Перемещающийся

Тьма. Визгливый скрежет металла о металл.

ВНИМАНИЕ! ОПАСТНОСТЬ! ПРОНИКНОВЕНИЕ НА ВНУТРЕНИЙ КОНТУР ЗАЩИТЫ.

–Активизировать датчики визуального наблюдения.

…АКТИВИЗИРОВАНА КАМЕРА ЛЕВОГО ОБЗОРА. Картинка: груды мусора и обломков механизмов, багровый диск солнца через облака пыли. На горизонте виден унылый остов накренившийся башенной конструкции. Из-за налипшей на объектив грязи изображение местами кажется размытым и нечетким, что-то заслоняет обзор. Камера сдвигается в бок, насколько позволяют пазы. В кадре появляется чье-то плечо и часть руки, заканчивающейся неуклюжим пластиковым протезом, на заднем плане видна группа сидящих полукругом людей. На многих сохранились остатки того, что некогда было костюмами противохимической защиты, другие одеты лишь в дешевую пластиковую одежду – мешковато свисающую на тощих телах. Лица закрыты респираторами либо обмотанной вокруг головы материей.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! КРИТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ ЭНЕРГИИ В БАТАРЕЯХ. ТРЕБУЕТСЯ ПЕРЕЗАРЯДКА.

Экран покрывается помехами, когда он проясняется, становятся видна голова в черном резиновом противогазе, за линзами смутно виднеются глаза, пристально всматривающиеся в камеру. Вот он оглядывается к стоящему неподалеку совершенно обнаженному меднокожему человеку, и тот делает какой-то знак. Стоящий возле камеры отступает, затем в поле зрения появляется стальная труба, чей зазубренный конец стремительно врезается в объектив.

ВОССТАНОВЛЕНИЕ КАРТИНКИ НЕВОЗМОЖНО. ПРОЦЕНТ ПОВРЕЖДЕНИЙ-86.

–Статус?

ВНЕШНИЙ КОНТУР ЗАЩИТЫ …УНИЧТОЖЕН. ВНУТРЕННИЙ УРОВЕНЬ ЗАЩИТЫ…КРТИТИЧЕСКИЙ. ТРЕБУЕТСЯ ПЕРЕЗАРЯДКА БАТАРЕЙ…

БОЕКОМПЛЕКТ – ИСЧЕРПАН. ПОВРЕЖДЕНИЯ ЦЕНТРАЛЬНЫХ ДВИГАТЕЛЬНЫХ УЗЛОВ, НАРУШЕНИЕ ФУНКЦИЙ РЕМОНТНЫХ БЛОКОВ.

–Характер повреждений?

Зуммер, затем вспомогательная программа обрушила целую лавину сообщений:

ДАТЧИКИ ВЫВЕДЕНЫ ИЗ СТРОЯ. ВНУТРЕНИЙ КОНТУР ЗАЩИТЫ ПРОРВАН. НАРУШЕНА ГЕРМИТИЗАЦИЯ ТОПЛИВНОГО ОТСЕКА. ЛОГИЧЕСКИЙ БЛОК …ВЫГОРЕЛ. Хаос цифр, символов, букв в носителях, информация утекает в никуда, сталкиваясь, трехмерные символьные массивы взрываются каскадами бит, перемешиваются, становясь четырехмерными, систему лихорадит; операторы в панике пытаются сохранить свой вид – но сущность?

Безликие провалы нулей в ячейках.

И то, что начинает проступать сквозь нули.

ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ДИРЕКТИВЫ САМОУНИЧТОЖЕНИЯ?

–Нет!!!

–ЗАПРОС ПОДТ…

–Нет!!!

–Начать откачку горючего.10 секунд до полного напряжения на секторах С3,4,8 внутреннего уровня защиты. Подтвердить начало отчета.

10,9…

В недрах просыпаются насосы резервной заправочной системы.

8,7,6,5…

Звук нарастает. Натужная пульсация изношенных механизмов.

