Тетрадь в косую линейку

Кот сидел у меня на плече, нервно вцепившись в меня лапами, но без когтей. Под конец, когда моя квартира стала напоминать разгромленный бастион, я ледяным тоном осведомилась:

– Вы наконец удовлетворены или ещё сомнения имеются? Что ещё мне Вам показать и вывалить на Ваше обозрение? Нижнее бельё из комода или что-то ещё?

– Нет, из комода не надо, там ящики маленькие, – покачал головой полицейский, а потом тихо проговорил: – Вот уверен прям был, что у Вас где-то парень прячется, но вроде обыскали всё, а его нет. Странно.

– Абсолютно не странно не найти то, чего не было и в помине! Всё! Имейте совесть, покиньте, наконец, мою квартиру! Учинённый с Вашей помощью разгром мне теперь убирать до утра!

– Я могу помочь убраться, – неожиданно проговорил полицейский.

Я с раздражением уставилась на него:

– Хотите во время уборки ещё в какие-то уголки заглянуть? Так сейчас тыкните в них пальцем, покажу, лишь оставьте меня, наконец, в покое!

– Нет, мы осмотрели уже всё. Я действительно хочу помочь Вам. Мне неудобно, что заставил Вас такой беспорядок учинить, – извиняющимся тоном проговорил он и в замешательстве сжал перед собой руки.

В это время Кот неожиданно мягко спрыгнул у меня с плеча, подошёл к нему и потерся о ноги.

– Умереть, не встать. Это что ж за предательство такое? – раздражённо воззрилась я на Кота.

– Он чувствует, что я искренне говорю, – улыбнулся полицейский и, нагнувшись, погладил Кота, проговорив: – Скажи хозяйке, мне правда неловко и помочь хочу на полном серьёзе.

– Ваша помощь, Дмитрий, как Вас там по батюшке, снова забыла, ах да, Вячеславович, будет заключаться в том, что прекратите мне докучать и уйдёте. Я сама всё уберу, правда, скорее всего, завтра. Или потом. Сейчас я устала. Хочу поесть и лечь спать. Поэтому покиньте мою квартиру, наконец. Нет в ней никаких насильников и не было.

– Понимаете, всё так логично выглядело, – выпрямившись, начал оправдываться он. – Вы одинокая достаточно красивая женщина, то что у Вас нет ни постоянного друга, ни временного, никто к Вам не ходит, не логично как-то, это объяснение должно иметь, вот я и подумал, что друг у Вас есть, просто Вы его скрываете.

– Нет у меня никого и не было! И не будет! Не уподобляйтесь этим нашим сплетницам у входной двери, домысливая причины и выдумывая факты.

– Вы мужененавистница? – озадаченно предположил он.

– Нет, я одиночка. Просто одиночка. Мне достаточно для общения работы и Кота. Меня напрягают друзья и подруги. Их у меня нет и не будет. Поэтому нелогично в ваших выводах ничего! Всё. Идите уже. Ваш рабочий день давно закончен. Идите к семье. Что Вы до меня докапываетесь?

– Мне некуда торопиться, я в общежитии живу, поэтому давайте я хотя бы матрасы на место верну и диваны соберу. Ну и коробки тяжелые. Здесь мужская сила нужна. Вам одной не справиться. Я не буду докучать. Молча всё верну на места, а Вы пока поесть можете на кухне. А потом я покажу Вам, что ничего не взял, и уйду, – проговорил он, и кот явно одобрительно с двойным усердием начал тереться об его ноги.

– Кот, ты точно предатель, – раздражённо выдохнула я, потом махнула рукой и, проговорив: – Делайте, что хотите, – ушла на кухню.

Запись седьмая. Ужин с полицейским

Кот за мной не пошёл. Остался с полицейским, который судя по доносившемуся из комнат шуму, пытался ликвидировать беспорядок.

Я тем временем пожарила картошку и порезала овощной салат. Когда закончила, поняла что получилось много, одной не съесть. Как так вышло, не поняла сама. Видимо, задумалась и картошки больше начистила, не считая картофелины, а прислушиваясь к долетающим из комнат звукам, а возможно нервозность так подсознательно снять пыталась – выполняя монотонные действия, и как итог: огромная сковорода жареной картошки и полная миска салата. Окинув их взглядом, решила, что это знак, что надо предложить поесть и лейтенанту полиции. Хоть он порядком и досадил мне, но мальчик явно благую цель преследовал и аура у него приятная, и Коту вон понравился, да и не покормит его никто в общежитии-то.

