Ночь, когда я встретил Рождественского Деда

Бен Миллер

Ночь, когда я встретил Рождественского Деда

Посвящается Джексону, Харрисону и Лане

Ben Miller

The Night I Met Father Christmas

First published in Great Britain in 2018 by Simon & Schuster UK Ltd

Text copyright © Passion Projects Limited 2018

Illustrations copyright © Daniela Jaglenka Terrazzini

This book is copyright under the Berne Convention.

All rights reserved.

Иллюстрации: Даниэла Ягленка Терраццини

© Зиганшина Е., перевод, 2021

© Издательство АСТ, 2021

Глава 1

Когда я был маленьким, один из моих друзей сказал кое-что ужасно глупое. Он сказал, будто Рождественского Деда не существует.

– Тогда откуда берутся все рождественские подарки? – спросил его я. Друг не смог ответить.

– Не знаю, – признался он. – Просто мне так старшая сестра сказала.

– Кто же тогда спускается по дымоходу, съедает рождественские пирожки и выпивает бренди? – продолжил спрашивать я. – Кто управляет санями?

Друг некоторое время молчал.

– Знаешь что? – наконец сказал он. – Ты прав. Не знаю, с чего я об этом заговорил. Хочешь поиграть в шарики?

Той ночью мне было трудно уснуть. Я выиграл в споре, но друг посеял в моей душе крошечное семечко сомнения. Что если Рождественского Деда и правда не существует?

Рождество приближалось, и я начал задаваться всевозможными тревожными вопросами: кто такой Рождественский Дед? Почему он приносит подарки? Как он успевает доставить их все всего за одну ночь? Как это всё началось?

Я решил, что есть лишь один способ выяснить правду. Я должен встретиться с Рождественским Дедом лично.

Конечно, я никому не рассказывал о своём плане. Мои родители попытались бы остановить меня, а младшие сёстры-близняшки увязались бы следом, хотя они ещё слишком маленькие. Задание было серьёзное, и я не мог допустить, чтобы что-то пошло наперекосяк.

Наконец наступил Сочельник, и родители поднялись ко мне в комнату, чтобы пожелать спокойной ночи.

– Знаешь, какой завтра день? – спросила мама с блеском в глазах.

– Среда? – отозвался я, притворяясь, будто мне всё равно.

Она перевела взгляд на папу, и тот пожал плечами.

– Да, милый, – сказала мама, пытаясь поддерживать атмосферу загадочности. – Среда. А ещё Рождество.

– О, – ответил я. – Рождество меня не особо интересует.

– Правда? – удивился папа. Вид у родителей сделался очень разочарованный, и на какой-то краткий миг мне стало стыдно, что я их обманываю.

– Рождество ничего так, – сказал я, – если вы любите подарки, и шоколад, и сладости, и всякое такое, но лично я предпочитаю решить парочку задач по математике под классическую музыку. – Потом я изобразил широкий зевок и закрыл глаза.

– Лишь бы ты был счастлив, милый, – сказала мама с беспокойством в голосе. Родители поцеловали меня перед сном, выключили свет и спустились на первый этаж.

Я лежал в темноте с закрытыми глазами и прислушивался. Я слышал, как сёстры в своей спальне дальше по коридору болтают на особом выдуманном языке, который понимали лишь они. Обычно когда они так разговаривали, я чувствовал себя немножко покинуто, но не сегодня: сегодня у меня было совершенно выдающееся задание.

В конце концов сёстры умолкли, и дом вдруг стал казаться очень тёмным и таинственным. Я слышал, как родители тихонько переговариваются внизу. Но скоро и этот звук прекратился, а потом заскрипели ступеньки – мама с папой отправились спать.

Я знал, что они могут заглянуть ко мне, так что притворился крепко спящим.

– Спокойной ночи, мужичок, – прошептал папа, осторожно переложив мою голову обратно на подушку и натянув на меня одеяло, чтобы я не замёрз. Потом я ощутил запах маминых духов: мама поцеловала меня. Дверь закрылась, и я услышал, как родители направляются в свою спальню.

Я лежал неподвижно и вслушивался в темноту. Прошло, как мне показалось, ужасно много времени, когда я решил, что уже можно приоткрыть один глаз. Часы на тумбочке показывали без четверти двенадцать. Я никогда в жизни не засиживался так допоздна и на миг задумался, не обращусь ли в камень, когда пробьёт полночь, как ребёнок из сказки.

