«Союз нерушимый…»

Подруга Анечка без колебаний «дала ей добро» на «полную капитуляцию», но с условием «совместной жизни «без обязательств». – Мужчины всегда ведутся на эту уловку. А потом просто привыкают, – привела подруга ей «веский аргумент».

Василиса не стала «откладывать дело «сдачи крепости» в долгий ящик» и сама первая «сделала молниеносную вылазку», как только они расположились в двухместном купе вагона СВ, знаменитой «Красной стрелы».

Напрасно несколько раз к ним настойчиво, в течении часа, стучался проводник, чтобы забрать билеты. Или это стучались соседи, слыша невнятное мычание и стоны с охами и ахами? Потом их косые взгляды красноречиво свидетельствовали об их отношении к этому. Как всегда, гамма их чувств простиралась от жгучей зависти и всецелой поддержки, до тоже зависти и гневному осуждению. Последнее, обычно исходило от дам, далеко «забальзамовского» возраста.

– Ну, ты дала, – восхитился я Василисой.

– Да, я такая. Не зря прошла все отборочные и выходила в финал нескольких конкурсов. Я же рассказывала?, – с гордостью она похвасталась своей квалификацией.

– Да, пробы негде ставить, – подумал я, – мне так точно.

– Ну, что ты и вправду готов «жить со мною под одной крышей»?, – спросила Василиса игриво.

– Раз обещал…

– Только из-за этого, – возмутилась Лиса, но не по настоящему, а загадочно улыбаясь при этом, кончиками губ, как «Мона Лиза».

Она нависала надо мною, так как на узкой полке вагона СВ рядом лежать было неудобно. Для секса это не было помехой. Так как я при этом был то вверху, то внизу, а то и сзади или над, когда «принимал зачёт по устному изложению», ха-ха. Который, кстати, Василиса выполнила с высоким артистизмом и аристократизмом, под мерный стук колёс.

– Ну, что ты, Лиса? Я сам хотел предложить…

– Дождёшься от тебя…

– Так ты же сама строила из себя…

– И правильно делала. Мне на пару раз не нужно. Мне нужен постоянный партнёр. Ты же видишь мои возросшие возможности…тьфу, потребности…тьфу ты, ну ты понял. А менять постоянно партнёров и «идти по рукам», как вы, парни говорите, я не хочу, – пояснила Василиса доходчиво свою позицию, как учила её подружка Анечка.

Путешествие было приятным. Бросалось в глаза всё новое и хорошо забытое старое. Вышколенность персонала вагона СВ была заметно выше прошлогоднего уровня. Правда там был не такой «фирменный» поезд, а попроще. А тут скоростной, уже, правда и Слава Богу, не единственный в Союзе. Такие стали «бегать» в разные концы страны. Что значит рынок и конкуренция. Это ж нужно абсолютно добровольно убедить или привлечь чем то, человека ехать шесть часов из Москвы в Ленинград, когда, то же самое, но в два раза дешевле, он может совершить в три раза быстрее на самолёте.

Но вот привлекли рекламу и крутятся везде ролики. Где проводятся аналогии и связь времён, между Николаевской – Царской железной дорогой, затем Сталинской Октябрьской железной дорогой, с наркомовскими вагонами и брежневские времена со скоростным экспрессом «Красная стрела» и нашим временем. Воссоздали интерьер и внешний вид эпох. Я выбрал «Царизм». Всё в том стиле. И Василису попросил соответственно приодеться. Без панталон и кучи платьев с подюбниками обошлось, но вот корсет, пояс и чулки, шляпка с вуалью и стильные сапожки на каблучке имелись. Как там: «…гимназистки румяные…грациозно сбивают рыхлый снег с каблучка». Это про Василису, ха-ха. Угодила, чертовка !

Естественно, и чай в подстаканниках и обслуживание официантами из ресторана. Но мы всё же пошли взглянуть на это чудо той эпохи. Так как такие пассажирские жд-перевозки перестали давно быть рентабельными, то Минтранс передал и разыграл на аукционе права на них, среди частников. И вот теперь весь этот пассажирский состав частный. А не как раньше, только вагон-ресторан. Нет, есть ещё направления, где бегают государственные пассажирские поезда и там только вагон-ресторан частный или в аренде у частника.

Но тут не так. И это сразу отразилось на всём. И на чистоте и на обслуживании. В ресторане была живая музыка и певичка напевала романсы того времени. Даже «массажистки», как по прежнему продолжают величать «жриц любви», были костюмированы согласно эпохи. Наличие со мною дамы не помешало им предложить нам обеим свои услуги. По лицу Василисы я понял, что «не сегодня, а так может быть…». Дамы тоже это поняли, но были вежливы и учтивы, и оставив свою визитку, пожелав «хорошего вечера и поездки», удалились в свой уголок.

Мы решили в ресторане слегка поужинать, а в купе заказать напитки и фрукты. Прекрасный чай нам подавал проводник.

Так и сделали.

Затем был опять «секс-марафон». Запросы конечно, были у Василисы «царские». Было заметно и воздержание, и потребность. Но за два часа до приезда, она таки выдохлась и мы немного поспали. Как и положено, за пол часа до приезда, нас разбудил проводник. Благо, никаких «санитарных зон» уже не было и в помине. Вернее, они может и остались, но вот «на отправление естественных надобностей пассажирами поездов» перестали влиять. Туалеты были оборудованы вакуумными сантехприборами, как в самолёте.

Большим плюсом для современных СВ было наличие отдельного туалета на два купе. А принимая во внимание, что и соседнее, смежное с туалетом, купе я тоже выкупил, то это был наш личный клозет.

Неспешно собравшись и даже попив чаю, мы, под бравые марши, прибыли в 6 утра на Московский Вокзал, города – Героя Ленинграда. Спать хотелось очень. Планируя нашу поездку, я закал нам индивидуальное экскурсионное обслуживание. Нас у вагона встречали. Это была женщина, лет пятидесяти. Типичная Ленинградка. Это выдавало в ней её слово «поребрик» и худощавое телосложение. Видимо, будучи ребёнком, пережила «Блокаду». Вернее, голодала некоторое время и потом была эвакуирована «на Большую Землю», а после вернулась в родной город. Несмотря на ранний час и темень, она была бодра, собрана и в хорошем расположении духа. Как мы потом отметили, это типичные черты всех коренных ленинградцев или тех, кто хоть год тут прожил и впитал это.

Также Питер нас встретил «дыханием весны». Была оттепель и естественно слякоть. Сказывалась близость Балтики. Хотя Финский залив и Нева были всё ещё скованны льдом. Это всё мы увидели позднее, а пока мы шли быстрым шагом к ожидавшему нас авто, в начале вдоль состава по крытому перрону, а потом по гулкому Вокзалу.

Пространство перед Вокзалом было хорошо освещено.

– Перед Вами Площадь Восстания и Невский проспект, – сообщила нам наш экскурсовод, Мария Фёдоровна, как она нам представилась в начале.

– Это, главная улица Ленинграда или Санкт-Петербурга, – добавила она.

Сев в микроавтобус, мы направились прямиком в нашу гостиницу Англетер -Астория. Да, именно так. Почему? Это запутанная история, рассказанная нам нашим гидом.

Всё, как всегда у нас, началось в Революцию. Гостиницу национализировали и назвали «Интернационал». Потом в НЭП опять акционировали и вернули прежнее название Англетер. После войны назвали «Ленинградская». Недавно её отреставрировали и объединили с рядом стоящей Асторией и вернули прежнее имя. Ну всё, как всегда.

– Я буду некоторые названия использовать советского периода, а некоторые царского, как и название самого города, – сразу предупредила нас гид.

– Почему?, – спросила она сама себя и ответил: – Ну вот пример. Все знают и помнят, что именно в Вашей гостинице Англетер останавливались Чехов, Айседора Дункан, Есенин… 28 декабря 1925 года в номере 5 был найден мёртвым и здесь было им написано его последнее стихотворение: «До свиданья, друг мой, до свиданья…».

– Или, наоборот, – продолжила гид, – визитная карточка современного Ленинграда, площадь Восстания, приобрела своё название и узнаваемый вид после Революции, а прежнее её название Знаменская площадь никому уже ни о чём не говорит. Ну кроме, историков и краеведов, конечно, – добавила она.

А я начал судорожно вспоминать: – в каком нас номере поселили? Потом оказалось в 25-м, Слава Богу. Совершенно в другом крыле. И нам в гостинице, потом сообщили, что в 5-й номер особая бронь от фанатов Есенина и для этого нужно чуть ли не за год записываться, чтобы одни сутки там провести.

Это единственное, что меня вывело из полусонного состояния. А так, Лиса мирного спала у меня на плече и я вполглаза и вполуха тоже и почти не воспринимал мерное бормотание Марии Фёдоровны.

По приезде, я чуть ли не на руках занёс сонную Лису в наш номер, попросив портье оставить формальности «на потом», подтвердив наши личности паспортами.

С гидом, к её безмерному огорчению, временно распрощались. Она оставила свою визитку и я пообещал ей, как только мы проснёмся, то я ей позвоню. А она заверила, что в течении часа будет у нас.

Продрыхли мы до одиннадцати часов утра. Потом Василиса при помощи своего «речевого аппарата» привела моего «дружка» в вертикальное положение и оседлав его, отправилась на нём в получасовой заезд галопом. Попутно проверяя прочность кровати и шумоизоляцию номеров. Насладившись «твёрдостью моих намерений», убедившись в прочности кровати и напоследок испытав звукоизоляцию наших апартаментов громким стоном удовлетворения, переходящим в ультразвук, она разгорячённая свалилась в изнеможении на мягкий матрац кровати.

Я тоже получил отличный заряд бодрости, от такой разрядки в конце на блаженную улыбку Василисы.

Затем, сделав утренний моцион, я позвонил Марии Фёдоровне. Та ответила сразу восклицанием: «Наконец !», когда узнала, кто ей позвонил.

Едва мы успели по-быстрому перекусить, как с низу нам по телефону сообщили, что гид нас ожидает.

Одевшись, мы пошли на встречу прекрасному.

С гидом сразу договорились исключить пешие прогулки, ввиду мерзости погоды. Отложив их на лето. А сейчас мы хотели бы посетить сокровищницу русской культуры Эрмитаж. Ну естественно, основную экспозицию и не до изнеможения, а часа на два максимум. Затем поздний обед или ранний ужин. Возможно, послеобеденный сон и вечером в Мариинку.

Я понятия не имел, – что это? Знал от «ледышки», что это самый известный театр Питера. И там работают, тьфу, служат конечно, «в театре музам служат», то ли её родители, то ли дядя с тётей. Неважно.

Ну так вот, я там нам забронировал на вечер отдельное ложе. Конечно, как Саныч «Царское» в «Большом», мне неудалось, но «градоначальницкое» получилось.

Мария Фёдоровна, конечно посокрушалась, как мне показалось «для виду». – Тоже наверное не горела желанием по такой погоде бродить под открытым небом. Куда как приятнее в «тепле-добре», – решил я.

Ехать тут было недалеко. Но даже в этот отрезок пути гид поведала нам, что вот этот здоровенный Храм перед гостиницей, кстати виден из окна нашего номера, это знаменитый Исаакий или Исаакиевский Собор, и как жаль, что мы не хотим ходить под открытым небом, а то там такая хорошая смотровая площадка.

– А что, мы там увидим? Снег на крышах?, – съязвил я.

– Ну да, ну да, – быстро она согласилась и продолжила.

– Выполнен в стиле позднего классицизма по проекту архитектора Огюста Монферрана. Собор возводился аж 40 лет, с 1818 по 1858 годы. Достигает в высоту 101,5 метр, позолоченный купол храма видно почти отовсюду в историческом центре. По размерам купол Исаакиевского собора уступает только куполам соборов Святого Петра в Риме, Святого Павла в Лондоне и Санта-Мария-дель-Фьоре во Флоренции…, – она нам заученно рассказывала, но была прерван вопросом Василисы.

– А, что это за мужик на коне?

Мария Фёдоровна запнулась и стала, как рыба, выброшенная на берег, глотать воздух ртом и одновременно покрываться розовыми пятнами на лице. Что говорило о крайней степени её возмущения. При чём, скорее всего всем, и бестактностью, и невежеством, и самой формой постановки вопроса. Но потом профессионализм явно в ней возобладал над личным, и она обычным своим гидовским тоном переключилась на тему вопроса:

– Памятник Николаю I начал строиться в 1856 году после смерти императора по проекту всё того же архитектора Огюста Монферрана и был открыт 25 июня, по старому стилю, 1859 года…

– А как, его большевики не снесли?, – продолжила задавать вопросы Василиса.

В этот раз реакция гидши была не такой эмоциональной и она просто ответила:

– Да, действительно, ничего хорошего, с точки зрения большевиков, Николай первый, или как его называли за строгости, Николай Палкин, не сделал. Подавил восстание декабристов, подавил восстание венгров в Австро-Венгерской империи и довёл Россию до войны с рядом стран, известную у нас, как Крымская. Хотя многие военные историки склоны её считать мировой войной. Так как она велась Россией с коалицией стран, таких как Османская империя, Британская империя, Французская империя Наполеона третьего, племянника Наполеона Бонапарта. И велась она не только в Крыму. Крым и неудачная оборона Севастополя были лишь одним из эпизодов той войны… Но это я увлеклась. Так вот, большевики хотели его снести, но он был признан шедевром инженерной мысли, это была первая в Европе конная статуя, поставленная на две точки опоры, задние ноги коня. И это его спасло от сноса, – закончила она ответ на этот вопрос и почти без перехода продолжила:

– Посмотрите на лево. Мы проезжаем Казанский кафедральный собор или Собор Казанской иконы Божией Матери, один из крупнейших храмов Санкт-Петербурга-Ленинграда. Построен в 1801-1811 годах архитектором Андреем Воронихиным для хранения копии чудотворной иконы Божией Матери Казанской. После Отечественной войны 1812 года приобрёл значение памятника русской воинской славы. В 1813 году здесь был похоронен полководец Михаил Илларионович Кутузов и помещены ключи от взятых городов и другие военные трофеи. В 1932 году превращён в Музей истории религии и атеизма.

– А сейчас посмотрите на право. Это Дворцовая площадь, с 1918 до 1944 площадь Урицкого, главная площадь Санкт-Петербурга-Ленинграда, архитектурный ансамбль, возникший во второй половине XVIII-первой половине XIX века. Площадь образуют памятники истории и культуры мирового значения: Зимний дворец, Здание штаба Гвардейского корпуса, Здание Главного штаба с Триумфальной аркой, Александровская колонна. Её размеры составляют около 5,4 гектара. В составе исторической застройки центра города площадь включена в список Всемирного наследия и является пешеходной зоной.

– И вот мы подъезжаем к цели нашей экскурсии. «Государственный Эрмитаж», до 1917 года – «Императорский Эрмитаж», с1964 года – «Ордена Ленина Государственный Эрмитаж» – музей изобразительного и декоративно-прикладного искусства. Основан 7 декабря 1764 года. Является одним из крупнейших художественных музеев в мир, – торжественно объявила нам наш гид.

Пока выходили из машины и шли ко входу в музей, а главный вход в Эрмитаж расположен на Дворцовой площади, напротив Александровской колонны, она продолжала трещать:

– Далее по ходу от Невского проспекта идёт Дворцовый проезд и расположен Дворцовый мост – разводной мост через реку Неву. Соединяет центральную часть города, Адмиралтейский остров и Васильевский остров. Длина моста – 250 метров, ширина – 28 метров. Состоит из пяти пролётов. Разведённый центральный двукрылый пролёт Дворцового моста – один из символов города…

И была снова прервана Василисой:

– А когда, его разводят?

– В час ночи, – коротко ответила гид и продолжила:

– Здание на той стороне Дворцового проезда, это здание Главного адмиралтейства…

– Ого, ещё одно, – это не выдержал уже я.

– Что значит «ещё одно»? Молодой человек, – опешив спросила меня гид.

– Ну там, возле нашей гостиницы, вроде ещё одно есть?, – ответил я ей неуверенно.

– Ах, это, – облегченно та сказала и продолжила, – это одно и тоже здание. Тут до Вашей гостиницы «рукой подать». Я просто сделала Вам небольшую обзорную экскурсию по центру города.

– И так, это комплекс адмиралтейских построек в Санкт-Петербурге на 2-м Адмиралтейском острове, расположенный на берегу реки Нева, значительный памятник архитектуры русского классицизма. Изначально построенный в качестве верфи, подвергался перестройке в XVIII-XIX веках. «Кораблик» на шпиле здания рассматривается, как один из исторических символов города наряду с «Медным всадником» и ангелом на шпиле Петропавловского собора Петропавловской крепости. Адмиралтейская игла запечатлена на медали «За оборону Ленинграда», – сообщила нам гид.

– А что, это за «Медный всадник»?, – продолжила позорить меня и себя Василиса.

Но гидша уже была на чеку и просто так её нельзя было «взять врасплох» и «вывести из себя» нашим невежеством. И она, не меняя интонации своего менторского голоса, ответила:

– «Медный всадник» – неофициальное название одного из памятников Петру I, закрепившееся за ним после выхода одноименной поэмы Александра Сергеевича Пушкина в 1837 году. Монумент, выполненный из бронзы, и находится на Сенатской площади. Там, – и она небрежно махнула в сторону Адмиралтейства, и добавила: – на обратном пути проедем мимо.

– Кто такой Пушкин, надеюсь знаете?, – вполне серьёзно она поинтересовалась у нас.

– Конечно. Он у моей пра-пра-пра-бабки двоюродной, этаж снимал тут недалеко, на Мойке, – тоже небрежно, копируя гидщу, махнула куда то в сторону Василиса.

Тут уже я опешил и открыл непроизвольно рот и посмотрел туда, куда указала подруга.

– Во-первых, Мемориальный музей-квартира Пушкина, рассказывающий о последних месяцах жизни поэта, находится вон там, – указала величественно рукой гидша в сторону, обратную от указанной Василисой, куда-то за Александровскую колону.

И продолжила вещать: – Там, в доме княгини Волконской, на набережной реки Мойки «у Конюшенного моста», Александр Сергеевич Пушкин снимал квартиру с начала сентября 1836 года. Как сказано в договоре, «…весь, от одних ворот до других, нижний этаж из одиннадцати комнат состоящий, со службами…», – дословно видимо, процитировала наша гид строку из договора-найма.

– А во-вторых, милочка, какое отношение ты имеешь к Волконским?, – вопрошала с надменностью Мария Фёдоровна, с таким видом, будто это она их наследница, а не какая то «замухрышка необразованная».

– С двух сторон прямое, – непонятно, но гордо заявила Василиса, вздёрнув подбородок и выпятив грудь.

– Это как?, – тут уже я не выдержал.

– А так. По линии мамы, мой пра-пра-пра-дед оренбургский генерал-губернатор, а она, стало быть, евонная дочь. А по линии папы, от ейного братца, героя-декабриста, в Сибирь, в Иркутск сосланного, – выложила Василиса дворянские корни своего генеалогического древа.

Тут с нашей гидшей стали происходить странные метаморфозы. Она то присела, то привстала, потом оббежала Василису, и при этом внимательно в неё всматриваясь и щурясь, как будто впервые увидала диковинку и хочет рассмотреть получше.

И в конце, с твёрдостью в голосе заявила: «Похожа, чертовка, ай похожа. Рюриковичей кровь !».

Потом, успокоившись, добавила, вздохнув: – эх девонька, документов небось нету? Так только, семейные предания. А таких, знаешь сколько тут объявляется кажен год? Ты вот Волконской обозвалась, а тут, бери выше. В Цари метят !, – и махнув рукой, как ни в чём не бывало, продолжила:

– Взгляните сюда. Это Александровская колонна. Воздвигнута в стиле ампир в 1834 году в центре Дворцовой площади, уже известным Вам, французским архитектором Огюстом Монферраном, по указу императора Николая I в память о победе его старшего брата Александра I над Наполеоном в Отечественной войне 1812 года. Барельефы на пьедестале колонны в аллегорической форме прославляют победу русского оружия и символизируют отвагу российской армии. Монолит розового гранита был изготовлен в каменоломне под Выборгом в 1830-1832 годах. С большими сложностями он был перевезён из каменоломни в 1832 году на специально сконструированной для этой цели барже в Санкт-Петербург. Монолит не закреплён и держится только силой собственного веса, – вещала гид монотонно, много раз повторяемый ею текст.

При этих её словах, нам с Василисой, одновременно показалось, что колона начала падать прямо на нас и мы заметно шарахнулись в сторону.

– Не бойтесь. Это эффект плывущих в небе облаков, – напомнила нам гид о известном нам явлении и продолжила:

– Памятник венчает фигура ангела работы Бориса Орловского.

– Колонна – один из известнейших памятников Петербурга. Нередко её ошибочно называют «Александрийский столп», по стихотворению Пушкина «Памятник»:

«Я памятник себе воздвиг нерукотворный,

К нему не зарастёт народная тропа,

Вознёсся выше он главою непокорной Александрийского столпа.», -

процитировала Мария Фёдоровна известные бессмертные строки.

– Вот и цель нашей небольшой пешей экскурсии, – указала она на здание Зимнего дворца, где и находился Эрмитаж.

