлением «ангела милосердия» Дарьи Александровны, которую доктор приставил ко мне сиделкой. Она кормила меня с ложечки и пичкала разными порошками и пилюлями, попутно сообщая мне важные по ее мнению новости, начиная от замечательной погоды до пересказа событий на фронте, изложенных в газетах. Из этих же разговоров я узнал, что она окончила гимназию в прошлом году, поступила на курсы сестер милосердия и после окончания попросилась во фронтовой госпиталь. Мне нравилась эта общительная и доверчивая барышня, старавшаяся помочь всем и везде в меру своих сил. Это время еще не знало жестокости других войн, когда бомбили и расстреливали с бреющего полета лазареты, когда снайперы специально ранили солдата и ждали, когда к нему подползет санитар, чтобы подстрелить и его, когда банды боевиков прикрывались живым щитом из беременных женщин и детей, чтобы выбраться из кольца…