Философская сатира абсурда

Джэм Небеский

Философская сатира абсурда

Здесь что-то может быть деликатесом,

врезаясь в мозг как пища для ума.

А что-то может стать лишь стрессом,

заставив сокрушаться от прочтенного …

да-да.

"Да пребудет юмор с вами,

с щепоткой философии в кармане"-

Посвящается всем читающим, думающим и смеющимся.

Пусть эта "Простая НЕбессмыслица"

хоть чуточку окрасится образами вашего мышления, дополнив строки воображением, оживающим на этих страницах.

Посвящается также ищущим и хохочущим.

И хмурым – непременно тоже!

Внутренняя улыбка

Под впечатлением от фильма, он вышел на улицу. На его лице сияла широкая искренняя улыбка. Сияла таким образом, будто он знал наверняка, он чувствовал каждой клеточкой, что дарит радость всем окружающим – без исключения.

Мимо проходили влюбленные пары, в числе которых была как молодежь, так и пожилые люди. Влюбленные старики больше всего вселяют умиление и радость. От этого и собственная улыбка растекается вширь до таких немыслимых размеров, что становится, пожалуй, даже немного неловко. Но ведь эта самая неловкость – явление условное, навязанное правилами поведения в культурном светском обществе. Ведь именно от подобных социальных моралей и рождается гамма похожих ощущений о том, что подумают о тебе люди. Что люди скажут? Осудят ли? Или же хоть кто-то и одобрит? А вдруг и вовсе засмеют, похохочут над тобой?

Но в тот момент он знал наверняка, что его несколько возвышенное состояние оправдано им самим, его сильными и вдохновленными стараниями. И в общем-то фильм здесь даже не причем. Скорее важно то, что он понял, что вынес из просмотренной картины. А вынес он эту самую лучезарную улыбку, которой так щедро одаривал теперь весь мир вокруг. Казалось, у него что-то будто светилось изнутри. Из самого сердца. Из глубины души. И этот свет явно переполнял парня, перетягивая на весах все пережитые страдания.

По своей сути Тимур был одинок. Нет, конечно в жизни ему встречалось множество разных интересных людей. Но, как правило, все это было поверхностным и весьма условным общением, основанным либо на мирском пустом фундаменте, с примесью амбиций, корысти, зависти и соперничества, либо без оного в принципе, то есть совершенно пустым, прозрачным и безликим. Такие отношения, естественно, были далеко не длительными и прочными, в силу обозначенных характеристик. Всегда сложно найти человека по душе. А когда тебя несет на волне поиска, ты, возможно, забываешь о том главном, что уже так прочно и глубоко существует в твоем мире. К счастью, рано или поздно, но человек все равно возвращается к своей сути.

Тимур был одинок. Он мало путешествовал в попытках найти свое место там, где его нет. Он хорошо понимал и ценил то самое красивое место на свете, которого, увы, нет на географической карте мира. Потому что оно внутри у каждого. Оно в груди, там где сердце, да-да! И когда там по-настоящему красиво, любая точка планеты для человека становится подобной, характерной и соответствующей его внутренней природе, его натуре во всей красе.

Тимур шел по улице, под крупными хлопьями редкого снега и, будто окрыленный, улыбался всем вокруг. Мимо проплывали молодые влюбленные пары разных мастей. Но в ответ не было встречной улыбки. Этого явления не было и между ними самими. Мимо шаркали и одиночки. Но и среди них не наблюдалось скромной ответной радости или простой, но искренней гримасы.

Тоска пыталась одолеть и разрушить все светлое, одержав верх, но Тимур не унывал. Отсеивал одну волну за другой. Он знал наверняка, что во всем мире, среди миллионов людей – он не один такой, у него есть настоящие единомышленники, и они обязательно найдутся на его пути. Надо просто следовать своему пути, оставаться собой и тянуться к свету.

Тимур по-прежнему не встречал в ответ скромного искреннего жеста. И улыбка незаметно сползла с лица и растворилась в небытие. Но он продолжал верить в то, что непременно все будет хорошо. Что рано или поздно, когда-то, быть может в самый неожиданный момент, в дверцы его сердца постучится ответный скромный улыбчивый жест. Ведь он верил, и знал наверняка, что он не один.

