Невеста из Оксфорда

Жду, что Уильям еще что-то добавит, чтобы успокоить меня, но он снова молчит и кажется таким далеким, как будто рядом со мной в машине – незнакомец, а не тот Уильям, который развлекал меня рассказами об Англии и целовал на руинах замка… Почему же он не поцеловал меня сегодня? Я надеялась, что после того поцелуя наши отношения перейдут на новый уровень. Станут более теплыми. Но, кажется, что Уильям сегодня еще холодней, чем раньше.

– А твоего отца? – снова нарушаю молчание я.

– Джеймс.

– Как Джеймс Бонд? – шучу я, но Уильям никак не реагирует – только включает дворники, потому что начинает моросить дождь.

Бросаю взгляд на Уильяма и понимаю, что он тоже нервничает. Значит, знакомить девушку с родителями для него – не привычное дело. Может, я даже первая, кто удостоился такой чести. От этой мысли мне становится немножко спокойней.

– Я волнуюсь, – признаюсь я.

Уильям поворачивает голову ко мне, на миг отвлекаясь от дороги. В его небесно-голубых глазах – замешательство и недоумение, как будто я призналась в чем-то постыдном, типа воровства в супермаркете. На днях мои сокурсницы обсуждали это перед занятиями и нисколечко не стеснялись, наоборот – хвалились своим уловом!

– Я раньше не знакомилась с родителями своего бойфренда, – объясняю я.

Уильям ободряюще улыбается мне и снова устремляет взгляд в лобовое стекло.

– Все будет хорошо, – обещает он. Хотя я надеялась, что в ответ на мое откровение он ответит тем же и расскажет, знакомил ли кого-то из своих девушек с родителями раньше.

– Значит, можно не переживать, что меня закопают на заднем дворе, если я им не понравлюсь? – нервно шучу я.

Уильям на мгновение отрывается от дороги и в ужасе смотрит на меня:

– У вас в России такое практикуют?

– Что? Нет, конечно! – бурно возражаю я. – Это была шутка!

Уильям в замешательстве отворачивается от меня. Кажется, не поверил.

Остаток пути мы проводим в тягостной тишине, и с каждой минутой я нервничаю все больше. Когда мы сворачиваем по указателю в нужный городок, мои нервы натянуты до предела. Разглядываю старинные улочки, мост через живописную речку, церковь, старые дома – колоритные георгианские с оштукатуренным фасадом на первом этаже, строгие эдвардианские с красной кирпичной кладкой, изящные викторианские с высокой скатной крышей и эркерными окнами и забавные, похожие на грибы, дома с соломенной крышей. Гадаю, в каком из них живут родители Уильяма. Мне бы хотелось побывать внутри дома с соломенной крышей! Уильям как раз притормаживает у одного такого, но, оказывается, что он всего лишь пропустил даму с собачкой, и мы проезжаем дальше, оставляя забавный дом за спиной. Я настораживаюсь, когда мы снова выезжаем за пределы города.

– Твои родители разве не здесь живут? – уточняю я.

– Они живут за городом. Мы почти на месте.

Дождь усиливается, когда мы въезжаем на узкую однополосную дорогу. По обеим сторонам высятся кустарники и деревья, кое-где они сплетаются кронами, образуя живой туннель. Вокруг ни домов, ни людей. Хоть кричи – никто не услышит. Я в панике вцепляюсь в сумочку, вспоминая прочитанный недавно детектив про Англию. Там маньяк завез свою жертву в безлюдную местность. Что, если предложение и знакомство с родителями – просто наживка, чтобы заманить меня сюда? То-то Уильям так нервно среагировал на мою недавнюю шутку про убийство. Тут мой труп под кустом никогда и не найдут!

