Усадьба ожившего мрака

Холодок уже не гулял по хребту, а сковал его ледяной броней. Влас понял, что для допроса доктора Гриня использует что-то свое… упыриное.

Краем глаза он уловил какое-то движение, обернулся. Сева и Митяй таращились на него из-за окошка. Пришлось задернуть занавески.

– Вы про ту бедную девочку, уважаемый? – спросил Тимофей Иванович.

– Да, я про девочку. Как ее звали?

– Не знаю. Мне ее не представили. Да и, сказать по правде, мне тогда было не до того. Вопрос жизни и смерти. Счет шел на минуты. Он приехал за мной поздним вечером, велел собираться.

– Кто?

– Штольц. Ему нужен был ассистент, а его врач слег с аппендицитом. Оставался я. – Доктор развел руками. – Я предупредил его, что ассистент из меня может оказаться никудышным, а он сказал, что я должен очень постараться, потому что в случае гибели пациентки, меня тоже убьют.

Тимофей Иванович говорил ровным, лишенным страха и прочих эмоций голосом, а склонившийся над ним Гриня молча кивал в такт его словам.

– Что там случилось? – спросил Влас и тут же испугался, что его голос мог нарушить их невидимую связь. Не разрушил, доктор просто не обратил на него никакого внимания.

– Что случилось с девочкой? – спросил Гриня.

– Автомобильная авария, как мне объяснили. Резкое торможение, удар головой и, как следствие, субдуральная гематома.

– Это как? – спросил Гриня шепотом.

– Это когда кровь изливается из поврежденного сосуда, скапливается между мозговыми оболочками и сдавливает мозг.

– К чему это может привести? – снова не выдержал Влас.

На сей раз доктор ответил. Отвечал ему, но смотрел только на Гриню.

– Без трепанации черепа велика вероятность смерти. Поэтому Штольц так спешил, боялся опоздать.

– У вас получилось, доктор? – спросил Гриня осипшим от волнения голосом. – Вы спасли ту… девочку.

– Получилось. Несмотря на то, что ходу операции все время что-то мешало. То электричество гасло, что пациентка просыпалась прямо посреди операции… И еще это странное чувство… словно бы за нами кто-то наблюдает.

Влас с Гриней переглянулись. Получалось, что Митяй не врал. В отличие от Тимофея Ивановича, который сознался только под… ну почти под пытками.

– Что было дальше? Куда подевалась эта девочка? – спросил Гриня.

– Куда подевалась? – Доктор беспомощно заморгал, снова принялся протирать стекла очков. – Я не знаю, уважаемые. У меня вообще такое чувство, что я все…

– Что вы все забыли. – Гриня не спрашивал, Гриня утверждал. Теперь уже Тимофей Иванович кивал в такт каждому его слову.

– Да, я все забыл. И если бы не ваши настойчивые расспросы, наверное, никогда бы и не вспомнил. Что же это такое, господа?! Какая-то разновидность суггестии?

– Не понимаю, о чем вы. – Гриня покачал головой.

– Гипноз. Я о гипнотическом внушении. Такое чувство, что меня заставили забыть.

– Штольц?

Нет. – Старик покачал головой, поморщился, словно от боли.

– А кто тогда? – спросил Влас, уже заранее зная ответ.

– Немецкий офицер. Я не помню его имя… Нет, помню! – Тимофей Иванович дернулся вперед и, если бы не отменная реакция, Гриня бы уже лежал на полу, сбитый с ног его порывистым движением. Но Гриня был упырем, а потому устоял на ногах. – Отто фон Клейст! Это был Отто фон Клейст…

Теперь они стояли друг напротив друга, и старик раскачивался из стороны в сторону, как загипнотизированная флейтой факира кобра. В который раз Влас порадовался, что задернул занавески.

– Что стало с девочкой? – спросил Гриня. – Ее оставили в больнице?

– Не знаю. Я в самом деле ничего больше не знаю. Думаю, на пару дней, до окончательной стабилизации ее состояния. Меня не посвящали… Так странно… Я все забыл.

– Ну вот, теперь вы вспомнили, уважаемый. – Гриня тронул старика за плечо и улыбнулся теплой сыновней улыбкой. Улыбки у Грини всегда получались хорошо, еще в те времена, когда он был человеком. – Вы оперировали нашу девочку. – На слове «наша» он сделала ударение. – Спасибо, доктор, что спасли ей жизнь. Теперь я ваш должник.

