Что в сумасшествии приятно?

Лия Кудина

Что в сумасшествии приятно?

Вступление

– Батюшка, грешна я, собственными руками новорожденного сына чуть не удушила. Как мне искупить такой страшный грех?

Священник, вглядываясь в омытое слезами лицо прихожанки,

оторопел. Но увидя огромную очередь исповедующихся тихо,

наклоняясь к уху женщины, произнес.

– Грешна ты, но по злому ли умыслу такое сотворила?

– Да, Батюшка, моя душа не выносила его бесконечный младенческий

крик. Хотела, чтобы скорее замолчал. А как душила, не помню.

– Так значит ты – детоубийца?

– Нет, муж у меня из рук его вырвал, Слава Богу, ребенок жив. А я с этим

грехом всю жизнь маюсь.

– Покайся и Бог простит.

Ожидающие исповеди нетерпеливо поглядывали на них, и у

священника просто больше не было времени на раскаявшуюся

грешницу.

I часть

Антонина Викторовна, а в простонародье- Тонька, не считала себя

сумасшедшей, хотя и состояла на учете в психдиспансере по поводу

шизофрении. Она, как ей думалось, была Богооставленой. И всю свою

жизнь она пыталась исправить эту космическую несправедливость

добрыми делами. Правда не всегда получалось. Частые уходы

сознания непонятно куда, перекрывали все ее благие намерения, а

грехов с каждым приступом все прибавлялось. Но она о них просто не

помнила. Каждый раз приходя в себя на больничной койке стационара,

она панически боялась задать себе один и тот же вопрос: "И что же я

натворила в этот раз?" Выслушав близких о ее неадекватном

поведении во время приступа она, иногда, просто не могла поверить в

предъявленные ей обвинения. В детстве Тонечка была совершенно

здоровым, без каких- либо отклонений ребенком, но что с ней

произошло дальше, подсказывали лишь короткие вспышки памяти.

Родилась девочка в начале 70-ых годов прошлого двадцатого

столетия в интеллигентном семействе Лариных, правда, в небольшом и

довольно- таки скучном городке. Люди передвигались по улицам только

светлым днем, а чуть начинало темнеть, расходились по домам,

запирая на все замки и засовы хлипкие входные двери. Семья

проживала в небольшой двухкомнатной хрущевке с видом на школу, в

которой на протяжении нескольких лет работала мама Тони- Татьяна

Сергеевна. Она была преподавателем истории.

Папа девочки – Виктор Яковлевич имел должность инженера

на небольшом заводе, но в отличии от жены, работал только в

положенное трудовым законодательством время.

А вот Татьяна Сергеевна не представляла своего существования без

работы. Она дневала и ночевала в любимой школе, ну а вместе с ней и

единственная подрастающая дочь. Учительница не столько заботилась

и любила своих учеников, как горела желанием доказать всем, что

именно она настоящий профессионал в своем деле. С малых лет

чувство первенства она начала прививать и любимой дочурке.

"Ты должна – нет, просто обязана, быть умнее и образованнее этих

неучей, на которых я трачу всю свою жизнь," – так каждый день

наставляла мать свое чадо и девочка свято верила, что надо быть во

всем и всегда первой. Она училась с утра до ночи, ожесточенно

вгрызалась в гранит науки, поэтому и переходила из класса в класс

круглой отличницей. Но неугомонная мамаша видела своего

единственного отпрыска не только блестящим профессионалом, но и

выдающейся творческой личностью. “Музыкальное образование в

будущем Тонечке не помешает," – решила Татьяна Сергеевна. Правда

при оформлении ребенка на обучение игры на фортепиано,

совершенно забыла ее спросить :"А хочет ли она заниматься музыкой и

есть ли у девочки хоть какие-то способности?" Музыкальный слух был,

правда всего на процентов пятьдесят, а монотонная, ежедневная игра

сюит, действовала на Тонечку как успокоительное. Все наполеоновские

планы Татьяны Сергеевны постепенно претворялись в жизнь. И это ее

очень радовало. Ведь теперь можно было в телефонном разговоре

похвастаться перед родственниками такой талантливой и

неординарной дочерью.

"Моя Тонечка скоро школу закончит. С первого класса – лучшая

ученица! Теперь ей престижный институт подыскиваем. А там

аспирантура, глядишь и диссертация не за горами!"– это придавало Татьяне Сергеевне огромный вес не только в глазах всех ее знакомых, но самое главное в своих собственных. Ведь она стала примером для всех- лучшей мамой в этом захудалом северном городке.

Виктора Яковлевича-своего мужа, она к созвездию лучших

родителей, не причисляла. Он почти не вникал в происходящее с

дочерью, был очень тихим и замкнутым, и кроме телевизионных

передач о животных, ничем не интересовался.

Школа была окончена с золотой медалью, -музыкальная-на отлично, и

вдруг, стоя перед дальнейшим судьбоносным выбором, выпускница

растерялась. Она всегда действовала по указке матери, а теперь надо

было решать самой.

" С таким аттестатом можно поступить куда угодно, в экономический,

юридический, даже в мединститут !" – наперебой советовали

одноклассники.

Медалистка мало чего знала о работе врача, но то, что это самая

престижная профессия, Тонечка знала точно и поэтому решила

подавать документы именно в медицинский. В родном городке

институты напрочь отсутствовали, потому неожиданно возникла

проблема с переездом и поступлением. После телефонных

переговоров с родственниками, лишь сестра по папиной линии- Фаина,

пригласила свою разумную племянницу к ним в областной центр на

проживание. Она всегда хотела иметь взрослую дочь, с которой можно

было бы посплетничать, сходить вместе в кино или прогуляться по

магазинам. А тут сама судьба преподнесла ей такой подарок .

У Фаины своих детей не было, а воспитывала она пасынка Бориса от

ее мужа Федора Алексеевича. С первой минуты знакомства, а Борьке

тогда исполнилось двенадцать лет, они друг друга возненавидели, но

старались этого не показывать, так как материально полностью

зависели от отца семейства. Борис был грубым, неотесанным, плохо

воспитанным мужланом, выходки которого она терпела уже на

протяжении восьми лет. Именно так Фая отзывалась о нем среди своих

обеспеченных подружек. Но Тонечка об этом не знала, и с легким

сердцем и мечтами о светлом будущем, поехала жить и учиться к тете.

Борис, узнав о приезде, так называемой родственницы, да еще и

медалистки, был взбешен. Он не хотел делить свое личное

пространство в квартире, еще с какой-то неизвестной ему

провинциальной студенткой. Учится он не хотел. Бросив

проплаченный отцом институт, даже не задумывался, чем бы хотел

заниматься в дальнейшем. Папаша, под сыновьим нажимом, отмазал

его от армии, имея высокий пост в Горисполкоме. И юный лоботряс

прожигал свои молодые годы по ресторанам.

Антонина долго обдумывала, что с собой взять, отправляясь на проживание к родственникам. Главным для нее были книги и фортепиано, к которому она очень привыкла.

" Если сдам экзамены и поступлю в институт, то учебники мне выдадут

в библиотеке, – обдумывала Тоня свою предстоящую замечательную

жизнь,– фортепиано я заберу попозже, когда обустроюсь."

И однажды, с небольшим чемоданом в руках Антонина появилась в

квартире своей тети. Ей уже стукнуло семнадцать лет, она была высока и хороша собой. Особенно полуоткрытый взгляд темно-синих глаз с пушистыми

длинными ресницами, который просто завораживал. Темно- каштановые волосы не были столь густы и длинны, но легкие природные волны всегда придавали ее прическе элегантный вид.

Несмотря на столь привлекательную внешность, в ее жизни еще так и

не появился поклонник. Мальчишки ее уважали, с ней часто

советовались, но дальше этого дело не шло. Ведь она была умнее всех,

и никто на ее фоне не хотел выглядеть глупее.

Но Бориса факт всезнайства своей, так называемой родственницы,

скорее раздражал, чем радовал. Ему очень хотелось, чтобы эта Тонька,

не успев еще заселиться, поскорее съехала бы от них. Но показывать

этого было нельзя, а план в голове по выселению этой дурехи,

потихоньку начал формироваться.