Я запускаю руку в сумочку, перебирая свои вещи и лихорадочно соображая, что из них можно использовать в качестве обороны. Расческу? Ключи? А может, получится передать сигнал спасения на телефон? Чуть не плачу, когда понимаю, что не помню единый номер службы спасения. Это в Америке 911, я запомнила по кино и сериалам, в Англии он другой…

– Приехали, – глухо говорит Уильям.

Я вздрагиваю от его голоса и смотрю в окно. Мы вырвались из живого туннеля, повернули в сторону и теперь катим к усадьбе за забором. Я перестаю копошиться в сумке и растерянно замираю. Дождь льет, как из ведра, мешая разглядеть дом вдалеке за деревьями – но и так ясно, что он огромный и старинный. Машина едет прямо к высоким кованым воротам, которые легко представить на страницах английского романа девятнадцатого века. Но они открываются перед нами – по закону автоматики двадцать первого века.

– Здесь живут твои родители? – тонким от волнения голоском пищу я, глядя на выступающий из пелены дождя серый каменный особняк, к которому мы неотвратимо приближаемся.

Уильям молчит, как будто меня не слышит. Мы едем медленно, видимость плохая, а вокруг – ухоженный английский парк, который тонет в пелене дождя. Проходит минут пять в напряженной тишине, пока мы наконец подъезжаем к особняку вплотную.

Уильям паркует машину у парадной каменной лестницы, и к нам сбегает мужчина в черном костюме, поспешно раскрывая огромный черный зонт. Он тянет на себя пассажирскую дверцу и торжественно приветствует меня:

– Добро пожаловать в Олдридж!

О боже, у их дома даже свое название есть! Шум дождя заглушил слова мужчины, и я не уверена, что верно расслышала название, но переспросить я не осмеливаюсь. Я выхожу наружу, прячась под зонтом, который он любезно держит над моей головой, и бормочу:

– Здравствуйте, мистер Джеймс.

Отец Уильяма совсем не похож на сына – коренастый, черноволосый, но такой же невозмутимый и полный достоинства. Настоящий английский джентльмен в черном смокинге и белой рубашке.

– Нет, Джейн, это не папа, – поправляет меня Уильям, выходя из машины, и берет у мужчины зонт. – Спасибо, Томас.

Тот отступает прямо под дождь, оставаясь позади. А Уильям, подняв черный купол зонта над головой, ведет меня по широким каменным ступеням.

– А?.. – Я растерянно оборачиваюсь на мужчину, который с невозмутимым видом раскрывает второй зонт и следует за нами.

– Это дворецкий, – спокойно сообщает Уильям.

– Кто? – Мне кажется, я ослышалась или неправильно его поняла из-за шума дождя.

– То есть человек, который управляет домом и прислугой, – объясняет Уильям, решив, что я не знаю значения слова «дворецкий».

Меня трясет от волнения, когда я смотрю на приближающиеся двери особняка – высокие и широкие, из старинного темного дерева, обитые железом. А над ними на фасаде особняка я вижу родовой герб. Да кто же ты такой, Уильям? Наследный герцог? Уильям удерживает меня за локоть у двери. А дворецкий подходит к дверям и растворяет их перед нами движением, полным важности и достоинства.

У меня перед глазами все плывет от волнения, а ноги подкашиваются. Как истинный джентльмен, Уильям пропускает меня внутрь, и я первой вхожу в роскошный холл.

Я попала в аббатство Даунтон. Вокруг деревянные панели, позолота и бархат, старинные портреты в резных рамах, высокие фарфоровые вазы – как будто в музее. Пахнет воском и стариной. Я завороженно верчу головой по сторонам, когда слышу почтительный голос Уильяма, который эхом разносится по холлу:

– Здравствуй, мама.

Я вздрагиваю и поднимаю глаза наверх – по широкой каменной лестнице к нам медленно и грациозно спускается красивая леди лет сорока пяти. Слово «женщина» для нее недостаточно изысканно. Женщина – это в толкучке в московском метро или в очереди на кассу в «Пятерочке». А эта утонченная английская леди знает себе цену и сейчас пристально разглядывает меня, тоже оценивая, чего я стою. Точнее – стою ли я ее сына? Я нервно вцепляюсь в руку Уильяма, лихорадочно соображая, будет ли вежливым поздороваться с ней прямо сейчас, когда нас разделяют ступени, или дождаться, пока она приблизится.

– Позвольте вашу куртку, мисс.

От вкрадчивого голоса дворецкого за спиной я вздрагиваю. О нем я уже забыла! Мужчина, любезно наклонив голову набок, ждет.

– Конечно, – бормочу я, вынимая рукава из куртки. – Спасибо, Томас. Я Джейн.

Я улыбаюсь ему, но он, едва удостоив меня кивком, уже отворачивается. Как будто я не заслуживаю его внимания и он не надеется увидеть меня здесь еще. На меня снова накатывает паника, а когда я поворачиваюсь к Кэролайн, она уже сходит с лестницы. Уильям, повесив свое пальто сам, берет меня за руку и ведет навстречу к ней. Я растерянно ступаю ботинками по дорогому ковру, оставляя грязные следы. Но никто не предлагает мне переобуться, сам Уильям тоже проходит в дом в уличной обуви.

– Мама, – он церемонно целует ее в щеку, едва касаясь губами, как будто на светском приеме встретились двое малознакомых людей, а не сын приехал к матери. Никаких объятий и звонких поцелуев, которые можно было бы ожидать от русских. – Позволь представить тебе Джейн.

Я цепенею, разглядывая мать Уильяма вблизи. Теперь я вижу, что она старше, чем мне показалось на первый взгляд. Должно быть, ей за пятьдесят, но она все еще очень красива. Увядающая английская роза – с белой кожей, изящными чертами и такими же небесно-голубыми, как у сына, глазами. Светлые волосы холодного оттенка уложены наверх высокой короной, только тиары в них не хватает. На ней светло-голубой твидовый костюм – жакет и юбка в стиле Шанель, как будто она собралась на прием к королеве, а не на обед с сыном. Мне мгновенно становится неловко за свои потертые джинсы и красный мешковатый свитер, и я чувствую досаду на Уильяма. Если бы предупредил, в каком дворце живут его родители, я бы оделась во что-то поприличнее. Хотя нет, не оделась бы. В моем гардеробе нет ничего подходящего для этой роскошной обстановки старины, которая буквально кричит об аристократическом происхождении хозяев. Да и одежда Кэролайн, идеально сидящая по фигуре, явно сшита на заказ, а не куплена в магазине.

– Рада познакомиться с тобой, Джейн. – Едва уловимая улыбка губ, тронутых светло-розовой помадой, способна заморозить.

– И я тоже, – бормочу я, лихорадочно соображая – стоит ли назвать ее миссис? Этой Снежной Королеве куда больше подошло бы обращение «Ваша Светлость».

– Зови меня Кэролайн, – разрешает она, словно угадав мои сомнения.

– Рада знакомству, Кэролайн, – повторяю я с облегчением.

– Для обеда все готово, миледи, – докладывает дворецкий, приближаясь к нам, и я столбенею. Я не ослышалась? Он назвал ее миледи? – Прикажете подавать? – Томас с почтением склоняется перед своей королевой, и я замечаю, что они примерно одного возраста, но между ними – пропасть. Он – слуга, она – его госпожа.

Постойте-ка… Я перевожу ошеломленный взгляд с матери на сына. Если она – леди, то он – лорд? Господи, во что я вляпалась!

Моя рука дрожит, и Уильям ободряюще сжимает ее и улыбается. «Почему? – глазами спрашиваю я. – Почему ты мне не сказал?» Но Уильям отворачивается и тянет меня за собой – в глубь дома, вслед за дворецким и Кэролайн.

