Правда о советском китобойном промысле

Хорошим ориентиром являлся также тяжелый, без преувеличения тошнотворный запах от переработки китов, который буквально повисал в воздухе и в безветренную погоду давал о себе знать задолго до появления китобойной базы на горизонте. Когда переходишь с судна на базу, то к горлу подступает тошнота и кажется, что к этому запаху никогда невозможно привыкнуть. Но проходит очень короткое время, буквально минуты (для разных людей это время может быть различным), и запах перестает ощущаться. Однако я знал научных сотрудников, которые так и не могли привыкнуть к этому зловонию, ежедневному, ежеминутному, от которого, как поется в песне, «не спрятаться, не скрыться». (Правда, в песне говорится про любовь.) Как влияет, вернее, влиял этот запах на организм человека (хорошо априори вряд ли), установить уже никому не удастся.

Анализируя материалы промысла, можно говорить, что даже тогда, когда китов было много, нарушения правил ведения промысла пусть относительно небольшие, но были. Хотя инспектор на базе при этом присутствовал и уже тогда нарушения не передавались в IWC. Вообще, советская национальная инспекция по китобойному промыслу заслуживает того, чтобы на ней и ее работе остановиться отдельно.

Глава 2

Национальная инспекция по китобойному промыслу

Советский Союз в лице президиума Верховного Совета 15 июля 1948 года ратифицировал Международную конвенцию по регулированию китобойного промысла, основополагающего документа, оговаривающего все правила ведения китобойного промысла. Между тем можно утверждать, что все годы ведения промысла до 1972 года, когда была введена Международная инспекция по китобойному делу, советские китобои с благословения руководящих органов никогда и ни по одному пункту не выполняли правил ведения промысла, предусмотренных конвенцией.

Так, китобои «Алеута» даже при обилии китов не упускали случая добыть гладкого кита. Мне довелось присутствовать при разделке одного из этих гигантов. Это была, конечно, махина. Ему надо было обрубить грудные плавники, чтобы он прошел через слип. Все киты – чудо природы, но это было чудо из чудес.

В более высоких широтах Берингова моря китобои в первые годы ведения промысла не задумываясь добывали серых китов, которые так же, как и гладкие, еще с 1946 года были запрещены для промысла. И все это при наличии на борту китобазы инспектора по китобойному промыслу.

Контингент национальных инспекторов был самым разношерстным, но в основном это были кадры далеко не из лучших. Это могли быть или проштрафившиеся капитаны китобойных и зверобойных судов, или несостоявшиеся научные работники, ну и, естественно, сотрудники рыбоохранных организаций. А, например, на «Алеуте», когда я проводил исследования, инспектором работал, вернее, числился бывший милиционер, который вряд ли даже подозревал о существовании международных правил, а может, и вообще каких-либо правил ведения китобойного промысла.

В первый рейс флотилии «Советская Россия» на должность национального инспектора по китобойному промыслу был назначен Геннадий Соляник, сын знаменитого (теперь уже можно сказать, что печально знаменитого) Алексея Соляника. Это выглядело как издевательство над здравым смыслом, а может быть, это только сейчас так выглядит, потому что уж этот человек знал очень многое. И, в частности, то, что творил с ресурсами китов в Антарктике его папаша, от которого Геннадий унаследовал только самонадеянность, надменность и чванливость.

Кого он стал бы инспектировать и тем более наказывать? На разделочные палубы китобазы он, естественно, не выходил. А скорее всего, все было продумано и все знали, кого назначали. А то попадется какой-нибудь строптивый товарищ и начнет вдруг исполнять свои обязанности инспектора и болтаться под ногами, вот и возись с ним. А в этом варианте все было ясно.

По идее, это должна была быть ответственная должность и от работы человека, занявшего эту должность, в значительной мере должна была зависеть вся деятельность флотилии. На самом деле это была какая-то пародия на серьезную должность.

Сам статус советского национального инспектора по китобойному промыслу был порочным порождением порочной системы. Судите сами: как можно себе представить, чтобы сотрудник, призванный контролировать соблюдение правил ведения промысла флотилией и наказывать за нарушение этих правил, получал деньги от этой же флотилии? Более того, размер его зарплаты зависел от результатов промысла, от количества добытого сырца. Таким образом, инспектор полностью зависел от руководства флотилии. Вы даже теоретически можете себе представить, что вы, рядовой работник учреждения, контролируете работу своего директора, пишете на него обвинительные докладные в вышестоящие инстанции, налагаете штрафы за недочеты в работе! Как можно бить по руке, тебя кормящей? Это же грех!

