Конструктор счастья

– У тебя есть дети? – спрашивает он, и меня передергивает, словно старое ружье.

У меня есть комплектующие.

– Нет – я слегка улыбаюсь.

– У меня двое. Я закурю? Не против?

Отрицательно киваю головой. Плевать. Все мы умрем, будь то рак легких, либо эпидемия чумы. Все мы сгинем в бездне.

– Старший в первый класс пошел – он продолжает говорить на ломаном английском.

Единственное, что я обожал в школе, так это – учить языки. Никогда бы не подумал, что мое умение найдет столь мерзкое продолжение. Я читал романы на иностранных языках и оставлял письма Молли. Мы в центре Парижа отдаем легкое – я пишу на французском. В Мадриде маленькое сердце уходит из наших рук под слова на испанском. Я открываю для себя мир, замыкаясь на письмах. Иногда, мне кажется, что в них я живу. Для них живет Молли.

– Младшая только научилась ходить. Бессонные ночи. Хорошо, что есть работа – он подмигивает и улыбается, даже не представляя того, что в его фургоне маленькая почка ожидает своего клиента – Любишь детей?

Интересно, сколько скрытых чувств в нем способна убить истина? Мои несколько слов, его психологическая травма. Когда он говорит о детях, в его глазах загорается добрая страсть. Я ощущаю, словно он сам проваливается в детство и, наслаждаясь моментом, готов отдать все, чтобы его отпрыски были счастливы. Это достойно уважения.

– Не думал об этом – отвечаю я и улыбаюсь.

Тяжелый никотиновый дым оседает у меня в горле. Миниатюрные бритвы начинают резать аорту и легкие. Мне тяжело дышать. И первое впечатление сменяет ласковый вкус табака. Я ведь тоже когда-то курил.

– Зря. Дети – детали жизни.

И он сам не представляет, сколько смысла вкладывает в эту фразу. Меня слегка тошнит. Перед глазами миниатюрные бледные лица на фоне уродливых шрамов и холодных врачей. Дети – детали жизни детей.

– А тебе куда конкретно в Брюсселе надо? Есть адрес?

Точно.

Я начинаю копаться в карманах. Куда я ее засунул? Мои пальцы трогают мобильный телефон, зажигалку, ключи от нашей уютной квартиры в Стокгольме, деньги в заднем кармане. Я продолжаю ворочаться, пока не натыкаюсь на маленький бумажный сверток.

– Я знаю, где это находится – произносит он, спустя несколько минут после того, как увидел синие расплывчатые от пота буквы – нам стоит прибавить.

Белая стрелка спидометра начинает клониться вправо. Я натягиваю кепку на свои уставшие глаза и закрываю их.

Под медленный полет нашего автомобиля, под едва заметный хруст снега мне снятся сны.

Я вижу широкую речку. Заходящее солнце на замерзшей равнине. Снег так невероятно искриться в сплетениях искусства, что я не могу отойти от пейзажа моей юности. Белый деревянный мостик, шаткий от налета лет. Его покачивает ветер, и снежный покров падает на лед, под которым замерзают водолазы. Я так одинок, но взглядом ищу Молли. Мы с ней даже не знакомы.

Этот странный эфир новостей, где рассказывают о поджогах и убийствах, идет фоновым рядом к картине перед моими глазами. Я сплю, но забираю реальность, ее мелкие обрывки, в свой липкий приторный сон.

Над равниной кружат черные вороны с голубыми глазами. Они меняются на множество красок, но сходны в полете и чистоте. Оранжевый снег на фоне заката, и мне кажется, что под ним просыпается вулкан. Я становлюсь на лед, и он расходится трещинами, создавая уникальную паутину. В природе не существует два одинаковых узора. Она оригинальна. Трещины скрипят под небольшим слоем снега, и я медленно проваливаюсь в холодную воду. Моя одежда намокает, и меня зовут вниз бледные лица русалок, что стали седыми за проведенные ночи одиночества. Они поют старую песню:

Плыви ко мне.

Оставь весь мир,

Мы умрем на дне,

Только я и ты.