Нам уже давно было видно огромную очередь во чрево Музея и от этого делалось не по себе. Хоть на улице и не было мороза, как в Москве, и было заметно теплее, но стоять в очереди совершенно не хотелось. Но не успел я открыть рот, чтобы высказать возражение, как наша гид заявила:

– Для вип-гостей у нас есть другой вход, через который Вы попадёте сразу в основную экспозицию Эрмитажа и уже по желанию проследуете посмотреть легендарную лестницу Зимнего дворца, по которой поднимались революционные массы, во время его штурма в октябре 1917 года, чтобы низложить временное правительство Керенского, который к тому времени сбежал в женском платье в посольство США на автомобиле английского посла, как Вы знаете.

Я при этом заметно расслабился и стал крутить головой, всё с интересом рассматривая вместе с Василисой.

– А, где ворота? – спросила та.

– Вот же, – гид указала на ворота в ограде Зимнего.

– Да не эти. А на которые люди лезли во время штурма, – уточнила Лиса.

– Ах, те, из фильма Эйзенштейна? Так вон они, – указала гид в обратную сторону от Зимнего, на другой край Площади, – то ворота Триумфальной арки Главного штаба были сняты в фильме. Хотя Вам прекрасно видно, что сюда можно было спокойно попасть со стороны Дворцового проезда, как мы с Вами и поступили.

– Так, а зачем тогда народ в ворота ломился?, – задала Василиса закономерный вопрос.

– Ну, это нужно у режиссёра спросить, – отмахнулась гидша, но тут же, спохватившись, добавила, – как оно на самом деле было, не важно. Важно то, что осталось на плёнке. Значит там нельзя было пройти и применили такую вот военную хитрость, – защитила достоверность официальной легенды героического штурма Зимнего, Мария Фёдоровна, – как она про себя подумала: «От греха подальше».

– Понятно, – сказал я, теряя к этой, скользкой идеологической, теме интерес.

– Нам туда, – указала гид дальше вдоль здания Зимнего и добавила, – там с улицы Миллионной или Халтурина есть вход в так называемый Новый Эрмитаж.

– А чего, такое название улицы?, – влезла с новым вопросом Василиса.

– «Миллионная» название царское, а «народника Халтурина» послереволюционное. Как вот Невский назвали проспектом «25 октября», а Дворцовую площадь, площадью «Урицкого», – стала пояснять Мария Фёдоровна по ходу продвижения нами к нашей цели, – но в 1944 году, в честь снятия Блокады, почти всему вернули их исторические названия и потом процесс продолжился. А сейчас вышло постановление, что можно и так и так называть. Как кому хочется. Это в рамках окончательного примирения гражданского конфликта 1917-1922 годов. Например, Ленинград вполне уместно называть, как просто Питером, так и полностью Санкт-Петербургом. Но вот Ленобласть, Петербуржской или Питерской называть неудобно и это не будет соответствовать исторической правдивости, – добавила она.

Через некоторое время гидша торжественно сообщила нам, – ну вот мы и пришли, – указывая на красивый портик Нового Эрмитажа, который поддерживали десять фигур Атлантов.

– Если у Вас есть сокровенное желание, то Вы можете заручиться поддержкой гиганта, для этого дотянитесь до большого пальца его правой ноги и загадайте, – предложила Мария Фёдоровна вполне серьёзно и сама это проделала, попутно поясняя:

– Мы ленинградцы уверены, что они охраняют город и его жителей, а также исполняют сокровенные желания. Это поверье пошло ещё со времён блокады Ленинграда, когда один из снарядов попал в Атланта, разрушив ему торс практически наполовину. Но он выстоял.

Я и Василиса тоже подбежали в след за гидом к гигантскому исполину и совершили ритуал. Я не знаю, кто что, загадывал, я всегда просил в таких случаях мира и здоровья моим родным.

Затем мы быстро прошли во внутрь. Марию Фёдоровну там знали и никаких вопросов не последовало. Разоблачившись от верхней одежды в гардеробе, наша меленькая экскурсия вышла в начало экспозиции. Не успели мы совершить и нескольких шагов, как мимо нас прошмыгнула пара котов.

На немой наш вопрос, не дожидаясь его озвучивания, ответила гид:

– Есть много легенд о Зимнем дворце. Я их Вам сегодня расскажу. Эта история, наверное, самая правдоподобная из всех. В Эрмитаже существует самая настоящая «почетная государственная служба», основными служителями которой являются коты, – торжественно она заявила и увидев наше недоверие, продолжила: