Убийство в имении Отрада

Тебе все наши поздравленья,

Тебе все наша доброта,

Лобзай, люби во все мгновенья,

И будь любима навсегда!

Окончив четверостишие, Бершов поклонился и сел на свое место с сознанием выполненного долга. Гости, однако, озадаченно переглянулись: они явно ждали от него большего. Да и само посвящение их несколько смутило – его бы адресовать юной особе, а не матери семейства! Наградой доморощенному сочинителю были жидкие хлопки, которые тут же стихли.

– Хм-м, не густо, – заметил поручик Потулов вполголоса.

– И не совсем по адресу, – поддержала его Матякина. – Жаль, что не смог приехать предводитель. У Ивана Николаевича премилые стишки. Правда, он не всегда их читает, стесняется. Не то, что этот Бершов…

– Да, Иван Николаевич мог бы выступить с посвящением, – сказала Щеглова. – Не раз слышала, как он откликался на разные события… Благородная душа, щедрое сердце!

– Анфия Филимоновна, голубушка, – раздался дребезжащий голос старика Петина. – О чем толковал здесь высокий молодой человек? Бершов, кажется.

– О, господи! – взмолилась мать Извольского, покачивая головой. – Туг на ухо пуще прежнего… Стихи читал господин Бершов, стихи, Игнатий Леонидыч!

– Стихи?.. Какая прелесть!

Хозяин дома, приложив к губам салфетку, снова стукнул вилкой по бокалу.

– А что ж это петродарцы все молчат? Cподобься на поздравительную речь, Анисим Агапыч! Просим!

Кряжистый купец, ворочая кустистыми бровями, перекинулся парой фраз с Яковлевым и встал на ноги с бокалом мадеры. Модный сюртук шел ему как корове седло, под левым глазом виднелись остатки синяка, которые не смог скрыть даже толстый слой пудры.

– Елена Пантелевна, матушка, дай вам Бог здоровья!.. Дай Бог здоровья и деткам вашим! А мы завсегда ваши слуги… Ежели возникнет потребность в деньгах, аль в иных каких надобностях, вы, тово, токмо намекните… Надеюсь, вы и дальше будете сдавать мне в аренду водяную мельницу c винокуренным заводом и продавать лес, зерно и пеньку.

Как только Ларин осушил бокал и опустился на стул, на ноги поднялся коллежский регистратор Яковлев, среднего роста худой человек лет шестидесяти с длинными рыжеватыми волосами, бородкой, крючковатым носом и срезанным подбородком.

– Примите мои поздравления, Елена Пантелеевна, – проблеял он, сладко улыбаясь. – Пусть ваша красота никогда не поблекнет! Оставайтесь такой же цветущей и счастливой! И помните, если дело коснется какой-либо судебной тяжбы или разбирательства, моя скромная помощь к вашим услугам.

Яковлев происходил из духовного сословия и был личным дворянином. Личное дворянство, в отличие от потомственного, не передавалось по наследству. Его получал всякий гражданский чиновник, получивший чин XIV класса. Владеть населенными имениями и участвовать в дворянских выборах личным дворянам не позволялось. Все свои надежды они возлагали на доходные должности в уездных присутственных местах.

Щеглова наклонилась к Хитрово-Квашнину и тихо сказала:

– Cудебный крючок недавно большое дело сделал для Леночки. В урочище Юрьево Раменье она лет десять безуспешно оспаривала кусок земли у капитана Уварова. Ей посоветовали обратиться к Яковлеву, и через два заседанья вопрос решился в ее пользу!

– Что ж вы хотите?.. Опыт! Подъячий еще деду моему помогал, царствие ему небесное!

– Как интересно! Расскажите.

– Мельницу нашу водяную то и дело подтоплял секунд-майор Сеченов, мельница которого располагалась ниже по течению. Он вечно воду задерживал в своем пруду, создавая трудности для работы наших мельничных колес. Переманил к себе, хитрец, всех местных помольщиков. Но недаром говорит пословица: мельницу строить – за подтоп отвечать. Дед – в суд, призвав на помощь Яковлева. Тот хоть и молод был тогда, да удал. Уж и не припомню как скоро, а суд заставил-таки Сеченова заплатить по счету.

