#aktanakmenya. Жизнь первая

Наталья Борцова

#aktanakmenya. Жизнь первая

Глава первая: семейное кофепитие, сигаретокурение.

Мама, папа – это эскиз моей жизни, несколько штрихов, определивших мой разрез глаз, складки ладоней.

Остальное я буду портить, доказывая ему себя, себя ей: выжигать волосы, сбивать туфли, подчеркивать кривой рот – до тех пор, пока не выйду сущностью к уже смятому лицу матери. План – обнять после бойни её искреннем сердцем, чтобы волосы спутались, чтобы ее беды растворились в моей судьбе, стали кадром-итогом личной истории никомувэтоммирененужной, если мир – х, где х – масса, истории необходимой каждой взрослеющей девочке, где х- искусство жить свою одну единственную уникальную жизнь.

Презираю подойти к искусству как к искусственному, синтетической ширме, скрывающей морщины.

Излагаю искусство, подчеркивающее персону, где персона соткана из личных историй, вдохновляющих в обыкновенности , откровенности, бытности, заносчивости искренней.

-дай мне себя на несколько минут, пока за ширмой снимается фильм твоей печали, надо ходить на работу, достать бельё из стиральной машины, разогреть ужин, поговори со мной . Я всё обустроила, я дам тебе свет, удобный стул со спинкой, я приготовлю сироп, кофе, водку- что нужно тебе, чтобы начать говорить ?

–отцепись

–здесь нет никого, посиди со мной

Она остановилась.

–кофе. Что тебе от меня надо?

–надо, чтобы еще немного стемнело, в темноте твоё лицо кажется мягче, это пятнадцать минут

– чем тебе моё лицо не угодило?

– оно похоже на моё

Она выпила и скорчилась. Эта женщина управляла своим телом словно демон, все в ее стати наводило порядок в комплексе моих мышц от скуловой до паховых. Я сидя на стуле, в двух шагах от нее, холкой чувствую как туго стянутый хвост пышных волос трещит, будто она движением челюсти вниз рвет платок. Она присела. Внутри её тела билась энергия, оказывающая противодействие моей на протяжении тысячелетий, от этого её кожа светится. И есть в том теле кровь-вода, и к магии этой крови у меня больше вопросов чем к её сущности.

-Сигарета?– мой внезапный вопрос интонационно походил на мольбу любовника: задержать её еще на несколько минут, насладиться собой рядом с ней, когда желание настолько велико, потерянное от всех пространство электрически заряжено, что в голове проносятся мысли: «может задушить?».

–Ты не куришь

–Хочу попробовать, ведь я уже как несколько веков мечтаю сгнить. Согласно моим размышлениям – гнить мы должны вместе – я прикурила ей сигарету.

– У меня к тебе вопрос, – я затянулась впервые.

Много раз видела как шикарные красотой женщины делают это со времен начала света как жест соблазнения, наполненный горечью раздумий и элегантностью, как при этом грациозно вытянуты пальчики и пренепременно толстая сигарета удушливая, чтобы слёзы, показавшиеся придали взгляду дурманный блеск и глаза собеседников разделяли лишь одеяла дыма. Интимное действо, придающее откровенность и моментальное раскрепощение, сексуальный танец пухлых губ, тонких пальцев, языка, локонов и глухого нечастого причмокивания – ритм, чистая музыка. Сделай это правильно: придай неустойчивости фигуре, изогнув её в знак японской азбуки Катакана, окинь разочарованным взглядом даль и проси чего хочешь, твой выход закончен, очередь за откровенностью собеседника.

На деле – отрава, выгнувшая спину ни то в кашле, ни то в рвотном порыве, покатившая плечи, стало жаль себя, слёзы склеили ресницы и я вновь обиженный всем миром подросток в тот переломный момент, когда мир сильнее и подросток прогибается. Пришлось притворяться, но я не дам ей спуску. Держу шесть кругов внимания и жаль, что один из них тратится на поиск помойного ведра, выкинуть окурок и жмых всего низкочеловеческого во мне вместе с ним, в топку.