Подумалось вдруг, а каково это – иметь в должниках упыря? Благо это или зло?

А Гриня уже почтительно проводил Тимофея Ивановича к креслу, помог усесться, приладил очки на нос и снова улыбнулся.

– Вы уже сделали все, о чем я и мечтать не смел. – Доктор тоже улыбнулся. – Медикаменты в наше время на вес золота. А теперь позовите своего сына, пожалуйста. Я бы хотел его осмотреть.

Прежде, чем впустить в дом пацанов, Гриня вышел во двор сам и, наверное, провел с ними разъяснительную беседу, потому что в комнату пацаны вернулись притихшие и покладистые. Митяй даже позволил Тимофею Ивановичу себя осмотреть. По всему видать, осмотр доктора удовлетворил.

– Молодой организм, – сказал он с нотками легкой зависти в голосе, а потом, словно бы вспомнив что-то важное, добавил: – А в городе неспокойно. Боюсь, из-за вашей вылазки в больницу. Мне кажется, будет лучше, если вы уйдете.

Он говорил ровным голосом, чувствовалось, что боится он не за себя, а за них. Боится и понимает, что тут уже не до политесов.

– Мы уйдем, – сказал Влас. – Вот прямо сейчас и уйдем. – Он посмотрел на Митяя, спросил: – Идти сможешь?

Тот молча кивнул. Он и выглядел уже значительно лучше.

– Лекарства я вам с собой дам, расскажу, как пользоваться. Курс лечения ни в коем случае нельзя прерывать. Вы меня понимаете?

Они все разом закивали. По лицам парней было видно, что они уже рвутся в бой. Или скорее на поиски этой своей Танюшки.

* * *

Уходили по темноте. С некоторых пор Григорий начал любить темноту. Не так жарко, не так ярко. А главное – шкура не зудит.

Митяй шел хоть и медленно, но сам. Сева держался рядом, то и дело поглядывал на Митяя. Григорий его понимал, парню хочется подробностей, как можно больше хочется узнать про Танюшку. Особенно сейчас, когда стало ясно, что девочка жива. Когда доктор подтвердил, что ее не пытали в той операционной, а наоборот спасали. Путь по приказу фон Клейста, но ведь спасали!

А Григорий думал о другом. И даже не о том, из-за чего упырина оставил девочку в живых. Он думал о том, что может сделать с Танюшкой фон Клейст ради этих своих экспериментов. А в том, что эксперименты будут, он даже не сомневался, шкурой чуял. Уж не потому ли, что под шкурой этой теперь текла и удивительная кровь мертворожденных. Эх, разбираться с этим всем еще и разбираться! Изучать самого себя как великую диковину! Но это уже потом, когда разберется с врагами. Со всеми своими врагами…

И еще одно плохо: нет у них никакого плана. Идут они, считай, куда глаза глядят. Упырь, бывший следователь и два несмышленых пацана. Хорош отряд, ничего не скажешь. Пацаны, ясное дело, рвутся в Гремучий ручей. Да только Григорий их туда ни за что не отпустит. Хватит с него самодеятельности! Без плана в усадьбу соваться нельзя.

И без информации. Влас тогда правильный вопрос задал. Откуда взялось столько упырей? Ирминых они уже давным-давно перебили. Фон Клейст всегда был осторожен. Башка Клауса у Власа в вещмешке. Кто тогда?

В животе заурчало, но есть пока не хотелось. Ни обычной еды, ни… упыриной. Интересно, надолго ли его хватит? И что потом, когда голод припрет к стенке? Конечно, можно охотиться на фрицев. Этих жалко ровно так же, как и зайцев. Пожалуй, зайцев даже жальче. А когда закончится война? Что с ним станет?

Григорий усмехнулся. До конца войны еще нужно дожить. Он конечно фартовый, вот только фарт у него какой-то странный в последнее время. Нечеловеческий какой-то фарт…

Лай собак он услышал раньше остальных. Сначала лай, а потом и немецкую речь. Патрули! Прав был Тимофей Иванович, за убийство своего фрицы будут мстить. В городе их много, если захотят, перекроют все ходы и выходы. Может быть, уже перекрыли.