За окнами стало смеркаться. Когда, по знаку Извольского, слуги зажгли свечи в канделябрах, на стенах в красивых обоях заплясали причудливые тени.

Мелания Щеглова, белолицая, с приятными чертами лица, сидя рядом с полной и застенчивой подружкой, чувствовала себя на седьмом небе. «Право, на фоне Танечки Доможировой я всегда смотрюсь magnifque! Вон как корнеты глазеют! А француз втюрился в Аглаю. На меня ноль внимания, все норовит поймать ее взгляд… Горелов, конечно, хорош. И Кузовлев не хуже. Но, Боже мой, разве сравнятся они с Вельяминовым?!… Маман говорит, что Вельяминовы нам не по зубам. Богатеи!.. А вдруг Серж полюбит меня? Ведь он уже немного влюблен. Стоит его увлечь, и он мой! Ах, как жаль, что его здесь нет! Я бы вскружила ему голову!.. Увы! Андрей Васильевич не дружен с его отцом…А корнеты не сводят с меня глаз, следят за каждым движением! Так внимательны! Урони я сейчас платок, они, не раздумывая, ринутся за ним под стол. А что?.. И посмотрим, кто из них проворнее».

Она томно повела глазами, взяла в руку голубой носовой платок и незаметно бросила его на пол.

– Ах, мой платочек! – послышался ее удивленный голос.

Не успела она это сказать, как корнеты, словно по команде, одновременно дернулись и устремились под стол, крепко ударившись при этом головами. В столкновении больше досталось Кузовлеву. Пока он потирал ушибленное место чуть выше уха, Горелов поднял платок с пола и с поклоном вручил его владелице.

– Благодарю вас, господин Горелов! – сказала юная кокетка, украдкой посмотрев на Кузовлева. Тот был чернее тучи. Проигрывать ему явно не нравилось.

– Господа, а не пора ли размяться? – громко произнес Извольский, поднявшись на ноги. – Пока готовится десерт, дамы могут отдохнуть в гостиной, мужчин же попрошу в бильярдную.

В бильярдной Хитрово-Квашнин с удовольствием закурил трубку, наблюдая за тем, как к ломберному столику садятся любители острых ощущений. Извольский с Измайловым уединились в дальнем углу, чтобы побеседовать о чем-то конфиденциальном, а потом и вовсе вышли из помещения. Купец с канцеляристом за отдельным столиком наперебой предлагали Петиным и французу одолжаться нюхательным табаком.

Штабс-ротмистр прошелся по комнате, поглядывая на портреты предков Извольского, висевших по стенам в массивных золоченых рамах. Прадед полковника, сурового вида поручик с крупным породистым носом, был изображен в анфас. Дед, в которого пошел Андрей Васильевич, дослужился до секунд-майорского чина. Схваченный в полуанфас, он горделиво смотрел куда-то вдаль. Отец, гусарский ротмистр в венгерке и ментике, лихо поднимал вороного коня на дыбы. Выражение лица гусара вышло несколько удивленным, как будто он и сам толком не понимал, к чему весь этот апломб.

Покончив с осмотром картин, Хитрово-Квашнин подошел к ломберному столику.

– Евстигней Харитоныч, партию в штосс? – неунывающий Зацепин, поигрывая карточной колодой, подмигнул озорным глазом, а Нестеров, Потулов и Бершов жестом указали ему на свободный стул.

– Я, господа, не вашего поля ягода. Картежник из меня неважный. В дурачка там или в свои козыри – это куда ни шло.

Корнеты, сторонясь друг друга, бесцельно слонялись по комнате. Один без конца теребил пуговицу на мундире, другой напевал под нос веселый мотивчик. Хитрово-Квашнин подумал, что игра на бильярде помогла бы молодым людям стать ближе, забыть об обидах и разногласиях. Пусть позабавятся! Глядишь, все пойдет по-старому. А то ведь и смотреть-то на них тошно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.