Восемь раз она убивала меня. Заговор в 6 веке, поджег в 13, Она столкнула меня со скалы еще ребенком в апреле 1432 года, – мой любимый год, я тогда была близка к пониманию крыла, по её приказу меня душили, забивали палками, а однажды я была скормлена диким кошкам – «где помойное ведро?» Трепетно отношусь к своей энергии, которая испокон веков была направлена на созидание, так ничего и не создавшая, и я буду тратить её вновь и вновь на попытки создать, сейчас чувствую что трата энергии на поиск поганого ведра создала пепельницу прямо внутри, в районе солнечного сплетения, я затушила сигарету прямо в себя – это не моё.

Она всегда появлялась внезапно Тасманским Дьяволом, действовала стремительно ураганом Катрина, чьё имя вычеркнуто из всех реестров в связи с мощностью потерь, смертей, но осталось в моей памяти, появлялась в обличие удобных тел и уничтожала сначала мои труды, а потом, играючи и меня. Пока я билась в теории своего заточения в адском круге – она растила энергию, она научилась распознавать мои мысли до того, как я успевала придать им форму, она теперь пришла ко мне и смотрит сквозь моё красивое тело и заглядывает прямо в сущность, но никогда я не имела возможность разговора, никогда она не стояла так близко и я никогда её так не любила.

– Почему ты здесь есть моя мать?

Демон внутри этого прекрасного тела оскалился и я готова была обнять её колени. Моя человеческая часть задыхалась от восхищения и от жажды ласки от своей матери, её улыбки, моя сущность хотела крови, в честном сражении, прямо сейчас.

Глава вторая, а жизнь первая.

Это была ароматная и бестолковая жизнь. Я вспоминаю о ней не по действиям, событиям, диалогам, образам, а по ощущениям всецело. Моё первое свидание с жизнью. Свидание, на котором я познакомилась с собой.

Бескрайнее поле, богатейшее травами, усыпанное щедрой ладонью сон-травой, кандык-ай, а там, где пряное поле начинает уступать камню, теплая земля сдобрена эдельвейсом, маком, щепоткой камнеломки – истинное искусство кулинарного творения; воздух опьяняет свежестью, с первым глотком приходит радость быть. По нарастающей я начала ощущать своё тело. Против воли лёгкое моё присутствие во Вселенной одиноким энергетическим вихрем однажды начало отягощаться телом, ограничивая своё существо его возможностями, и самое страшное – его потребностями. Меня словно заметили.

За бескрайнее время моего путешествия и пребывания во Вселенной в качестве осколков от столкновений небесных тел и их частичек, порождающих мощную энергию, способную менять начало и конец, за время моего тихого бытия, я впервые почувствовала себя под прицелом, в объятиях внимания и тут же, знаком мне показали и стало ясно, что теперь с этим нужно считаться.

Я очнулась от пристального взгляда молодой луны прямо в мою макушку. Позже я стану искать этот взгляд во все времена в людях, это станет колдовской меткой тех, в кого я стану влюбляться навеки. Надо ли сообщить Вам о том, что все ощущения, которые я получила за свою первую короткую жизнь предопределили мою сущность в какое тело она бы ни была завернута, и лишь последствия поступков будут накладывать на мои вкусы, предпочтения и стремления лёгкие оттенки. Моя же истина случилась тогда, на поле, когда я почувствовала вкус травы во рту и открыла глаза. Знак заново рождённой луны, он почти незаметен взором, иссиял меня, наполнил жизнью до краёв, тело ощущалось тяжёлым, полным воды.

Небо. Я уставилась в небо, оно великое, потому что ему нет границ – «я миг назад чувствовала это», его нельзя описать- «я могу только стараться», сосчитать математическим языком – «я знаю наперёд эту бесконечность», оно для меня предстало занавесом великой глубины, я сразу заскучала… и почувствовала себя выброшенной, пришло знание, что не скоро вновь почувствую себя свободной и целостной, я где-то определенно допустила ошибку – «какую?», тело выкатило слезу. Впервые я наблюдала за небом со стороны, мой дом стал чужим для меня, немилостивым. В середине тела стало что-то ломаться и слёзы потекли от тоски нескончаемо и горько, я выплакала половину воды своего тела, прежде чем почувствовала облегчение. Тоска.

