Полная версия
Вторник, №12 (31), сентябрь 2021
Потом кто-то оборвал его, и хриплый шёпот с грязными тайнами пропал.
Человек, просматривавший газету, усмехнулся и проговорил священнику:
– Мало кто на земле находит горнее. Все мы уводим друг друга от небес. Князь тьмы сделал нас рабами… Мы друг во друге изгоняем Святого Духа…
Священник задержал руку на бороде, удивлённо смотрел на читавшего газету человека.
– Вы, простите, богослов?
– Извините, не представился, новый сосед по даче, попал к вам случайно, хозяйка пригласила ради приличия, а я вот нахально взял, да и зашёл. И не чувствую себя среди вас одиноко, даже печально-радостно… Нет, не богослов, а врач. Точнее – медик, патологоанатом. Как шутят наши санитары, трупоразрезатель.
За столом стало тихо, только звякнула чья-то неосторожная чайная ложка.
Жена слегка дёрнула головой и зябко втянула плечи.
– Друзья, соседи, мы все разные, но надеюсь, все приносим пользу нашему несовершенному обществу. И я убеждена, что любые профессии в мире необходимы людям…
Человек с газетой посмотрел на неё (она заметила, что глаза его как будто ранены) и тихо произнёс:
– А палачи тоже нужны…
При этих словах все застыли, ибо никогда за этим столом не произносились такие обнажённые уродливые слова.
Тогда спросил и я:
– Вот вы – из своей патологической практики что уяснили? Что вам дало общение с мёртвыми людьми?
Человек приподнял голову повыше и стал смотреть в небо, как будто там искал ответ.
– Я не с людьми имею дело, а с их оболочкой. А сами люди уходят вместе с душой, туда, в небесные дали… Простите за патетику… Я это твёрдо уяснил, и не проявляю к оболочкам никаких эмоций… хотя посетители, бывает, падают в обморок. Меня интересует душа человека, которая при жизни живёт в человеке, а после смерти человек уже живёт в душе.
Священник привстал и, взмахнув рукавом рясы, горячо произнёс:
– Ваши слова не соответствуют каноническому учению церкви, они, простите, пахнут еретическим духом. Да, душа, увы, уходит из человека и по милости Бога улетает в небесные обители. Но при чём тут человек, якобы находящийся в ней?
Человек с газетой громко вздохнул:
– В том-то и дело, что душа человека – это и есть человек, невидимый человек… Другое дело, что во времена Моисея и времена Христа душа человеческая была маленькой, хотя и разум был ненамного больше. А сейчас, в век летающих в космос ракет, искусственного разума, всезнающих компьютеров, высочайшей технологии, душа наша какая? Она не изменилась, осталась такой же маленькой, как и в прошлые времена. А мозг человека необыкновенно вырос. И вывод: в битве души и разума побеждает более сильный и гордый соперник – разум!
Женщина в кринолине вскрикнула:
– Хотя ваши слова звучат неприятно, но объясните, как улучшить душу свою!
Человек с газетой помолчал, потом тихо, почти шёпотом произнёс:
– Во-первых, простите, что я порчу вам вечер. А на ваш вопрос отвечу так: сами мы её просто так не улучшим. Её что-то должно наполнить. Ну, к примеру, «возлюби ближнего своего» или «вера, надежда, любовь» – все слова важны, но любовь важнее всего. И условия здесь твёрдые: все эти выражения должны не красивыми словами оставаться, а стать красивыми делами. От красивых слов душа наша лучше не становится.
Священник рассеянно сказал:
– Но вы повторили слова Библии!
– Да, отец, многие знают эти слова, но мало людей с ними живут. А чтобы мы меньше плакали, а больше радовались, в этих словах надо жить!
Жена спросила:
– А вы – всех любите?
– Стараюсь, но часто плохо получается. Да, знаю, любить надо всех, но любить можно по-разному.
– А вот сидящих за этим столом – вы любите?
Человек с газетой вздохнул несколько раз:
– Да, надо любить всех вас, и я стараюсь…
– И собаку нашу любите?
– Да, люблю, и печальную ворону люблю, ведь все вы, ворона, и всё остальное в мире – это подарок. А за подарок надо благодарить и любить.
Мне показалось, что собака Герда посмотрела на него благодарно, да и ворона, каркнув напоследок без печали, скрылась по своим делам.
Мы все молчали, очарование вечера снова пришло и, по-моему, оно коснулось каждого из нас. Такое было впечатление…
ОТДЕЛ ПОЭЗИИ
Дмитрий АНИКИН
Римский дневник,
или Вторая книга од и эпиграмм
Ну что,
поняв, что большинство историй
не имеет ни конца, ни смысла, ни морали,
как ты станешь теперь писать?
Не лучше ли?
1И наконец закончены дорогиизгнания. Уже никто не помнитни прелести стихов, ни тёмной страстиполитики.Закрыты воротáвойны, опять открыты, так хлобыщутпо ветру продувному.Над холмамипривычными привычные закаты,и тени пиний всё темней, всё гуще.От женщин с наших новых рубежейесть запах в лупанарии особый.Чуть больше статуй по дороге в храм,чуть реже боги слушают мой голос.Стихи не хуже тех, что изломалисудьбу и жизнь, я покупаю в лавкахна Форуме.Кричат книготорговцывиноторговцев резче, веселее!2Все примирило время. Мы равны:льстецы, клеветники, те, кто пыталсяслоновой кости башни воздвигать, —иворий их истлел…Шкала инаявоздвигнута.И я, тот, кто умели льстить, и клеветать, и быть надменным,высóко вознесён. Земли не видно.3Земли не видно – холод от изгнаньяи холод неба пробирают плоть.Я пью, чтобы согреться, пересталписать – и стало легче; перестанутчитать стихи – ещё мне полегчает.4Все издергались от твоих пророчеств,этих вывертов слова, дисгармонийзвука, чтобы по нервам, – надоело.Ты как будто злорадствуешь, торопишь.* * *Боги дали мне виденье событийпредстоящих – умение мне дайтене проклясть этим знаньем свои песни.Промолчать-то нельзя. Скажу невнятно.5Усталый человек уходит пить,и медь готова стать вином, стать лёгкойнехитрою закуской.Пью один,чтоб никого не мучить, не смущатьтем, что я вспомню, – старыми стихами…6А налей-ка мне что тут подешевле,похмельнее, считай мои монеты,сколько есть их, чтобы на них напиться,как не пьют здесь давно; как раньше пили,чтоб увидеть двух – Ромула и Рема.У всего изменились вкусы, виды,только пойло твоё как будто с той жебочки грузной, которую укралимы, юнцы, при какой, не помню, власти,выпить мало смогли, пролили много.Ох, кислятина, с гнилостью отдушка,питуха, сдуру кто, польстясь на цену,выпьет с нами, пробьёт ток сверху, снизу;только наши лужёные желудкиримлян выдержат римское такое.7Я сегодня пить, мой Метеллий, стану,не стесняясь пить, как какой из скифов,как из черепов, за хозяйку пира —смерть-чаровницу.Мне сегодня можно, да всем нам можно,пережившим ужас, дождавшись срокахудшего тирана, залить свободу,чтобы не стыдноза года терпенья, года изгнанья,осторожной, быстрой года оглядки;и за то, что умер в своей постелинас убивавший.* * *Мы сегодня пить, мой Метеллий, будем,смесью римских вин ублажая сердце;а перед тираном уж тем мы правы,что пережили…8Виноградный лёгкий токразлучает питухас памятью; её уроквыучен не без грехаи забыт не просто так,а чтоб божий человекне пил горький смертный мак,воду из подземных рек.* * *Виноградом умудрилземлю нашу юный бог,в ёмких чанах скорбь давил,не жалея смуглых ног.И бурливое питьё,свежей прелестью дыша,льётся на сердце моё —ток из божьего ковша.9И мы молились всем богам,несли им жертвы – грузложился щедрый к их ногам,наш утверждал союз;и боги помнили о том,что нам они должны,и богател наш общий домот мира и войны.10Различаем религию и веру.Веру истинную и ту, что ложна.Веру для простаков, для сельских дурнейили веру для томных богословов,филосóфов. Прохладная ли вера,вся обряд и порядок, или видыизуверства, калечащего душу;веру-этику знаем, уважаем —с верой-ханжеством их не перепутать.Всё точнее, умнее разделенья —нас не спутать, за видимостью видимнастоящий смысл. Знания такиетем даны, кому вера недоступна!11Мы по храмам пошли: себе искалибога, чтобы родного, чтоб такого,кто простит наши страхи, – сам был смертным, —кто своих наградит почти бессмертьем.* * *Пьём фалернское жадными глотками,хмель его хмару-смерть смывает с сердца…И не надо воды: чтоб раствориласьсмерть, питьё должно быть горючим, едким…12Гони её, паскуду, старость, сухость:не та пора, чтобы смотреть вокругнетрепетными трезвыми глазами,как может лишь бесчувственный, бесстыдныйраб. Бедам нашим радуется раб.* * *Страна мертва. Не только что народнойнет власти, но и тех благих тиранов,кто Рим к вершинам славы взгромоздили,нет никого. Кто правит нами? Вакх,разрозненные звуки, виды, чувствасобравший и сопрягший. Протрезвев,мы что увидим? – Небо и руины!* * *Мне скучно жить; когда б не Дионис,нашёл бы способ – вот хоть на тираннаесть эпиграмма злая, прочитаешьдрузьям – найдутся уши, чтоб услышать,найдутся языки перенести…* * *Политика вся наша нестрезвапридумалась: был ум, вином взбодрённый,рассказывал истории, стихи,видения. Химерами своимимы тешились, мы стравливали их.Которая сильнее оказалась?прекраснее? Вид чистого искусстваполитика. Труд избранных умов.13Как писал Геродот, садились персыпервый раз чисто вымытые, в трезвомвиде персы судили да рядили —как решить, приговаривали персы.Во второй раз питьём багульным персыупивались, блевали, дрались персы,спор за глотки хватал – и вспомнит перс, ктоумом крепкий, с утра что, как решили.* * *Все уже решено, стрезва, со злобы,приговоры богов для нас суровы:все мы в жертву достанемся, мы – Оркаснедь несытная, яствие сырое.Вы напейтесь, великие, упейтесьдо потери ума и вида, боги,Вакха в клочья, на брызги растерзайте,ради Вакха нас живыми оставьте.* * *Вы решённое, пьянь, перерешите.14Бога моего, от торговли бога,не коплю дары – богатею, златопритекай рекой, утекай ручьями.В круговоротеэкономики для себя стараюсь,для других стараюсь, платя за роскошь;вот и мы с тобою стране послужим,уговорившисьо цене твоей. Ты бесплатным ласкампредпочти меня, старого, седого, —мы по жилам Рима благое пустимзолото, дева.15И что, скажи, крылатый бог,там будет среди тьмы,куда от горя и тревогуносишь нас? Но мынеблагодарны в добрый час,не тяжелы тебе;среди невидных держишь нас,нетрепетных зыбей.16Бог, ты и смерть облапошил, туда-сюда шастает Хитрость —только ли вниз она с грузом, так ли пуста возвращаясь?По безднам носит, разносит мёртвое наше, – какиеприбыли числит, и сколько, бог, стоит, чтоб к свету обратно?17Ты обидишь бога, когда в торговлечестен будешь: малый доход постыден —не Фемиде служим, чтобы весамине шалить-двигать.Помолясь, начнём: «золотые» гирькитряпкою протрём, на металл подышим —пусть сверкает он без пятна, что нашачистая прибыль.