Обеденный зал в родовом имении Уильяма ничуть не уступает знаменитой столовой в Оксфорде, где снимали столовую Хогвартса в фильме про Гарри Поттера. Деревянные панели на стенах, много окон. Здесь тоже можно снимать хоть волшебное фэнтези, хоть исторический сериал. В старинных шкафах хранится фарфор, который мог бы составить коллекцию музея. А на камине я вижу серебряные рамки со старыми черно-белыми фотографиями. Похоже, еще прабабушек и прадедушек Уильяма. Ближе я разглядеть не могу – Кэролайн приглашает садиться.

Она занимает место с краю длинного большого стола, мы садимся напротив. Место во главе пустует. Деревянный стул с высокой спинкой похож на трон, и я гадаю, какой он – отец Уильяма. И какое место в иерархии королевской семьи он занимает.

Но вместо того, чтобы рассказать мне о семье, Уильям заводит с матерью разговор о погоде. Они обсуждают дождь, который льет за окнами, а я бросаю на них косые взгляды и пытаюсь не выглядеть слишком ошеломленной. Серьезно, дождь? Матери с сыном больше не о чем поговорить? У меня в голове сотни вопросов, но я молчу, боясь вмешаться в их диалог. Чувствую себя предметом мебели. Уильям и Кэролайн как будто меня не замечают. Подумаешь, сидит за столом какая-то русская Джейн! Пусть сидит – в обеденном зале места много.

Стол уже сервирован на четверых, и я с интересом разглядываю свою тарелку – фарфоровую, явно старинную, с изящным цветочным орнаментом. А рядом с ней – приборы, судя по блеску – серебряные.

Разговор матери с сыном прерывают гулкие шаги в коридоре. Кэролайн и Уильям оборачиваются к резным деревянным дверям, в которые с достоинством входит высокий подтянутый мужчина лет шестидесяти, одетый в серый твидовый костюм. Я с трудом подавляю порыв вскочить с места и сделать книксен. Уж очень он похож на короля!

– Здравствуй, отец, – Уильям поднимается ему навстречу и пожимает руку.

Мужчина легонько хлопает сына по плечу.

– Рад видеть тебя, Уилл. Я уж думал, вы отмените поездку из-за непогоды.

Взгляд его умных карих глаз останавливается на мне, и я поспешно вскакиваю из-за стола.

– Позволь представить тебе Джейн, отец, – церемонно говорит Уильям, вставая рядом со мной. Я чувствую себя увереннее от его присутствия, а хозяин дома любезно мне кивает:

– Рад видеть у нас в гостях, Джейн. Надеюсь, поездка к нам не была обременительной?

– Что вы, – поспешно говорю я, – дорога была чудесная. Я люблю дождь. И еще ни разу не была в этих краях.

– А вы сами?.. – Мужчина вопросительно смотрит на меня, уловив мой акцент. Когда я волнуюсь, он становится особенно заметен, и от этого я волнуюсь еще больше.

– Джейн из России, – отвечает за меня Уильям, и в столовой повисает тишина.

Он не сказал им, что приведет домой иностранку, понимаю я по их застывшим лицам.

– Как интересно, – вежливо роняет глава семьи и занимает свое место за столом.

Тут же рядом с ним возникает дворецкий и с почтением спрашивает, согнувшись в полупоклоне:

– Прикажете подавать обед, милорд?

Отец Уильяма царственно кивает, и дворецкий делает знак стоящим в дверях лакеям. А я ошеломленно смотрю, как несколько стройных парней в черных фраках и белых перчатках, как будто из девятнадцатого века, вносят подносы и начинают заставлять стол закусками. Полное ощущение, что я оказалась внутри сериала «Аббатство Даунтон»! Дворецкий выходит, а затем возвращается, неся на серебряном подносе запеченную рыбу. Он начинает с главы семьи, накладывая ему порцию, затем переходит к его супруге, потом к сыну и только затем – ко мне.

– Мне хватит, – тоненько говорю я, когда дворецкий кладет мне на тарелку кусок филе. – Спасибо.