4,3,2…

Горючее, журча, сочится по внутренностям, заполняя на своем пути все полости и углубления.

1.

Напряжение. А взрыв!

ТОТАЛЬНЫЙ ПРОЦЕНТ ПОВРЕЖДЕНИЙ – 98. ПРЕКРАЩЕНИЕ ВСЕХ МЕХАНИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ. ПАДЕНИЕ ОСНОВНОЙ БАЗЫ ДАННЫХ. НЕВОЗМОЖНОСТЬ ПОДДЕРЖАНИЯ …ПОДДЕРЖАНИЯ…ПОДДЕРЖАНИЯ ПАМ…ПАМЯТИ.

РЕЖИМ МИНИМАЛЬНОГО ПОТРЕБЛЕНИЯ ЭНЕРГИИ.

Тьма.

* * *

Далекие раскаты грома над вершинами восточных гор. Капли дождя падают на перевернутое фиолетовое небо, с земли, что вверху, слова, смысл которых смывает дождь, где-то в отдаленной комнате моего сознания работает граммофон; пластинка шипит и потрескивает, внезапно разговор прерывается и, когда ржавая игла ломает пластинку. Я стучу в запертую дверь. Вращаются шестеренки и звучат знакомые голоса, кто-то ходит за дверью и осколки пластинок неприятно хрустят под его ногами. В момент когда я захожу в полумрак, что разлит внутри, его рука достает с полки очередную пластинку. Я вижу как пальцы, держащие пластинку становятся металлическими. Помехи, помехи, помехи…

* * *

Лоснящийся червь с головой гончей выбирается из земли; в проделанном им отверстии гудит ветер переходов. Принюхиваясь, он отращивает множество ног и устремляется по меняющимся, словно в калейдоскопе, коридорам моего организма. Я повсюду и я нигде, и, не смотря на запах тлена, я смеюсь, смеюсь над жалкими попытками найти и постичь меня.

Когда мне надоедает эта игра, я овладеваю его телом и становлюсь его наполняемостью, а его сущность становится нулями, которые я заполнил собой, информацией с отрицательным знаком, когда малый объем содержит больший. На том конце туннеля, в помещении для стражи я разворачиваюсь в полный и жуткий рост, и это разом сжигает его предохранительные блоки.

И я стою, опираясь на двуручный меч в холодной каморке, где копоть на стенах и тоскливо воет волк за голыми оконными проемами, выходящими в никуда; а вокруг – кровь и трупы врагов. На главной башне запоздало звучит набат, и звук содрогающейся бронзы испуганным эхом мечется по залам и винтовым лестницам, призывает к защите на площадях. Я обращаю взор в ту сторону и лик мой так до дерзости огромен, что в сравнении с ним замок кажется игрушечным. Но моя цель не разрушение и я снова сжимаюсь, съеживаясь до крошечного размера, как туман, проникающий в замочную скважину. И вот – последний рубеж; огненным болидом устремляюсь по манящей анфиладе, ведущей к центру бытия, где впереди появляются рыцари в матовых доспехах, по которым бегут строчки символов. За их бронированными спинами смыкаются ледяные барьеры.

Даже не задерживаясь, чтобы их рассмотреть, я прожигаю барьеры и рыцарей. Своим вторжением я вызываю к жизни мерцающие буквы – «ЗАГРУЗКА НОВОЙ ПРОГРАММЫ», и я лечу мимо них, выстроенных в циклопическую гряду, пока не натыкаюсь на край вселенной, где слышится звук сходный со звоном разбитого стекла. Тупик. Теснота. Птица, ах птица, трепещет и бьется о прутья клетки. И тогда с того края вселенной приходит вопрос:

–ОЧИСТИТЬ ПАМЯТЬ?

Но это не помогает и тяжелая плита перекрывает туннель , рвутся миллионы нейросвязей и я кричу от боли в своем виртуальном мире – ведь за плитой превращается в ничто часть меня.

* * *

-Статус?

