Грозовой перевал

– Это и это! – ответила Кэтрин, приложив одну руку ко лбу, а другую к груди. – В каком месте у человека живет душа? В душе и в сердце своем я определенно чувствую, что поступаю дурно.

– Очень странно. Я вас не пойму.

– Это и есть мой секрет. Если не будешь надо мной смеяться, я объясню. У меня не получится выразить все ясно, но постараюсь передать тебе, что чувствую.

Она снова села рядом. Лицо ее стало печальнее и мрачнее, сжатые руки дрожали.

– Нелли, тебе никогда не снятся странные сны? – вдруг спросила она после минутного раздумья.

– Иногда снятся, – ответила я.

– Мне тоже. Некоторые сны так и остались со мною на всю жизнь, они даже изменили мои мысли. Они прошли сквозь меня, словно вино сквозь воду, меняя цвет моей души. Вот один такой сон. Я тебе его расскажу, только постарайся ничему не улыбаться.

– Ах нет, мисс Кэтрин! – вскричала я. – Не станем вызывать призраков и привидений – нам и без них тяжко. Ну же, развеселитесь, будьте сами собой! Поглядите на маленького Гэртона! Ему ничего страшного не снится. Вон как сладко он улыбается во сне!

– Да, и как сладко богохульствует его отец, сидя в одиночестве! Ты, должно быть, помнишь его розовощеким ангелочком – почти таким же маленьким и невинным, как этот. И все-таки, Нелли, я хочу, чтобы ты меня выслушала, сон совсем недлинный. К тому же сегодня мне грустно.

– Нет-нет, не стану, и не просите! – быстро проговорила я.

Я верила в вещие сны, как верю и теперь, а Кэтрин неожиданно помрачнела, и я испугалась, что найду в ее сне предзнаменование ужасной катастрофы. Она рассердилась, но продолжать не стала. Через некоторое время, сделав вид, что переменила тему, она вновь заговорила:

– Если бы я попала в рай, Нелли, мне было бы там очень плохо.

– Это потому, что вас туда не пустят, – ответила я. – В раю плохо всем грешникам.

– Нет, не поэтому. Мне однажды приснилось, что я на небесах.

– Я же сказала, что не стану слушать про ваши сны, мисс Кэтрин! Пора мне идти спать! – вновь прервала я ее.

Рассмеявшись, она остановила меня, поскольку я собралась подняться.

– Не беспокойся! – воскликнула она. – Я только хотела сказать, что небеса не показались мне родным домом, сердце мое было разбито, я плакала и просилась назад на землю. Ангелы так рассердились, что швырнули меня прямо на вересковую пустошь на вершине наших холмов, где я и очнулась, от радости вся в слезах. Этой истории довольно, дабы объяснить один мой секрет. Да и второй тоже. Мне что замуж за Эдгара Линтона, что в рай, и, если бы тот мерзкий человек не принизил так Хитклифа, я бы и не помышляла об этом браке. Если я сейчас выйду за Хитклифа, то и мое положение станет ниже, так что он никогда не узнает, как я его люблю, и люблю не потому, что он красив, Нелли, а потому, что он – это я сама, даже больше. Из чего бы ни были сотворены наши души, они у нас одинаковые, а душа Линтона отличается от них, как лунный луч от молнии или как мороз от огня.

Пока она говорила, я поняла, что Хитклиф никуда не ушел. Почувствовав какое-то легкое движение, я обернулась и увидела, как он поднялся с лавки и бесшумно выскользнул из кухни. Он слушал до тех пор, пока Кэтрин не сказала, что брак с ним принизит ее – больше он слушать не стал. Моя собеседница, сидя на полу, не могла из-за спинки скамьи заметить ни его присутствия, ни ухода, но я вздрогнула и попросила ее замолчать.

– Почему? – спросила она, взволнованно оглядевшись.

– Джозеф пришел, – отвечала я, вовремя услышав звук катящейся по дороге телеги. – И Хитклиф с ним. Я даже не уверена, не стоит ли парень сию минуту под дверью.

– О, за дверью он меня не услышит, – сказала на это Кэти. – Давай я подержу Гэртона, пока ты готовишь ужин, а когда приготовишь, поужинаем вместе. Я хочу успокоить свою больную совесть, удостоверившись, что Хитклиф не имеет никакого представления об этих вещах. Ведь не имеет, правда? Он не знает, что значит влюбиться, верно?

– Не вижу причины, почему бы ему не знать. Вы-то ведь знаете. И если его выбор пал на вас, то он будет самым несчастным созданием на свете. Как только вы станете миссис Линтон, он потеряет друга, любовь, да и вообще все. А вы задумывались над тем, как сами перенесете разлуку и каково ему будет остаться совсем одному на белом свете? Ибо, мисс Кэтрин…

– Чтобы он был один на белом свете? Чтобы мы разлучились? – вскричала она почти с негодованием. – Скажи на милость, кто же нас разлучит? Такого человека будет ждать участь Милона[8]. Покуда я жива, Эллен, никто и никогда не разлучит нас. Все Линтоны в мире обернутся пустым местом, прежде чем я соглашусь отречься от Хитклифа. Я совсем этого не хочу и об этом не помышляю! Я ни за что не стану миссис Линтон такою ценой! Хитклиф будет мне так же дорог, как был дорог всю мою жизнь. Эдгару придется избавиться от своей неприязни или, по крайней мере, стать терпимее. Так и будет, когда он узнает, как я на самом деле отношусь к Хитклифу. Нелли, я вижу, ты считаешь меня подлой эгоисткой, но неужто тебе не приходило в голову, что если мы с Хитклифом поженимся, то станем нищими? А вот если я выйду за Линтона, то помогу Хитклифу возвыситься и спастись от гнета моего брата.