Глаза закрыли мне небо неожиданно, по собственной прихоти. В тот первый день я поняла, что не одна. Что теперь у меня есть тело – ограничитель, тело-кристаллизатор-сепаратор, оно разбило меня целостную на лучи и первый луч, пронзивший макушку, поселивший и слякоть и тепло внутри, как в парнике, были эмоции. Теперь есть эмоции и я утонула в них, хотя луна была в созвездии Близнецы.

Сегодня наука астрология даёт нам знание о положении луны в день появления на земле. Мы не плоскость, мы объёмны и многогранны. Мы алмаз, каждая наша сторона имеет космическую глубину и шероховатую поверхность. Одна из таких – эмоции. И эту грань мне пришлось учиться уважать, увАживать, принимать и погружаться. Это достоинство, верховная ценность каждого существа, которая не должна превратиться в средство, я решила это тогда. Из-за сложности фигуры и её образующих – задача a priori истинная. «Чистая эмоция не нуждается в оправдании» – за несколько жизней я так сформулировала своё эмоциональное достоинство. Выработка этой концепции сопровождалась узнаванием себя и велась непрерывно диагностика эмоционального состояния и его сфер влияния как на общее, так и на частное.

Лунные Близнецы, готовые бросить вызов, воплощение стихии воздух, наиболее раскрепощаются в диалоге и получении знаний – это почти научное обоснование для меня нашему разговору с вами. Нужен ли был мне кто-то, чтобы задавать вопросы – никогда, я обняла свои эмоции и нам всегда было достаточно нас двоих, в объятиях я получала ответы. Мне так казалось, я хотела разобраться с собой и остаться одинокой, в обнимку с этой гранью, лучом, собственным дитя – одной-первой-единственной.

Луна начала рисовать мой портрет, она самый бесспорно великий художник женщин всех времён. Наносит силуэт лёгкими мазками, не строгими линиями, а линиями – ветер, линиями – бёдра, линиями – локоны. Эмоции – вот они, я в них погружаюсь, раскрепощаюсь, отдаюсь во власть и они привели в движении моё грузное тело. Они помогли мне выразить то, что сидит глубоко, пробилось сквозь тело и вырвалось наружу воплем. Тут же меня вихрем закружило от обилия, в котором я оказалась. Запахи – чистое удовольствие, эмоции сменяли друг друга, это игра – знакомство, это моя сущность радовалась, вырывалась из тела смехом, смех подарил удовольствие от физического напряжения и последующего расслабления, потом смех соединился со слезами и я не собиралась это останавливать. Моё внимание какое – то время удерживалось на наблюдении за собой, но лунному Близнецу невозможно глубоко впадать в единое состояние, я затребовала от себя впечатлений, мне жадно хотелось пробовать еще что-то, великолепное, смелое, свободное – то был ветер , он указал мне путь, подгоняя, направляя нос в сторону леса, в той стороне волки выли, меня манило, я стояла чучелом на низком старте пугая сорок своей нерешительностью, потому что что-то, что-то вселенско ограничительное меня держало. То было время, оно подсказывало шепча невнятно, неразборчиво, однако легкие, неуловимые и жаждущие приключений эмоции рванули вперед.