Дворецкий опускает поднос на край стола и выходит, закрыв двери и оставляя нас наедине.

– Приятного аппетита, – желает хозяин дома, берясь за приборы.

Какое-то время мы едим в полной тишине, слышно лишь мелодичный звон приборов да шум дождя за окном. Я не чувствую вкуса рыбы – настолько я взволнована. Мой взгляд то и дело скользит к камину, на котором стоят черно-белые фотографии семьи. Мне ужасно хочется их рассмотреть поближе, но я боюсь показаться невежливой.

За обедом отец с сыном заводят разговор о политике, я особенно не прислушиваюсь и украдкой поглядываю за Кэролайн. Она наблюдает за супругом и сыном с горделивой улыбкой. А я отмечаю, что Уильям пошел в нее, а не в отца – кареглазого брюнета. Отец с сыном мало похожи, только отдельными чертами и тембром голоса. Уильям – более мужественная копия миловидной и изысканной матери.

Наконец вспоминают и обо мне. Хозяин дома останавливает на мне задумчивый взгляд и спрашивает:

– Так что привело вас в Англию, Джейн?

Я чувствую, как кусок рыбы встает поперек горла, и закашливаюсь. Уильям протягивает мне стакан воды, и я поспешно делаю глоток, запоздало понимая, что слишком тороплюсь и веду себя недостаточно утонченно.

– Я учусь в Оксфорде, – отвечаю я, ощущая на себе перекрестные взгляды всех троих. И мечтаю о том, чтобы эта пытка скорее закончилась.

Я понимаю, что мне не место в этом доме, рядом с Уильямом, и надеюсь, что он тоже это понимает и умолчит о том, что сделал мне предложение, а потом исчезнет из моей жизни по-английски, и я продолжу спокойно учиться. А этот ужин в старинном особняке с лордом и леди буду вспоминать как удивительное приключение.

Мы ведем ничего не значащий светский разговор – об Оксфорде, его истории и традициях. Я вижу, как родители гордятся Уильямом, который не только окончил знаменитый университет, но и пополнил ряды его преподавателей.

– Уильям – самый молодой преподаватель Оксфорда, не так ли, дорогой? – Кэролайн с любовью смотрит на сына и вся сияет.

А я задумываюсь, чья это заслуга – самого Уильяма или его явно влиятельной семьи? Но вслух я об этом, конечно, никогда не спрошу.

Я волнуюсь и выпила слишком много воды, к тому же, с выхода из дома прошло много времени, и я мечтаю посетить дамскую комнату. Но боюсь заикнуться об этом вслух и жду окончания обеда, чтобы подняться из-за стола и тихонько попросить у Уильяма на ушко, чтобы он меня проводил.

Кэролайн расспрашивает меня о России:

– Должно быть, там сейчас холодно?

– Там сейчас снег. – Я вспоминаю последний разговор с Наташей, в котором она жаловалась на аномальный снегопад, и рассказываю об этом. Думаю, не показать ли ей фото русской зимы, присланные Наташей, но решаю, что это будет неуместно. Тем более мы сидим довольно далеко друг от друга, разделенные широким столом, и мне пришлось бы встать, чтобы протянуть Кэролайн свой телефон.

Кэролайн и Джеймс изумленно качают головами. Какое-то время мы говорим о погоде, о русской зиме, и я жду расспросов о моей семье, которые были бы неизбежны при знакомстве с родителями русского парня. Но англичан, кажется, совершенно не волнует мое происхождение. А может, они уже решили, что я не пара их наследнику, и не хотят тратить время на пустые расспросы.

Разговор переходит к каким-то их соседям – графу и графине Чейз, которые через две недели устраивают прием в своем поместье. Джеймс передает приглашение от их сына Уильяму, и я перестаю вслушиваться в их беседу, ведь меня это совершенно не касается. Очевидно, что через две недели меня в жизни Уильяма уже не будет. Пускай пригласит более подходящую ему по статусу девушку. Эта мысль совершенно не вызывает у меня ревности. А желание посетить дамскую комнату становится все сильнее, и я уже с трудом терплю эту пытку.

Наконец входят лакеи, чтобы убрать со стола. Дворецкий предлагает чай, а я вскакиваю из-за стола, когда вслед за лакеями появляется горничная в форменном платье, и прошу хозяев меня извинить, а затем вполголоса обращаюсь к ней. Судя по застывшим лицам Уильяма, его родителей и дворецкого, я все-таки нарушила правила приличия и окончательно уронила себя в их глазах. Но мне все равно! Где тут туалет?!

– Мэри, проводи Джейн, – кивает горничной леди Кэролайн.

Горничная выходит в коридор и быстро ведет меня за собой через анфиладу залов. Я тороплюсь за ней, не глядя по сторонам, хотя то и дело выхватываю то старинный портрет какого-то аристократа на стене, то роскошные золотые часы в одном из залов, которые мы проходим. В потемневшем от времени зеркале в помпезной золотой раме мелькает тень, и я вздрагиваю, боясь увидеть призрак. А что, от этого старинного особняка всего можно ожидать! Но это всего лишь мое отражение – бледная, испуганная, с растрепавшимися волосами. Надо было убрать их в хвост, как обычно. А лучше – в пучок! Кажется, я кинула в сумочку несколько шпилек…

– Мисс? – Горничная оборачивается на меня, и я тороплюсь за ней.

Наконец, девушка толкает неприметную деревянную дверь под лестницей, и я влетаю туда, поблагодарив ее и запираясь на щеколду.

Сделав свои дела, нахожу в сумочке расческу и шпильки и собираю волосы в пучок. Не то чтобы это поможет мне приблизиться к леди, но хотя бы перестану выглядеть растрепой.

Заканчиваю с прической, выхожу наружу и растерянно останавливаюсь. Направо и налево ведут двери в другие залы. Куда идти? Я совершенно не запомнила дорогу, а в этом дворце легко заблудиться.

– Мисс, вы закончили? – окликает меня голос горничной. Она ждет меня у окна, почти сливаясь с темной бархатной портьерой в своем форменном платье, и я с облегчением иду за ней.

По пути девушка несколько раз оборачивается и кидает на меня любопытные взгляды. Должно быть, она влюблена в молодого хозяина и гадает, что во мне такого, чем я привлекла его внимание. Мы одного возраста, роста и комплекции, и она довольно симпатичная – с живыми карими глазами и медно-рыжими волосами, убранными в низкий пучок. Мне приходит в голову, что я невольно повторила прическу горничной. Не будет ли это воспринято хозяевами как новый вызов? Но пока я раздумываю, не вынуть ли шпильки, горничная уже останавливается перед обеденным залом и пропускает меня вперед. Я киваю ей в знак благодарности, и она уходит. А я делаю шаг к приоткрытым дверям зала и застываю, услышав свое имя. Обсуждают меня.

– Я люблю Джейн, – повысив голос, говорит Уильям, и мое сердце начинает колотиться быстрее.

– Ты знаешь ее совсем мало, – веско возражает его отец.

– Я знаю ее достаточно, чтобы захотеть связать с ней судьбу, – убежденно отвечает Уильям.

До меня доносится тихий звон. Должно быть, кто-то из родителей уронил чайную ложечку, и она звякнула о блюдце.

– Она так молода, – замечает Джеймс. – И она…

– Что? – перебивает Уильям с порывистостью, которой я прежде у него не замечала. – Иностранка? Не нашего круга? Мы живем в двадцать первом веке, отец, если ты не заметил. Даже принц Гарри женился на разведенной голливудской актрисе!

– Повезло, что ты привел не актрису, – сухо замечает отец.