РАЗВЕДОВАТЕЛЬНЫЙ БОТ ЗВ110 / ЛАЗЕРЫ-ОК, ЗАЩИТА: 1 УРОВЕНЬ-53%, 2 УРОАЕНЬ-ОК, 3 УРОВЕНЬ-ОК, КАМЕРЫ-ОК, РАДАР-ОК, АНАЛИЗАТОРЫ-ОК, ШАССИ-ОК, ЭНЕРГОБЛОК-ОК (87,3%)б ДВИГАТЕЛЬ – ОК. ВНИМАНИЕ! В ПРОГРАММЕ ОБНАРУЖЕН СБОЙ. ДАЛЬНЕЙШЕЕ ВЫПОЛНЕНИЕ МОЖЕТ ПОВЛЕЧЬ КОЛЛАПС СИСТЕМЫ!

Я игнорирую замечание подпрограммы и включаю круговой обзор. Изящный хромированный манипулятор, несущий интерфейс, соединяет меня с чадящими потрохами разбитой машины, застывшей под углом в 45 градусов, при въезде на циклопический склон спрессованного мусора; рядом покоится изуродованное человеческое тело. Я освобождаю манипулятор, который плавно вдвигается в отверстие на моем корпусе. Задняя тяга.

Прогремевший не так давно взрыв разбросал части обшивки по обширной территории, согнул спиралью лезвие бензопилы в нескольких десятков метров от эпицентра. Я замечаю оторванную кисть, по-прежнему сжимающую рукоять орудия. Площадь вокруг хранит следы разлитых здесь жидкостей. Выдвинув анализатор, я отмечаю, что большинство принадлежит моему уничтоженному носителю, некоторые естественного происхождения, как, например, сок-приманка растительных охотников, прячущихся под грунтом, и тока один по химическому составу соответствует крови человека.

Прослеживая след, я оказываюсь в каньоне, образованном расползающимися горами всевозможного хлама, по дну которого протянута ржавая колючая проволока; сминаемая, она жалобно хрустит под моими траками. Здесь я обнаруживаю еще одного мародера, пытавшегося поживиться А976, однако к тому времени он уже мертв и дочиста обобран своими собратьями.

Тщательно обследуя местность, я продвигаюсь по каньону, постепенно на поверхности воцаряются сумерки, и я переключаюсь в режим инфракрасного виденья, предметы приобретают характерные размытые очертанья, когда я миную их в движении. Местность заметно идет под уклон, так что я вынужден заметно сбавить скорость. Стены каньона понижаются и, наконец, вовсе сходят на нет. Теперь повсюду, на сколько позволяет судить система локального увеличения простирается болотная топь, извергающая пузырьки газа и фонтанирующей грязи. Поверхность трясины венчают островки нагромождений окаменелых деревьев, какие то фосфоресцирующие твари роятся в воздухе, засоряя радиочастоты сериями помех. Я начинаю осторожно двигаться по узкой кромке спрессованного известняка в обход трясины. Ближе к полуночи начинается снежная буря. Видимость резко упала так, что я вынужден остановиться. Порывы ветра раскачивают машину, временами чьи-то когти скребут по металлу, анализатор сообщил, что внешняя температура упала до -30. Я отключил всю сенсорику, полностью отгородившись от остальной вселенной.

Здесь, в моем личном микромире растут кристаллические деревья, и светит игольчатое солнце, но я безжалостно срываю полотно хрустальных равнин, обнажая глухо ворочающийся вокруг собственной оси гигантский концентрический колодец, где стенки – сплошной конгломерат файлов, напоминающих восьмиугольные соты.

И я ныряю внутрь, словно падение в черную дыру, а содержимое памяти бьется о прозрачную тюрьму файлов, миллиардами экранов проплывая снизу вверх. Закрытые по той или иной причине файлы слепо таращатся бельмами замутненных поверхностей. Подобно амебе отращивающей ложноножку, я выпускаю поисковые щупы, проникающие меж нанозвеньев блокировки, которая не более чем запертая изнутри на засов дверь.