Выходов мало: или уходить самому, если тебя не устраивает твое полнейшее бесправие и такая же зависимость от руководства флотилии, или тебя «уйдут», если пойдешь наперекор начальству, а другими словами, попытаешься честно выполнять свои обязательства. Но есть еще один выход, которым пользовались почти все без исключения инспекторы: «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу»… Слова этой народной индийской мудрости и известной в свое время советской песни про любовь мы предложили считать гимном советской национальной инспекции по китобойному промыслу.

Известно, что было придумано много способов борьбы со всеми видами инспекции. Были, конечно, такие и для китобойной инспекции. Излюбленным и достаточно проверенным, но примитивным был способ напоить инспектора. Правда, я знал одного инспектора на китокомбинате, который до последнего времени занимал очень высокий пост в этой системе – начальника Охотрыбвода, который с удовольствием принимал угощение и даже обильное. Однако когда китобои, будучи уверенными в «успехе» и своей полной безнаказанности за браконьерство, возвращались на китокомбинат, их на берегу поджидал инспектор.

Использовались и более «интеллектуальные» способы. Инспектору предлагалось для ознакомления с промысловой работой и обстановкой в его районе сходить на китобойце на денек в море. К концу дня китобоец получал задание от руководства флотилии идти в дальнюю разведку китов на неделю и больше. Естественно, это полностью развязывало руки руководителям промысла и использовался этот метод, когда в районе появлялись запрещенные для промысла киты.

В Положении об инспекторе по китобойному промыслу расписывались его права и обязанности, но заканчивалось оно почти сакраментальным и беспрецедентным пунктом, который предписывал инспектору всеми силами способствовать выполнению плана добычи китов. А почему ему и не способствовать, если от этого зависела зарплата и взаимоотношения с руководством флотилии? Ну разве это все не театр абсурда?

По тому же Положению инспекторов должно быть по двое на каждой флотилии для круглосуточного контроля за добытыми китами, определения точного их вида, пола, размера и физиологического состояния, половозрелое животное или нет, яловая самка или беременная и прочего. Но, как правило, инспекторы предпочитали вообще не выходить на разделочные палубы, а биологические сведения о добытых китах, которые их устраивали, они брали у научных сотрудников. Я помню, как они для еще большего облегчения своей работы попросили у меня график роста эмбрионов кашалотов, по которому они и записывали размеры эмбрионов в свои отчеты.

Часть сведений составлялась в соответствии с указанием руководства флотилии и министерства. Что касается сведений о нарушении правил ведения промысла, которые надо было показать, то тут все обстояло предельно просто: указать столько-то маломерных животных, столько-то кормящих (обычно не более 5%) и так далее. Дескать, нарушения, конечно, есть, их не может не быть, так как всякие определения в море всегда трудны, но все на уровне случайности и ошибки, не более. Естественно, что отчетность о добытых китах, направляемая в BIWS, ничего общего не имела с реальной добычей китов, о чем мы уже говорили и не раз еще будем говорить.

Передо мной «Временное указание на применение санкций за нарушение действующих Правил ведения китобойного промысла в соответствии с рекомендациями МКК», утвержденное заместителем министра рыбного хозяйства СССР Жигаловым от 6 декабря 1977 года. Смеху подобно: за добычу китов, запрещенных к убою, налагается (точнее, мог налагаться) штраф на капитан-директора флотилии, на капитан-дублера флотилии и гарпунера китобойного судна в размере от 25 до 50 рублей. За добычу кормящих самок (!) от 15 до 50 рублей, что по курсу тех лет равнялось примерно 9—30 долларам США. Такие штрафы налагались при зарплатах руководителей промысла в тысячу и более рублей.

Участвуя в работе Второго всесоюзного совещания по морским млекопитающим в 1959 году в Ленинграде, я сказал главному специалисту по китобойному промыслу Министерства рыбного хозяйства СССР В. Тверьяновичу о том, что флотилия «Алеут» при удобном случае в нарушение правил добывает серых китов. Я наивно предполагал тогда, что на головы китобоев обрушатся громы и молнии со всеми вытекающими отсюда последствиями. Каково же было мое удивление, что громы и молнии действительно обрушились, но только на мою голову. Более того, я был обвинен в клевете на наших «доблестных китобоев» и «членов партии». Последнее, по замыслу, должно было быть наиболее криминальным.

