Полная версия
Чабор
Атар, схватив из ниши второй кувшин, бросился наверх и на миг остолбенел. Видимый в слабых лучах лунного света темный силуэт вытянул руки над постелью мальчика. Сразу заметив появление Атара, чужак в замешательстве отдернул руки, сделал шаг назад и замер.
Черная дыра, скрывающая его лицо, хищно вытянулась в сторону хозяина жилища. Чужак внимательно изучал того, кто вырвался живым из цепких лап его слуги.
Однако отступать он и не думал. Атар очень быстро понял это, заметив вспыхнувшие под капюшоном злые звериные огоньки. В этот же миг незнакомец резко направил руки в темный угол комнаты. Мгновение – и он хлестко, словно бичом, взмахнул ими в сторону парса. Старик, толкаемый неведомой силой, пригнулся. Тут же за его спиной раздался сильный хлопок. На голову посыпались мокрые глиняные черепки и капли молока. Орудием в руках черного мага оказался кувшин, что стоял у кровати Чабора.
Похоже, чужак и сам не ожидал того, что энергия его колдовства поднимет из угла такую безделицу. Он тут же попытался исправить свой промах. Едва только успел лекарь метнуться в другой угол, как в то место, где он только что был, грохнулась тяжелая скамья, разлетаясь на куски.
Не дожидаясь третьей попытки, старик яростно плеснул в пришельца своим целебным отваром. Комнату огласил пронзительный визг. Чужак, трусливо закрывшись руками, присел.
А старик, на секунду остановившись, вдруг резко шагнул в сторону. К счастью, ослепленный болью, гость этого не заметил, и взмах его страшных рук с хлыстом ударил большим огненным шаром в стену позади парса.
Комната наполнилась серным дымом и смрадом болота. Чужак вложил в этот энергетический удар всю оставшуюся силу. Теперь он был настолько истощен, что, не в силах держаться на ногах, просто рухнул на колени и склонил голову в покорном ожидании своей участи.
Парс решительно шагнул к непрошеному гостю и разом вылил остатки отвара ему на голову. Незнакомец тут же упал навзничь и выгнулся мостом. Воздух разрезал его истошный крик. По комнате, словно рассыпавшиеся бусины четок, заскакали голоса сотен злобных духов, вылетевших из-под черной хламиды. Им было очень неуютно в помещении, окропленном чудодейственной водой. Голоса, словно перепуганные мыши, едва рассыпавшись, тут же бросились обратно под колдовскую мантию. Сгорбившись и дергаясь, словно в лихорадке, колдун с большим трудом поднялся и медленно поплыл к лестнице.
– Иди, – сказал ему вслед Атар, – теперь ты безопасен и безполезен тому, кто тебя прислал. Слава Богам, мне не придется решать твою участь. И не позавидуешь тому, кто перестал быть нужным такому Хозяину.
Пришелец замер, поднял руки. Балахон свалился на пол, а из-под него выкатилась крохотная горошина, которая, подпрыгивая на ступенях, тут же рассыпалась в прах и растворилась, подхваченная буйствующим внизу ветром.
Атар осторожно поднял балахон, спешно сошел по лестнице и швырнул его во мрак ночи. Едва оказавшись за порогом, одежда пришельца вспыхнула сине-зеленым пламенем и исчезла.
А к Чабору в эту ночь сон не спешил. Мысли о чудных переменах, удивительном старике, непривычной жизни, а главное – о клятве, гнали дрему прочь.
Но через какое-то время и Чабора сморил сон.
Ему снился дремучий сырой лес и мрачная поляна, которая была окутана густым непроглядным туманом. Вдруг из разлапистых зарослей ельника прямо на него выскочил перепуганный олень и, не останавливаясь, метнулся в сторону, растворившись в мутной кисее.
Чабор пересек поляну и направился в глубь лесной чащи. Он долго брел по мягкому мху меж толстых, коряжистых деревьев, пока лес не уперся в огромное гнилое болото, воняющее горелым торфом и серой. Растущие вокруг него огромные грибы были покрыты скользким, как кисель, налетом. Их безобразные шапки, густо облепленные огромными черными пиявками, занимали все пространство леса у края водной глади.
Чабор задержался лишь на миг и тут же почувствовал, как что-то цепко схватило его за ноги. Это были жесткие стебли извивающегося по-змеиному растения. Чабор не мог двинуться с места и, не удержавшись, упал. Страшные стебли прижали его тело к земле, сдавив так, что мальчику стало трудно дышать.