– Привет, а ты даже лучше выглядишь, чем об этом говорила Фаина,-

при встрече первым протянул руку Борис. Он называл свою мачеху

просто по имени наравне с уборщицей Валей, которая раз в неделю

приходила к ним в дом наводить порядок.

– Здравствуйте- вежливо ответила Тонечка

– Так ты к нам на долго или как?

– Вообще-то я приехала поступать в медицинский.

– Об этом твоя тетка нам с отцом уже все уши прожужжала. Я знаю,

какая ты у нас умная и положительная, – с ехидцей в голосе закончил

свое знакомство Борис и ушел в свою комнату.

– Тонечка, ты не переживай, он у нас не очень- то гостеприимный. Мы

тебе выделили отдельную комнату, так что беспокоить тебя мой

пасынок не будет,– с распростертыми объятиями встретила

племянницу тетя.

Девушка виделась со своей родственницей давно. Когда-то они с папой

останавливались у нее в гостях на несколько дней. Прошло много лет и

в располневшей, поседевшей, но очень доброй и обаятельной

женщине, уже было трудно узнать милую кареглазую молодую

женщину, какой она осталась в ее детских воспоминаниях.

В чужом доме Тоня освоилась быстро. Она моментально нашла общий

язык с Федором Алексеевичем, отцом семейства, стараясь ему не

показываться на глаза. В противовес своему любимому брату тетя Фаина была очень общительной и компанейской, и любила устраивать праздники и веселые походы в гости. И Тоня теперь везде сопровождала свою любимую тетушку.

С Борисом она выбрала иную стратегию сосуществования.

Просто была корректна и немногословна.

Все ее мысли занимала учеба и еще раз учеба. Она

очень боялась не оправдать надежд своих родителей, поэтому все

время проводила то на лекциях, то на коллоквиумах, зануриваясь в

учебники по медицине и совершенно забыв о музыке и любимом

фортепиано. С однокурсниками отношения почему-то сразу не

заладились, как и в школе. Первенство во всем и тут стало помехой для

нормальных дружеских отношений. И хотя на курсе парней было в два

раза больше, чем девчонок, она не приобрела себе избранника. Но это ей в жизни не мешало, так как все ее мысли и время занимала учеба.

Однажды вечером Фаина со своим мужем отправились в гости.

Борис несколько дней вообще не появлялся дома, (так случалось

периодически) поэтому Тоня, как всегда до ночи, занималась

конспектированием, а затем, решила принять ванну. Мурлыкая под нос

любимую мелодию, она намыливала своё гладкое красивое тело,

наслаждаясь теплом воды и приятным ароматом пены. Дверь была

заперта, но вдруг чей-то сильный рывок ее распахнул и выдернутый от

удара крючок, стремительно пролетев, упал прямо к ней в воду.

Инстинктивно Тонечка сжалась в в комок и не отводя широко открытых

глаз от открывшегося проема, лихорадочно стала тянуть с вешалки

висевшее банное полотенце, пытаясь прикрыть свою наготу. В

распахнутых дверях с остекленевшим взглядом и дикой полуулыбкой

на озверевшем лице, стоял Борис. Он молча вытянул мокрую,

оцепеневшую от страха девушку из ванны, взвалил себе на плечо и

понес в спальню родителей. Пока он ее нес, Тоня была в

полуобморочном состоянии. Она не знала, что в такой ситуации нужно

делать, ведь этого не было ни в одном учебнике, ни в одной книге, хотя

она их прочитала тысячи. Жертва понимала, что насильник намного ее

сильнее и в два удара сможет заставить замолчать навсегда. Она

со страхом обдумывала происходящее, ведь впервые за полгода,

прожитые в этом доме, видела Бориса в таком ненормальном

состоянии. Опаснее всего было то, что он явно находился под дозой и

абсолютно ничего не соображал, как будто какой-то страшный зверь

влез в его тело и управлял им. Про наркотики она догадалась сразу же,

увидев его расширившиеся зрачки, ведь будущие врачи не один раз

обговаривали эту тему.

"Закричать?– вряд ли кто-то услышит и придет на помощь.– Ударить? А если он ответит и убьет?" -пока он нес онемевшее от ужаса тело, мысли в ее голове метались из стороны в сторону.

Больше всего ей хотелось в это мгновенье проснуться, она не верила, что это происходит именно с ней и наяву.

Когда Борис завалил ее на просторную родительскую кровать,

сознание стало избавляться от оцепенения, а мозг начал четко давать

команды. Она начала яростно отбиваться от нападавшего, да так, как

никогда в жизни ни с кем не дралась. Но зверь, которого разбудило

яростное сопротивление девушки, вновь проснулся в Борисе, всей

своей необузданной дикой мощью он обрушился на слабое и уставшее

от борьбы тело. Схватив за волосы, стукнул ее головой о деревянное

быльце кровати, Тоня потеряла сознание и отключилась.

Фаина с мужем в этот вечер, как назло, задержались в гостях. Поздней

ночью вернулись домой на такси прямо к подъезду с коробкой конфет,

порадовать племянницу. Но когда нашли ее без сознания на своей

кровати, голую и избитую, первой мыслью было срочно вызвать

милицию. Федор Алексеевич, укутав в простыню почти бездыханное

тело, перенес девушку в ее комнату, приказав жене проверить, все ли

на месте в доме. Удостоверившись,что это не взлом и не ограбление,

супруги поняли, что насильником мог быть только их сын. Ведь ключи,

от входной двери, были только у него. Мысли о вызове милиции и

скорой тут же исчезли, надо было срочно что-то решать. И первая

мысль, как обойтись без них, пришла в голову именно Фаине.

– Феденька, скорая сразу же сообщит в милицию, вон она вся избитая,

да еще и без сознания. И по- моему, ей нет еще и восемнадцати. Если

она заговорит… Это тюрьма сразу, знаешь для кого.

– Не каркай! И без тебя вижу, что урод натворил. Надо его спасать, да

вот как, ума не приложу! Не забывай, он загремит под статью и нам с

тобой конец. Партийного работника за сына наркомана, да еще и

насильника, вмиг с работы выкинут. Все блага твои сразу исчезнут .

И только тут в голове Фаины стало проясняться, что нелюбимого пасынка

надо не топить, а спасать. Ведь теперь именно от этого зависит ее

безбедное существование.

– А что делать с Тоней? Надо, наверное, ее матери позвонить?

– Не вздумай!!!

И тут, промелькнувшая в голове Фаины мысль, услужливо подсказала

выход из страшной ситуации.

– А давай, Феденька, попросим твоего знакомого психиатра прийти и ей

помочь, да так, чтобы она не вспомнила ничего, что с ней случилось.

Как ты думаешь? У нас получится?

– За такую помощь придется с ним потом всю жизнь расплачиваться. Но

это лучше, чем обо мне будет весь город судачить. Иди. Звони

психиатру. У меня в телефонной книжке его номер на букву П, там и имя

с отчеством найдешь.Только ничего ему сразу не говори, просто

попроси срочно приехать, скажи что мне плохо. А там разберемся.

Деньги для него не пахнут, я это точно знаю.

– Хорошо, Феденька. А что с Борей будем делать?

– Этого подлеца нужно срочно найти, пока в милицию не попал. Собери-ка его вещи! И документы не забудь. Когда его найду, сразу в самолет

запихну и отправлю к брату. Витю попрошу его в рейс на корабль

забрать, может хоть там ума наберется. Позвони сначала врачу, а потом

междугородку закажи с Мурманском.

Фаина, собрав вещи пасынка в спортивную сумку, принялась

ожесточенно накручивать диск телефона, прекрасно понимая, что

посреди ночи, вряд ли будут рады ее звонку. А Федор Алексеевич

занялся уборкой квартиры. Выдернув с кровати грязные в красных

пятнах простыни, собрал их в мешок, вытер мокрой тряпкой небольшие лужицы крови на полу, спустил воду в ванной, аккуратно повесил

брошенное на полу полотенце обратно на крючок. В доме уже ничего не

напоминало о происшедшем.

Тоня пришла в себя от чьих-то прохладных поглаживаний по руке и

тетиных причитаний.

– Вот ведь беды наделала. Не надо было ее одну оставлять.

Она лежала укутанная в незнакомый ей огромный халат, под толстым

зимним одеялом, на своей кровати. Сильно болела голова, саднили

синяки на руках и лице. Один глаз заплыл, а второй, почему-то не хотел

открываться.

– Как вы себя чувствуете, Тонечка? Вы не волнуйтесь, все уже хорошо.

Вы просто подскользнулись в ванне и неудачно упали. Несколько дней

пройдет и все заживет.

– Странный голос, он мне не знаком, но так успокаивает.

Мозг не хотел ни о чем ни думать, не искать ответы на всплывающие,

как картинка, вопросы. Просто хотел спать. Ведь во сне было так уютно

и так безопасно.

II часть

Своего сына Федор Алексеевич нашел быстро. Борис спал в

туалете своего любимого ресторана, обняв грязный, замызганный

рвотой унитаз. Он был в полной отключке. На лице несколько

кровоподтеков от ударов, а новая рубашка оказалась разорванной в

в нескольких местах.

"Да,– про себя тяжело вздохнул отец.– Тут не нужно быть особым

сыщиком, чтобы все детали соединить воедино. Как же его вывезти из

города? И каким образом этого бездыханного здоровяка переправить к

брату?"

Но выход нашелся сам по себе. Охранник ресторана, разыскивающий

вместе с ним пропажу, взялся помочь, но естественно за хорошее

вознаграждение. Он не только донес на себе и погрузил Бориса в

машину, а потом и в самолет, но и посоветовал, как облегчить его

состояние после явного передоза. Ведь с этим он сталкивался не

впервые. Через час с небольшим, у трапа самолета в холодном

морозном Мурманске, брата с племянником встречал Виктор. Он был

вместе с Сергеем, своим судовым врачом, молодым парнем, явно

знающим, как оживлять наркоманов. Погрузив, уже пришедшего в себя

Бориса в машину, Виктор пообщался с Федором, стараясь не

беспокоить его лишними разговорами о случившимся. Он просто не

хотел ни о чем знать. Борька всегда был его любимцем, хотя и не видел

он его давненько. Но на всю жизнь запомнил убитые горем глаза

шестилетнего малыша у гроба своей матери. Именно тогда он дал

клятву, всегда и во всем ему помогать. Вот и пришло время ее

исполнить. Пока братья прощались, врач занялся осмотром пациента

прямо в машине. Борис медленно приходил в себя, с трудом вороша

белками глаз. До него вдруг дошло, что он что-то натворил, но как не

старался, припомнить не мог. Почему- то отец, ни с того ни с сего,

выдернул его из сытой, обеспеченной всеми благами жизни и засунул

аж на крайний Север.

" Интересно, надолго ли его отправили в ссылку к дяде? Ну ничего,

когда- то же весь этот кошмар закончится," – сам себя успокаивал

парень, не подозревая, что для него все еще только начинается.

Откинувшись на сиденье автомобиля, молча ждал решения своей

судьбы. Он не понимал пока, за что его наказывают, но чувствовал, что

на этот раз просто нотациями дело не ограничится. Братья обнялись и

попрощались, ведь дальнейшая судьба сыночка-баловня уже была

оговорена по телефону. Правда сам он об этом еще не знал, да и знать

не хотел. Устроившись поудобнее Борис просто отключился.

Очнулся он от страшного, для его больного мозга, шума. Что-то

громыхало и ревело за стеной комнаты, в которой он находился. Он

лежал на кровати, руки были привязаны к железным перекладинам

веревкой, а к горлу подступала дикая тошнота. Он дергал ногами,

пытаясь руки выкрутить из оков, но безуспешно. Его качало из стороны

в сторону, как в люльке, и только когда увидел иглу, воткнутую в его

вену, промелькнула ужасная мысль.

– Капельница? Я в больнице? Неужели я умираю?

Его кидало то в изнуряющий жар, то в дичайший холод и он ощущал

себя полностью выпотрошенным. И тогда он начал орать, громко и

настойчиво.

– Помогите! Спасите! Мне плохо!

Из ниоткуда появился врач и первым делом сделал ему укол.

– Где я?– Борис пытался хоть что-то выяснить о своем

местонахождении.

" Вы на корабле своего дяди. Я врач и пытаюсь облегчить состояние вашего

организма после передозировки наркотиками. Сегодня утром мы

вышли в море на шесть месяцев. Так что Вам, Борис, придется

привыкать к условиям морской жизни. Через несколько дней Вам станет

лучше и тогда начнете осваивать нелегкий труд моряка рыболовецкого

судна."– Сергей проговорил весь текст медленно и четко, будто заранее

заучил наизусть. И Борис вдруг понял. Это была не ссылка в областной городок, хоть и холодный, но с цивилизацией и друзьями, это своеобразная для него тюрьма! Только за что?

– Дядю, вызовите срочно сюда, дядю! – истошный крик переходил в

истерику, паника овладевала сознанием.

– Он сейчас занят, как только освободится, он вас навестит. А пока,

постарайтесь уснуть,– и врач исчез. Будто растворился.

" Это галики, простые наркоманские штучки, – успокаивал себя Борис.-

Ведь я ничего плохого не сделал, чтобы оказаться в море. Хорошо хоть

в море, а не в морге," -откуда-то появилась саркастическая мыслишка,

будто кто-то ее подсказал.– Нужно сейчас от этого кошмара проснуться и тогда все встанет на свои места."

Но проснулся он через несколько дней. Руки уже не были связаны, дядя

Витя стоял рядом и ждал, когда племянник очнется и будет готов к

разговору. В измученном теле ощущалась разбитость, дикая усталость

овладевала руками и ногами, язык еле- еле ворочался, но сознание

пришло в себя и начало работать в обычном режиме.

– И за что меня сюда вы упекли с отцом?

– А ты разве не помнишь?

– Нет.

– Вообще-то я тебя хотел об этом расспросить. Твой отец сказал, если

на корабль не заберу, дело для тебя может закончиться тюрьмой.

– За что? За то, что ширяюсь? Так у нас полгорода этим занимается.

Никто никого не садит за это. Или папашка испугался, что на работе у

него про меня узнают? Ответственный работник, а я наркоман? Так я с

сынком его шефа вместе этим занимался. Или его тоже сослали?

– Хватит острить. Нагулялся, на баловался. Пора мужиком становиться,

а не за отцовскую спину прятаться.

– В смысле? Мужиком – это моряком пахать? Вы насильно меня

удерживать не имеете права. Я хоть и полгода, но в юридическом

обучался, свои права хорошо знаю. Я надеюсь в данном случае, мой

временный арест ограничиться только моим выздоровлением.

– Так ты надумал сбежать отсюда? Вплавь до берега? Рискни. А вдруг

получится выжить?

Конфликт между родственниками заострялся. Виктор любым способом

решил перевоспитать племянника, а тот, в свою очередь, решил ни в

чем дяде не уступать.

– Вообщем, любимый племяш, вердикт таков. Не приступишь к

обучению и к работе – не получишь еды.

– Так меня еще и голодом здесь заморят! Ну не ожидал я такой наглости

от тебя!

– Разговор закончен. Когда одумаешься, дай знать! – и Виктор вышел из

лазарета, довольный тем, что последнее слово осталось за ним.

У Бориса совершенно отпало желание вступать в полемику со своим

дядей. У него появились другие мысли и первая: « Где теперь он будет

брать необходимые ему наркотики?» Дома все было легко и

просто. Украл очередную драгоценную побрякушку у Фаины, отдал в

ломбард и купил дозу у барыги. А где взять деньги в открытом море? На

руке красовались золотые часы, подаренные отцом на двадцатилетие.

"Вот вопрос сам по себе и решился- подумал, Борис.– Теперь, главное

найти, кто в этом тоже заинтересован. Начну с врача. Ведь наркотики у

него должны быть обязательно. А если не согласиться, то украсть

всегда можно, не в сейфе же он их хранит,"– решение одно за одним

молниеносно приходило в его голову.

Но одного не продумал Борис. Дверь лазарета всегда была заперта.

Каждый день, через закрывающийся небольшой проем, ему подавали

чай, прозрачный бульон и хлеб. Через открытое окно его организм, еще

не совсем прогнивший, лечил морской соленый воздух, поэтому

несмотря на полуголодное состояние, Борис быстро шел на поправку.

Прошло несколько дней и в голове начали появляться совершенно