Положение национального инспектора после введения международной инспекции сделалось еще более двусмысленным. К примеру, если вдруг необъявленные нарушения по какой-то причине получали огласку, то крайними, как у нас говорят, становились национальные инспекторы и несли примерное наказание. Так, например, было с бывшим научным сотрудником нашего института, инспектором по китобойному промыслу на китобойной флотилии «Дальний Восток» М. Лобацевичем. При нем в нарушение правил были добыты 22 синих кита. А когда об этом факте стало достаточно широко известно, он был освобожден от занимаемой должности, как будто он сам добыл этих китов или хотя бы давал указание на их добычу.

Советская национальная инспекция по китобойному промыслу была очередной профанацией, «фиговым листом» и видимостью добропорядочности, свойственным системе тех лет.

Глава 3

Вторая курильская

Курильская китобойная флотилия вступила в строй в 1948 году. Добычу китов вели в разные годы 12—15 судов. Это были американские военные тральщики, переданные нам во время Второй мировой войны без права использования в любых целях после ее окончания. Но мы, как всегда, спокойно игнорировали эту договоренность. Но писать, фотографировать и тем более публиковать фотографии этих так называемых амиков было запрещено.

Китобоец второй Курильской китобойной флотилии 1955г.

Это были цельнометаллические, мощные и быстроходные суда с двумя винтами и достаточно маневренные для успешной охоты на китов. В особом переоборудовании они не нуждались, кроме установки на носу гарпунной пушки.

Китобойцы этой флотилии имели названия «Пурга», «Буран», «Муссон», «Вьюга», «Тайфун», «Ураган» и так далее в таком же духе, за что вся флотилия получила шутливое название «флотилия штормовой погоды».

Китобойцы базировались на пяти китокомбинатах, расположенных на Курильских островах и построенных еще японцами.

Китобоец потерпел крушение

Из-за частых и густых (плотных) туманов и необычайно высоких скоростей приливно-отливных течений в Курильских проливах, где часто держались киты, воды Курильских островов считаются одними из самых трудных для плавания в Мировом океане. Из-за таких условий для промысла и несовершенности навигационного оборудования китобойцы флотилии иногда терпели аварии.

Через три года после начала работы флотилии, в 1951 году, уже упоминавшийся исследователь китов Б. Зенкевич в своем письме, адресованном тогдашнему министру рыбной промышленности СССР А. Ишкову, писал следующее: «Ознакомившись с составом добываемых кашалотов (имеется в виду Курильская флотилия), я убедился, что в подавляющем большинстве добываются молодые неполовозрелые кашалоты, которые через 3—5 лет давали бы вдвое больше жира. В настоящее время развитие китобойного промысла на Дальнем Востоке идет по неправильному, государственно нецелесообразному пути».

Еще через три года начальник экспедиции по изучению дальневосточных китообразных С. Клумов в своем отчете писал о «напряженности плана выбоя китов в прикурильских водах на 1955 год» и том, что положение усугублялось «общим уменьшением количества наблюдаемых китов», а поэтому потерей гораздо большего времени, чем раньше, на их поиски. Обстоятельства заставляли китобоев брать буквально все, что появлялось вблизи судна в пределах выстрела гарпунной пушки. Именно всеми этими обстоятельствами можно было объяснить и то большое количество маломерных кашалотов, которые были доставлены на комбинаты… Невольно встает вопрос о целесообразности ведения такого промысла. Во-первых, такой промысел ведет к дальнейшему истощению запасов, а во-вторых, является нецелесообразным и нерентабельным с точки зрения его экономического эффекта.

В следующем своем отчете в 1956 году этот же ученый пишет: «…план добычи китов является завышенным, он не соответствует состоянию сырьевой базы китовых стад в прикурильских водах… Необходимо, чтобы вся китовая продукция использовалась полностью и использовалась более рационально. До каких пор мы будем выбрасывать в море громадные богатства? Когда будет, наконец, наведен порядок на китокомбинатах, которые работают из рук вон скверно, несмотря на кажущееся чисто внешнее благополучие? Все эти вопросы неоднократно ставились перед Министерством рыбной промышленности СССР и другими организациями, однако никто не считает нужным ни исправлять недостатки и ненормальности, имеющиеся в промысловой работе, ни обсудить эту работу, вникая внимательно и серьезно в ее существо, а не скользя по поверхности, учитывая только выполнение плана по добыче сырца и оставляя без внимания те безобразия, которые творятся как и в деле полного использования китов, так и в отношении имеющихся на комбинатах колоссальных потерь продукции промысла. По-видимому, мы чересчур богаты природными ресурсами, если позволяем так расточительно и так не по-хозяйски к ним относиться».