Тимур сделал короткий, еще неуверенный вдох. Еще мгновение спустя дыхание было медленным и ровным, и даже словно умудренным. Или, быть может, остывшим после очередного непростого странствия в поисках простой, но глубокой истины.

На стуле, расположенном возле кровати, рядом с капельницей сидела мама. Она держала его за руку, осторожно сжимая ее со всей своей любовью. Она сидела, казалось, целую вечность, и она тоже верила… Верила в чудо. Тимур открыл глаза. Два родных сердца в эту минуту забились чаще, одно другому вторило. Тимур мягко улыбнулся. И мама тепло улыбнулась в ответ. Две улыбки встретились в молчаливой паузе и, казалось, успели прошептать друг другу обо всем на свете. Шептали одновременно, не перебивая друг друга и не мешая дарить свет, и выговорившись за одну секунду, которая могла длиться вечность, застыли в лучиках тепла. Два сердца улыбались и бились в унисон.

Водные процедуры

Сеня не любит ходить в душ. И уже здесь, в первой же строчке повествования, нам непременно стоит надавить на педаль тормоза до полной остановки. Необходимо разобраться в сути, пока она пребывает еще на стадии маленького юного росточка. Иначе потом трудно будет догонять эту самую суть, являющуюся по сути своей банальной сутью вещей. Вещей не материальных, разумеется, а речь пойдет о чуть более трансцендентном. Скорее ментальном, нежели физическом.

Итак, Сеня, представьте себе, любит воду. Летом он каждый день ходит на речку. Плавает с ребятней, забавляется, плескается вдоволь. Весь день и каждый день напролет. Каждое лето. Каждый день. С рассветом ныряет и бултыхается до заката. Стало быть, и свободного времени у Сени много. Но в душ он ходить не любит. Пожалуй, можно понять его в летнее время года, когда он наплавается от души в реке, или, быть может пруду каком. Ну сколько можно, в самом деле? В конце концов вода уже из ушей льется…

Но Сеня не любит ходить в душ и зимой. И осенью и даже весной – после спячки. Иными словами – не любит в принципе. Сперва я подумал, что, вероятно, дело в разнице между теми водами – той, что в реке, и той, что из-под крана…

Хлорка? Нет, что вы! В здешних условиях местный народ знать не знает об этом. Предположим, что, в таком случае, здесь замешаны какие-то личные ассоциации, неприязнь, воспоминания или счеты… Хотя, ну в самом деле, кто же станет сводить счеты с водой?

Поговорив с Сеней, вы обнаруживаете, что заблуждались. Более того, на протяжении всей беседы он и понять-то никак не мог – чего вы от него хотите?! И совсем не ведает он про какие- то там счеты.

Бабушка долго пыталась найти подход к проблеме. То есть к Сене, разумеется. Поначалу просто и размеренно расспрашивала, другими словами- зашла издалека. Очень старалась понять, выявить причину. Затем принялась упорно расписывать пользу душевой процедуры во всех красках. Даже ставила в пример всевозможных известных людей, признанных во всем мире. Кто полководцем был, а кто актер или художник, музыкант и композитор, спортсмен аль обыденный богатей невиданных масштабов, а также многие другие и прочие персоны иже с ними. Но Сеня настырен. Он не любит ходить в душ.

Мы думали, что, наверное, дело может быть еще в привычке. Ведь ее не привил никто в свое время. Ан нет. Совсем дело не в том. Это я вам твердо заявляю. Знаю не понаслышке. Ведь и привычка может быть как осознанной, так и с точностью до наоборот – то есть бессознательной, как будто на автопилоте. И здесь, опять же, нужно потрудиться, дабы одно из двух переросло или вылилось в тоже самое одно (о котором речь ведется), но уже в одно единое и безусловное. Так, чтобы наверняка, если вы понимаете. Крепкий и непоколебимый стержень. Камень! Броня!

Где мы только не искали ответ, но ко всеобщему сожалению, даже ни один знахарь во всей округе не помог. Говорят, что «мол, увы, мы бессильны в эдаком феномене». И только руками разводят безнадежно.