Я отбросил одеяло, опустил ноги на коврик и на цыпочках подкрался к окну. Подоконник снаружи покрывал снег. Месяц был тонкий, но яркий, а в соседском саду по белой лужайке осторожно пробиралась лисица. Сине-чёрное небо усеивали звёзды и клочки облаков. Ничего на небе не двигалось. Не было ни падающих звёзд, ни спутников, ни даже катящихся планет. И совершенно точно никаких саней, запряжённых оленями.

Я пробрался обратно к постели. Взяв обе подушки с кровати и прихватив одну с кресла, я соорудил нечто вроде кроватного трона, чтобы сидеть на нём и наблюдать за открытым небом. Я во что бы то ни стало намеревался не заснуть. Я намеревался дождаться Рождественского Деда.

По белой лужайке осторожно пробиралась лисица.

* * *

Сперва я услышал бубенцы. Но их звон был не радостный, как в рождественской песенке, а скорее напоминающий бряцанье коровьих колокольчиков. Я подбежал к окну. В небе было пусто, как и прежде. Я услышал, как где-то вдали бубенцы затихали и снова начинали звенеть, с каждым разом всё громче. Постепенно звон приближался, а моё волнение возрастало. Наконец, когда они загремели совсем близко, раздался сильный удар, за которым последовали громкий скрип и скрежет, а потом весь потолок содрогнулся. Я всегда думал, что Рождественский Дед прибывает тихо, но, видимо, я ошибался. Неудивительно, что ему приходится ждать, пока все уснут!

С быстротой молнии я натянул домашний халат, сунул ноги в тапочки, схватил своего игрушечного кролика и помчался вниз. Я отважно ворвался в гостиную и кинулся к камину. На остывшую каминную решётку сыпались хлопья сажи. Это Рождественский Дед спускался!

Или, по крайней мере, пытался спуститься. Сажа всё сыпалась, а из дымохода доносилось сдавленное пыхтение.

– О-о-ох-х-х, – услышал я его голос. – Хоть бы кто почистил свой дымоход в Сочельник, но нет же.

Раздался крик, за которым последовал звук падения, за которым последовали звуки возни кого-то-застрявшего-в-дымоходе. Потом был звук ёрзанья и бормотание, а затем в камин вывалился крошечный человечек.

Я всегда представлял Рождественского Деда огромным, но существо передо мной оказалось малюсеньким. У него имелся небольшой животик, но толстым его назвать было никак нельзя. Гость был одет в старомодную красную вельветовую куртку, расшитую зелёными нитками, красные вельветовые штаны ей под стать и тёмно-коричневые кожаные ботинки. Ещё у него были заострённые уши и вздёрнутый нос, а также короткие кудрявые седые волосы, спрятанные под красный вельветовый колпак. Внезапно я осознал. Рождественский Дед – вовсе не человек. Он эльф!

– Ой! – поражённо крикнул я.

– Ай! – крикнул в ответ Рождественский Дед, испуганно подпрыгнул, опрокидывая кочергу, попятился назад, споткнулся и плюхнулся задом в камин.

– Ау! – воскликнул он. – Моя лодыжка! Кажется, я её подвернул.

– Простите пожалуйста, – сказал я, чувствуя себя ужасно виноватым. – Это всё из-за меня. Позвольте помочь вам встать.

Я взял его за руку и помог подняться.

– Уй! – сказал Рождественский Дед. – Я не могу наступить на ногу, взгляни.

Он попытался встать, но ему явно было очень больно, так что я взял его за подмышки и усадил в папино кресло.

– Здравствуй, – поздоровался он, пытаясь собраться и оглядывая меня яркими голубыми глазами. – Эм-м… я… проверяльщик дымоходов. Меня послал совет. Велели проверить этот дымоход. Я посмотрел, всё хорошо, так что я пойду. Большое спасибо за помощь.

– Проверяльщик дымоходов? – переспросил я, указывая на торчащую из его мешка коробку Лего. – Вы уверены? – Гость поспешно запихал Лего поглубже в мешок и с вызовом посмотрел на меня.

– Это? – спросил он. – Это моё Лего. Многие взрослые собирают Лего. Такое бывает.

– Вы меня не проведёте, – сказал я. – Я знаю, кто вы.

– Правда?

– Конечно, – ответил я, стараясь сохранять спокойствие. Я, в конце концов, был в обществе всемирно известной суперзвезды. – Все знают. Вы Рождественский Дед. Каждый год дети пишут список подарков, которые хотели бы получить на Рождество, и отправляют его вам на Северный полюс. У вас есть мастерская, где ваши эльфы делают эти подарки…

– Стоп-стоп-стоп, – перебил он. – Это не мои эльфы. Это мои работники, и они работают в мастерской, потому что хотят.

– Ага! – воскликнул я, хлопнув в ладоши. – Значит, вы правда Рождественский Дед!

– А-а, – протянул эльф с таким видом, словно я подловил его на слове.

– Хотите, расскажу, что ещё я о вас знаю? – спросил я.

– Чувствую, остановить тебя будет трудно, – отозвался он.

– Так вот, в Сочельник вы грузите все подарки на сани, и девять ваших оленей, Гарцующий и Танцующий, Гром и Молния, Комета и Купидон, Стремительный и Сварливый, плюс Рудольф тянут их по небу.

– Продолжай, – сказал гость.

– Вы приземляетесь на крыше каждого дома, а потом спускаетесь по дымоходу, чтобы оставить подарки под ёлкой. Вот прямо как сейчас. Значит, вы Рождественский Дед.

– Возможно, – протянул он. – Это очень возможно. На самом деле… – Эльф сделал длинную паузу и посмотрел мне прямо в глаза. – Ты прав.

А потом он улыбнулся – словно кто-то зажёг лампу солнечного света. В его глазах засияла доброта, и я почувствовал, как меня приподняло волной счастья, словно игрушечный кораблик в ванной. Все мои сомнения развеялись. Рождественский Дед существует – вот он, прямо у меня дома.

– Ты, должно быть, Джексон, – сказал он. – Почему ты на ногах так поздно, ведь все остальные спят?

– Я ждал вас, – ответил я. – Я хочу задать вам ужасно важный вопрос. Можно?

– Валяй, – сказал Рождественский Дед.

– Кто вы? – спросил я.

– Кто я? – переспросил Рождественский Дед.

– Как всё это началось? Как вы стали Рождественским Дедом.

Рождественский Дед медленно кивнул, словно моё любопытство несколько впечатлило его.

– Ты действительно хочешь знать? – Он улыбнулся.

– Больше всего на свете, – ответил я.

– Ты супер-пупер-уверен? – уточнил Рождественский Дед. – Может статься, это не та история, которую ты ожидаешь.

– С хорошими историями всегда так, – сказал я.

– Это правда, – согласился Рождественский Дед. – Самая что ни на есть. – Он сунул палец в карман жилетки и выудил оттуда серебряные карманные часы. – Что ж, я слегка опережаю график. Полагаю… – Он снова посмотрел мне прямо в глаза. – Полагаю, раз уж ты вёл себя очень хорошо, я быстренько расскажу её тебе.

– Да, расскажите, пожалуйста, – попросил я.

Тут стоит вам сказать, что у меня феноменальная память. Я могу вспомнить всё, что я ел за жизнь, – когда, во сколько и что именно – например, сэндвич с сыром, с горчицей вместо маринованных огурцов, в двенадцать тридцать, три среды назад – и моя память устроена так, что когда кто-то мне что-то рассказывает, я навсегда запоминаю это и могу повторить каждое слово в том же порядке.

Так что, когда я говорю, что это рассказал мне Рождественский Дед, что ж… это всё равно как если бы он рассказывал вам свою историю лично…

Глава 2

Когда-то, давным-давно, был возле Северного полюса один город, в котором жило большинство эльфов мира. Сколько эльфы себя помнили, почти все они работали на городской обувной фабрике, которую основал знаменитый эльф-предприниматель Гримм Гриммссон.

Эльфы, как, я уверен, ты знаешь, превосходные сапожники, и используют они только мягчайшую кожу, которую разрезают и сшивают полностью вручную. Также они очень хороши в магии, так что каждая сделанная ими пара обуви идеально подходила тому, кто её покупал.

Многие века ни один из людей-сапожников не мог изготовить обувь, которая хоть на десятую долю сравнилась бы с эльфийской, так что у Гримма Гриммссона не было конкурентов. Но потом люди изобрели станки, которые могли делать обувь почти так же быстро и почти так же хорошо, как эльфы. Конечно, изготовленная на людских станках обувь не могла волшебным образом подходить по ноге всем, но это было неважно, потому что она была очень, очень дешёвой.

Со временем люди начали забывать об эльфийской обуви и покупали лишь ту, что была сделана станками. Вскоре Гримм Гриммссон обнаружил, что прибыль от продажи обуви не покрывает расходов на содержание фабрики, и покинул город посреди ночи вместе с пенсионным фондом всех своих сапожников – скандал был ужасный.

Все эльфы, работавшие на обувной фабрике, в одночасье лишились работы. Без зарплаты, чтобы кормить семьи, и без дела они вскоре начали терять присутствие духа. Со временем эльфы в городе разделились на две категории: богатые и бедные. И это подводит меня к главному персонажу моей истории, Торвилу Рождество.

Торвил определённо был одним из самых богатых эльфов в городе. Если точнее, он, будучи владельцем единственного магазина игрушек, очень даже процветал. Но если большинство богачей с радостью делятся своими деньгами с семьёй и друзьями, Торвил держал всё своё состояние при себе.

Справедливости ради, ни семьи, ни друзей у Торвила не было. Он вырос в приюте, никогда не знал ни матери, ни отца и всю свою жизнь ни с кем особенно не сближался. Наша история начинается, когда Торвилу было пятьсот шесть лет – к этому времени он уже давно вышел из возраста, когда большинство эльфов остепеняются и обзаводятся семьями. Торвил, однако, по-прежнему был один-одинёшенек.

(Кстати говоря, эльфы обычно живут в десять раз дольше людей. Они считаются новорождёнными до десяти лет, младенцами до тридцати, детьми до ста двадцати, подростками до двухсот и взрослыми в триста три года.)

Не то чтобы Торвилу не нравилось одиночество. Деньги, как он выяснил, с лёгкостью заменяли товарищей. А самым лучшим в деньгах было то, что они тебя никогда не подведут. Если пересчитать своё состояние после завтрака, можно быть уверенным, что оно никуда не денется, когда будешь пересчитывать его после обеда, и после ужина, и напоследок перед сном. Товарищи приходят и уходят, но деньги остаются. Всего-то и нужно, что не тратить их.

Не тратить деньги было одним из любимых занятий Торвила. Скажу прямо: Торвил был скрягой. Если к нему в магазин приходил, намереваясь купить сыну или дочери подарок на день рождения, какой-нибудь эльф, слишком бедный, чтобы позволить себе одну из прекрасных игрушек, Торвил никогда не делал одолжений, понижая цену или подсовывая ему в мешок набор карточек со Звёздными Войнами, пока эльф не видел.

– Пожалуйста, мистер Рождество, проявите немного доброты, – просил покупатель, на что Торвил неизменно отвечал:

– Доброта, мой дорогой сэр, не оплатит мне счета.

Ты мог бы подумать, что Торвил, с такой-то фамилией, обожал Рождество, но это было не так. Торвил совершенно не любил Рождество; более того, он его ненавидел. Каждое Рождество на его памяти было жалким – праздники он проводил в одиночестве в своём пустом холодном доме; ни друзей, ни семьи у него не было, так что никто не приходил к нему в гости и не дарил даже завалящей рождественской открытки, не говоря уже о подарке. Как результат, всё, за что люди и эльфы обычно любят Рождество, действовало Торвилу на нервы: ёлки, адвент-календари, то, как все добры друг к другу в общественном транспорте; всё это здорово портило ему настроение.

Единственное, что Торвилу в Рождестве нравилось, так это заработанные им деньги. На самом деле – и мне очень стыдно тебе об этом рассказывать – когда приближалось Рождество и каждый эльф в городе экономил и копил, чтобы купить детям игрушки, Торвил повышал цены! Его магазин игрушек был единственным в городе, так что у жителей не оставалось выбора, кроме как переплачивать. Для многих из эльфийских детей, чьи родители были бедны, это означало меньше подарков. А для тех, чьи родители были крайне бедны, это, к сожалению, означало отсутствие подарков вообще.

Так всё и продолжалось бы, если бы не один довольно необычный поворот событий. Событий, которые навсегда переменили жизнь Торвила. Событий, которые – как ты вскоре увидишь – переменили и твою жизнь тоже.

Глава 3

Середина зимы на Северном полюсе – совершенно особенное время. Если когда-нибудь отправишься туда – а я советую побывать там хотя бы раз в жизни – то скоро поймёшь почему. С начала декабря до конца января солнце перестаёт вставать. Круглые сутки царит тьма, кроме полудня, когда происходит кое-что поистине волшебное. Всего на несколько минут небо приобретает прекрасный синий оттенок. Эльфы называют это «синим мигом», и это одно из самых чудесных зрелищ, которое только можно увидеть.

Чем ближе к Рождеству, тем короче делается синий миг, пока наконец за неделю до праздника не перестаёт происходить вовсе. Только представь! Целых семь дней и семь ночей кругом постоянно черным-черно, и все начинают гадать, увидят ли ещё когда-нибудь свет. А потом, словно по волшебству, в день Рождества синий миг возвращается.

От целой недели темноты легко впасть в уныние, а то и в депрессию, так что эльфы придумали нечто весьма умное. Вместо того, чтобы сидеть дома и переживать, что синий миг пропал, они празднуют. Тёмные дни перед Рождеством наполняются весельем, а Сочельник становится самым радостным днём из всех.

Все одеваются в свои лучшие наряды из красного вельвета, пьют особый напиток под названием медовуха и в целом замечательно проводят время.

Нужно ли говорить, что угрюмец Торвил плевать хотел на это веселье. Он носил красный вельвет лишь потому, что ненавидел выделяться (и потому что в молодости приобрёл красный вельветовый брючный костюм и намеревался поносить его как следует), но на этом всё. Он избегал уличных празднеств и уж точно не пил медовухи. По его мнению, Рождество было лишним поводом для ленивых эльфов отлынивать от работы и в целом вести себя раздражающе.

Однако в один из Сочельников произошло нечто из ряда вон выходящее. Взволнованный перспективой продать уйму игрушек, Торвил проснулся спозаранку и сел в первые идущие до города сани. Но когда он крался по главной улице, изо всех сил стараясь избегать уличных торговцев и гуляк, до него донеслась мелодия старой эльфийской волынки. Торвил был не особым любителем волынки, да и музыки в целом, но этот плывший по морозному зимнему воздуху мотив казался странно знакомым. А что ещё страннее, так это то, что музыка играла прямо рядом с его магазином игрушек!

Оказалось, что возле витрины собралась группка эльфов, распевавших рождественские гимны во всё горло.

– Странно, – пробормотал Торвил себе под нос. – Кажется, я знаю эту мелодию. – Словно в трансе, он протолкнулся в центр круга. Там он увидел зависшую в воздухе волынку, играющую словно по собственной воле. Рядом с ней стоял Медный Эльф с рыжими волосами и ярко-зелёными глазами, держа в руках большую коричневую фетровую шляпу, полную монеток.

Торвил прищурился. Он всегда с подозрением относился к Медным Эльфам. Они обладали сильнейшей эльфийской магией, но, казалось, никогда не использовали её на благие цели. Магией, считал Торвил, следовало пользоваться исключительно разумно. Вот он с помощью своей успешно управлял бизнесом и экономил на счетах, а не развлекал прочих эльфов на улице.

Там он увидел зависшую в воздухе волынку, играющую словно по собственной воле.

Волынка описала в воздухе изящную дугу, издала финальную ноту и грудой рухнула наземь.

– Пенни для славильщиков? – крикнул Медный Эльф в щель для писем.

– Без толку, – сказал один молодой эльф, похлопывая по себе руками, чтобы согреться. – Этим магазином владеет очень жадный эльф, самый жадный на всём Северном полюсе. Он никогда не даёт нам денег.

Внезапно Торвил опомнился. Молодой эльф имел в виду его! Так-то о нём говорят за его спиной? Недолго думая, он натянул шарф на лицо, чтобы никто его случайно не узнал.

– Может, ему не понравилось, как мы поём, – предположил голос из толпы.

– Думаю, лучше всего нам удалось у мясника, – вздохнул ещё кто-то.

Приуныв, толпа начала расходиться, а Медный Эльф принялся складывать волынку в ящик. Вскоре у магазина остался лишь Торвил. Какая-то его часть раздумывала, не уйти ли и ему тоже, а потом вернуться, когда берег будет чист. Но другая его часть хотела побольше разузнать об этой мелодии.

– Какая жалость, – сказал он Медному Эльфу. – Кажется, никого нет дома.

– Что-что? – последовал ответ. – Простите, я не слышу, что вы говорите.

– Я говорю, кажется, никого нет дома, – повторил Торвил, отодвигая шарф ото рта, чтобы слова звучали чётче.

– О нет, дома точно кто-то есть, – ответил Медный Эльф с блеском в глазах. – По крайней мере, волынка явно считает именно так.

В тот же миг волынка поднялась из своего ящика, словно сбегающий из аквариума осьминог, подлетела к Торвилу и снова заиграла.

– Понятия не имею, почему она так делает, – сказал Торвил.

Медный Эльф нахмурился.

– А это случайно не ваш магазин? – поинтересовался он.

– О! – воскликнул Торвил. – Нет-нет-нет. Я слишком беден, чтобы владеть таким огромным магазином. Хотя должен сказать, – добавил он, делая шаг назад и оглядывая витрину, – товары у них тут потрясающие.

Не обращая на его слова внимания, Медный Эльф просто протянул шляпу для монеток и потряс ею.

– Пенни для славильщиков? – спросил он со зловещей ухмылкой, звякнув монетками.

– Вы правы, это мой магазин, – признался Торвил, опуская шарф. – Мне просто стало несколько неловко, потому что у меня с собой нет денег.

– Совсем? – уточнил Медный Эльф.

– Совсем, – весьма неубедительно подтвердил Торвил.

– Тогда возьмите-ка это, – сказал Медный Эльф, вытаскивая из шляпы монетку и швыряя её в сторону Торвила. Торвил замешкался, и монетка упала в снег.

– Да обратится она с вами так, как вы того заслуживаете, – произнёс Медный Эльф. А к тому времени, как Торвил отыскал монетку, его и след простыл.

Глава 4

Беседа с Медным Эльфом здорово встревожила Торвила, и, несмотря на предвкушение оживлённой торговли, войдя в магазин, он обнаружил, что пребывает в весьма недовольном настроении. А что ещё хуже, его Эльфа-Игрушечника, Штайнара, нигде не было видно.

Торвил нахмурился. Всякий раз, когда он продавал игрушку, Штайнар магическим образом делал взамен неё новую, так что полки никогда не опустевали. Как работник мог опоздать именно в Сочельник? Он уже должен был быть на месте и мастерить игрушки, чтобы Торвил смог заработать побольше денег. Куда же он запропастился?

* * *

А Штайнар тем временем был в мясной лавке – стоял в довольно длинной очереди, надеясь купить гуся на рождественский ужин для своей семьи. Денег, которые платил ему Торвил, едва хватало, чтобы сводить концы с концами, особенно с тех пор, как его единственная дочка, Кити, заболела и часто нуждалась в дорогостоящем лекарстве. Но Штайнар хотел, чтобы его жена и дочь были счастливы, так что он надеялся, что мясник согласится продать самого маленького своего гуся всего за несколько пенни.

К сожалению, мясник тоже пребывал в не самом лучшем настроении. Несмотря на большую очередь, сулящую приличную выручку, всё выводило его из себя: и его бедная взрослая дочь Герда, помогающая ему в лавке, и уж конечно всякие бедняки с пустыми карманами.

– Сколько у тебя есть? – прямо спросил он Штайнара, да так громко, чтобы все остальные покупатели его услышали.

– Две кроны, – ответил Штайнар.

– Самый дешёвый гусь стоит двенадцать, – заявил мясник. – Следующий!

Чувствуя себя полным неудачником, Штайнар побрёл на заснеженную улицу, размышляя, как он скажет своей дорогой жене, Фрейе, что у них ничего нет на рождественский ужин. А бедняжка Кити, которая так радовалась празднику? Штайнар изо всех сил постарался думать о хорошем, но у него ничего не вышло, и по его носу скатилась огромная горячая слеза и упала на снег, проплавив в нём дырочку.

Внезапно он почувствовал чью-то нежную руку на своём плече. Это оказалась Герда. У неё было доброе, открытое лицо, а её длинные светлые волосы были перевязаны хорошенькой лентой из красного вельвета.