* * *Правила я чту, но они не все ведьте, что написали, что вслух читали,есть и потайные – весы кренятсяв малом обмане;но на то и рынок, его весёлость,чтобы вот в таком проявилась видеправота торговли – она бывает,бьют за какую.18Обвесили и обсчитали; значит,я не похож на нищего поэта —вполне себе солидный покупатель,сам бог велел с такого поживиться!19Нет такого дела, чтобы безбожнововсе, воровство тоже ход событийнужный, без него изменить попробуйв мироустройствебыстро то, что надо. И суд Кронидане на всё простёрт, есть невидна областьмалых дел, и в ней не перуном надо —ловкостью пальцев.20Чего ещё нам надо от войны?Богатств? Давно война себя не кормит,убыточна, такие расстояньядо стран чужих, что путевых издержекдобычей не покрыть.Так рядом всё,когда она – гражданская.И всяизмучена земля, по ней прошлисьте, эти, засевая всякой солью…* * *Не дометнуть копья, не донестик ним ненависть – о чём мы спорим? Варвар-географ, расстелив свои простыни,куда-то пальцем ткнёт… Там будет местодля римской славы…Там не будет Рима…21Марс раздвинул рубежиРодины. Война войненас наследуют; служисмерти, доблести, стране.* * *Наше войско расточилМарс на дальних рубежах,возвращается без сил,собирает свежий прах.* * *Будут новые войскавместо нас и лучше нас,станет Родина теснадля полков своих, сейчасв бой готовых, – вот он, враг —свой, чужой, – рукой подать,меч достанет – рухнет шагс высоты на землю-мать…22Все эти годы войны гражданскиестрану терзали, молодость сгинула;моё без толку поколеньеРодине было. Я – тот, кто выжил.Я – тот, кто выжил, кто не участвовал,кто даром хлеб и воздух отечестваглотать не стал – пути прямыевывели беглого на свободу.Я – тот, кто выжил; боги всевышниеменя хранили – годы изгнаниянетрудно длились и безвредно:смерть не нашла меня, где искала —в строях сограждан. Я, не запятнанныйничьёю кровью, Родину милуюсудить вернулся, я осталсяверен своим довоенным мыслям…23Чуял Марса заразу – бессчётные, смертные дни;слышал Марса запев – грохот, ропот вселенской облавы;были Марса забавы – меня забирали онии возвращали без ран, без добычи, без смерти и славы.Цезарей юных занятье – терзать мир оружьем своим;цезарей сильных проклятье – история дальних, гражданских;цезарей наших несчастье – погибший от доблестей Рим,гибнущий дальше, всё распространяясь в пространстве…24Марсово племя мы, нет чтобы гибкость, умелость Афинывзяли себе – только ярость прямая, лоб в лоб, и геройствосмертное; судьбы живых нам всегда подозрительны, этихвспомню Горациев и Куриациев, где для живогодаже победа позор. Доделывай, бог, свое дело!25Ну, навоевавшись и дел наделав,победитель-воин, чего ты хочешьот страны своей?Разве что забвенья,имя чтоб стёрли!* * *Есть тебе земля на границе мира —обойдёшь надел и за труд неловкопримешься мечом, им распашешь поле,стебли порубишь.* * *Лучше нищета и ночлег холодныйна ступенях римских открытых храмов,чем жизнь, где тебя ни-продать-ни-броситьсобственность держит.26Всё то, что было: деньги, имущество —время забрало; нет у изгнания —года прошли, распались клятвы —прав никаких на своё что было…27По домам хожу, а на то и нужендолг гостеприимства, чтоб, кто всем должен,не смущал монетой – одной – столь многих,асса не тратил.Открывают двери – ах, ваша щедрость,безразлична щедрость кому и сколько —плуту, проходимцу, мне тоже надо.