Я прошла в комнаты и ахнула. Разгрома как не бывало. Всё было разложено по своим местам. Лейтенант в дальней кладовке под присмотром кота расставлял коробки на последней полке, негромко приговаривая при этом: «Видишь, потихоньку управились вроде, всё как было расставили, вот эта, по-моему здесь стояла. Да. Точно. И ты согласен, что здесь. Ты, кстати, не сердись, не нарочно я. Глупо всё как-то получилось. Первый раз у меня такое, чтобы интуиция так подвела. Прям уверен был, что искать надо».

Я подошла ближе и предложила полицейскому пойти со мной поужинать.

Он сначала удивлённо повёл плечами:

– Нет, что Вы, неудобно как-то, – а потом втянул носом воздух, и смущённо продолжил: – Вы картошку пожарили? Запах умопомрачительный. Если можно, то я бы не отказался поесть. Сто лет не ел жареной картошки. И на ужин ничего не купил. Буду очень признателен, если покормите.

Это было сказано столь искренне, что я не смогла сдержать улыбки:

– Я предлагала не в надежде на отказ, поэтому пойдёмте. Мясного, правда, ничего нет, я на ночь мясо не ем, а картошки много. Пытаясь успокоится, начистила картошки не иначе, как на роту солдат. Так что Ваше согласие меня не обременит, наоборот поможет продукт по назначению использовать. Не люблю пищу выкидывать.

– У меня так бабка всегда говорила, что пищу выкидывать грех. У неё всё в дело шло. Но то неудивительно, живности у неё полон двор был и хозяином кот. У Вас он явно тоже себя хозяином чувствует. А где руки помыть можно? – выходя из кладовки, проговорил он.

– В любой ванной комнате, Вы ведь их все осмотрели. Так что выбирайте, какая больше нравится, – проговорила я.

Поскольку свою квартиру я объединяла из двух, то у меня одна большая объединённая с туалетом и биде ванная комната и ещё отдельно туалет с рукомойником и отдельно душевая кабина с умывальником. Так что вымыть руки можно в трёх местах.

– А можно я ещё в туалет зайду? – смущённо потупившись, спросил полицейский.

– Без проблем. Вы знаете, где он. Я на кухне. Приходите потом туда, – проговорила я и ушла на кухню.

Кухня у меня большая. С рабочей зоной и обеденной. Поэтому ем я только на кухне. Сковорода с картошкой и салатница с салатом стояли уже на столе. Я поставила на стол тарелки и приборы и включила кипятиться чайник.

В это время пришёл Кот, вспрыгнул на высокий барный табурет, приобретённый мною специально для него и стоящий в торце стола так, чтобы со своего места Кот мог видеть всё, что лежит на столе, и уселся там с гордым видом.

Я тоже села за стол. Наложила себе в тарелку картошку, салат и принялась за еду. Через пару минут подошёл полицейский.

Не отрываясь от трапезы, я рукой указала ему на стул и столовые приборы, после чего с набитым ртом проронила:

– Накладывайте, сколько хотите, желательно, чтобы доели Вы всё.

Он удивлённым взором окинул меня, сел рядом, усмехнувшись, повёл плечами, потом начал накладывать картошку и салат себе в тарелку и проговорил:

– Приятного аппетита.

– Вам того же, – буркнула я.

Он придвинул к себе тарелку, начал есть, периодически поглядывая на меня с явным осуждением.

– Вам что-то не нравится? – подняла я на него неприязненный взгляд.

– Странно просто, – он потупился под моим взглядом, – Вы вроде за стол пригласили, а всем видом пренебрежение демонстрируете.

– Дмитрий Вячеславович, – ледяным тоном отчеканила я, – я не ела сутки, я устала, давайте Вы не будете ждать от меня каких-то там демонстраций. Мне не до них. Хочу поесть, накормить Вас и наконец отдохнуть. Да, я не особо гостеприимная хозяйка. И гостеприимной быть не умею. Вы вообще первый гость в этом доме. Поэтому если свои претензии оставите при себе, буду благодарна.

– Извините. Да, Вы правы. Я пришёл, отвлёк Вас, беспорядок учинить вынудил, теперь Вы меня кормите. Просто не привык я, что если за стол зовут, то так…

– Как так? Вот как? Я должна Вас обслуживать и развлекать разговором? Чем конкретно Вы недовольны?

– Извините, – повторил он и, уткнувшись в тарелку, больше не поднимал от неё глаз.