Вчера рассказал о нашем горе одной библиотекарше на базаре. Спрашиваю: «Как вы думаете, уважаемая, может быть это порча некая? Ведь не поддается парень. Ну просто ни в какую. Совсем не любит ходить в душ». Отвечает короткой фразой: «Да нет, ваш мальчик слишком упрям и, в силу характера, всего лишь ленится». И после этого, вразумительно цокнув языком, женщина продолжила заниматься своими делами совершенно легко и невозмутимо. Как и не было нашего разговора вовсе. «Вот это да! Вот это человек с большой буквы» – думаю я – «Что бы я без Вас делал? Ведь собирался хоронить уже все последние надежды. Но нет, нельзя сдаваться, потому что каждый имеет право на еще один, дополнительный шанс. И наш Сеня- в том числе. Он – никакое не исключение. Он тоже человек, как и мы с вами».

Я уверенно выдохнул. До исключительной пустоты в легких. Немного пришел в себя, отдышался, вытер пот со лба. Вероятно, перестарался с выдохом, но это не важно. Затем спокойно поблагодарил библиотекаршу, больше не отрывая ее от собственных забот. Кивнул мягко и удалился. Пошел за ремнем. Отцовским, таким прочным, на века! Возьму-ка его, намотаю на руку. Попробую Сене объяснить что-то… В частности, про лень, капризы и их особенности устройства в современном мире. Оставлю, так сказать, след на ж… на… жизненно-важных чертах в его нравственном воспитании.

Времена Года

Вот как-то зимой со мной случилась морознейшая история.

Вспоминать страшновато даже…аж в дрожь бросает. А весной, когда все и всё вокруг таяло, я попал в весьма романтическую ситуацию, продлившуюся вплоть до конца мая.

С приходом первого дня лета со мной приключился забавный и курьезный случай. Помню только, что смеялся долго. Да и надо мной, кажется, все время кто-то смеялся.

Но вот когда на нос стала наступать осень, что-то пошло не так, свернув на упадок, даже ума не приложу, как чуть не приложил к себе руки… Потом все же приложил… Зимой… и ум, и руки. А заодно как раз и ноги.

И только теперь на небесах вот «временами» вспоминаю старину Вивальди.

И каждый раз временами вспоминаю его – его же временами.

Зима – весна – лето – осень – зима – а дальше небеса.

Это что? Времена года?

– Не иначе как, – молвил какой-то чудак.

А я, спустившись с небес, вернулся к поискам себя. Дело было, кажется, летом.

– Не иначе как, – вторил чудак.

Однажды, как обычно

Однажды, как обычно, сидел гардеробщик филармонии Филимон и курил трубку после работы, сидел он на балконе этой самой филармонии, глядя на сцену. Филимон думал "о высоком" не просто потому, что сидел на балконе – в действительности же он до помутнения хотел играть в театре, петь и танцевать.

И вот в порыве страсти он вскочил, выдохнул дым из носа, громко прокричал: «Быть или не быть?!». После чего сделал шаг вперед, забыв, что он, как обычно вечером после работы, сидит на балконе…

Он вдруг носом ударился о верхний прожектор, потом весьма неожиданно для пустого зрительского зала, нижней губой зацепился за бортик балкона, и кубарем прогремел вниз под бурные овации переполненного кричащей пустотой зала. Растянулся на сиденьях в позе мудреца, уставшего думать о высоком. «И, вероятно, прикорнул»,– подумаете вы?

Увы, никто не ответит на этот вопрос на сей же строчке и в данную минуту, ибо свидетелей мы с вами не имеем, будучи, однако, непосредственно тут, сами являясь ими в тот же момент, воочию разбрасывая аплодисменты. Итак, что же Филимон?

Он исполнил свой этюд. А наутро его опять ругала уборщица. Помнится, отчитывала за то, что вместе с мусорным ведром приходится выносить и его самого – такого взрослого дурака. Впрочем, как обычно. А особенно после каждой премьеры. Уж так повелось в филармонии. И все привыкли. Костно, закоренело. Никто не стремился к переменам в тех краях. Быть может, кроме одного человека. Но гардеробщик Филимон так и не окончил цирковое училище.

Петр Иваныч

Петр Иваныч Красноперкин, 49 лет от роду, проживающий в Москве и имеющий московскую прописку, никак не знал как ему достичь совершенства…

Он пытался, разумеется, что-то предпринять, но совершенство все отдалялось и отдалялось от него. Причем в простом, незамысловатом, и известном ему направлении.