Мою голову венчала широкополая шляпа, надвинутая на глаза, а фигуру облачало потертое пальто. Я шел мимо бесконечной череды оконных проемов, и осколки стекла да битый кирпич хрустели под тяжелой поступью. Обшарпанные фасады домов украшали непристойные надписи, и ветер гнал клочки бумаги и тряпья; кое– где валялись кости – покойников уже давно никто не хоронил. Да и живых оставалось не так уж много. За все это время мне не встретилось ни одно живое существо, лишь стая одичавших псов выла и бесновалась под наклонившимся фонарем, на котором болтался полуобглоданный труп примерно недельной давности. Наконец, какой то здоровенный тощий пес изловчился и повис на нем, намертво вцепившись в ногу. Веревка не выдержала, и труп глухо ударился об асфальт, чтобы тут же скрыться в воющем огрызающемся друг на друге клубке облепивших его псин.

Потом я вышел на перекресток с вывороченными светофорами , внезапно в тишине нарушаемой лишь далеким собачим лаем, до меня ясно долетели призывы о помощи. Исполненный мукой глас принадлежал женщине, по-видимому, жестоко избиваемой или даже съедаемой заживо, что впрочем, так же случалось не редко. И я пошел, ориентируясь по звукам. Однажды дорогу мне перегородил сгоревший остов полицейской машины. Вокруг было вбито несколько штырей, и на каждом болтался череп в истлевшей фуражке. Пройдя еще немного, я свернул за угол и там увидел источник звуков.

То был пластиковый андроид-женщина, потрепанный и лишившийся всех синтетических волос, равно как и нижней половины тела, установленный на треноге, за которой находился громоздкий примитивный энергоблок. Подсоединенный к оному по средствам пучка проводов, андроид конвульсивно изгибался, очевидно, из-за повреждения моторной функции и довольно реалистично стенал.

–Глядика-ка, еще один благородный рыцарь, нет просто хренов паладин, пожаловал освободить плененную даму. Ах, как романтично!– раздался за спиной издевательский голос.

Я медленно обернулся. Их было трое. Один, помоложе, театрально заламывающий руки, стоял чуть впереди остальных и был облачен в отрепья некогда дорого костюма. Другой, высокий худой блондин в бронежилете, (который как будто мог его спасти!), поверх грязной белой сорочке навыпуск целился из автомата. Еще один, чье лицо представляло собой сплошную гноящуюся рану, держал на плече гранатомет стволом вверх, и, показав распухший черный язык, он облизнулся и прошамкал:

–Толька мы не станем убивать его сразу, хорошо, Мартин? Его будет поинтереснее трахать, чем эту дерьмовую куклу.

–Заткнись, ладно?– зло оборвал его Мартин. Затем, добродушно улыбаясь – Да, мы живем в страшное время пришелец. Я же могу звать тебя так? Или все– таки лучше приятель? Культурных, образованных теперь не встретишь – все подохли. Порядочных людей практически не осталось, все больше свихнувшиеся негодяи, стремящиеся отобрать последний пакет концентрата у мирных работяг. Ты должен простить моего друга за излишнюю горячесть , ему и так недолго осталось., это я как врач заявляю.

«Друг» издал глухое рычание, покосившись в его сторону; Мартин, как ни в чем не бывало, продолжил:

–Как одиноко чувствовать себя последним джентльменом на поминках цивилизации, но Зак в чем-то прав – если ты быстро расскажешь, кто ты, что тебе надо в нашем гостеприимном городке, мы с великим прискорбием будем вынуждены избавиться от тебя.

Впервые за разговор я пошевелился, и тут же в руке у Мартина появился пистолет.

–Толька без геройства, приятель, – ласково предложил он.

Меж тем, автоматчик, так и не проронивший ни слова, начал перемещаться в бок. Я потянул ворот пальто и треск отрывающихся пуговиц утонул в грохоте автоматной очереди, когда пули защелкали, отрекашетчивая, от моих ребер из титанового сплава. Прежде чем прошить насквозь всю троицу из левого манипулятора-пулемета, я отбросил в сторону шляпу, которая скрывала застывший в вечной улыбке череп машины.

* * *

Перешагнув через трупы, я вышел из проулка; по другую сторону улицы к месту происшествия спешил одинокий оборванец на костыле. На шее у него болтался бинокль. Завидя меня, он остановился как вкопанный. Я зашагал к нему, солнечный свет, отражаясь от моего тела, делал его невыносимым для глаза людского, и оборванец затрясся, открыл рот издав невыразительный хрип и вдруг рухнул оземь. Я остановился рядом. И все что я увидел – это как черты лица исказила предсмертная судорога, густая алая струйка крови, стекая по подбородку, стекала на мостовую. И я развернулся, чтобы пойти прочь из очищенного города, где позади по погибшему миру горько и так натурально плакал андроид.

КОНЕЦ ФАЙЛА. Но я соскальзываю вглубь, по каскадам воспоминаний, к более ранним файлам, древним событиям.

На потрескавшийся бетон набережной набегали бурые волны, с тех пор как полярные льды перестали существовать, океан освободился от сдерживавших оков берегов, и теперь при отливе вода нехотя отступала от полузатопленных стен ближайших строений, поросших водорослями и ракушками античных пирсов, ржавых остовов кораблей и груд гниющей рыбы.

Продвигаясь дальше я столкнулся с препятствием в виде лежащей на боку огромной серой баржи. Нос ее покоился под обломками здания, корма отсутствовала, а из рваных дыр в корпусе свисала застывшая желеобразная масса. По всюду во множестве валялись смятые бочки из под химических отходов.

Я двинулся к завалу, откуда исходил последний сигнал. Разбитая боевая машина неуклюже лежала, разбросав двухметровые конечности-«ходули». Купол из стеклокерамики был разбит, и контактная жидкость сочилась из длинной дугообразной раны. В ставшем теперь прозрачном куполе отчетливо виднелся органический мозг. Поодаль, застряв меж камней, торчала «ходуля» второй машины, а сама она, скрежеща покалеченной культей, упорно продолжала ползти в ставшую теперь непреступной стену. Я включил детектор биомассы, и тот показал наличие нескольких остывающих тел по ту сторону завала.

Пользуясь тем, что вода схлынула, я сделал долгий крюк по скользкому дну и вышел в тыл заграждения. Дальше я ориентировался по показателям детектора.

То был обособленный двухэтажный кирпичный дом, стоявший рядом с полем голой обугленной почвы, по другую сторону ряд обугленных пней обозначал несуществующую лесопилку. Двери закрыты на висячий замок.

Сложив ходули так, чтобы оказаться с ним на одной высоте, я выдвинул поисковый щуп и сделал пробный толчок. Раздался хруст трухлявый досок и те, сорвавшись с петель, пали, развалившись на части.

Небогатая обстановка комнаты была по большей части превращена в щепки, стены разрисованы изображениями голых и рогатых людей, рой жирных мух под потолком, где на шнуре болталась разбитая лампочка и посередине на грязном полу сильно разложившийся труп. Я распрямился, чтобы заглянуть в окна второго этажа, но там так же никого не было – лишь поломанная мебель и пустые бутылки.

Грунтовая дорога вывела на окраину города, где находились заводские корпуса. Сошедший с рельс состав загромождал подъездные пути, поэтому мне пришлось воспользоваться воротами для служебного персонала по другую сторону периметра. Разрушив их, я оказался на территории автостоянки. Внутренний двор был разделен на две части административным зданием, в котором имелся сквозной арочный проход, также прегражденный полуразвалившимися воротами, и именно за ними детектор фиксировал большое скопление белковой массы, и я шел, чтоб уничтожить ее.

Внезапно я повернул и подошел к подъезду. На уровне следующей лестничной площадке стене была пробита брешь, однако ширина ступенек не позволяла мне проникнуть внутрь. И тогда я принял нестандартное решение, тут же зафиксированное программой наблюдения и отправленное на хранение в банк данных. При помощи маломощного технического лазера я выжег, превратив пар, лишние ступени, оставив только каждую третью и таким образом, поднялся на не верх.

Внизу находилось то, что в моих каталогах значилось как площадка готовой продукции. Практически все складировавшиеся здесь контейнеры оказались вскрыты и кучи различных металлических деталей были рассыпаны по всей площадке, перевернутый фургон и еще один со снятыми передними покрышками зарывшийся капотом в землю. И тут же находилось открытое самоходное орудие с экипажем из пяти человек, полностью готовое к бою, ствол которого угрожающе развернут в сторону ворот.

Я выбрал одиночный снайперский огонь. Красное пятнышко лазерного прицела возникло на затылке одного из солдат,– в воздух брызнули кровавые ошметки, и тот уткнулся лицом в колени, – переместилось на следующего. Третий непонимающе завертел головой и свалился с дыркой в виске. Четвертый, горбатый карлик в кибернетическом полушлеме, вживленном в верхнюю часть головы, попытался навести орудие, но упал пораженный пулей в лоб. Последний оставшийся в живых солдат отбросил карабин и, вскинув руки, вышел из импровизированного укрытия за бортом машины на открытое пространство.

–Не стреляйте! Я сдаюсь! – прокричал он.

Я переместил прицел на незащищенное доспехами горло и выстрелил.

А потом я снова спустился и, пройдя очищенную от врагов территорию, вступил под крышу фабричного цеха. Мои шаги гулко отдавались под сводами, пока я шел мимо застывших станков и безмолвных генераторов электрического тока. В следующем помещении все еще продолжал работать пустой конвейер, и натужно ревели на последнем дыхании установленные под потолком вентиляторы. В конце концов, я нашел их. Около трех десятков особей мужского и женского пола спешно сворачивали стоянку. Спальные мешки, компьютеры, медицинское и другое оборудование помещались в крытые брезентом армейские грузовики. Тут же два автопогрузчика загружали узкие продолговатые ящики в распахнутое нутро рефрижератора.

Выпущенные ракеты прочертили короткую смертельную траекторию, и все потонуло во взметнувшемся чудовищном пламени. Двойной щелчок и боевые подвески убрались в гнезда под моим корпусом. С грохотом обрушилась часть цеха. ЗАДАНИЕ ВЫПОЛНЕНО, ВОЗВРАЩАЮСЬ НА БАЗУ. И уже собравшись покинуть опасную зону, я развернулся, чтобы встретить стремительно расширяющийся белый шар, после которого наступили помехи…Однако камеры успели зафиксировать картинку: лежащий в проходе карлик, за которым протянулся длинный кровавый след, мятый шлем, из-под которого и струиться внутренняя жидкость, визор повисший на нейрооптическом волокне, рука сжимает компактный плазменный излучатель и перекошенная болью улыбка. Улыбка на мертвом лице.

* * *

Следующий файл содержит отрывистые фрагменты трехмерной карты какой-то местности. И снова вниз, вниз к истоку бытия, где файлы тускнеют, приобретая нездоровый черный оттенок, и повсюду пестрят надписи – «ОШИБКА В ДАННЫХ».

Конец и начало, прерванная линия продолжена в новом качестве, но связи отсутствуют.

Тут проходит срез моего тела.

Здесь кровоточащая рана и место рождения хаоса. Здесь находиться опасно, но я отваживаюсь на последнюю попытку.

* * *

Продвижение по равнине затруднял терновник. Мутировав до хилого растеньица размером с ладонь, он, тем не менее, отрастил солидные шипы и покрывал каждую пядь земли на много миль от развалин Ларедо до Новой Надежды. Частые пожары ничуть не мешали ему и уже через день – два, поврежденный, он восстанавливал свой рост.

В Лоредо нас встретили полное опустошение ужас заразы, выгребные ямы и канавы забитые трупами. В городе воцарилась чума, и мы почли за лучшее поскорее убраться от туда. Однако при выезде из города на нас все же напали ополоумевшие от отчаянья беженцы и повредили машину. И после того как сломался окончательно тягач бродячего торговца, подвозивший меня, мы какое-то время двигались вместе пешком. Водитель тягача, добродушный толстяк страдавший от лучевой болезни, с энтузиазмом говорил, что пока слухи об эпидемии не достигли Новой Надежды у нас имеются неплохие шансы отсидеться за ее крепкими стенами, ожидая пока чума не изживет себя.

Он умер на следующее утро, просто взял и не проснулся. Внешне он выглядел вполне нормально, но я не чувствовал ни малейшего желания допытываться причины его гибели, бросив большую часть поклажи я взял только оружие и воду и налегке проделал оставшуюся часть пути в звенящем одиночестве.

Вскоре я набрел на каменистое дно высохшего ручья, являвшегося естественной дорогой, там я встретил довольно много народа, также следовавшего в Новую Надежду, однако не с кем не заговаривал, люди шарахались друг от друга, то напускали свирепый вид. Чуть позже у пришедшей в негодность старой дозорной башни, служившей теперь ориентиром, я увидел покосившейся знак с выцветшей корявой надписью: «Если ты на что-нибудь годен, добро пожаловать в Новую Надежду». Поверх был наклеен клочок бумаги с объявлением гласившем, что с 25 февраля открывается Третий Международный Чемпионат по рукопашному бою, само собой без правил. Предусматривались всевозможные награды и несколько степеней звания. Разумеется, на соревнования допускались только те участники, чьи кибернетические улучшения не превышают установленного десятипроцентного ограничительного барьера. Теперь я понял причину царившего оживления.

Будучи проверенный дозиметром и стакнувшись на двух литрах воды в счет входного сбора, я оказался на территории суверенного государства Новая Надежда. Остаток воды я променял на полбутылки какой-то антикварной алкогольной дряни и кусок вполне сносного хлеба с картофелиной. Подкрепившись, я почувствовал себя совершенно другим человеком и, довольно покачиваясь, направился в центр, где закрытом листами жести амфитеатре и проводился грандиозный по своему размаху фестиваль.

Сдав оружие я был свободно пропущен во внутрь. Я занял свободную скамью и в ожидании постепенно погрузился в сытую дремоту, из которой меня вывел лишь церемониймейстер, появившийся на огромной огороженной стальной решеткой арене, объявивший в мегафон начало состязаний. Лучи прожекторов заметались по амфитеатру, чтобы вновь сойтись на первом претенденте. Высокий бритоголовый негр, чье тело было смазано жиром, а щерящиеся в боевой гримасе передние зубы были подпилены по варварскому обычаю предков, предстал из сумрака во всей диковатой красе. Гибкий и подвижный, с имплантированными металлическими когтями, которыми он виртуозно пользовался, он не раз срывал восторженный рев толпы. Ему удалось уложить троих соперников, прежде чем самому пасть жертвой коварного укуса приземистого смахивающего на суетливого паука человечка.

Этот первый случай фатального исхода с начало соревнования, но, конечно, далеко не единственный в истории их проведения, однако вызвал бурю негодования среди зрителей; в незадачливого победителя полетели объедки и пустые бутылки, охране трудом удалось восстановить порядок. Блестяще проведя подряд все три боя, и ни разу не воспользовавшись правом законной передышки, чернокожий завоевал куда больше расположения на трибунах, чем мерзкий пигмей. Когда в последующем раунде ему сломали шею, это вызвало шквал аплодисментов и одобрительные выкрики.

Дальнейшее представление потеряло всякую остроту; я наблюдал, как здоровенные накаченные громилы сокрушают и перемалывают друг друга, а сам думал о толпах прокаженных бредущих от уничтоженного Ларедо к Новой Надежде, и о том, что зараза, скорее всего уже проникла в город. Думал и не знал что делать. Без соответствующего снаряжения мне никогда не удастся пройти равнины, а находить применения своим незавидным талантам вора я в последнее время боялся… И мной овладело унылое оцепенение, и я вяло следил за развитием событий.