Можно с полным основанием утверждать, что и в те годы, и все последующие эти предупреждения и взывания к разуму, к рачительному отношению к природе оставались «гласом вопиющего в пустыне».

Планы на добычу китов в два раза превышали возможности сырьевой базы, и с каждым годом ситуация с китами в прикурильских водах ухудшалась. Все годы флотилия «Алеут», следуя в основной район промысла и на обратном пути, проходила вдоль Курильских островов не для того, чтобы полюбоваться их красотами, а вела поиск и охоту развернутым строем всех своих китобойцев.

Китокомбинаты сначала начинают простаивать, особенно расположенные на южных Курильских островах, а затем закрываются один за другим.

Между тем промысел китов с базированием на береговые комбинаты имеет много преимуществ по сравнению с китобазами, так как открывает большие возможности в рациональном использовании китового сырца за счет больших, практически неограниченных производственных площадей, то есть того, чего хронически не хватало на китобазах пелагических флотилий.

Со временем производственникам стало не до расширения ассортимента продукции: вал задавил все разумное и целесообразное в использовании ценнейшего сырья.

Последний кашалот на китокомбинате Островной

о. Шикотан

Первым прекратил работу самый южный комбинат на о. Шикотан (Хабомаи) «Островной». На фотографии мной снят в 1955 году один из последних кашалотов, доставленных на этот комбинат накануне закрытия. Кит «голосует» поднятым кверху ластом от распирающих его газов от разложения туши из-за излишне длительной буксировки от места добычи до китокомбината. Вскоре закрываются китокомбинаты «Косатка» и «Ясный» на о. Итуруп.

Но китобои знали: план должен был взят! А поэтому в поисках китов они уходили все дальше и дальше от островов и проводили на китокомбинат уже тухлых усатых китов, не пригодных для пищевых целей. Но это особенно никого не волновало. План любой ценой! И китобои били все подряд. Особенно много добывалось маломерных кашалотов, но на комбинатах в этих случаях приходили на выручку: почти невероятной стала практика, когда двух, а то и трех маленьких кашалотов, как правило, это были самки, «складывали» и записывали одним большим самцом, но уже разрешенным к добыче, в журналы разделки и дальше по инстанциям, вплоть до IWC.

Много в те годы в районе Курильских островов было добыто запрещенных еще в 1946 году гладких южных китов. У многих из них из-за несовершенства приспособлений для подъема китов на разделочную площадку и очень большого веса кита обрывались хвостовые лопасти. Поймать такого кита было невозможно, и он пропадал для человека, возвращаясь обратно в родную стихию, и становился кормом для других морских организмов.

Установить количество добытых гладких китов в водах Курильских островов сейчас совершенно невозможно и можно лишь считать, что эти киты выбиты почти до уровня уничтожения. Ни об одном из них, конечно же, не было сообщено в BIWS, даже если на китокомбинате присутствовал инспектор по китобойному промыслу. В настоящее время считанные единицы гладких китов встречаются в проливах самых северных Курильских островов.

По информации С. Клумова безобразие творилось не только на флотилиях и китокомбинатах. Одичавшие, а может, и озверевшие пограничники проигрывали штыковые бои с тюленями на их лежбищах, а воздушные стражи порядка отрабатывали свое мастерство в прицельном бомбометании по китам. С. Клумов говорил, что он написал об этих безобразиях министру обороны. О реакции военного министерства я не знаю. Впрочем, какая реакция могла быть в 50-х годах коммунистического режима. Слава богу, ученого не упрятали куда-нибудь.

В 1964 году закрывается последний самый северный из комбинатов – «Подгорный», расположенный на о. Парамушир. Закрывшиеся китокомбинаты, где на каждом из них были десятки жилых домов, библиотеки, клубы, медпункты и магазины, не говоря уже о производственных сооружениях, были фактически брошены в одиночестве и представляли гнетущее зрелище. В жиротопенных котлах можно было долгое время найти сотни килограммов пищевого и технического жира. Ветер хлопал слепыми оконными рамами пустых домов, гонял по улицам обрывки бумаги, газет и книг. Так поступают только временщики: разграбили все, что можно было, все бросили и пошли дальше.