Их голос такой холодный, что я чувствую его сквозь ледяную воду. Он пробирается под мокрый пуховик, свитер, кожу, ребра. Голос касается моего сердца, и я умираю, опускаясь на самое дно в объятия старых седоволосых любовниц Посейдона. Я умираю и открываю глаза, когда машина резко останавливается.

– Приехали – говорит водитель, чьего имени я не знаю.

Никаких имен.

– Чтобы найти Б16, тебе надо идти прямо, вплоть до стены. Понял? – продолжает он.

– Спасибо большое – я жму его руку, такую грубую и тяжелую.

Дверь издает металлический скрип, и меня встречает улица. Через минуту я держу в руке небольшую холодильную камеру, наблюдая, как мой курьер уезжает по узким улочкам Брюсселя. Он любит детей в совокупности, а не их части. Я запомню эту доброту в его глазах, когда вновь доставлю маленькую печень в пригород Лондона.

Я делаю глоток свежего воздуха. Небольшие снежинки кружат на фоне серого неба. Они напоминают мотыльков, за которыми я наблюдал из нашего уютного дома. Я был совсем ребенком. Наверное, мои родители не пережили бы моей смерти. Особенно, если бы мои маленькие органы достались другим детям, чьи предки смогли за это оплатить. Фонарные столбы тянутся длинной цепочкой, и мне кажется, что на них висят преступники, и в каждом из них я вижу себя. Множество машин и спешащие люди. Пусть весь мир задохнется в безысходности собственного предназначения. Слоеный воздух ласкает лицо, и мне хочется бежать.

Серый ящик в моей руке с металлической блестящей ручкой тянет душу к земле, чтобы я пачкал белые крылья. Надо заметить, я в этом преуспел. Объедки и пыль, грязные бензиновые пятна и черничное варение. Я достаточно пробыл в анабиозе, чтобы погубить свою красоту.

Втягиваю свежий воздух, призванный давать жизнь высоким домам, людям в домах, животным в людях.

Я оборачиваюсь. Длинная цепочка гаражей. Они стоять по обе стороны дороги. Я делаю первый шаг и начинаю читать номера. А29. Б12. Я двигаюсь вперед, заглядывая в открытые ворота, где машины ремонтируют машины и горько пьют.

Морозильная камера тянет меня вниз, размером 50х80х50. Я чувствую холод, что проходит вдоль металлической ручки. Серый сейф с очередной деталью для богатых людей. Маленькому Освальду нужна жизнь, и я, подобно Богу, помогаю ее обрести. Я – посредник небес и ада. Все просто. Кто-то теряет, кто-то находит.

А17. Б8. Б11. Я смотрю в небо и думаю о Молли. Все ли с ней хорошо? Я постоянно думаю о ней. Мне кажется, что это взаимно.

Морозный воздух пробирает меня до костей, а под ними все еще слышатся отголоски пения подводных русалок из моего сна. Снег хрустит под ногами, как кости новоиспеченных младенцев. Мне кажется, что я слышу их плач.

Большая кирпичная стена серого оттенка, обнесенная надписями и дорожными знаками, чтобы придать ей хотя бы каплю неформального искусства. Я упираюсь в нее лицом так близко, что чувствую свое теплое дыхание, которое отражается от поверхности серого кирпича. Б16. Синие ворота гаража и черный автомобиль представительского вида с тонированными стеклами.

Я смотрю на часы. Пора.

Мелкая боль пробегает по костяшкам пальцев, когда я медленно стучусь в тонированное окно. Секунда, и задняя дверь машины отпирается, словно по волшебству. Из салона пахнет мятой и лимоном. Еще секунда, и я внутри.

Обивка из черной кожи ласкает мои ладони и открытую шею. Напротив небольшой монитор с выпуском новостей, в котором рассказывают о наводнении в Японии, об извержении очередного вулкана, но ни слова о морозильной камере, которую я едва затянул внутрь автомобиля. Они не расскажут об очередной почке для маленького Освальда и его отца, чтобы тот смог жить, не чувствуя постоянной сердечной боли.

– Все прошло хорошо? – спрашивает человек, который утопает в кожаном сидении.