– Плохо дело. – Похоже, Влас думал о том же. – Если поднимется шум, нам не уйти.

Он многозначительно посмотрел на Митяя. Тот брел, едва переставляя ноги. Эх, переоценили они и его, и свои силы…

А голоса и собачий лай приближались. Вскоре тревожную тишину вспорола автоматная очередь. Да уж, плохо дело. Один бы Григорий ушел. И вдвоем с Власом они бы ушли. Возможно, даже с Севой. Но Митяй сейчас не боец, хоть и тянется за автоматом.

– Не вздумай, – процедил сквозь стиснутые зубы Влас.

Немецкая речь уже слышалась с другой стороны. По крайней мере, Григорий ее уже слышал.

– Окружают, товарищ командир, – сказал он спокойно и сам удивился этому своему спокойствию.

– Что будем делать? – Сева тоже нетерпеливо оглаживал приклад автомата.

– И ты не вздумай, – зыркнул на него Влас. Он, как и сам Григорий, выглядел спокойным и сосредоточенным. – Шум нам сейчас ни к чему.

– Я могу попробовать без шума, – сказал Григорий так, что расслышал его только Влас.

– Давай это в крайнем случае, а? – так же шепотом ответил он.

Григорию думалось, что крайний случай как раз и наступил, но Влас не оставил ему шанса высказаться, он уже тянул его за рукав в ближайшую подворотню.

– Парни, за мной! – велел замешкавшимся пацанам. – Времени у нас осталось пару минут.

Никого не пришлось просить дважды. Григорий с Севой молча подхватили Митяя под руки, поволокли вслед за Власом. Теперь они уже не шли, а бежали. Почти не таясь. Наверное, бежать было недалеко, если Влас так рисковал.

Так и вышло. Влас юркнул в ближайший переулок, нырнул в пролом в заборе. Они нырнули следом и оказались в уютном, поросшем старыми липами дворе. Дом был небольшой, с лепниной и буржуазными вензелечками на фасаде. По крайней мере, таким его запомнил Григорий по своей прежней довоенной жизни. А запомнил потому, что однажды чуть не обнес квартиру в этом самом домике. Квартир, к слову, было всего две на весь дом. Невиданная роскошь по тем временам.

Почему «чуть»? А потому, что его поймали! Вот товарищ Головин и поймал, считай, за руку схватил, когда Григорий поперся сбывать краденное в область. Он же не дурак был, понимал, что в родном городе сбывать краденное опасно. Оказалось, что и в области опасно. Вот таким хорошим сыщиком был Влас Петрович Головин. Не хуже Шерлока Холмса.

И вот сейчас Влас тащит их к той самой обнесенной квартире. Кто в ней тогда жил? Кажется, какой-то городской чинуша. Вальяжный, брюхатый, что тот боров. Такого не грех и пощипать.

Дом казался нежилым. Он отгородился от мира плотными шторами, не пропускающими свет. Одно из окон пересекала трещина, заклеенная чем-то хлипким, ненадежным. Жить в комнате с таким окном невозможно. Лучше бы уже досками забили. Это всяко разумнее и теплее.

Влас потянул на себя ручку входной двери и растворился в темной утробе дома. Григорий и парни шмыгнули следом. Дверь за их спинами закрылась почти беззвучно, будто кто-то специально озаботился тем, чтобы петли не скрипели.

Щелкнула зажигалка, и в руке у Власа заплясал робкий огонек. Света от него едва хватало лишь на то, чтобы осветить дверь с медной табличкой. На табличке была выгравирована цифра «1». Влас приложил палец к губам и не постучался, а буквально поскребся в дверной косяк.

Очень долго ничего не происходило. Григорий слышал немецкие голоса, доносящиеся с улицы, но ни слышал ни звука из-за закрытой двери. Он тронул Власа за плечо, и тот нетерпеливым движением сбросил его руку. Хорошо, что всего лишь нетерпеливым, а не испуганным или, к примеру, брезгливым. Наконец с той стороны послышались шаги – легкие, почти невесомые, а женский голос с бархатной сипотцой раздраженно спросил:

– Кто там?

– Стелла… Стелла Витольдовна, это я, Влас Головин.