Гостеприимец,не узнай меня в моём, в отчем доме.Лары не узнают по равнодушьюбожьему к людскому. А мои шрамызажили напрочь…28Куда несёшь? О, запах! О, пирог с мясом!Куда несёшь? Давай! Тут сам сидит голод,и лязгает, и всё сметет – укус рушитполпирога – о, ненасытная глотка!О чём я и мечтал – давнишний бед данник,о чём я и мечтал – в морях плывя дальних,о чём я и мечтал – в чужой земле сытый:такой калейдоскоп блюд уместить в брюхо.А книги можно взять, читать среди бури.А дружба? – Да в любом краю полно наших.Любовь? – Изощрены в искусстве все девы.Культура – это что? – Высокая кухня!* * *От прочего искусства я устал сердцем,от прочего искусства я сижу слабый,от прочего искусства ничего толку,а тут икну, философ, умудрён пищей!29Зря болтают, зря прошлое тревожат:мол, бывали пиры у Красса илиу Лукулла… Бывали, кто же спорит.Были гении в деле наслажденья,нам до них далеко, распалось время,измельчало…Доступней стало счастье.* * *А на те бы пиры нас не позвали.Или только носить им яства, вина.30Истощились пиры аристократов.Скольких консулов ты в роду считаешь,украшая стол дедовской солонкой,честной бедностью заедая винапрошлогоднего сбора-урожая?Скольких консулов ты в роду считаешьи какие наследные болезнилечишь скудной диетой – горьким, чёрнымзапиваешь настоем полбу-кашу?Скольких консулов ты в роду считаешь,честных стоиков, – в чистом воздержаньедни проводишь, и Сенеке ты пишешь,как хорош, на воде сидя и хлебе.31Тот, кто на волю выпущен, жадноютомим привычкой – голод накопленныйсметает яства, не насытитьпрорву, и глаз завидущий смотрит,чего б ещё урвать, – для съедобноговсегда есть место, —поём утробоюживые гимны ради большейсытости: нам ещё жить до яблок.32Воля моя новая! Всем теломощущаю! Ем, пью волю вдоволь!33Развалив телеса на новом ложе,привыкаю к свободе – мне двойнаяволя вольная: по бумагам вышлаи отсыпана золотом хозяйским —тем, которому я теперь хозяин.* * *Всё моё в вашем Риме, потрудилисьРомул с Ремом, Горации и эти…Куриации – всё затем, чтоб умныйи богатый счастливец, новый Луций,жил, во благо себе употребляя.* * *Ем мурену. Я, ей не ставший кормом,понимаю теперь… Вкусна, зараза!34Этим разносолом да разновидомвкус утешу, глаз – всё ушло из сердцагоре моё, есть челюстям работадо самой смерти.Мир ещё хорош, Рим достоин жизни,если есть еда, хоть простая полба,ну а тут такой стол, что славен Город,ломится Вечный!35Мы начинаем пир горой,и, сколько Город стоил весьпри Ромуле (расчёт простой),на столько денег надо съесть.* * *Чтобы весь Рим достался нам,жую, угрюмый патриот,и нет износу челюстям,и нет других каких забот.* * *Лукавый раб исподтишкахватает, тащит, бледный ротрастягивает для куска —и голод новой пищи ждёт.* * *Зверь-варвар с дальних рубежей —о, горе нам! – себе гребетеству; несытый пищей всей,весь Рим с землёй его сметёт.* * *Вот так мы уничтожим мир,а он пощады и не ждёт.Рим канет в вечный, жадный вир,в жерло развёрстое стечёт!36Истинный если философ, терпи, изучай наслажденье,время теряй на пирах, гробь здоровье обжорством и пьянством,похотью плоть изнуряй. В нужный час лёгкий так, как предсмертный,мудрость придёт настоящая – не как у стоиков всяких…37Ну, встречай меня, мать, мать страстей трепетных!Как Эней был ведом волей Кипридиной,так и я, столько лет мучимый похотью,не растратил свой пыл, денег припас тебе…Я успел, будто сквозь царствие мёртвое,я успел, пострашней плыл расстояния,чем от смерти, войны, гнева всевышнего, —я успел к тебе, мать Рима священная.38А те, ктó здесь были, кто мне дарилинаслажденья страсти, – кто где пропали:кого увезли умирать в деревню,а кто здесь успел, под привычным небом;кто нашёл мужей, кто потомством многимподстелили для старости соломку.Не найти-сыскать никого; так времяразное текло: тут быстрее, в центрежизни всякой, я же, вдали сидевший,сединой чуть тронут, в холодном миренеизменным строй нежных чувств оставил…Я гуляю мимо домов знакомых —не скрипят двери.39Играя чувством – сильными чувствами,ведя дела со всеми любовные,как не устало твоё сердце?Мерила время людьми своими,а я чем мерил? Ветрами во море,движеньем звёзд, опасных погодою, —Гиады или Диоскуры, —ливни хлестали, одну терпелиприроду мы: я утром, ты вечером,кто в иды, кто в календы; при консулаходних, других мы изнурялисьтой же причиной – сгорали, мокли.* * *Теперь, когда мы все расстояниясвели с тобою к близости, вовремяслучится то, что уравняетнас и бессмертных, тебя со мною…40В жарком искусстве твоём неудачливый, робкий участник,я проливал свои слёзы, я помнил любовные клятвыдольше, чем их говорила…* * *Много нас, кто увивался, кто состязался, ревнуя,много нас было, скучавших, следивших движение ставней —ждавших заветного зова, – много нас было – осталсятолько один я. Танатос Эросу так услужает!41Я выиграл игру. Никто к тебене ходит больше. А не только времямне помогло – политика такая,что как метлой мела… Как будто цезарьзнал, чем помочь мне…Лучшие твоилюбовники и первые средисограждан – одинаковых имёндва славных списка…* * *Я выиграл игру. Моя любовьпережила всех, даже цезарь тотвозьми да и умри зимой – ударсвоею кровью… Мы вот только живы…* * *И дверь твоя открыта. Ждёшь меня?– Да хоть кого…42А эти игры сохранили пыли новизну. Ты как ни философствуй,ни мучь дух контроверзами какими,а смерть нам интересна – новый храм,воздвигнутый ей Флавиями, полон.Мы ждём великих зрелищ.Перед смертьюмы не равны сегодня!43Полон новый стадион,смотрят люди славных игрход священный – напоенсвежей, пенной кровью Тибр.* * *И пока идут бои —мирны в Риме, долги дни.И пока богов онипоят кровью – целы мы.44И новый бог приходит в Рим. Уж сколькомы выдержали их в недобрый час,богов, божков, но этот землю гнётдвижением своим.Неужто мы,поэты и философы, признаёмвласть чуждую?Пройдут года, и сновамы под высоким, чистым римским небом,мы под безбожным небом сядем пить.45Когда свобода ровно поделена,равны перед богами, законамимы и рабы, мужи и жены —жить в этом ужасе не согласен,поскольку все тогда вида рабского,поскольку все тогда полу женского —наказаны сполна богамиза их законами небреженье.46Ах, Стоя моя, Стоя расписная,последнее прибежище людей,в ком совесть не мертва, не весь ещёизвёлся стыд на мелочи…47Я, как глупый философ, отвлекаюсьот событий арены, я теряювремя попусту, вместо чтоб катарсис —праздные мысли.48Друг мой, я тоже мечом сосновым,лёгким мечом награждён; убийствоне в моде нынче, и я в потешномбою махаю смешною палкой.И все вокруг, доспехи старинныесменив на яркость хламид, издранность,играя, носимся тут по сцене,стучат котурны, и маски набок.И что они играют! Я в ужасеприпоминаю порядок действий,слова какие, кому, размеромто героическим, то любовнымписались, – было же тут искусство!Было, старинное, высшей марки.49Не так чтоб либерал на самом деле,но в эти времена – я либерал…50А огни у Весты горят, не гаснут.Подойду, воды вскипячу, поджарюхлеба кусок, будет добра богиня —яблок подкинет.А не мне, не мне бы сидеть у этихочагов священных – ох, побродяга,гость досужий, варвар, а тоже любятримские боги!* * *Тёмной ночью Рима держите, девы,в бодрости дух, руки в труде; поленьячтоб сухими были. Не будет света,вашего кроме.51Ты своих три срока отбедовала,отслужила, ты, со священным маясьи с неженским маясь, дрова колола,Рим сохранила.Поумнела, как никому из женщинумной быть не надо, ты всё видала,ты в келейке малой, на стадионенудила силыбожьи и не божьи, – а смерть и девствоиздревле сродни, – а срока закончив,ты пойдёшь из храма, с порога сразув Рим тебе должный.* * *Кто ещё, как я, со священным всякимуправляться ловко умеет? Станемдвое мы с тобой, отслуживших пара,грузом постели.А без этих ваших-то страхов – яма,в ней воды баклага, немного хлеба —как любовь тебе?Мы любовью шутимтолько на радость.52Варвары… Мы примиряемся, даже находим приятностьв варварских громких распевах, мы ценим их кухню, их женщин.Я сам пою свои песни, хлеб чёрствый водой запиваю,я заползаю, кряхтя, на последнюю римскую шлюху.53Тяжолый год дарами обильнымипригнул к земле тугие ветви – скриппод ветром; холодов вы ждёте,яблони, скинуть в траву сыруюгруз истомивший. Долгими летнимистоит стон днями – с прибылью каждый час,и сроки августа предсталисмертными сроками: ствол кренился.* * *Ну вот дожили и до безвременья,до голых веток, разве что бурый тамлисток – отрепье риз зелёных —плещет, трепещет дырявый парус.В священной смерти с тёмной природоюсады сравнялись, лёгкого временипора настала, снег кидалазима, и солнца лучи чуть видны.* * *Не дичка – яблонь. Сна беспробудногоей не хватило. Вдвое с несчастноюрасчёлся Вертумн, ей даваягод полусна под взыгравшим небом.Весна бессмертна, яблонь бесплоднымидрожит ветвями – воздухи движутся,и белым цветом сад усыпан;пусто будь, лето. Вздохнем свободно.Владимир БУЕВ
Пародии на стихи Ганны Шевченко
Ганна Шевченкоколышет воздух волны вётелшуршит струной по всем ладамчуть выше странствующий ветерстучит по голым проводами чистота стоит в округекак будто вылился эфиркак будто выполнил услугиработник клининговых фирмно нарушают диаграммукосые стайки воробьихони разыгрывают драмумужей чирикают своихнад воробьями суд верховеним в прокуроры будет званодин лишь людвиг ван бетховенодин бетховен людвиг ванВладимир БуевРаботник клининга сегодняокругу чистил поутру.Отмыл он в небе лик Господний,Почистил и зажёг зарю.Ему заданье дал начальник:Мол, экологию спасай,эфир загажен, как свинарник,ступай, природу возрождай.Но с воробьями сам не сладилработник клининговых фирм.Он столько сил на них потратил —всё без толку, молчит эфир.Он от художественных свистоввконец охрип, стал уставать.На субподряд специалистарешил для верности позвать.Пришлось работнику изряднокарман свой жалкий растрясти.Бетховен мастер хоть и знатный,но дорог, мог не снизойти.Торг оказался неуместен.Чтобы согласье получить,пришлось не денежку отвесить,а лжесвидетельством платить.Бетховен ведь не просто мастер.В петлицах. Бравый прокурор.Он стаям намекнул на карцер —и воробьиный спелся хор.Ганна Шевченко