Я медленно бросаю свой взор в его сторону.

Седые волосы, спутанные в стрижке, которая напоминает мне об армии. Такие прямые и строгие линии. Прическа либерала. Белые волосы гармонируют с голубыми глазами, зажатыми в морщинистом лице. Они поблекли со временем. Весь цвет его души погас, оставив лишь слабый налет старости и грусти. Он понимает, откуда эта почка, я понимаю это. Однако, маленький Освальд не способен постичь столь циничный механизм его выздоровления. Ему не обязательно знать об этом.

– Да – я передаю ему морозильную камеру, и металлическая ручка обжигает холодом мою ладонь.

Его суровые черты лица слишком сильно скованы досадой и болью. Он все еще не верит, что решился на такой шаг. Черный смокинг, сигареты элитных сортов и боль, что поедает внутренности, подобно могильным червям. Он прекрасно понимает – его ребенок будет жить, благодаря смерти и дьяволу. В его глазах я вижу пустоту. Этот момент меняет не только жизнь, но и судьбу. Не удивительно, что многие наши клиенты, в конечном итоге, умирают в петле, либо от пули, пущенной в рот. Хотя, большинству плевать. Вопрос смерти слишком многозначителен.

Я молчу пару минут, чтобы позволить прочувствовать ему ценность жизни собственного ребенка.

– Мне пора – я открываю дверь, натягиваю кепку на глаза и вновь выхожу в морозный Брюссель.

А12. Б16. А27. Я медленно иду по заснеженной тропинке, пока двигатель машины начинает жадно вдыхать свежий воздух. Я думаю о жизни и о маленьких детях, что приходят ко мне после пробуждения. Он думает об Освальде и смерти, которая продлевает его жизнь.

Мы думаем, а значит, у нас есть разум. Странная закономерность, мысли посещают и тех, у кого больше нет сердца.

4.

Двое суток в Брюсселе. Двое приторных суток в городе холодных людей. Совершенно один. Рядом нет Молли. Лишь я и Брюссель. Двое суток.

Я переступаю порог квартиры, которая была снята на несколько дней специально к моему визиту. За мной хлопает тяжелая деревянная дверь. Третий этаж, готические постройки за окном и снег, который кружит между небом и землей, в липкой атмосфере зимы.

Я скидываю куртку на пол, сбрасывая тяжелые черные ботинки, наполненные натуральным мехом. В квартире пахнет свежестью, осенними листьями и перегноем хвойных пород.

Небольшая прихожая 2х2 с коричневой тумбой из крепкого дерева и рядом золотистых крючков для одежды, которые заканчиваются лишь у белого выключателя, что так ярко выделяется на фоне темно-синих обоев. Две белые двери – ванна, туалет. Впереди арка, завешенная велюровой занавеской. Справа небольшой туннель в кухню, откуда пробивается свет, сквозь пыльное стекло в бежевой двери.

Бросаю ключи на тумбочку в прихожей. Оригинальная идея – оставить ключи в почтовом ящике для каждого квартиранта. Гениально.

Велюр ласкает мое лицо и пальцы рук. Он нежно скользит по коже, оставляя лишь приятный след, словно я снова отдаюсь ладоням Молли.

Молли. Как часто я думаю о ней?

Меня встречает мягкий свет, что проходит сквозь двойное окно и падает на стены комнаты, на потолок и пол. Темно-зеленый круглый ковер, который едва доходит до ножек большой кровати, что расположена у стены, под портретом Британской королевы. Синие стены, которые наполняют мое тело усталостью и легкостью.

Я так хочу спать.

По левую руку несколько больших шкафов. Они узкие, но касаются потолка. Сделанные из пластика и дерева, они наполняют интерьер, съедая миллиметры свободного пространства. Смесь природы и человеческого прогресса. Сколько скелетов за тонкими дверцами? Кладбище чувств квартирантов. Не от легкой жизни они падают в посуточную оплату квартиры.

Я ложусь на кровать.