Ноги …ноги – это прекрасно, я бегу и чувствую себя в соприкосновении со всем этим божественным лесным спектаклем, я нырнула в плотную чащу деревьев и глотнув воздуха ощутила мурашки по коже – это я люблю, это моё, я хочу взять как можно больше и сильнее, я разогналась, вихрем отталкиваюсь от поросших мхом деревьев, я лечу среди густого папоротника и ягод свежих, тело несет и прыгает, даря прохладные удары лица о лесной аромат неповторимый, нужный, богатый, вновь и вновь удивляющий, я хочу еще. Остановилась я в глухом лесу, здесь кипела жизнь гордая и независимая. Сквозь кроны деревьев заметила просачивающийся луч света, внезапно эмоции любознательных Близнецов отправились наверх – искать источник, но я чувствовала телом, что по- прежнему стою в узком луче эликсира света, ловлю его ртом, хочу его внутрь, но вторая моя часть, моё дитя, – она точно поползла по деревьям вверх – исследовать кроны и силу своих рук. Я замерла на миг осознания, собрала двух себя в кучу и тело помогло мне рвануть наверх, по сучьям, обнимая своей мягкостью стволы холодных деревьев я изучала свое тело.

Долго, аль коротко ли, забравшись до середины кедра-исполина, дёрнуло меня обернуться. Я узнала его, как в отражении боковым зрением мы обнаруживаем тоску или позёрство, принимая себя в этом искажении. Этот мальчишка-мысль в ясный день, мужчина-разум, когда на деревню опускается тень. Он стоял внизу и исследовал высоту дерева, соотносил желание достичь кроны и оценивал наши способности снизу, пока я замерла и мерила необъятность простора темпом своего сердцебиения. Он объявился в моем пространстве, и я хотела его приветствовать. Он мой и я одновременно. От желания соприкоснуться я оборвалась с высоты трёх своих тел и тут же ощутила боль. Боль лунными Близнецами переносится как вода вёдрами: тихо, быстро, ровно столько сколько надо.

Я абсолютно точно находилась одновременно в трёх плотно связанных гранях леса: я со своими эмоциями лежу на траве и чувствую сотрясение внутренностей, мое лицо согревает лучик света, соком льющегося сквозь гущу леса, я сижу на дереве высоко и я, наблюдающая за обеими и делающая этот сухой вывод. Выбираю отправиться вверх – этот мальчишка мне нравится больше всего. Медленно достала себя со дна чащи, и мы с моими детишками и покалеченным телом размазанной гусеницей поползли по дереву вверх, я слушала тело, ритм сердца глухо и основательно соглашался с симфонией чистого леса, осознанно стремился стать её частью.

Путь с места падения к стволу – одна жизнь, карабканье по стволу – бой, в бою мне помогал тот мальчишка, он способен делиться на мысль – творческое начало и на сухой опыт- базовый интеллект, направленный на самосохранение – разум. Сейчас тот, что наверху довольствуется и болтает ножками – мысль вдохновляющая. Разум отстранён и не показывается. Эмоции – опасная баба, на неё рассчитывать нельзя, она играется со мной. Когда я ползла из глубины к стволу – эмоции поддерживали мысль и я не знала преград, я не опишу вам боли и страданий, лишь разум обозначит, что они были и их было довольно. Но как только я доползла до середины и тело мое изнурилось, эмоция – всегда женщина, быстренько спустилась вниз, легла и лежала камнем.

Вязкая, обволакивающая жаааалость овладела мной – какая я красивая и как мне хорошо лежать там, в траве, в безопасности, безысходности, безветренности, безмятежности, безмерности бездействия, безответственности, безупречности!

Я прекрасна, я и моё дитя, я и мои эмоции. Потянулась к ней, плавно съезжая со ствола, обдирая ладони, бедра, нещадно расставаясь с кусками плоти, ради сладкого момента упоением болотной жалостью и утешения, столько усилий, чтобы дотянуться до дна. Я утонула, растворилась в ней, доверилась. Упоённая её силой завизжала, мне мало, и визг мой сотряс тело и птиц, что жили. Холод, крайность и несвобода – погубила себя, не знаю что делать, ведь разум и мысли стояли в стороне, оставили меня, я корила их. Крайность-холодное дно, а птицы взлетели и показали мне величие хаоса – вдохновение, оцепеняющий холод – не моё, я и сейчас прятаться под одеялом от себя самой долго не могу, день-два. Я выбираю свет и я хочу тепло, не оглядываясь, из последних сил смотрела только вверх на мысль прекрасного, болтающего кровяными ножками ободранными на самом верху. Я карабкалась и любовалась мыслью до тех пор пока не стала с ним единым целым, не слилась со своей частичкой, это то, что я назову «мысли материальны», конечно, умница, ведь это часть моей сущности, я обернулась вниз и посмотрела в какой глубине была – не моё, я хочу поверхностно как ветер быть мыслью везде, а моё везде – это там, где я сильная всеми своими частями и всем своим крепким телом. Наконец забравшись на вершину кедра, посмотрев вперед я увидела их.