Совершенством Петр Иваныч прозвал Светку с 13-ой улицы имени Ушакова. Ту, которая отчалила пять минут назад на поезде в Петербург.

– Не достичь мне, наверное, совершенства, – прокряхтел измотанный Красноперкин, – особенно на своих двоих, – добавил. И остался смотреть левым глазом вслед уходящему поезду.

А билет- то купить- дорого. Жалко денег- то… Да и правый глаз застыл в попытке сфокусироваться на так и не достигнутом совершенстве. А совершенство все отдалялось и отдалялось…

Исповедь клоуна

Порой ты думаешь, что ты – это ты. А порой ты вовсе не задумываешься о том, кто ты есть.

Ты просыпаешься… и спешишь. А куда? Зачем? Отдаешь ли ты себе отчет в этих вопросах? Если ты ими в принципе задаешься…

Только наедине с самим собой у тебя есть возможность раскрыться себе, услышать себя… Ведь это так важно! И вот ты бежишь на встречу… К кому-то… С кем-то! А бежишь ты зачастую сам от себя! И ты… уже не ты!

Хочется быть кем-то другим. Кем-то, кем тебя хотят видеть. Или кем-то, кем бы тебе хотелось, чтобы тебя видели. Пф… Пусть и так.

А как другие тебя видят на самом деле? Ведь у каждого свое видение. Каждый по-своему уникален. Даже сегодня!

Хотя… Все становятся подозрительно похожими. Похожи так, что и человека как такового нет. Нет личности! Нет сути… Пусто…!

Ты хочешь показать себя. И строишь… образ. Пытаешься стать индивидуальностью.

Но… не все обладают богатой фантазией, дорогой мой друг. Дружочек…

Придумать нечто чтобы выделиться, быть особенным. Да все уже придумали до нас!

Или может быть не выделяться вовсе, а наоборот – быть как все – как принято…?

И меж тем мы хотим видеть общество … людей. Некую группу че-ло-ве-ков…

А видим…! Клоунов!

И если ты не видишь, то это не значит, что когда ты надеваешь маску, тебя мгновенно и безоговорочно в ней воспринимают именно так, как тебе бы этого хотелось… Хотя, подобное притягивается. По крайней мере так говорят. Но такая клоунада по-все-мест-на!

Но уже хорошо то, что ты можешь остановиться! Задуматься…! Хоть бы на миг… Прислушаться к себе… – это уже шаг! Другой, но твой! Верный шаг!

Весь этот маскарад надоел! Все уже сыты по горло, но некуда бежать! Этот цирк пожирает изнутри, не оставляя ни грамма настоящего, ни цента истиной природы!

А ели сбросить эту маску, въевшуюся за годы? Снять грим! Или гримасу, если хотите! Может быть там, за ней… там есть свобода, легкость, спасение… другие ценности…?

Но как страшно остаться в одиночестве. Одному. У разбитого корыта. Корыта со своими же иллюзиями! Нарисованными твоей же рукой…

А это – я… да-да, вы не поверите, возможно, но это – я.

Я настолько слился со своей маской, что едва ли в отдельные моменты жизни могу наблюдать свое истинное лицо. Я никогда бы не подумал, что это станет… моей профессией.

Где-то сквозь коридоры, стены, двери, словно катакомбы… прозвучал звонок. Затем второй. И третий следом, будто вечный, безнадежный. Далеко за стенами и всеми этими преградами из мягких кулис, будто через портал в некий параллельный мир зазвучали аплодисменты. Их сладкий звук расстилался из зала, расстелившись по уже теплой сцене, вторя эхом в гримерку, к нам с вами.

– Мне пора, – он выдавил с широкой улыбкой при грустных глазах, изображая неподдельную радость, филигранно отточенную годами практики, – Увидимся, дружок…

Оставив нас в своей гримерке, лишь у двери он робко обернулся, подставив волочившуюся ногу. И снова улыбнулся. В лице читалась лёгкость и невинное желанье жить, но отнюдь не просто "существовать". Мгновение спустя, без единого шороха он скрылся. И будто растворился в воздухе, вместе с гулом щедро рукоплескавшего зала.

Пора уж…

Хотел было поведать одну историю и изложить ее здесь, но вспомнил, что пора уж…

Простите, не сочтите за дерзость и зла не держите за эдакое легкомыслие.

Вдруг женский голос зароптал где-то:

– Что значит «простите»?

– Так ведь пора уж…

– Тогда ладно…

Тут кто-то дернул окно и побежал. Это был обычный некто. Но он все бежал и бежал.

Женский голос: «Почему?»

– Так ведь пора уж…

«Фу» или «просто социум»

Напитавшись, свежей влагой дождливой погоды, Бочечкин сделал шаг в сторону, противоположную от социума, издав тотчас «Фу».

После чего он, как плевок сморкнулся, словно лепешка вдребезги об бетонное небо.

Тупоступкин вслед сказал: «Вот дурак».

А социум, почесав в носу, определенно утвердился в своей власти. И в правой ноздре, безусловно. Впрочем, соответственно. Странно, что в ухе не зачесалось. Хотя и эта данность соответственна. Не соответствует лишь то, что соответствия не видит никто. Да и не видно никого. Все на своих местах при всем при этом. И все отсутствуют как будто. А вид-то деловой такой…

По обоюдному согласию читателя и автора заключим одно в другое, получив уравнение, где сопливый социум не ведает, что в его власти обе ноздри.

Видимо Весна

Весна – это когда ты есть. Ты готов быть всегда и вечно. И ты знаешь, что ты есть.

Но хочется не просто быть или существовать, а по-настоящему жить.

Весна – это когда хочется есть. Даже набив желудок в стенах дома, и выходя на улицу, ты все равно чувствуешь неукротимый голод. И даже не один голод, а несколько!

Весной ты есть… и пить… то есть ты есть, и хочешь быть. Выходя в общество сытым, как правило, весь день будешь хотеть есть. Потому что, куда не поверни голову – кругом все сбрасывают оперения. Благо, что не разделывают свои шкуры, вот была б потеха.

Весной ты есть…

Если диеты – то ты просто пить.

Если давно – ты пить в… очень много.

Чередование с едой возможно, но очень осторожно.

Чаще по улицам ходить. Смотреть по сторонам и пить…

И пить. И пить…

Весной ты просто жаждешь жить.

Весна – это когда ты есть и пить.

Выводы

Сидя в носу, и ковыряясь на стуле, мой запах приметил осу.

Вывод сделал себя о том, что я вечерею, а день подошел к концу.

Но все- таки палец остался в носу.

Я сделал вывод о том, чего нет,

И стал нарезать колбасу.

Намажу на хлеб, но ведь палец в носу.

Абсурдную рифму в столь позднем часу

Я здесь неспроста с уважением несу…

Возможно чуть позже пойду и усну

Но с глупой улыбкой жую колбасу.

Жую колбасу вместе с пальцем в носу.

А это, сами понимаете, уж больно некрасиво.

Если не сказать, что это неприлично.

Пусть даже всем безразлично.

Не при людях – быть может привычно,

Но дело лишь каждого – лично

«Жж»

Откуда жужжит комар мне из уха?

Летела пчелою оса легче пуха.

Стрекозе так порхать – тоска или скука.

Взмывать высоко, словно выстрел из лука

Блохе не под силу – не хватит и духа,

А бабочке – тоже тоска или скука.

Откуда жужжит комар мне из уха?

Я выдумал зверя по имени «Муха».

«Трах –тибидох»?

Сказал «трах –тибидох»?

Зажмурься, сделай вдох.

И задержи дыхание

Во благо понимания,

Что в мире светлом этом

Не все еще «с приветом».

Раскрой глаза, войди туда,

Где прожиты года.

Пересмотри и оцени

Всю жизнь со стороны.

На близких и родных взгляни,

На ценности свои.

Не перешагивай порог –

Там прошлый, прожитый урок.

Мечта любить

Загнать в тупик мечту,

Не потрудясь осуществить –

Все то же, что стереть из сердца ту,

Что сердце жаждует любить.

Он был подоконником

Он не был сторонником ни того, ни другого,

Он был подоконником в мир чего-то иного.

Он был то приветлив, то нежен иль слаб,

Всегда он держался внутри как солдат.

Не следовал глупым и лживым страстям,

Он шел паровозом по тем областям,

Где нужен был труд, отнюдь не везенье,

В сердцах есть забота, а не самомненье.

Он слыл дурачком в широких кругах,

В кругах тех синоним духовности – крах

Другие считали, что он недотепа,

Сравнив сердце с космосом, карьеру – с пометом.

Говорили о нем как «ничто» или «кто-то»:

«Душа глубока, но высоковата полетом».

Он был терпелив и старался во всем,

Он знал о незрелости их и о том,

Что в их головах – слепота, искушенье…

А сам он шагал по пути своему,

И верил – не сбить его с ног никому.

Шутил искрометно, даруя улыбки,

Не спорил и не терял себя по ошибке.

А люди все гнались за славой, за деньгами умно.

Иные набожно молились – бездумно.

Он не был сторонником ни того, ни другого,

Он был подоконником в мир чего-то иного-

Где радость, духовность, и там, где все ново,

Там где безусловно его принимали такого –

Плохого, хорошего иль юморного.

Я сел на стул, чего же боле?

Я сел на стул, и с треском внутрь провалился.

Застрял, сложившись пополам.

Я долго вылезти не мог и всем Богам взмолился,

А на работе объяснил, что задержался по делам.

Спина болит, и нос коленкою разбился,

Начальник говорит: «Вопрос имею к вам!».

Я поясняю, что чрезмерно торопился,

Отстав от времени, я кубарем домчался к вам.

А перед тем, мол, я желаньем вдохновился –

Помочь Вам перевыполнить Наш план.

Я не сказал про стул, а то б начальник разозлился

И счел бы, что виновен здесь я сам.

Но я ж не виноват, что стул мой развалился,

Что я застрял, пришлось вытаскивать врачам.

А так директор похвалил, приятно удивился –

Он рад, что инициатор был – я сам.

Легко и радужно тот день продлился,

Но стыдно было откликаться похвалам.

Ведь я бессовестно соврал, что отлучился

По важным трудовым делам…

Стояли рядом семеро

Стояли рядом семеро,

Галдели, говорили весело,

Гудели очень громко

В ушные перепонки.

Друг другу замусолили

Бессмысленными со’лями

Информативное пространство,

Не брезгуя души коварством.

Хоть и совсем без злого смысла

Вливают и слова и числа

Друг другу в головы как бред,

В пустые головы – если взглянуть на свет.

По крайней мере пусто в них в момент,

В котором происходит весь сей инцидент.

Ну вот мозги бесстыдно захламили,

Словно базарное ведро опорожнили:

Поговорили, вспомнили и даже перетерли,

Пожаловались, похвалились и другу нос утерли.

Протараторили часы, минуты напролет:

То грустная история, то глупый анекдот.

Порой друг друга вовсе и не слушали, а так…

Пытались расценить кто лучше, кто чудак.

Как эти строки расползались в ширину,

Так эти люди погружались в пелену.

Затем процесс пошел на спад,

И кончился бессмысленный парад.

Лишь звон пустой и никакого смысла,

И радость в их душе прокисла.

Мозгов и сердца бутерброд

Родил весь этот вздор и сброд.

Теперь и строки сокращались,

А люди вяло возмущались.

Недолго это продолжалось,

И церемония кончалась.

А строки разбивались,

И вовсе прекращались,

Все вскоре разошлись,

Ушли, не попрощались.

P.S: Теперь и строки сокращались,

Все разошлись, не попрощались…

Народ будет подобием

Сказала: «Вот дела!»,

И с этими словами игрушку дочки отняла.

Была пьяна или больна? —

Никто не знал в те времена.

Потом возмездие настало,

Игрушек в мире и не стало.

Теперь играются людьми и отношеньем,

А я плюю всем этим убежденьям.

Не ценны боле приглашенья,

Бесцеремонны побужденья.

Коль позовут на день рожденья,

Не стоит ждать и угощенья.

Добавки, разрешаю, можешь попросить,

Хлебнешь водички – можешь уходить.

Кому ты нужен есть и пить,

Когда ты должен приносить.

На том все строят отношенья,

Теперь в порядке всех вещей

Пренебрегать людским благоговеньем

И улыбаться до ушей.

Не надо людям вразумленья-

Есть магазины с тысячей вещей.

Есть средства на сплошные развлеченья,

Играй, пляши, а хочешь – шей.

Есть повод к бегству в отвлеченье:

Кто от жены, кто от мужей.