Она слишком мягкая, чтобы я жил в реальности. Моя голова касается наволочки из хлопка, и глаза начинают закрываться, подобно тяжелым жалюзи. Передо мной плазменный телевизор. Он закреплен на стену синего цвета. Черный квадрат загадки, пока я не жму на красную кнопку на сером пульте. Щелк, и я вижу сотни лиц в большом мегаполисе.

Брр, брр. Этот звук доносится из кармана моих штанов.

Молли.

Я нажимаю кнопку на сенсорном экране телефона, и линии операторов, подобно судьбе, сводят наши усталые голоса.

– Привет – доносится из аппарата.

Странно. Ее голос. Он стал другим. Телефонные линии меняют тембр, и из него пропадает та липкая сладость. Он стал механическим эхом. Голос, который я узнал бы из тысячи, сейчас явился совсем незнакомым, новым.

– Алло? – повторяет Молли.

– Привет. Ты почему не в постели? Я же слышу, как шумит вода в кухне. Тебе ведь сказал доктор, чтобы ты больше времени отдыхала – я беспокоюсь.

Молчание.

– Мне больно отдыхать. Понимаешь? – голос Молли дрожит, и я не прав.

– Прости.

Так коротко. Но в этих буквах и моем голосе Молли слышит, что я, действительно, сожалею. Достаточно лишь мига, чтобы прочувствовать всю глубину моей души. Ей достаточно одной секунды, чтобы понять, как сильно я беспокоюсь за нее.

Молли это знает.

– Как добрался? Сколько ты пробудешь в Брюсселе? – Молли переживает из нашей квартирке в Стокгольме – У нас снег.

– Недавно пришел в мой одноразовый дом. Мне нужно дождаться перевода. Думаю, это займет около двух дней. Представляешь, они сняли мне квартирку. Молли, без тебя меня не пускают в отель – я улыбаюсь.

Веду взглядом по синей стене, которая впитывает дневной свет, пока не фокусируюсь на письменном столе у самого окна. Подставка под ручки, белые листы для заметок и настольная лампа с высоким куполом. Я смотрю сквозь белую занавеску и вижу два горшочка с зелеными комнатными растениями. Кактус? А рядом с ним Рождественская звезда. Я вижу красные лепестки, что очаровывают меня красотой. Я вспоминаю детство и юность, с родителями и Молли.

Интересно, будут ли у меня дети?

Молли смеется.

– Все дело во мне? – спрашивает она, а после добавляет – Я скучаю.

Добрая грусть проникает в мой организм.

Странно. Из всего этого грязного мира, который не способен выдавить из меня хоть каплю эмоций, одна лишь Молли имеет столь неограниченную власть над моей душой.

– Конечно, в тебе – улыбка не сходит с моего лица – Молли, расскажи мне какую-нибудь историю.

– Ты засыпаешь?

От комнатных растений я перевожу взгляд на большой телевизор. Мне безумно интересно, как спасатели будут снимать с дерева котенка маленькой Сары. Я так хочу узнать о новом парке аттракционов в Риге.

– Закрывай глаза – произносит Молли, и я повинуюсь, подобно человеку, который услышал приказы своего Бога.

– Я обожаю тебя.

– Я знаю – коротко отвечает механический голос – Жила одна девочка. Она постоянно смотрела на часы, словно ожидая чего-то. Когда мимо ее окна пролетали комары, они звенели, подобно колокольчикам, и пытались ей что-то сказать. Ни один из них ее не кусал. Они летели роем на людей, но постоянно звенели, когда девочка смотрела на часы.

Ее голос и мое сознание. Я вижу большой циферблат, девочку с длинными рыжими волосами и мелкими веснушками, слышу звон комаров и чувствую запах солнца.

– Когда девочка смотрела на часы, она старела и медленно засыхала. Лишь дождь помогал ей жить. Она всегда хотела быть рядом с дождем, обнимать его за пределами облаков и любить, словно мужа. Однажды, часы девочки остановились, и она умерла. Комары пролетали мимо, но уже не звенели, а дождь бил по ее лицу.

Я представляю, как холодная, синяя от смерти, девочка взлетает в небеса, чтобы скрыться за горизонтом. Я вижу, как ее обдувает ветер, как птицы помогают ей подниматься выше.

– Вдруг, стрелки часов вновь побежали, но девочки уже не было рядом. Она танцевала высоко за облаками, обнимая холодный дождь. Она танцевала и радовалась смерти. Она танцевала и ждала, пока дождь вновь появится на небесах.

Я вижу босые ноги, которые ласкают мягкие облака, ощущаю теплоту солнца и касаний Бога.

– Давай, я буду той девочкой, а ты дождем?

Я не успеваю ответить и засыпаю под мелодичное пение птиц под облаками, над которыми танцуют милая девочка и холодный дождь.

Мне снится доброта Бога. Ко мне приходят образы из легенд, мифические существа и казни живых людей. Я вижу кровь и улыбки, что разрезают композицию пополам на «до» и «после». Я хочу умереть, чтобы остаться тут навсегда. И только сейчас я понимаю, сколько во мне эгоизма. В своих снах мы становимся добрее, а моя душа обретает те чувства, которые давно потеряла между посылками органов и больной любовью к Молли. Я вижу, как солнце падает за горизонт и разбивается на Земле. Тысячи маленьких осколков в сердцах больших людей – эстетика, способная изменить мир. Мы дарим солнце Дьяволу, забирая себе лишь прохладу Луны. А под нею маленькая девочка кружит в загадочном танце с дождем.

Я просыпаюсь от звука сообщения, которое пришло на мой телефон:

Ты уснул. Мне нравится слышать, как ты спишь. Я скучаю и жду. Двое суток. Чувствуй меня.

P.S.

Трахни кого-нибудь.

Молли.

Она всегда оставляет свое имя, чтобы я не забыл его. Почему-то, Молли действительно думает, что я способен окунуть ее память в бездну, когда она умрет.

Я думаю о ее словах. Перед моим окном ночной Брюссель и яркие неоновые вывески магазинов и клубов.

Наша интимная жизнь с Молли – запретный плод. Я готов принять болезнь, чтобы вновь войти в нее, услышать ласковые слова, которые она бережно шепчет мне на ухо.

Я начинаю вспоминать, и возбуждение проходит вдоль моего тела. Переспать с кем-нибудь? В основном, мы выбирали проститутку вместе. И пусть осудят люди, которые привыкли лишь судить, но совместный выбор «товара» сближает нас. Молли всегда выбирала тех, в ком видела свои черты.

– Думай обо мне – говорила она, пока дверь уютной красной комнаты закрывалась.

Продажный секс два раза в месяц эквивалентен нашему счастью. Она всегда грустила, когда я, едва дыша, выходил из липких комнат. Мы не станем семьей на Земле, для этого нам нужен космос.

Литва, и мы выбираем высокую русую девушку. Польша – кучерявая брюнетка с большими глазами. Чехия – дорогой отель, и пухлая девочка скачет на моем пенисе, пока Молли смотрит мультфильм на своем телефоне. Наша квартира в Стокгольме, и Молли впервые предлагает мне переспать не с ней. Автобус в Голландию, а я все еще отказываюсь. Публичный дом, и она смотрит на меня большими глазами, которые впитывают грусть и долг, счастье и надежду. Ее глаза – мои поломанные принципы.

Я отдаюсь и соглашаюсь.

Молли прочла в интернете, что мужчине необходим секс каждую неделю. Хотя бы раз в семь дней. Молли грустит, а я стараюсь убедить ее, что это всё всего лишь ложь. Мне хватает наших «экспериментов» и мастурбации. Разве ей это объяснишь?

А теперь я один, и уже не знаю, какую даму хочу.

Я вспоминаю о том, как счастлива была Молли, когда впервые выбрала мне жрицу на один час. В ее глазах я видел жизнь, до которой еще не добрались капли инфицированной крови. В теплом такси мою память посещает ее ненависть к каждой суке, которая коснется меня, оставит шрам на спине и проглотит моих детей. В прошлых днях я обнимаю Молли за талию, целую нежно в сухие губы, и она отворачивается. Ей не нравится, когда от меня пахнет другой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.