В голосе Власа тоже послышалась сипотца, только не бархатисто-приятна, а какая-то взволнованная. Будто бы собирался товарищ командир сдавать какой-то важный экзамен.

– Влас?.. – А в женском голосе теперь появилось удивление пополам с радостью. Интересные дела.

– Стелла Витольдовна, впустите нас, пожалуйста.

Она, эта Стелла Витольдовна, оказалась отчаянной женщиной, потому что не стала спрашивать, с кем он приперся. Или просто настолько доверяла Власу? Как бы то ни было, а дверь бесшумно распахнулась. С той стороны со свечой в руке стояла изящная молодая женщина.

– Поздновато для визитов, – сказала она тем самым бархатистым голосом и вытянула вперед руку со свечей, чтобы получше разглядеть незваных гостей. – Входите! Да прикройте скорее дверь, сквозит!

Влас послушно закрыл дверь, повернул ключ в замке.

– Стелла Витольдовна, я понимаю, что наш визит несколько… – замямлил он.

– Неожиданный? – дама не дала ему договорить, махнула свободной рукой. – Не толкитесь в пороге, молодые люди! Пройдемте в гостиную. И разуйтесь, прошу вас! Только сегодня помыла полы.

По лицу Власа было понятно, как не хочется ему злить дивноголосую Стеллу. Однако, и разуваться в нынешних условиях было неразумно, поэтому Григорий взял инициативу на себя.

– Несравненная Стелла Витольдовна, – сказал он, глядя в ее прямую спину. Лучше бы конечно в глаза, но и так сойдет. – Мы бы предпочли не разуваться. В силу некоторых обстоятельств.

– Так уж и несравненная? – Она остановилась, но оборачиваться не стала. – Кстати, мне знаком ваш голос. Мы встречались раньше?

Встречались. В кабинете у Головина пару лет назад. Стелла Витольдовна тогда забегала подписать какие-то бумаги – легкая, как весенний ветерок и изящная, как лань. Тогда Григорий с ней всего лишь поздоровался. Такой уж он был воспитанный человек. Она кивнула ему вежливо-равнодушно, чуть менее равнодушно, чем Головину. Но мгновения этого хватило, чтобы Григорий успел ее разглядеть.

Не красивая, но, как это принято говорить, с изюминкой. Высокая, стройная, с каштановыми волосами, уложенными с замысловатую прическу. Тонкокостная, бледнолицая, черноглазая, большеротая, с ироничной, не свойственной дамочкам такого типа усмешкой. Одним словом – интересная. Тогда Влас не посчитал нужным представить их друг другу. Да и какой интерес такой вот штучке знакомиться с уголовником? Но Григорий ее запомнил, как запоминал картины в альбоме, украденном у одного старого антиквара. Тот альбом он оставил себе, не смог расстаться с этакой красотой. Названия картин и имена художников выучил наизусть. Даже биографии выучил. Он бы и про эту черноглазую все разузнал, если бы не сел. Просто так разузнал бы, ради интереса. Не дрогнуло в его сердце ничего такого, просто стало любопытно, кто такая, откуда, чем занимается. Тогда не узнал, а сейчас, кажется, все узнает.

– Вам показалось, Стелла Витольдовна, – сказал Влас поспешно. – Вы не знакомы.

Молодец! Не стал подставлять и позорить старого знакомца перед прекрасной Стеллой. Да и перед детишками тоже.

– Странно. – Стелла дернула острыми плечами и направилась в гостиную. – У меня хорошая память на голоса.

У нее на голоса, а у Григория на лица. И вот этого мордастого дядьку на фотографии он очень хорошо помнит. Тот самый боров, хозяин квартиры. А еще, похоже, муженек несравненной Стеллы. Потому что вот она рядом с ним на фотографии, держит под руку, улыбается. На ней элегантное платье, так сразу и не скажешь, что свадебное, но колечко на безымянном пальце и влюбленный взгляд борова красноречивы. Новобрачные. Счастливые или нет – это уже второй вопрос. Вот, значит, чьи побрякушки он тогда вынес и пытался продать. Вот, значит, ради кого землю рыл Влас Петрович Головин. Да-да, не только из-за служебного рвения, имелся у товарища следователя и свой личный интерес. Вот этот черноглазый, большеротый, насмешливый.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.