Предвкушая скорый пир, ближайший к мальчику гриб начал мерзко хрюкать. Вместе с тем стала расти одна из многочисленных пиявок, сидящих на его шапке. Ее гадкое, скользкое тело тяжело и ритмично дышало, разбухая все больше и больше, пока не свалилось на землю. Прокатившись по траве, эта мерзость ловко взобралась на грудь мальчику. Чабор бился в крепких объятиях стеблей как только мог, но все было напрасно. Леденящий холод и тупая боль тут же ударили ему в грудь, заставляя покориться. И вдруг чей-то очень знакомый голос, прорвавшись сквозь пелену ночного кошмара, приказал:
– Выходи из себя, слышишь? Выходи – или погибнешь…
И как только мальчик пожелал покинуть свое тело, все произошло само собой. Чабор стоял рядом со своей телесной оболочкой, уже не чувствуя боли и с ужасом глядя на то, как алчно впилась в его грудь кровососущая гадость. Края ее бесформенного тела уже простирались от его подбородка до середины живота!
Снова прозвучал Голос:
– Теперь ничего не бойся. Все уже поправимо.
Внезапно сверху раздался оглушительный удар грома, и высоко в туманном небе послышался слабый свист. Чабор поднял голову и увидел, как, прошивая невиданным светом сырую пелену воздуха, падал вниз огненный сокол. В следующий миг страшный удар сорвал тушу пиявки с груди мальчика. Большая и сильная птица, спустившись на землю, стала неистово рвать черное отвратительное тело, разбрасывая зловонные желеобразные куски в стороны.
Затем сокол взмахнул крыльями, засиял, как само солнце, и исчез. Поднявшийся от взмаха его крыльев ветер гнал прочь колдовской туман, постепенно очищая небо. Страшные грибы, пронзаемые могучими лучами дневного светила, стали таять на ветру, словно снежные шапки. Они корчились, клонились к земле и, превратившись в черную зловонную массу, исчезали.
В лесу стало слышно слабое пение птиц, радующихся долгожданным солнечным лучам. Чабор все так же стоял в стороне и с болью смотрел на изуродованную черной пиявкой грудь лежащего без сознания того, другого Чабора.
– Пока еще рано, – сказал Голос. – Если вернешься сейчас, погибнешь.
– Но как быть?! – в отчаянии спросил мальчик.
– Будет лучше, если ты сам все исправишь, а я тебе помогу. Только не теряй времени.
Чабор тут же с горечью подумал о том, что наверняка уже ничего вернуть нельзя.
– Ты сможешь, – уверенно продолжал Голос, – прежде всего, ты должен понять, что у тебя сейчас нет тела, оно стало пустым. Его нужно заново наполнить жизнью. Прямо перед тобой дорожка, видишь?
– Вижу, – ответил Чабор, удивляясь тому, что на самом деле в лесу появилась тропинка.
– Лети над ней до Родника. Перед ним остановись и жди. Вскоре возле него появится прекрасная дева-легиня. Это Джива – Хозяйка Родника. Скажи ей:
Хозяйка тайн людских,
Легиня вод Светых,
Хранительница Божьих Сил!
Позволь искупаться в твоем Роднике…
Как только дева-легиня пустит тебя к воде, ныряй. Твое тело, а ты его сразу обретешь, станет прозрачным, потому что наполнится чистейшей водой. Выходи на берег. Джива даст тебе выпить очень горький напиток. Пей его. Все, до последней капли, что бы ни случилось – пей!
Трижды Хранительница Чаши Вечной Жизни будет подносить тебе кувшины с питьем: горьким, соленым и безвкусным, которое тебе покажется сладким. Все должно выпить, а как выпьешь, поклонись деве и возвращайся.
Чабор сделал все, как ему сказали. Когда он вернулся, то не смог узнать ту самую поляну возле болота. Вокруг росли цветы, светило солнце, и величие этого света просто невозможно было постичь.
Его прежнее тело лежало на пригорке и сияло.
– Я здесь!!! – закричал мальчик голосом, полным счастья.
– Здесь!.. Здесь!.. Здесь!.. – вторило ему эхо.
Последнее, что помнил Чабор, это безконечно великолепный Свет и блаженство его Великой Силы…
Клубок 7
Прошло семь долгих лет с того самого дня, когда Чабор был на волосок от гибели. Многое изменилось с тех пор. В памяти возникали картинки далеких ныне дней, когда после его появления в Дïдовом Капище напасть за напастью сваливались на голову Атара. А после посещения их незваными гостями Чабору долго пришлось лечить грудь. Ее испещрили многочисленные чирьи и язвы. Прав оказался сайвок Таратор: не раз приходилось лекарю идти в лес на поклон к лесным жителям.
Тогда уходящего к дальней кромке леса старика провожал взглядом несчастный мальчик, а сейчас у окна Капища, глядя во двор на безконечно белый и чистый снег, стоял задумчивый юноша.
Ничего не осталось от неопрятного и сырого «вчера». Ушли в мир иной пес и кот, а новые котята и щенки почему-то больше не приживались. Сильно постарел Атар.
Чабор поднял взгляд к небесам. Ветер, выбившийся из сил за последние дни, где-то мирно спал, давая возможность легким, невесомым снежинкам свободно парить над окаменевшей землей. Странное, удивительное, а порой даже жуткое прошлое Чабора осталось лишь в воспоминаниях. Повзрослев, он относился к ним с большим трепетом. Конечно, о многом он знал лишь из рассказов Атара, но от этого былые события не теряли для юноши своей значимости.
Сейчас же, глядя на снегопад за окном, Чабор пытался вспомнить хоть что-то из своего детства. Все напрасно. С усилием он мог вызвать в памяти лишь неясный образ матери.
– Дедушка! – оторвавшись от окна, нарушил тишину Чабор, – я пойду в лес, слышишь? Смотри, как на дворе здорово, идем со мной.
Старик отвел взгляд от пергаментного свитка:
– Иди, Чабор, – ответил он со вздохом. – Оно и верно, негоже тебе, молодому, сидеть целый день дома.
– А ты? – спросил юноша, спешно взяв с лавки опашень и подпоясываясь.
– Куда мне за тобой? – махнул слабой рукой Атар. – Дай Бог найти силы, чтобы вокруг Капища обойти.
– Ладно ли так в старики рядиться, деда? Вот перемахнешь хотя бы век, тогда и скрипи, как Ивашова телега, а пока и думать не моги про старость.
– Век? – устало улыбнулся Атар. – На то и человек, что чело у него твердо служит только век, а дальше – стариковы полати, – дед постучал себя худым пальцем по лбу, – как у дитяти…. На кой всем долго землю топтать? Хотя, – он бережно погладил мягкую кожу свитка, – в этих письменах говорится, что ваши Предки легко проживали один круг20 лет. Вот ведь… Казалось бы, я уж достаточно пожил, и многое знаю, а вон гляди-ка ты. Спасибо старосте – что ни день, то что-нибудь новое. У парсов одно, у вас, видишь, другое.
Вот же хитрец этот Иваш. Уж не знаю, правда ли то, что все эти свитки старосты передают друг другу? Но зачем они им… – снова погружаясь в чтение, пробормотал старик уже себе под нос. – Ведь наверняка никто из них этого не читает. Подумать только, где мысли Иваша, а где Мудрость этих писаний. Ты чего это? – выныривая из увлекших его рассуждений, вдруг всполошился Атар. – Я уж думал – ты ушел, а ты стоишь тут, слушаешь мою болтовню. Иди, упарился, небось, стоять одетым. Только помни: хоть в лесу ты как дома, а… сам знаешь, как бывает.
– Хорошо! – крикнул Чабор уже с порога.
Он часто уходил в лес, а дед-звездочет почти всегда оставался дома, читая свитки со священными письменами или листая звездные карты. Помня об указанной ему в давнем видении смертельной точке и вычислив ее фатальную неизбежность, он целиком сосредоточился на своем воспитаннике, цепляясь за каждый миг, который должно было использовать.
Атар был терпеливым и мудрым учителем. Получив на скончании века такого благодарного ученика, он мог быть и достаточно требовательным к нему, но и не особенно-то неволил юношу. Чабор же учился в охотку, не понимая только одного: зачем его Учителю прочитанное однажды нужно было перечитывать снова и снова?
Старик объяснял ему, что мудрость Предков, сотворивших великое чудо Науки21, была специально записана таким образом, чтобы, внимательно перечитывая ее вновь и вновь, всякий раз можно было бы открывать для себя что-то новое.
Атар был тверд в своем желании помочь юноше отыскать верную тропу в Золотом Пути. Разобравшись в его звездных картах, он ничуть не сомневался в том, что Чабор – избранник Небес и впереди его ждет великое будущее. Но даже этот умудренный опытом старец не мог себе представить, какие приключения ожидают Чабора уже в ближайшие часы…
Его встретило морозное солнечное утро. Тучи, за ночь порядком обновившие белое покрывало земли, лениво расползлись по небу, и от сияния снега, играющего холодным блеском драгоценных камней в солнечных лучах, на глаза наворачивались слезы.
Чабор глубоко вздохнул и словно разом сбросил с себя оставшийся дома, ограниченный стенами мир. Лес с детства был его другом. Он с грустью думал, что скоро здесь совсем не останется для него тайн. Юноша мог ходить по лесу хоть целый день, читать следы зверей и птиц, подглядывать за их простой и размеренной жизнью. За этим нехитрым занятием время всегда пролетало незаметно, и потому он всегда возвращался домой только к вечеру, голодным и полным впечатлений.
Чабор еще не был знаком с сайвоками, хотя Атар рассказывал о них и даже показывал подаренный ими рог. Но сколько бы ни ходил воспитанник звездочета в лес, он ни разу не заметил никаких признаков их существования. Давно не надеясь их увидеть, он и не сильно расстраивался, ведь ему вполне хватало птиц и зверья.
Сегодняшняя прогулка началась необычно. Не успел юноша углубиться в лес, как тут же заметил на снегу невиданные им доселе следы. Стараясь не терять из виду эти странные отметины, Чабор незаметно для себя забрался в какое-то незнакомое место. Тварь, судя по всему, была глупая, потому что петляла по лесу совершенно безсмысленно. Чабора сбивали с толку неясные полосы на снегу возле основного следа. Для хвоста или крыльев это была слишком жесткая отметина.
И вдруг что-то мелькнуло невдалеке между деревьями. Чабор осторожно подкрался ближе. В нескольких шагах впереди него стоял маленький человечек. Без сомнения, это был сайвок! Атар именно так их и описывал. Чабор замер.
Ничего не подозревающий сайвок быстро, как заяц, перепрыгивая с места на место, старательно вычерчивал невиданные отметины, а его слишком длинная накидка черкала на снегу те самые полосы, так удивившие Чабора.
Вдруг лесной обитатель заметил присутствие человека. Странно, но сайвок не стал прятаться. Напротив, он выпрямился и самым наглым образом стал раскачиваться на коротких кривых ножках, словно приглашая человека посоревноваться с ним в беге.
Это был вызов. Уж в чем-чем, а в быстроте своих ног Чабор был уверен. Да и глубокий снег тоже не в подмогу малорослому сайвоку. Юноша бросился за карликом.
В первые же секунды он понял, что рано радовался близкой победе. Как ни прибавлял скорости человек, а догнать улепетывающего сайвока ему никак не удавалось. Оставалось только одно – ждать, что тот выдохнется.
Расчет оказался верным, но только… с другой стороны. Длинная погоня на самом деле измотала… самого Чабора. Единственное, что на мгновение-другое задерживало неутомимого сайвока, так это приступы безудержного смеха над соперником: Чабор все чаще падал.
Юноша совершенно не следил за тем, куда и как долго он бежит, не замечал, что вокруг него происходит. Наконец, он в очередной раз упал и уж теперь-то окончательно решил прекратить это безсмысленное преследование. Лежа лицом в снегу, он запоздало вспомнил слова Атара и понял, что его попросту заманили в ловушку.
Отдышавшись, он медленно поднял голову и осмотрелся. Прямо перед ним на краю большой поляны возвышались огромные серые валуны, будто трудами какого-то великана старательно присыпанные буреломом. У валунов скромно ютилась крохотная избушка. Ее бревенчатые стены совершенно сливались с окружающим завалом, и будь Чабор шагов на пятьдесят дальше, он вряд ли бы ее рассмотрел.
«Эй!» – окликнули юношу сверху. Это был все тот же сайвок, умудрившийся за это время как-то взобраться на валуны. Он слепил снежок и бросил его прямо к двери избушки.
Сомневаться не приходилось: вся погоня и была им устроена только для того, чтобы привести человека сюда. Что ж, отступать некуда, ведь не напрасно же потрачено столько сил? Чабор поднялся и осмотрелся. Вокруг не было ни души. Он подождал немного, а потом медленно подошел к двери избушки и постучал.
– Ну, входи, входи, чего гремишь на весь лес?
Юноша вздрогнул от неожиданности и обернулся. Он готов был поклясться, что мгновение назад позади него никого не было! Теперь же там стоял старик, по древности сравнимый разве что с окружающими избушку валунами. Но седина его густой бороды не уменьшала резвости тощего, жилистого тела. За спиной старца, перехваченная крепкой конопляной веревкой, висела вязанка дров, которая и для молодого человека была бы трудной ношей.