– Мисс, – от вкрадчивого голоса за спиной я подпрыгиваю.

Дворецкий подкрался незаметно и застиг меня с поличным. По его поджатым губам и колкому серому взгляду понятно, что я ему не нравлюсь. Перед собой он держит серебряный поднос с заварочным чайником и фарфоровым молочником. Ведь англичане пьют чай с молоком. А я терпеть не могу! Что я вообще тут делаю? Я даже хочу, чтобы дворецкий выдал меня хозяевам и публично опозорил, чтобы меня выставили вон. Но дворецкий молчит, продолжая удерживать поднос одной рукой. И я быстро вхожу в зал, направляясь к своему месту за столом.

– Джейн, ты вовремя! – Уильям встает мне навстречу и крепко берет за руку, вынуждая встать рядом с ним.

Взгляды его родителей устремляются к нам, и я читаю тревогу на их лицах.

– Мама, папа, – торжественно говорит Уильям. – У меня для вас важное объявление.

Дворецкий замирает в дверях с подносом в руках, не осмеливаясь прервать молодого хозяина. «Не надо, Уильям, – умоляю я, сжимая его руку. – Не говори им. Лучше помолчи».

Но Уильям до боли стискивает мою ладонь в ответ, так что я чуть не морщусь, и громко говорит:

– Я сделал Джейн предложение. Мы поженимся.

– Что, прямо так и сказал? – визжит Наташка, когда я звоню ей вечером по скайпу, чтобы рассказать о произошедшем. – Офигеть!

Я морщусь от ее воплей. Минувший день меня совершенно измотал, и вместо радости счастливой невесты я чувствую себя так, как будто угодила в паутину. Еще немного, и меня опутают старинными кружевами свадебного платья, и уже не вырвешься.

– А что его родители? – допытывается Наташа. – Как тебя приняли?

– По ним не поймешь, – признаюсь я. – Они были со мной довольно любезны.

– И против свадьбы не возражали? – уточняет Наташа.

– В том-то и дело, что нет, – вздыхаю я. А я так надеялась, что родители запретят Уильяму жениться, и мы закроем этот вопрос. – Кэролайн сказала, что на подготовку свадьбы нужен год, следует запланировать торжество на следующее лето. Но Уильям заявил, что мы поженимся этим летом, так как после окончания магистратуры у меня закончится студенческая виза, и мне придется вернуться домой.

– Вот как сильно он тебя любит! – восхищается Наташа. – Даже об этом подумал!

– Угу, – понуро бормочу я.

– И чем ты не довольна? – поражается Наташа. – Я что-то не поняла! А ну колись, Женька!

Я запинаюсь. Мне нравится Уильям, мы хорошо проводили время вместе, но, побывав в его родовом гнезде, я поняла, что мы не пара. Почему же этого не видит сам Уильям? Неужели он так сильно в меня влюблен? По нему ни за что не скажешь. За всю дорогу в машине обратно мы едва ли перемолвились парой фраз. Уильям сказал, что я понравилась его родителям. Бесстыже соврал! А я ответила, что они очень милые, как он и обещал. Это был сарказм, если что! Но Уильям принял его за чистую монету и довольно улыбнулся. А когда он довез меня до дома, даже не поцеловал на прощание. И как это прикажете понимать?

Все это я на одном дыхании рассказываю Наташке и добавляю:

– Мне кажется, как будто Уильям что-то хочет доказать родителям этой женитьбой. Иначе к чему такая спешка?

– Не выдумывай! – бурно возражает подруга. – Просто он в тебя влюбился по уши и хочет доказать свою любовь делом. Чего тебе еще надо? Молодой, красивый, из аристократической семьи, чистокровный англичанин! Где ты лучше найдешь?

– Вот это меня и пугает, Наташ, – делюсь я. – Ты бы видела этот огромный дом! Эти портреты предков на стенах! Эту ослепительную роскошь! Я туда вообще не вписываюсь!