Король: Вечный монарх. Зов судьбы

Легенда гласила, что именно Король-дракон подарил бамбуковую флейту королю Синмуну. Стоило ей зазвучать, как враги и болезни отступали, на иссохшую, изможденную землю обрушивались ливни или же, наоборот, кончался сезон дождей, утихал ветер и успокаивалось море. Увидев силу флейты, Синмун назвал ее Манпасикчок[3] и объявил национальным достоянием. Она должна была защищать людей от врагов и мора, но сила ее была такова, что прибегать к ее помощи дозволялось в один-единственный день раз в двадцать лет.

Ли Рим, единокровный брат императора Ли Хо, второго монарха Корейской империи, вошел в покои правителя. В отличие от слабохарактерного монарха, по натуре он был человеком смелым и жестоким, на его точеном лице читалась холодная невозмутимость. Облаченный в черный костюм, он широкими шагами прохаживался по пустым покоям брата. Кёнму, приближенный и правая рука Ли Рима, и другие подчиненные увивались следом.

За дверью их уже давно поджидала охрана. Ли Рим быстро схватил хранившийся в покоях императора Меч Четырех тигров. Гравировка на нем гласила:

«Небо дарует жизнь, а земля укрепляет дух. Луне подвластны морские приливы, а рекам – очертания гор. За вспышкой молнии грохочет гром. Искорени злые умыслы, прислушивайся к здравому смыслу и борись за справедливость».

На лице Ли Рима появилась презрительная усмешка при виде четких иероглифов. Его взгляд был пропитан ненавистью и злобой и, казалось, мог разить не хуже клинка, который был у него в руках. Кёнму позади хозяина доложил:

– Император в Чхонджонго.

– Идем. То, что мне нужно, именно там. – Ли Рим вышел из покоев, стиснув в руке гравированный меч. Его решимость была непоколебима.

В Чхонджонго с древних времен хранились сокровища империи – от короны и денег до фарфора и мечей. Манпасикчок, двадцать лет спящая глубоко во мраке, наконец-то увидит свет. С первыми лучами Ли Рим завладеет ей.

Бамбуковая флейта положит мир к его ногам.

С силой сжав меч в руке, он шел по коридору. С портретов на стенах на него смотрели правители из династии Чосон[4], основавшие Корейскую империю. За спиной грохотали выстрелы.

Ли Рим и его приспешники нагрянули внезапно, сметая всех, кто пытался встать у них на пути. Они быстро и жестоко расправлялись с охранниками императора: крепкие, здоровые мужчины падали под градом пуль, и густая багровая кровь струилась из пробитых голов и торсов. Туфли Ли Рима были в чужой крови. Но такая мелочь не могла помешать ему идти к своей цели. Этой ночи он ждал давно. Чем ближе к Чхонджонго, тем больше охранников отдавали свои жизни, пытаясь преградить им путь, – это была воистину бойня. Белая рубашка Ли Рима тоже пропиталась кровью, но разобрать, кому она принадлежала – его человеку или человеку императора, было невозможно. Ли Рим рассмеялся: ноздри щекотал железистый запах пролитой крови. Ночь обещала быть приятной.

Когда массивные двери Чхонджонго распахнулись, тусклый свет озарил портрет императора на стене и его самого, стоявшего поодаль перед бамбуковой флейтой. Лишь потому, что Ли Рим не был сыном императрицы, одежды правителя носил его младший брат. Ли Рима это приводило в бешенство. Он с ненавистью уставился на спину Ли Хо.

Ощутив на себе чей-то взгляд, император обернулся. На мгновение у него перехватило дыхание при виде запачканного кровью брата. Он понял: это измена. Его охранник схватился за пистолет, но Кёнму был наготове и в тот же миг спустил курок. Пуля пробила охраннику голову, он обмяк и упал. А на лице у Его Величества застыл неподдельный ужас.

– Б-брат!.. Что… что, черт возьми, происходит?!

– Ты до сих пор не понял?

– Не делай этого. Опусти меч. Это измена!

Гравированный клинок Ли Рима тускло поблескивал в слабом свете.

– Для тебя, возможно, это только измена, но я поднял меч, чтобы получить нечто большее.

– Ради чего ты готов пойти на убийство? Не боишься кары небесной?

– Кары? Да я как раз хочу стать тем, кто карает с небес, Ваше Величество.

Один шаг. Он всего лишь в шаге от обладания целым миром. Ли Рим подошел к императору и рассмеялся:

– Брат, не бог создал людей. Это слабые люди создали себе бога.