Я доела, отодвинула тарелку и поймала на себе явно осуждающий взгляд кота. Тяжело вздохнула и негромко проговорила:

– Наверное, мне тоже извиниться надо. Но я честно, не умею быть гостеприимной хозяйкой. Просто захотелось покормить Вас. Извините, если обидела. Чай будете? Только учтите, он у меня только из пакетиков. И если доедите картошку и салат, будет неплохо.

Полицейский поднял на меня прямой взгляд, и с улыбкой проговорил:

– А я не откажусь, ни чай выпить, хоть какой, ни доесть всё. Действительно вкусно, да и я, вроде Вас, около суток не ел.

– Вот и хорошо, – я встала и разлила по чашкам кипяток, бросив туда пакетики с чаем.

Потом достала большую жестяную коробку печенья, поставила её на стол и указала на неё лейтенанту:

– Угощайтесь.

– Какая красивая, – восхищенно протянул мой гость, рассматривая коробку. – такую даже вскрывать жалко.

– Она уже вскрыта, там меньше половины осталось, поэтому не стесняйтесь. Швейцарцы не только хороший шоколад делают, но и печенье, – я сама открыла крышку, взяла себе печенье и подвинула коробку к нему.

– А сахар можно попросить? Или это будет уже наглостью? Я просто не привык без сахара чай пить.

– Вот чего нет, того нет, – я развела руками. – Вчера закончился, а новую пачку не купила. Так что доедайте печенье, чтобы компенсировать его отсутствие.

– Вы такая необычная, – отпивая чай из чашки, неожиданно проговорил он.

– Не поняла. В чём моя необычность? – удивлённо поинтересовалась я.

– Понимаете, обычно все стараются произвести впечатление. Одежда, манеры, статусные предметы, дистанция в общении. А Вы на поверку другая. Вам всё равно, что я думать о Вас буду, и какое Вы производите впечатление. Вы действительно хотели исключительно накормить и не более того. Хотя на работе Вы, наверное, другая. Но там Вы наверняка играете, а мне посчастливилось Вас настоящую увидеть. Голодную, рассерженную, и при этом готовую помочь. Вещи и мебель у Вас тоже странно подобраны, тут явно не дизайнер работал, а Вы сами обстановку подбирали, все вещи не столько статусные, сколько с душой.

– Вещи с душой, первый раз слышу, – я решила не комментировать остальную тираду моего гостя, переключив обсуждение на последнюю фразу.

– У меня у бабки такие были. Они все как будто тёплые, впитавшие тепло хозяйки. Вы их явно любите. Не в смысле, что трясётесь над ними, а относитесь с благодарностью и добротой к ним.

Меня всегда неприятно цепляло слово «бабка», но лейтенант произносил его с какой-то такой особой грубоватой нежностью и теплотой, что в его устах оно звучало по доброму.

– Вы с бабушкой жили? – я сделала слабую попытку поддержать разговор, и полицейский радостно на неё откликнулся.

– Да, моя и Сонькина мать погибла вместе с моим отцом. Отцы у нас с Сонькой разные, её вообще неизвестен. Поэтому с бабкой по моему отцу мы жили. Поскольку других родственников не было. Мне у неё хорошо было. Я природу люблю, хоть в городе родился. А вот Соньке тяжело было, она же старше и к городу привычнее была. А тут домик маленький, сибирская глухая деревня на десять изб. Нас к бабке на лето отправили, родители поехали на заработки и погибли. Вот мы с Сонькой в деревне и остались. А куда нам ещё? Квартиры в городе не было, снимали родители. В детдом не хотелось. Так деревенскими и стали. Сонька правда, как только 14 исполнилось, в город поблизости перебралась, в училище поступила. А потом изнасиловали её там, когда с дискотеки возвращалась в общежитие, и насильников не нашли. Бабка наша тогда за ней поехала, забрала опять к себе, долго выхаживала, а потом Сонька, несмотря на беременность, снова в город уехала, нашла там сожителя, сына её он принял, и живут они с ним уже много лет. Мне он не особо по нраву, хоть и немного я с ним общался. Но главное ведь, что ей нравится, правда? Да и не до капризов ей, коли ребёнок не пойми от кого имеется? Так?

– Вы тоже очень удивительный человек, Дмитрий Вячеславович, мы только познакомились, а Вы мне всю свою жизнь уже пересказали, да ещё и оценки ждёте выбору Вашей сёстры. Не знаю я, что главное в таких отношениях. Я одинока, и не мне судить её выбор. А Вы столь рьяно за дело насильника взялись, потому что опосредованно за сестру рассчитаться хотите?

– И это тоже. Но вообще-то жизнь лучше сделать хочу. Чтобы по улицам можно было ходить и не бояться. Чтобы мрази, наподобие этого Дениса, изолированы были и не портили никому жизнь. Хочу, чтобы жили все честно и по совести. Поэтому в полицию и пошёл.

– Ну что Вам сказать, Дмитрий Вячеславович, порыв у Вас прекрасный. Только сомневаюсь я, что свои устои Вам не придётся пересмотреть ближайшее время. Больно идеалистичны они, а мы живём в обществе, где выжить с такими устоями практически не реально. Хотя, возможно, это я оказалась для этого слаба, а Вам и удастся. Было бы хорошо.

– Не понял. Зачем мне пересматривать свои устои? И в чём Ваша слабость?

– Я не совсем корректно выразилась. Скорее не пересматривать, а скрывать или видоизменить. Вы знаете, что в природе слабых уничтожают, и у них есть единственный способ избежать гибели: прятаться и маскироваться? Так вот я из тех, кто маскируется. Пока не сожрали и на том спасибо. Но Вы явно маскироваться не умеете, я восхищалась раньше таким поведением, но мой опыт подсказывает мне, что не слишком оно целесообразно, и чаще всего ведёт к проигрышу. Слишком агрессивен мир вокруг.

– Я стою на страже закона и на моей стороне именно его сила. И я хочу, чтобы все, кто его соблюдает, чувствовали себя в безопасности с моей помощью. Чтобы Вам не надо было маскироваться, чтобы не быть, как Вы выразились, сожранной.

– Это в Вас юношеский максимализм говорит, а я уже умудрённая опытом женщина, и знаю, что закон это не панацея, и выигрывает не тот, на чьей стороне буква и дух закона, а кто умеет его использовать в своих целях. Вы явно не умеете, и пытаетесь служить именно букве и духу. А у большинства это наоборот. Вы давно на службе?

– Чуть больше семи месяцев назад звёзды получил, – он кивком указал на погоны. – И хочу сказать, от людей всё зависит. Есть и такие, о которых Вы говорите, но и другие тоже есть. И от выбора каждого будет зависеть, кого в итоге больше окажется.

– Мне хотелось бы, чтобы у Вас всё получилось, – я улыбнулась и встала из-за стола.

Полицейский правильно трактовал это, как сигнал к завершению чаепития и, залпом допив остатки чая, тоже поднялся, стандартно поблагодарив за вкусный ужин.

Я взяла со стола коробку с остатками печенья и провожая к двери протянула ему:

– Вот, возьмите, потом ещё как-нибудь чай попьёте. Всего доброго Вам.

– Да неудобно как-то, – запротестовал он.

– Неудобно на потолке спать, одеяло падает, – вспомнила я шутку из своего детства и настойчиво пихнула ему коробку в руки: – Берите!

А потом неожиданно сама для себя, увидела очень необычную картинку и, открывая ему дверь общего холла, негромко проговорила:

– Если этого своего насильника найти хотите, садоводческие товарищества, на которые у него был выход проверьте. Особенно к тем, где озеро есть, присмотритесь.

– Откуда Вы знаете? – замер он напротив меня.

– Я ничего не знаю, – тут же соврала я, не желая говорить, что увидела, как похожий по комплекции на меня парень на крылечке садового домика сидит и курит, а сбоку от него озеро, – я логически размышляю, что будь я на его месте, скрывалась бы за городом, там где участковые не ходят.

– А озеро причём? – не унимался он.

– Не причём! К слову просто пришлось. Всё! Удачи! – я захлопнула дверь и быстро вернулась в квартиру.

Там включила домофон от двери холла и посмотрела, что полицейский некоторое время постоял, в задумчивость держа в руках свою папку и коробку с остатками печенья, а потом вызвал лифт и уехал.

Я облегчённо вздохнула и пошла мыть посуду.

Запись восьмая. Неожиданная встреча с полицейским, устроившим разгром в моей квартире, круто изменила всю мою жизнь.

Жизнь моя, после того случая, текла размеренной и обыденной чредой дней, я много работала и даже думать забыла о том странном инциденте с нашим участковым, когда уже осенью, возвращаясь с работы, неожиданно наткнулась на него у дверей своей квартиры. Он стоял без формы и с букетом садовых астр.

– Вы вновь подозреваете меня в чём-то? – удивлённо осведомилась я.

– Нет, Алина Викторовна, – он протянул мне букет, – я пришёл поблагодарить и попрощаться. Вы очень помогли тогда и насильника действительно нашли там, где Вы сказали. На садовых участках в доме у друга жил и озеро там, совсем рядом, прям на территории. Так что в десятку Вы попали. Дело его уже давно в суд передали. Так что всё по итогу более-менее хорошо.

– Я рада, – улыбнулась я, забирая букет у него из рук, – а попрощаться почему? В отпуск уезжаете?

– Нет, совсем. Уволился. У нас в отделении начальник сменился, и не сработались мы. Я рапорт подал, две недели отработал и сегодня уезжаю.

– Куда? – не удержалась я от вопроса.

– А не знаю пока. Приду на вокзал и решу куда. Сейчас пойду в общежитие, заберу вещи и поеду. К Вам зашёл, спонтанно. Цветы увидел у метро продают и почему-то решил купить и Вам подарить. Подумал, пусть в памяти букет обо мне останется, а не разгром. Всё. Всего доброго. Не поминайте лихом.

Он уже развернулся, чтобы уйти, но я цепко схватила его за руку.

– Значит так, Дмитрий Вячеславович, запомните раз и навсегда: принятое на эмоциях решение верно не всегда. Вас похоже сегодня из общежития на выход попросили, и Вы на эмоциях решили рвануть в глушь? Так дела не делаются. У Вас есть образование и желание работать, с этим багажом в столице найти работу гораздо проще, чем где либо. Все сюда едут, а Вы отсюда сбежать решили. У Вас денег нет снять комнату на время поиска работы? Я на месяц могу бесплатно предоставить Вам комнату. За месяц, надеюсь, новую работу Вы найдёте. Лишь несколько условий: никого ко мне не водить, ко мне не приставать, пьяным у меня не появляться. Если Вас такие условия устраивают, приносите вещи, дам ключи.

– Откуда Вы про общежитие знаете?

– Да на лбу у Вас прям написано, что от обиды Вы бежите. Я Вас понимаю. Обидно, когда не оценили должным образом и постарались унизить всеми возможными способами. Но все испытания посылаются нам для чего-то. Поймёте для чего, и жизнь наладится. А сейчас идите за вещами и по дороге хлеб и сахар купите, у меня нет. А я ужин тем временем приготовлю, – проговорила я и скрылась за дверью.

В коридоре я уселась на банкетку, положила рядом осенний букет с горьковатым запахом и, снимая туфли, сообщила прыгнувшему мне на колени Коту, что видимо я чокнулась, потому что на меня что-то нашло, и я пригласила пожить у нас нового жильца. А вообще-то, скорее всего, виноват в этом он, поскольку выражал ему явную симпатию, и именно поэтому я не смогла допустить, чтобы он потерял перспективы, и столица лишилась бы честного и принципиального жителя, стремящегося сделать жизнь в ней лучше.

Кот потерся о моё плечо, выражая свою поддержку, и, спрыгнув, отправился на кухню, намекая, что ужин сам себя не приготовит.

Я пошла следом, поставила букет в вазу на столе, достала из морозилки полуфабрикаты: котлеты рыбные и картофельные, выложила их на сковородку, и включила плиту. А сама прошла в дальнюю комнату, которая проектировалась, как гостевая спальня на случай форс-мажоров в виде приезда моей матушки или гостей, и убедившись, что там не оставила никаких личных вещей, ушла к себе в спальню, переоделась в домашний байковый костюм и вновь вернулась на кухню.

Мой новый постоялец пришёл, когда котлеты уже зарумянились и аппетитно шкварчали на сковороде. Затащил в коридор потрёпанный и перетянутый веревкой старый чемодан и несмело замер в прихожей.

Я протянула ему запечатанную упаковку новых одноразовых тапочек:

– Надевайте, мойте руки и проходите к столу.

– Во-первых, я сахар и хлеб забыл купить, а во вторых у меня в чемодане есть тапочки.

– Свои потом искать будете, сейчас эти надевайте. А раз хлеб и сахар не купили, будете чай пить без сахара и утром без бутербродов останетесь.

– Я сейчас могу сходить.

– Нет уж. Сейчас будет ужин, и не спорьте. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.

– Хорошо, я не спорю, – покладисто кивнул он, забирая у меня из рук тапочки.

Мы сидели на кухне и молча пили чай с конфетами.

– Котлеты вкусные были. Спасибо, – прервал молчание бывший участковый.

– Это полуфабрикаты. Я не умею готовить, и не люблю, – откликнулась я.

– Вот странно Вы отвечаете. Я ожидал услышать «на здоровье», а Вы: «это полуфабрикаты».

– Я знаю, что я странная, Дмитрий Вячеславович. Но это мой дом, и порядки в нём мои. И Вам придётся это принять. Не нравится, дверь вон там, Вас никто тут насильно не держит.

– Понял. Что ж, имеете право. Не в моей ситуации это не принять. Кстати, спросить не хотите, отчего я уволился?

– Причина столь очевидна для меня, что смысла спрашивать не вижу. Подробности и конкретика особой смысловой нагрузки не несут. Поэтому пощадите мои уши, я с трудом выношу сетования на обстоятельства, прикрывающие собственную недальновидность.

– Вы считаете в сложившихся обстоятельствах виноват я сам?

– Глупо винить окружающую действительность. Можно сколько угодно сетовать, что она такова, но от этого она не измениться. Нужно учиться в ней жить.

– Я страсть как хотел её изменить, – со вздохом расстроено проговорил он.

– Цели и задачи нужно выбирать по силам. На данном этапе Вам их явно не хватило. Надо сделать выводы и, не впадая в обиды и амбиции, найти, чем лично Вы можете эту окружающую Вас действительность улучшить.

– Вы нашли?

– Хочется думать, что да. Но самосовершенствование, это процесс бесконечный. Как только я нахожу удобное для себя состояние, Вселенная мне подкидывает новые задачки.

– Я одна из них? – иронично осведомился он.

– Возможно, не знаю… – пожала я плечами. – Всё будет зависеть от того, к какому итогу мой поступок приведёт. Иногда это лишь опыт, но он важен. Вот Ваш поступок тоже опыт. Вы почувствовали предел Ваших сил на данный момент. Это полезно. Сейчас у Вас есть возможность не скатиться в деструктивное поведение, а чуть отдышавшись, начать новый этап. Я Вам именно для этого на пути попалась. Ладно, не люблю языком попусту молоть, напрягает меня это. Пойдёмте, комнату Вашу Вам покажу.

Я поднялась из-за стола

– Я могу Вас попросить, Алина Викторовна? – вставая следом, спросил он.

– Рискните, – усмехнулась я.

– Вы не могли бы ко мне по имени и на ты обращаться?

– Пока нет, Дмитрий Вячеславович, – отрезала я и повела его в приготовленную для него комнату.

Запись девятая. Излишняя откровенность чревата непредсказуемыми последствиями.

Описывать наше дальнейшее житьё-бытьё с бывшим полицейским подробно не буду. Скажу лишь, что он оказался идеальным постояльцем: не лез ко мне с разговорами, не менял привычное для меня месторасположение вещей, старался поддерживать чистоту, что-то по мере сил и возможностей готовил и с радостью выполнял любые мои просьбы, однако именно последним я старалась не злоупотреблять и нагружала ими его по минимуму. Единственное, что он меня попросил, это сделать ему временную регистрацию для того, чтобы с устройством на работу проблем не возникло, и я сделала.

Через две недели он, придя вечером чуть позже меня, прямо с порога бодро сообщил мне, что устроился на работу охранником-инкассатором, и может теперь платить мне за постой.

– У меня два вопроса, Дмитрий Вячеславович, – застыв перед ним в коридоре, проговорила я. – Первый: Вам не кажется странным пойти работать инкассатором, имея высшее юридическое образование? И второй: если Вы теперь в состоянии оплачивать съем жилья, то может быть, мои услуги по этому поводу Вам более не требуются?

– По первому вопросу, Алина Викторовна, я пока не готов использовать мой юридический опыт в тех реалиях, к которым приспособиться не сумел, если Вы понимаете, о чём я. Я продолжу искать, конечно, где смогу его применить, но сидеть без работы не по мне, поэтому пока так. По второму, я бы хотел попросить Вас ещё какое-то время не гнать меня, если я Вас не особо сильно напрягаю. Я буду стараться помогать и всё делать. Я ведь не очень проблемный жилец для Вас?

– Для меня Вы беспроблемный жилец, я благодарна за Ваше стремление не напрягать меня и по возможности помогать. Но у Вас самого могут появиться проблемы, Дмитрий Вячеславович. Позавчера наша консьержка уже высказала мне своё одобрение сделанным мною выбором спутника своей жизни, так сказать. Мои попытки объяснить ей, что трактовала ситуацию она неверно, услышаны не были. Мне-то по большому счёту всё равно. Пусть думает что угодно, а вот Ваша репутация может пострадать.