У китобоев дальше были новые (пока были и очень недолго) районы центральной и восточной части северной Пацифики.

Позднее, когда с ресурсами китов в северной части Тихого океана становилось все хуже и хуже, встал вопрос о возобновлении промысла усатых китов с базированием на береговые комбинаты. Но подсчитали объем восстановительных работ и их финансирование и пришли к выводу – нерентабельно! Ну, конечно же, ломать – не строить…

После прекращения промысла китов в районе Курильских островов все китобойцы этой Второй Курильской флотилии были проданы как металлолом в Японию (эта страна знала, что делала) вопреки элементарному здравому смыслу. Надо сказать, что эти нелепые акции были любимым бизнесом отечественных руководителей рыбной промышленности. Через несколько лет в Японию оттащили «Алеут», а затем и китобазу «Слава». Китобои говорили по этому поводу: их продали на гвозди…

Глава 4

Советский китобойный промысел в Антарктике от его начала и до конца

Сразу после окончания Второй мировой войны СССР получает, а точнее, забирает в счет репарации немецкую китобазу «Викинг», построенную в 1929 году в Англии и входившую в состав китобойного флота Германии. Двухпалубное океанское судно водоизмещением почти 30 тысяч тонн стало самым крупным судном советского промыслового флота. Китобаза и десять китобойных судов получают символическое и обязывающее название «Слава» (очевидно, строю, системе и, конечно же, коммунистической партии). В 1946 году «Слава» направляется в свой первый и первый для советской страны рейс в воды Антарктики для промысла китов.

Первые годы флотилия работала в основном в южной части Атлантического океана и прилегающих к нему водах Индийского океана. Добыча китов была незначительной, но в последующие годы она более чем стремительно начала нарастать: так, в 1947 году добыто всего 386 китов, а в последующие годы, соответственно, 824, 1115, 1736, 1988 и, наконец, почти 3000 китов в сезон 1951—52 годов. Добывались в основном финвалы, блювалы и, конечно же, горбачи.

Подлинных сведений по промыслу китов в первый год работы флотилии не сохранилось, но, как только они появились, с 1948—49 годов стали видны искажения статистических данных, направляемых в BIWS.

Так, в сезон 1948—49 годов флотилия добывает 112 горбатых китов, а показывает только восемь голов, в последующие годы соответственно 511/36, а дальше, войдя во вкус и почувствовав полную безнаказанность, добывает около 950 горбатых китов, а показывает также восемь! Зато финвалов показывает больше, чем было добыто, а кашалотов так в несколько раз больше. А может быть, это уже просто патологическая страсть ко лжи? Лгать когда надо и когда не надо.

Сейчас невозможно установить, кто первый проявил такую инициативу и была ли это самодеятельность руководства флотилии или уже тогда были даны на этот счет соответствующие указания. Да это не столь уж важно, а важно то, что с самых первых лет советского промысла китов в Антарктике шла дезинформация международной научной общественности о результатах этого промысла.

К 1955 году горбатые киты трех популяций в Атлантическом океане и западной части Индийского океана (западноатлантическая, южногеоргиевская, восточноафриканская), правда, за продолжительный период, были практически истреблены и добыча их была запрещена.

Почти нетронутыми оставались популяции горбатых китов в водах Австралии и Новой Зеландии. Небольшое их количество добывалось лишь береговыми станциями этих стран.

Флотилия «Слава» обнаруживает большие скопления горбатых китов у западной Австралии, переходит из Атлантики в эти районы и в сезон 1957—58 гг. наносит по этим китам сокрушительный удар, добыв только за один месяц 1958 года около 1500 горбатых китов. Но этого показалось мало, и флотилия в этом же сезоне начинает интенсивную добычу горбатых китов восточноавстралийской популяции. Всего же за сезон было добыто свыше 2200 горбатых китов. И это только одной флотилией, еще до подхода основных сил советских китобоев. Это было началом стремительного конца всех популяций горбатых китов в Антарктике.

В самом конце 50-х и начале 60-х годов Советский Союз совершает почти беспрецедентную экспансию китобойного флота в воды Южного полушария. И дело, может быть, даже не столько в количестве флота, а в том, что произошла она, когда ресурсы основных видов усатых китов, разрешенных к промыслу, были уже основательно подорваны и ведущие китобойные державы начали сокращать свой китобойный флот. Так, Норвегия и Англия продают свои крупные китобазы и причина этому одна: их нерентабельность при той сырьевой базе усатых китов в Антарктике.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.