– Может, все-таки отойдешь? – терпеливо спросил дед оторопевшего гостя.
Толкнув ногой примерзшую створку, хозяин вошел в избу. Где-то внутри, падая, грохнули дрова. Слышно было, как, запыхавшись, дед зачерпнул воды, долго и жадно пил, после чего, смачно выдохнув, окликнул из темноты:
– Ну, входи, коли пришел.
Юноша медленно переступил порог.
– Дверь закрывай, – прикрикнул старик, – чай, на дворе не лето!
Чабор вошел. В избе было темно, пахло травами и смолой. Дед возился у печи, и юноша, не зная, что ему дальше делать, прошел к окну и присел на скамью у стола.
Старик, не скупясь, подбросил в топку дров и стал скручивать освободившуюся веревку. Проснувшийся огонь лениво лизнул промерзшие поленья и весело затрещал, с аппетитом покусывая оттопыренные края высохшей березовой коры.
– Ты голоден? – вдруг спросил дед. – Есть будешь? – добавил он тут же, так и не дождавшись ответа. Вот перекусим, а там, глядишь, и о деле беседа сладится.
О каком деле? Чабор безуспешно пытался навести порядок в собственной голове. Пища придала ему сил, и в то время, когда старик начал убирать со стола, Чабор, наконец, набрался смелости:
– Вы, дедушка, хотели со мной о деле…
– А ты не спеши, – снова перебил дед, – чай, не жениться тебя привели? Ты и знать-то не знаешь, кто я такой, а уже за миску щей готов дела со мной делать?
– А вы, дедушка, кто?
– Дед Никто, – язвительно ответил старик.
Чабор насупился, а дед тем же ехидным тоном продолжал:
– Доверчивый ты да наивный не по возрасту! Осторожнее надо быть с незнакомцами. И накормить, и напоить могут такими «щами», что не обрадуешься.
Старик уселся напротив и сурово сдвинул брови, а Чабор глубоко вздохнул и ответил:
– Так и в гости разные приходят. Что ж, всех сразу кормить и угощать?
– Тут дело другое, – протянул дед. – Я-то знаю, кто ты такой…
На лице старика заиграли многочисленные морщинки.
– Так вот, звать меня Говар22, и это пока все, что тебе нужно обо мне знать. Как ты уж понял, гость ты тут не случайный, и первым делом, для знакомства, я тебе, как дед внуку, сказку расскажу. Ты ее выслушай с начала до конца, а там и разговор наш будет.
В ответ Чабор только пожал плечами: мол, сказку – так сказку, значит, затем и привели…
– Знаю я, – начал старик, – бываешь ты в нашем лесу, любишь его, но того не ведаешь, что есть тут незримая граница. По одну ее сторону – Добрый Лес, а по другую, стало быть, Недобрый. Ну, с добрым-то все понятно – с ним-то ты и знаешься. А вот с Недобрым…
Всем ведомо, как обустроен людской мир. Есть и там граница, и есть в нем особая лестница, и на первой ступени стоит простой Жить, или Житель – тот, кто свято почитает Богов и Предков, трудится на земле, не творит беззакония в Природе и боле не о чем не помышляет. Выше – на другой ступени – Людина, или Людь. Этот тоже, склоняясь пред Богами и Предками, трудится на земле, да еще владеет магией созидания. Над ним стоит Человек, или Человече, мыслящий во времени. Тако же, как и первые, живет и трудится по законам Богов и Предков, но еще ко всему, познав Свет Древних, общается с Силами Высшими – и другим в Роду разъясняет, как жить радостью Познания, как приблизиться к мудрости Асов, что первыми Потомками Богов наших Светлых были.
По другую сторону границы противостоит Светлому Темное, Жити – Нежить, чуть «темнее» ее – Нелюдь, а уж потом Кощеи, Бесы смертные.
Так вот, на Темной стороне нашего леса и обжились те, кто стоит по ту сторону, нежити да нелюди, а заправляют ими Кощеи да Бесы. За главного в Темнолесе стоит царь Бардак. Вольно ему тут. Разгуляться есть где. Лес наш птица и за день не перелетит.
Был у Бардака младший брат – Блуд. И если старший-то братец был умен, хитер и коварен, то младший родился не в пример ему глупым. Одно только достоинство у него и было: прекрасен был он ликом своим. Нутро, правда, имел гнилое, поскольку тоже был по выбору и разумению своему Темным…
Так вот, Чабор, в горах и дальше в Лесу есть пещеры. В одной из них, самой тайной и скрытой, выходит из недр земных на свет божий Свещенная река Аорта и питает жизнью все вокруг. Ни зверь, ни человек, ни дух лесной, ни тем более нежить не смеют и близко подойти к той пещере, где бурлит Светая вода. Хранят ее Стражи ревностно, строже некуда.
Вот Бардак, зная, что братец рад любой гнусности, предложил ему, смеха ради, искупаться в Свещенном Выйме, мол, еще краше станешь, помолодеешь, вода-то волшебная. Вот Блуд и купился. Где ему было знать, что если и дано кому искупаться в той реке, так только после долгого обряда очищения. Хитрый Бардак брату про то ничего не сказал, а продолжал нашептывать… И благость в теле обретешь, и наши Темные Бесы-Покровители будут за то тебя хвалить!
У Бардака-то корысть особая была. Брат его по достижению нужного возраста по кону имел право на половину Темнолеса, а в свещенной пещере с братом наверняка что-нибудь нехорошее приключится. И тогда правь, Бардак, один, сколько хочешь. Ну, а если даже искупается Блуд безбедно, все одно – огромный вред всему живому выйдет, а, стало быть, польза Нежити.
Все, стало быть, продумано. Стражи обмануты, отвлечены погоней за нагрянувшим вдруг Бардаком, а Блуд в пещеру – шасть и прямехонько к воде. Но не тут-то было. Гора вдруг загудела, и перед источником выросла из-под земли каменная стена. Блуд назад, но и там тоже стена появилась. Так и остался он замурован в пещере.
Ночью к нему и к Бардаку явился лесной дух Шум и сказал, что за дерзость их сидеть Блуду взаперти, пока не раскается он и не пройдет семь страшных испытаний.
Старший брат сразу сообразил, что дело плохо. Блуд жив, хоть и заточен, а стало быть, по-прежнему претендует на половину Темнолеса, а ежели брат еще и раскается…
И тогда, якобы желая освободить родного брата из заточения, поднял Бардак из земли самого сильного и верного слугу своего – единственного, чудом уцелевшего сына Скипер-Змея23, злобного и кровожадного Ямала. Имел царь Темнолеса над змеенышем власть великую, поскольку спас того от расплаты за дела страшные, что тот творил безнаказанно у Студеного моря24. Уж давно собирались витязи пойти к Большой воде да обезглавить этого душегуба, да как-то так случилось, что змееныш вдруг сам собой притих. Ни слуху о делах его темных, ни духу пекельного возле моря не осталось. А ведь это Бардак его тогда у себя прикормил да припрятал.
Жилось Змею неплохо. Еды в лесу больше, чем у Холодных вод, воздух теплее, а за съеденное зверье никто не норовит со свету сжить. Так и получалось: все, что он в Лесу до Белой Земли25 изловит, мог потреблять сколь пожелает. Отчего ж не отслужить своему благодетелю за такое житье безбедное?
Позвал Бардак к себе Ямала да строго-настрого приказал ему: гору разрушить, а замурованного в ней брата ненароком убить. Что поделаешь, мол, камешком придавило! Вот беда-то какая…
Ямалу два раза говорить не надо. Вот выбрался поганый змеище к горе, подполз и давай ее хвостом крушить. Застонала гора, трещинами пошла. Взмолились тогда Духи горные и лесные Небу, и разверзлось оно тотчас же. Ослеп змей от Великого Света и заревел от злобы. Спустился с небес Великий Бог Громовник Индра26 и поверг злое чудище, пригвоздив его поганую голову к земле огненным мечом. Окаменел Змей тотчас же.
Посланник Небес воздел руки вверх, и гора открылась. Вместо Блуда из нее выползли сотни мелких гадов, которые корчились и подыхали, так и не сумев укрыться от разящих лучей, исходивших от Великого Бога-воина. От сияния Индры Небесного стала гора белой, как снег.
И вышли из нее Стражи Свещенного Источника, поклонились Богу-Охранителю, и тот держал пред ними речь тайную. После того удалились Стражи под каменные своды, а врата в свещенное место тут же закрылись навечно.
Бог Индра вернулся на небеса, а тут остались лишь Белая гора да лежащие возле нее цепочкой огромные черные камни, что были раньше Ямалом. Камень за камнем, камень за камнем, а в самом большом из них – меч Индры.