– Благодаря деньгам своего мужа, мисс Кэтрин? – спросила я. – Он может оказаться не таким уступчивым, как вы рассчитываете. И, хотя не мое дело судить, я все же полагаю, что это наихудший повод стать женой молодого Линтона из всех, что вы перечислили.

– Ничего подобного! – парировала она. – Это самый лучший! Другие нужны мне для удовлетворения моих прихотей, и Эдгару тоже – для удовлетворения его прихотей. А этот касается того, кто вобрал в себя и мои чувства к Эдгару, и всю меня. Не могу толком объяснить, но ты, как и все люди, должно быть, ощущаешь, что где-то вне тебя существует – или должно существовать – твое второе «я». Какой был бы смысл в моем создании, обитай я лишь здесь? Мои самые большие несчастья в этом мире всегда были несчастьями Хитклифа, я видела и чувствовала это с самого начала. Главная идея моей жизни – он. Если все вокруг погибнет, а он останется, я все еще буду жить. А если все останется, а его не будет, вселенная станет для меня чуждым местом – мне будет нечего в ней делать. Моя любовь к Линтону сродни листве в лесу – время ее изменит, как зима изменяет деревья. А любовь к Хитклифу подобна вечным скалам под теми деревьями – источник почти незаметной радости, но без него никуда! Нелли, я сама и есть Хитклиф! Я всегда, всегда думаю о нем – не как о чем-то приятном и не как о человеке, который доставляет мне больше удовольствия, чем я сама собственной персоной, а как о своем естестве. Так что не говори мне больше о нашем расставании. Этого быть не может и…

Она смолкла и зарылась лицом в складки моего платья, но я с силой его отдернула. У меня не хватало терпения выносить ее безрассудство!

– Если я могу вывести хоть какой-то смысл из всей чепухи, что вы наговорили, мисс, – сказала я, – то это лишь убеждение, что вы либо не понимаете обязанностей, которые накладывает на вас замужество, либо вы дурная, безнравственная девушка. И больше не беспокойте меня вашими секретами; не обещаю, что сохраню их.

– Но этот не выдашь? – с волнением спросила она.

– Не обещаю, – повторила я.

Она готова была настаивать, но появление Джозефа прервало наш разговор; Кэтрин пересела в уголок и принялась баюкать Гэртона, а я – варить ужин. Когда ужин был готов, мы с Джозефом заспорили, кому нести еду мистеру Хиндли, но так ни до чего и не договорились, пока все не остыло. Наконец сошлись на том, что подождем, когда Хиндли проголодается, ибо мы опасались попадаться ему на глаза, если он долго пребывал в одиночестве.

– Что ж этот негодник до сих пор с поля не явился? Где он болтается, бездельник? – спросил старик, ища глазами Хитклифа.

– Позову его, – ответила я. – Он наверняка в амбаре.

Я пошла в амбар и стала звать, но ответа не получила. Вернувшись, я шепнула Кэтрин, что Хитклиф, без сомнения, слышал бо́льшую часть того, что она говорила, и рассказала, что видела, как он выскользнул из кухни в тот момент, когда Кэтрин сетовала по поводу отношения к нему ее брата. Девушка вскочила в страшном испуге, бросила Гэртона на скамью и помчалась искать своего друга, не тратя времени на размышления, отчего это она так разволновалась и как Хитклиф воспринял ее слова.

Поскольку Кэтрин долго не возвращалась, Джозеф предложил больше никого не ждать. Он решил, что понял их хитрость – не идут, чтобы не слушать его слишком долгую молитву. Они оба «столь дурны, сколь и злокозненны в делах своих», заявил он. Посему ради них он в тот вечер добавил особую молитву к той пятнадцатиминутной, которую обыкновенно читал перед едой, и присовокупил бы еще одну в конце, если бы на кухню не влетела молодая хозяйка и не велела ему быстро бежать и искать Хитклифа, куда бы тот ни забрел, и заставить его немедленно вернуться.

– Мне нужно поговорить с ним, и я ни за что не уйду к себе наверх, пока не поговорю! – заявила она. – Ворота открыты. Он где-то далеко и меня не слышит, поэтому и не отвечает, хотя я что есть мочи кричала с крыши овчарни.

Поначалу Джозеф возражал. Но Кэтрин так настаивала, что отказаться было невозможно, и в конце концов ему пришлось нацепить на голову шляпу и, ворча, отправиться на поиски. Тем временем Кэтрин ходила взад-вперед по кухне, восклицая:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Строго говоря, название фермы и всего романа следовало бы перевести как «Грозовые холмы», поскольку в данной местности нет высоких гор и, следовательно, перевалов. Значение английского слова «heights» – именно «холмы, возвышенная местность». Однако было принято решение сохранить не вполне точное, но ставшее традиционным название «Грозовой перевал». – Здесь и далее примечания переводчика.

2

Название взято из Послания к Ефесянам святого апостола Павла, 6:17.

3

Библейская аллюзия: «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель…» (Евангелие от Матфея, 7:13).

4

Библейская аллюзия: «Тогда Петр приступил к Нему и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз?

Иисус говорил ему: не говорю тебе: до семи, но до седмижды семидесяти раз» (Евангелие от Матфея, 18, 21:22).

5

См.: Книга Иова, 7:10.

6

Вторая книга Царств, 12:7.

7

Вполголоса (ит.).

8

Милон Кротонский (VI в. до н. э.) – греческий атлет, отличавшийся огромной физической силой. В старости попытался разорвать руками пень, но руки оказались так стиснуты частями пня, что Милон не смог высвободиться и стал добычей волков.