– Как неинтересно, но ты продолжай, я заточу косу, сделаешь ошибку, приукрасишь, вильнешь и я отсеку тебе пальцы, -мамочка ухмыльнулась, её глаза отчаянно повеселели

– Ты что-то определенное хочешь услышать?

– Да

– Тогда прежде, чем я продолжу рассказ, сыграем в ассоциации?– это предложение всегда срабатывает, но эффект весьма непредсказуемый из раза в раз. Если играешь с мужчиной, то обязательно разрешишь ему подменить правила и готовься распускать волосы, если с занудой – он съест все бутерброды в рассуждениях, если с ребёнком – то ты проиграешь в любом случае. Смысл же всех игр – направить время, в этой игре на одном конце нити ты, на другом – человек-книга, ты словом запускаешь тему и этот бот находит в тексте книги человека ту главу, ту строчку, в строчке пара слов и какое-то он выдаст не задумываясь.

– что ты говоришь… ты меня расстраиваешь..– это авторское томное выражение согласия

– ожидание?

– зима

– возвращение?

– земля

– падение?

– предательство

–Любовь?

–нужда

–исцелять?

–себя

–убивать?

–бесконечно тебя

–исток?

–ты

– Близнец?

–она

С мамой в ассоциации лучше не играть.

Я продолжила рассказ.

Тогда я увидела долину, пестрящую живыми созданиями, так завораживающе красиво, что язык вывалился из приоткрытого рта и начал дирижировать этой симфонии . Так рисуют дети свои картинки, расставляя акценты причмокиванием языка о нёбо: земля была в изобилии усеяна растениями, кишила. Я в кучку собралась, тело сгруппировалось так, что почувствовала, как кедр впивается в мою плотную кожу, какая нежная эта плоть, с ней будет куча проблем. Не могла оторваться от животворящей картины, которая постоянно меняла узоры темпом, я издали позволила наложить на картинку мелодию, аранжировку сердцебиения, шума леса и моих постанываний – этот такт есть моё внутренне мерило времени. Музыка не позволяет точно определить сколько времени мне довелось, однако музыка наводит порядок в его течении – это лакмусовая бумажка качества и состояния моей жизни в момент. Из всей симфонии, что рождается конкретно мне принадлежит только язык – дирижер и покряхтывание, остальное мир крутит.

С тех пор, с пор посиделок на кедре и наблюдения, я обзавелась двумя личными принципами. Принципом времени и принципом музыки. Это знание пригодится не каждому, однако они неминуемы, духота и морозная свежесть, одно забирает ненасытное, второе исцеляет по тем же причинам, в дар. Неминуемое пожирание и рождение сверхновой, мой страх и моя мечта, одно следует из другого как узоры на картине быта людского в лоне природы летним прохладным утром. Стада животных наводили критичный хаос, оставляя следы повсеместно, мне хотелось потереться о них и мои ранки бы зажили. Я человек. Речка бурная отделяла их скоп от моего убежища, мир их ясный, понятный издали, понаблюдав, я могла бы заменить из них любого, плотно вписавшись в их косу кутерьмы. Я вдруг почувствовала поглощающую все мои сущности дыру в районе живота, сухость во рту, начала облизывать губы и ощутила влажность, которой было мало. Всё, мои наблюдения закончились, наступил голод, я стала придумывать что мне положить внутрь и первое, что пришло в голову – откусить себя, переложить одну часть моего тела, залатать дыру внутри, тело отреагировало неприступностью. Разум идиот. Эмоции забрали дыхание, сдушили мне горло, я увидела как блестящие, чуть заметные снежинки полетели вблизи, я начала ловить языком их жадно, но ощутила пустоту, и услышала ехидный смех моего разума, глаза закрылись от злости на себя саму и я упала вниз, полёт в три секунды натянул моё лицо в улыбку. А потом оно размазалось о мягкую, стабильную прочность земли. Земля – не моя стихия, во всех моих приходах я пыталась оттолкнуться от неё.

Она как совокупность всех ограничений для меня, она тянет к себе носом тыкая, я долго буду учиться летать ребёнком делая крылья из веток, из хвороста, коробок из- под холодильника, из маминой шёлковой юбки, ободрав коленки и чуть опустив нос, сбив чуть спесь я буду отталкиваться от земли как та белка, что дала мне совет. А моя музыка будет под нос эмитировать звук скоростного ветра от моих попыток быстрого взлёта от пня, плотно поросшего мхом. Такая иллюзия, мои люди знают как я делаю это в лесу. Тогда очнулась от холода, вскоре опять голод – это заставило меня собрать свои конечности, они не были целыми, они не помогали мне, неравномерно покрытая корочкой ссохшейся крови я пошла на поиски, рот причмокивал, я всасывала прохладу воздуха, и тут почувствовала, что в воздухе есть вкус – насыщенный вкус ягоды. Это теперь я знаю, что есть ягода и сколько в ней ценного, но тогда я как слепец пробовала подряд всё от чего вкусно пахло, ароматы захватили меня, я выла и скулила, даже не оглядываясь высасывала утреннюю росу с листьев и почти рассталась с разумом пока не нашла землянику. Запах земляники для меня во всей истории останется константой исцеления, спасения, воскрешения. Залатать эту дыру земляника мне не помогла. Я волком бродила по лесу нюхая, исследуя и регулярно ошибаясь, за каждую ошибку тело наказывало меня неприятием пищи. Я завалилась на левый бок и смотрела в лес. Долго, тихо было, ветер гладил меня, земля, прогретая на поляне овеяла теплом, стало хорошо. В третьей жизни папа будет делать мне также как ветер, как земля, время заберет его у меня. Голод разбудил меня движением копья в живот, плотнее свернувшись клубком, я окинула смиренным взглядом местность. Больше всего Мысли были заняты ручьём, меня завораживала сила, с которой он возникал и пропадал в глухом богатстве леса, превращаясь в буйную реку, отделявшую меня от упорядоченного набора живых существ в долине. Я побегу с ним. Но пока время было смотреть в лес, искать ответы на самые важные вопросы: « Что питает меня здесь?» и после чреды экспериментов, сформированный пониманием: «в какое качество эта пища приведет мое тело?». Тело – слуга полумёртвое не красит хозяйку, мне нужна сила и послушание, ведь планы на ручей и кедр истинны – я с ними не закончила. Заметила, хоть было некогда, что полагаться на своих «детишек» схема не рабочая, они каждый за себя, я не понимаю чем их сплотить. Положиться можно только на природу, сейчас – на белку. Белка вызвала улыбку, ее движения – восторг, я приподнялась- белка передвигалась со скоростью ручья, но не по заданной траектории, это была конкретно ломаная, с миллионом движений отточенных, быстрых, ее сущность была одним целым с местностью, с ветром, ручьем, а не выброшенной с небес бесформенной фигурой. Она знает что она делает, где она присутствует и все это поразило меня прямолинейностью и открытостью смысла. Бесстыжая, благодарствую. Она брала шишку и возилась с ней долго, но высокоточно, долго, но слажено – она кормила себя орехами. Я дотянулась до ореха, который лежал так близко, что если прищурить глаз – он закрывал мне обзор половины леса, оставив существовать в видимости ручей – моё желанное. Я просто повторила за белкой точь-в-точь, много раз. Какая радость – их было так много вокруг меня, они лежали у носа, подсказки как пропитаться в лесу шныряют по кедрам тут и там. Наевшись радостью осознания и орехами, я улыбнулась и уснула крепко вновь. Победа, орехи, ручей.