Размахнувшись, он без колебаний вонзил меч в живот младшего брата, вложив в этот удар всю свою злобу. Его Величество содрогнулся от нестерпимой боли. Его и без того бледная кожа стала похожа на мел, а изо рта хлынула кровь. Ли Рим возликовал: император мертв! Он столько времени этого ждал. Наконец он всем докажет, что Ли Хо и в подметки ему не годится.

Изменник попытался выдернуть меч из обмякшего тела, и фонтан густой крови брызнул ему в лицо. Залитый ею с ног до головы, он удовлетворенно рассмеялся.

Полностью вынув меч, Ли Рим шагнул в сторону, и бездыханное тело императора рухнуло на пол. Предатель швырнул в него окровавленный клинок и забрал из пальцев мертвеца ключ от ларца.

Ненависть раздирала Ли Рима, пока заветный ключ находился в руках его младшего брата. Но теперь ничто не мешало завладеть флейтой. Манпасикчок, одновременно грубая и прекрасная, должна была подарить ему целый мир.

– Отец! – вдруг послышался знакомый голос. Ли Рим и не догадывался о присутствии здесь наследного принца.

В дверях зала Чхонджонго стоял маленький мальчик. Его босые белые ноги были измазаны кровью убитых охранников. Мальчик смотрел на мертвого отца и возвышавшегося над ним дядю, на бамбуковую флейту в его руках, из глаз его, казалось, текли кровавые слезы. Зрелище было ужасающее, но взгляд ребенка при этом оставался ясным.

Сына Ли Хо, кронпринца Ли Гона, Ли Рим ненавидел так же сильно, как и своего младшего брата. Он смотрел на племянника свысока. Этот мальчик, рожденный в императорской семье, как и его никчемный отец, – полноправный наследник престола. Когда он подрастет, станет правителем.

– Император скончался. Ну что ж. Выходит, вы осиротели, Ваше Высочество.

Но принц, глядя на мертвого отца и дядю-убийцу, сумел перебороть слезы, чем немало удивил Ли Рима. Он подумал, отметив свирепый взгляд мальчишки, что из того мог бы получиться император достойней, чем из его отца. Наследный принц очень рано научился писать и считать и вообще проявлял исключительные способности. Но это уже не имело значения. Свидетеля произошедшего Ли Рим не мог оставить в живых.

Ли Гон поднял с пола гравированный меч отца, размером чуть ли не с него самого.

– Думаете, сможете убить меня им? – поинтересовался дядя.

Гон вспомнил значения иероглифов, выгравированных на клинке: отец недавно ему объяснил. Они гласили, что владеть Мечом Четырех тигров может только истинный правитель. Поведав об этом, отец призвал его исполнить предназначение, когда наступит время. Только Гон и не думал, что все случится так скоро.

– Я попытаюсь! – Слезы вновь хлынули по щекам принца. Но он крепко стиснул зубы и подавил накатившие было чувства.

Ли Рим рассмеялся над дерзким мальчишкой, а принц воспользовался моментом и в тот самый миг, когда враг потерял бдительность, изо всех сил рубанул мечом. От неожиданности Ли Рим рефлекторно поднял руку с флейтой, защищаясь от удара.

Хрясь!

Предатель увернулся, но меч разрубил Манпасикчок надвое, глубоко ранив державшую ее руку. Отрубленная половинка флейты с глухим звуком упала на пол, да и Гон, вложив в удар все силы своего маленького тела, не устоял на ногах. Из раны на руке Ли Рима хлестала кровь, а во взгляде, устремленном на обломки флейты, сверкало безумие.

Маленький Гон дрожащими губами произнес:

– Это измена. Охрана, задержать преступника! Я лишаю принца Гыма титула и в соответствии с законом приговариваю к высшей мере наказания! – приказал он, надеясь, что хоть кто-нибудь придет на помощь.

«Принц Гым». В возрасте тринадцати лет Ли Риму, первенцу правителя, присвоили этот титул. Но мать его умерла, так и не став императрицей. Его наивный брат Ли Хо не подозревал об амбициях старшего брата и не догадывался о его истинных чувствах.

Маленький Гон в глазах дяди был ничуть не лучше Ли Хо: он также стал наследным принцем по праву рождения, как и его беспечный отец. И ребенку было невдомек, какую ценную вещь он только что сломал. Точно так же, как и Ли Хо не понимал ценности Манпасикчок, хотя у него в руках был весь мир. А точнее – два совершенно разных мира.

– Ты впервые в жизни заговорил как кронпринц, племянничек, – Ли Рим, четко выговаривая каждое слово, шагнул к Гону.

Кёнму и его головорезы взяли мальчика на мушку. Принц широко распахнул глаза, заметив оружие в его руках. Но верному псу предателя не было дела до чувств ребенка. Его волновало лишь слово хозяина.

– Жду вашего приказа.

– Я сделаю это сам.

Переполненный гневом, Ли Рим поднял половинки флейты и пошел на племянника. Одной рукой он сдавил Гону шею, а другой воткнул ему в горло острый обломок Манпасикчок. Из глубокой раны тут же хлынула кровь и заструилась по флейте.

– Всю жизнь я ждал этого момента. Скрывал свои желания, собирал людей, терпел наших глупых отцов и смиренно ждал! Да как ты смеешь? Глупый мальчишка. Бесполезный, никчемный ребенок. Решил мне все испортить?

Ли Рим словно обезумел. Он так сильно сдавил горло племянника, что тот начал задыхаться. На помощь кронпринцу так никто и не пришел. И, смирившись с мыслью о смерти, мальчик медленно закрыл глаза.

На какой-то момент Гон полностью потерял сознание. Очнулся он от звуков флейты, доносившихся издалека все громче и громче.

И вдруг – бах, бах, бах! – один за другим загрохотали выстрелы. С потолка посыпались осколки стекла. В Чхонджонго, захваченном подчиненными Ли Рима, воцарился полнейший хаос.

Откуда ни возьмись появился загадочный человек в маске и кепке. Завязалась перестрелка. Человек в маске попадал точно в цель и уворачивался от вражеских пуль так, словно заранее знал, откуда они прилетят.

Предатель, душивший принца, вскочил и стал озираться. Незнакомец взял его на прицел. Кёнму успел оттолкнуть хозяина и плечом поймал предназначенную ему пулю. Ли Рим упал и выронил из рук кусочки флейты, а маленький Гон наконец-то смог дышать и немного пришел в себя.

Мальчик не знал, кто этот человек, но одно понимал: он пришел его спасти. Прокашлявшись, кронпринц потянулся к обломкам Манпасикчок и зажал в кулаке одну ее половинку. Что-то подсказывало ему, что он должен сохранить хотя бы эту часть. Звуки флейты, пробудившие Гона, Ли Рим не мог не услышать.

Вторую половинку Манпасикчок схватил изменник и настойчиво искал первую. Тратить время на незваного гостя не входило в его планы, нужно было спешить. Из упавшей на пол рации наконец-то послышалось:

– Чрезвычайное происшествие! В Чхонджонго чрезвычайное происшествие!

Очевидно, до этой минуты Ли Рим и его люди глушили сигнал рации.

– Ваше Высочество! Как только прибудет охрана, вы уже не сможете бежать! – пытался убедить хозяина Кёнму, придерживая его за плечи, но Ли Рим еще не нашел вторую часть флейты. Когда он перевел взгляд на племянника, совсем рядом просвистела пуля. Нет, здесь больше нельзя оставаться.

– Уходим.

Ли Рим, плюясь кровью, был вынужден отступить, прихватив с собой только одну половину Манпасикчок: флейта была целью всей его жизни. Пригнувшись и прячась от пуль за своими подчиненными, он быстро вышел из Чхонджонго.

Незнакомца же пули не задевали, и, отстреливаясь, он смог приблизиться к мальчику. Убедившись, что принц жив, его спаситель тоже поспешил к выходу: вскоре должны были появиться императорские гвардейцы. Сквозь туман в глазах Гон не мог четко разглядеть незнакомца, но попытался задержать. Рука за что-то зацепилась, и на пол из кармана человека в маске выпал какой-то предмет. Принц поднял его и зажал в кулаке вместе с обломком бамбуковой флейты. Спаситель быстро исчез из поля зрения мальчика.

* * *

Скрывшийся с места преступления принц Гым был объявлен в розыск и лишен титула за измену и убийство императора Ли Хо. А полгода спустя императорские гвардейцы обнаружили его на берегу моря и расстреляли. Поскольку в Корейской империи каждый знал изменника в лицо, вечно скрываться от гвардейцев императора он в любом случае не смог бы. Люди говорили, что смерть его была жалкой, но Гону все казалось слишком подозрительным. «Правда ли он умер?» – думал молодой император.

Ли Гон по сей день отлично помнил все, что случилось той ночью двадцать пять лет назад. Как липли к полу его босые ноги, когда он шел по коридорам, залитым кровью невинных, и как от нее смердело. Как сильные дядины руки сжимали его шею и как медленно гасло сознание. Какой ужасный страх он испытал при виде бездыханного тела отца. Эмоции были такими же яркими, словно все произошло только вчера.

Однако Гон, по воле случая ставший правителем в столь юном возрасте, не любил выставлять чувства напоказ. Он неторопливо подошел к своему столу и сел, пытаясь успокоить колотившееся сердце. К счастью, в нем было достаточно силы, чтобы тени воспоминаний не смогли поглотить его разум.

Трагедия той ночи двадцать пять лет не давала Гону покоя. И в этом не было ничего странного, хоть и говорят, что со временем страх, печаль и шрамы истончаются.

Почему тот, кто спас его в ту ночь, так ни разу и не объявился, ни разу не пришел к Гону?

Чо Ён считал, все потому, что Гон повзрослел и теперь не нуждается ни в чьей помощи, но император не мог принять его объяснений. Неужели не любопытно хотя бы взглянуть на того, кого однажды спас, пусть даже спасенный давно может сам за себя постоять?

«Алиса в Стране чудес».

В детстве Гон часто читал эту книгу, а сейчас раскрыл ее там, где между страниц лежало удостоверение личности.

«Полиция Сеула, лейтенант Чон Тэыль, дата рождения: 27.05.1990».

Собранные волосы, правильные черты лица и застенчивая улыбка. Да, Гону было интересно, почему она не приходит. Сегодня точно он видел ее.

Полицейское удостоверение в его руках было тем самым предметом, что выпал из кармана его спасителя. И оно вызывало кучу вопросов. Глядя на него, Ли Гон ежедневно спрашивал себя: «Она причастна к моему спасению? Почему я выжил?» – так часто спрашивал, что это вошло у него в привычку. За двадцать пять лет Гон сильно сроднился с девушкой на фотографии. Она и утешала, и успокаивала его. Ведь если подумать, только благодаря ей он и выжил.

На обратной стороне удостоверения стояла дата выдачи: «11 ноября 2019 года».

Ли Гон подобрал его двадцать пять лет назад, сейчас 10 сентября 2019-го. Значит, через два месяца наступит тот же день.

И еще загадка: среди родившихся в 1990 году в Корейской империи не было зарегистрировано ни одной девочки с именем Чон Тэыль. Будто и впрямь в ту ночь Ли Гона спас кролик с часами из неведомого мира.

* * *

Гон пытался найти хоть какие-то следы Тэыль, а теперь и следы девушки, похожей на нее, но это было очень непросто. Бандиты, устроившие перестрелку на соревнованиях, заявили, что и не думали затевать террористический акт против императора, просто искали девчонку, которая задолжала им приличную сумму денег. Камеры видеонаблюдения это подтвердили. В любом случае бандиты его мало заботили. Ему нужна была та девушка, но ни полиция, ни Ён не смогли обнаружить ни единой зацепки, кем она могла быть.

Ли Гон вышел и неторопливо направился к конюшне. В одной руке он держал хлыст, а в другой ведерко с морковкой для Максимуса. По периметру были выставлены охранники. Хотя дворец был великолепно защищен, из-за недавнего происшествия на соревнованиях охрану императора пришлось усилить.

По пути в конюшню он внезапно услышал чьи-то шаги и остановился. Шаги отчетливо доносились из закоулка за оградкой, куда не дотягивался солнечный свет. Правитель насторожился и, нахмурившись, сосредоточился на этом звуке. В тот самый миг из-за угла выскочил кролик с часами, который уже несколько дней не выходил у императора из головы, а точнее, девушка в черном капюшоне с пришитыми к нему кроличьими ушами.

В изумлении Гон выпустил из рук ведерко и, не отводя взгляда от убегающей девушки, громко свистнул. Максимус, услышав свист, быстрее ветра примчался к хозяину. Император взлетел коню на спину и приказал оторопевшему охраннику:

– Передайте капитану Чо, что я сам проверю, часы это или кролик.

Не сказав больше ни слова, он быстро взмахнул хлыстом и ускакал прочь.

Охранники вскочили на лошадей, готовые мчаться за Его Величеством. Командир Хопиль срочно связался по рации с Чо Ёном:

– Где вы, капитан?

– ВИП миновал точку шесть. Прием.

– На точке четыре. Докладывайте о каждой отметке. Прием, – по рации диктовал Ён в диспетчерскую, где на камерах наружного наблюдения отслеживали перемещения монарха.

Хопиль с остальными охранниками подстегивали лошадей, пытаясь нагнать Максимуса с императором.

Максимус тем временем уже миновал поле для верховой езды и вошел в бамбуковый лес. Это была необыкновенная роща: тысячи стройных стволов устремлялись ввысь, и стоило оказаться под их сенью – ты словно окунался в тишину и покой, будто попал в совершенно другой мир. Ли Гон замолчал и огляделся. На этот раз он ясно видел кролика с часами. Но тот снова как сквозь землю провалился, не оставив никакого следа.

Неожиданно налетел порыв ветра, и роща тревожно зашумела. Гон удивленно уставился в небо. Голубая высь быстро менялась: ее накрыло мрачной пеленой, и огромная ветвистая молния с треском расколола воздух. Максимус заржал и замотал головой. Хозяин мягко погладил коня, чтобы тот успокоился, а сам продолжал осматриваться. Чувство неизвестности щекотало нервы.

В этот момент по роще разнесся звук флейты. Тот самый звук, который он слышал той ночью двадцать пять лет назад и который никогда не забывал. Ли Гон как одержимый погнал Максимуса туда, откуда доносился звук. Густые заросли бамбука расступились, образовав природную тропу. И в конце ее перед взором Гона выросло что-то громадное.

По обе стороны высились каменные флагштоки Танганджиджу[5]. Но Ли Гон не припоминал, чтобы что-то подобное было на территории дворца. Сначала он даже растерялся, очарованный фантастическим зрелищем, затем сильнее сжал в руке хлыст: в нем хранилось то, что император берег как зеницу ока.

После той ночи, когда Манпасикчок раскололась пополам, Гон спрятал обломок флейты в этот хлыст. Ли Рим тогда завладел лишь одной ее частью, а вторую найти так и не смог. И он ни за что не расстался бы даже с этим обломком. Ведь чтобы завладеть флейтой, он пошел на предательство и жестокое убийство родных и ради достижения своей цели был готов на любое зверство. Словно взять в руки Манпасикчок для него означало завладеть всем миром.

Может быть, именно поэтому Гон не верил, что найденное тело действительно принадлежало Ли Риму. Вполне могло оказаться, что предатель до сих пор жив. А все потому, что на трупе не нашли ничего похожего на бамбуковую флейту.

Император перевел взгляд с хлыста на Танганджиджу и, поддавшись порыву, решился – встряхнул поводья и направил коня между двух каменных колонн. Максимус громко заржал и побежал во весь опор. Между колоннами возникла массивная дверь, и всадника затянуло внутрь.

Над головой правителя загремел гром и засверкали молнии. Затем перед ним раскинулся иной, дивный мир с умопомрачительными видами. Гон в замешательстве подумал было повернуть назад, но, оглянувшись, понял, что до мира, из которого он пришел, слишком далеко. Флагштоков практически не было видно. Возможно, вернуться назад уже не получится.

Гон скакал сквозь пространство за пределами измерений, не подчинявшееся никаким законам природы. Как Алиса, которая побежала за кроликом с часами и попала в неведомый мир. На ум ему пришел отрывок из сказки:

«… В тот же миг Алиса юркнула за кроликом с часами, не думая о том, как же она будет выбираться обратно. Она все падала и падала. Неужели этому не будет конца?..

– Интересно, сколько миль я уже пролетела? – сказала Алиса вслух»[6].

Глава 3. Параллельный мир

По пути домой после очередного тяжелого рабочего дня детектив полиции Тэыль попала в ужасную пробку. Впереди уже высилась бронзовая статуя адмирала Ли Сунсина, но плотный поток машин практически намертво заблокировал дорогу. Тэыль положила руки на руль и недовольно вскинула голову.

Сегодня все силы ушли на поимку владельца сайтов нелегальных азартных игр. Поймать-то его поймали, вот только дело приняло неожиданный поворот: выяснилось, что этот человек также замешан в убийстве. Где и как оно было совершено – еще предстоит выяснить. Вероятно, из-за этого с завтрашнего дня Тэыль ждет много сверхурочной работы. Размышляя о случившемся, она прислонилась головой к стеклу в ожидании, когда же дорога освободится. Подняв глаза и посмотрев в зеркало заднего вида, она резко выпрямилась и воскликнула:

– Что это?!

В зеркале появилось отражение девушки в черном капюшоне. Лицо у нее было в точности как у Тэыль, но это был другой человек. По телу Тэыль побежали мурашки. Она оглянулась проверить заднее сиденье и никого там не увидела, а когда снова посмотрела в зеркало, то обнаружила только свое отражение.

– Черт, напугала. Жуть какая! Да уж, старость не радость. Мерещится тут всякое… А это еще что? Что за ненормальный?

Наблюдая за происходящим на дороге, Тэыль не верила своим глазам. К счастью, в этот раз зрелище было не страшное – можно сказать, впечатляющее: между машин, застрявших в пробке, фланировал мужчина… верхом на коне. Тэыль усмехнулась и, взяв в руки рацию, громко произнесла:

– Мужчина на лошади! Остановитесь. Хотя нет, как же правильно сказать… А, уважаемый всадник, прижмитесь, пожалуйста, к обочине!

Люди на улице застыли с широко раскрытыми от удивления глазами.

Это была не просто большая лошадь – элегантный белый конь, будто сошедший со страниц сказок, и под стать ему был всадник, внешность которого никто бы не назвал посредственной. А всадник как ни в чем не бывало неторопливо ехал прямо по проезжей части на площади Кванхвамун, словно просто возвращался с работы домой.

– Сейчас же остановитесь у обочины! – несколько раз повторила Тэыль на случай, если мужчина на лошади не расслышал предупреждение, но он продолжал отдаляться.

Машина Тэыль была зажата со всех сторон, и выбора не оставалось. Тяжело вздохнув, Тэыль повесила на крышу проблесковый маячок и включила сирену.

Когда она выехала на автобусную полосу и погналась за нарушителем, он уже стоял посреди площади. Люди окружили его и перешептывались. Несомненно, такого они еще не видели. И происходящее, без сомнений, противоречило правилам дорожного движения. Тэыль с выражением полного недоумения на лице подошла к мужчине. Он без конца озирался по сторонам, будто что-то искал. Взгляд временами затуманивался, но тут же прояснялся, в глазах читалось множество вопросов.

Место вроде было похоже на Сеул, но выглядело совершенно иначе, – своим острым взором мужчина отметил немало отличий. В Сеуле, который он знал, статуя Ли Сунсина стояла за главным дворцом в Пусане, но почему-то оказалась на Кванхвамуне. На большом электронном табло появилась яркая картинка: «Королева Ёна: зарождение новой легенды». Но, будь он в Корейской империи, на табло красовалось бы его собственное изображение.

Гон медленно моргнул. Мир был определенно другой, но что же произошло?

– Уважаемый мужчина на лошади! – позвал его звонкий голос.

Гон, погруженный в раздумья, повернулся на зов и пришел в еще большее замешательство. Невероятно, но перед ним стояла та самая девушка, на фотографию которой он смотрел сотни раз. И в тот же миг его охватила необычайная радость, ведь он так долго ее искал, так отчаянно жаждал увидеть.

– Вы не подумали, что своими действиями затрудняете движение?

Гон не понял, что именно сказала Тэыль: он был поражен ее существованием, она стояла перед ним живая.

– Спускайтесь с лошади. Где вы вообще взяли животное? В любом случае вы нарушили правила дорожного движения и заработали штраф, а если конь справит нужду прямо на площади, я вам такой штраф выпишу – мало не покажется.

Гон ничего не ответил, лишь пристально смотрел на Тэыль.

– Почему вы так уставились на меня? А, забыла представиться. Я из полиции. Немедленно спускайтесь с лошади. И предъявите документы.

Тэыль достала из кармана удостоверение, повесила его себе на шею и двинулась к всаднику. Подойдя ближе, она засомневалась, что толпа зевак сбежалась посмотреть на коня. Нарушитель порядка был безумно привлекателен. «Красивый, нечего сказать», – подумала девушка, но сейчас ее это волновало меньше всего.

Всадник быстро спешился. Не отрывая глаз от Тэыль, подошел к ней, схватил удостоверение и стал внимательно читать. Вот, черным по белому, имя: Чон Тэыль.

Резкий порыв ветра качнул Тэыль в его сторону, их тела едва не соприкоснулись. Пораженная выходкой странного мужчины, девушка удивленно смотрела на него. А тот, в свою очередь, молча раз за разом переводил взгляд с фотографии на Тэыль, пытаясь их сравнить. Наконец очнувшись от изумления, Тэыль раздраженно спросила: