Ученики Берендея

В сушилке комбинезоны сохнут, валенки и рукавицы.

− Из-за границы сектора идёт посылка за посылкой: валенки, перчатки, шапки. Как надлежит мне поступать?

− Пишешь бумагу − отказ от них в пользу банка, и всякий раз составляешь разовые прошения о выделении под сезон конкретный. Банк рассмотрит и решит, выдавать или отказать… В Нулевом иначе? – Колдун повёл плечом.

− У нас до такой тупости не докатились.

− Не знаю, что есть тупость, но днём позже какие-то события повторяются у нас, соседи мы. − Колдушка со злорадством к выходу шагнул и ткнул перстом в пространство: − Со свалок ваших мусор скоро хлынет к нам сплошным потоком, границы сдерживают натиск на пределе крайнем. И страшусь я дня, когда обвал случится: шахтёрам лишь знакомо это чувство.

− Из Нулевого? Да с чего ты взял?

Поприще указал вниз. Я кинул взор и хлопнул по коститому плечу его:

− То караван ваш только что прорвался.

Он предлагал спуститься и, правды больше в чьих словах, убедиться лично.

Я напоследок славы трудовой музей ощупал; он между ванной расположен был и кухней: чулан чуланом, паутина и темным-темно; в нём ненапоказ скульптура соловья-разбойника в рост натуральный горевала. Притронулся − холодный камень. Меня ещё сомненья посетили: в мужской одежде, а грудь подобна женской: сдвоенная симметрия, упругая наощупь. Её на свет бы вынести да рассмотреть не торопясь; чего держать в запасниках шедевр, который радость может приносить, лишь день дверей открытых объяви.

Десяток стрел, в коре застрявших намертво, в какой-то мере нам помог при спуске. Прежде, чем на землю спрыгнуть, осмотрелся. Капканов не видать, и ладно.

− Откуда газ? − Наконец-то сообразил, что при осмотре жилища поразило.

Он за оперение стрелы подолом зацепился и беспомощно повис головою вниз. Прилила к мозгу кровь, что для старческого организма врачи не назначают. Я помочь собрался, да он не принял помощь, когда я рядом оказался. Упрямый скарикашка пробовал добраться до стрелы, закусив зубами губы. Что ж, ГОРДЫЙ ПОВИСИТ ПУСТЬ; РАЗ ЧУЖУЮ ПОМОЩЬ НЕ ПРЕЕМЛЕТ, И ОТ НЕГО НЕ ЖДИ.

Я совершил посадку, над артефактами склонился. Пакеты из-под молока, конфет и чипсов, бутылки, баночки пивные, фольга и крышки, окурки и лепешки жвачки. На мгновение почудилось, будто над головой брезентовое брюхо Нулевого нависает; брезент настолько стар и трещит по штопкам, что может окатить в ближайшую минуту. В Нулевом, на этом месте, вполне возможно, городская свалка процветает; тяжёлые бульдозеры без устали трамбуют отходы деятельности царя природы.

− Так откуда газ? − вопрос задаю вторично.

Крохотным стилетом он полоснул по мантии так проворно, что я и шага сделать не успел. Колдун упал на нижний сук, повялился, восстановил дыхание, и завершил спуск с уважением огромным к собственным мощам и членам. Я знаю, это очень больно, однако, виду не подал он.

− Надо бы заштопать. − Время Поприще тянул, порез на платье изучая.

− Не головой ударился ты, часом? Повелитель дважды задаёт вопрос, и ничего в ответ не слышит.

Тут Поприще показал себя:

− Не глухой. Можешь спрашивать обо всём, что касается окоёма. Но газ − имущество абстрактно-неучтённое, а стало быть, моё; спроси любого, кубикам запрос пошли, − там не найдёшь намёка даже.

Старикан не прост: прибрал месторождение, узурпировал добычу… Само собой: долго ль информацию почистить, да на худой конец стереть? Взглянуть на дело можно шире: какая карта нам покажет, сокровищами какими не собираются делиться недра? То-то и оно; втайне скорбя о том, как ни примкнуть к сторонникам всепобеждающего Закона? Хотя бы до оказии, чтоб спрыгнуть на ходу, когда ложными назовут твои ориентиры.

Выходит, вышел победителем колдун, поглядывает-то как, точно на профсоюзный комитет директор. А доведётся мастеру, заведующему свалки в зелёны когти угодить − вообще застрянет в чемпионах. Такова уж психология раба − раба желаний. Учитель говорит, с прохиндеями такого класса в поддавки играть чересчур опасно, ибо поединка результат непредсказуем.

Однако, вопрос вопросу рознь. Меняю тактику:

− Печи здесь не разрушают?

− Знамо дело. Я же говорил: у нас происходит то, что и в Нулевом, с задержкой малой.

− Так у кого ты отнял кубики?

Поприще с оглядкой на ускользающий Столб Света ответил вроде невпопад: «Он ещё об этом пожалеет! И, кажись, он сам того ещё не понял».

− Когда же службу ты служить возьмёшься?

Бутылку он пустую пнул, очей не поднимая.

− Одну уж сослужил бы, кабы не застрял. Под ноги настелить хотел матрасов, как прыгать станешь.

− Ты бы ещё коврами выстелил дорогу.

Обрадовался Поприще, в ладоши хлопнул. И запестрел большак коврами, от заставы до горизонта. Не поленился, отвернул я край ближайшего, обнаружил полные данные изготовителя. Из славного града Бреста плиты да ковры, российский газ, поди, − всё меньше сказка напоминала оную.

− Сам газопровод просверлил, помогал кто?

Мой собеседник механически дыру в подоле теребил, свежую дыру зелёными до ужаса когтями.

− Если интересно, имеются неподалеку космические подлинные корабли, это в секторе соседнем, два дня ходу. На заре вечерней я частенько наблюдаю, как стартуют. К ним подобраться трудновато, охраны там не меньше, чем капканов. − Колдушка приспособился ловить, не поворачиваясь, мой взгляд, стал нитку продевать в иглу. − Свернуть в рулет любую гору мановеньем пальца, захочешь − объявлением по стене размазать, я многому научить могу.

− Не надо. И реки поворачивать не надо. Вот прибавить лесу можно.

Он развёл руками:

− То превыше сил моих. Со временем, как только в Нулевом займутся этим посерьезней, можешь обращаться. Вы ж лес сдаёте за гроши, и грабежа виновники пожалеют горько, лишь взыскивать придут. Знаешь, как наказание выглядит? Их участь − самый дальний сектор, сажать младые дерева, где твари полуслепые за ночь уничтожают все посадки. Берутся утром должники за тот же труд, и утром следующим, и без конца так. Сам не бывал, знакомец сказывал надёжный.

− Надёжный? И это говорит профессиональный жулик?

− Кто ж называется лгуном? Приукрашаемся, десяток подвигов добавим не своих − и вот, как ёлка на пиру: всем взяли, только не позвал Господь к себе. КОГДА БЫ С МОЛОДЫХ НОГТЕЙ УЧИЛИ, ЧТО ПОСЛЕ СМЕРТИ ОТВЕЧАТЬ… Сволочи! Которого в краях поймаю наших, от образования купцов продажных… − Поприще орудовал иглой ловко, за стежком стежок на мантию ложил. Закончив, нитку откусил. − Прости, я должен высказать тоску, до омерзенья наболело.

Колдун неадекватен. Не в меру разговорчив, с чего бы? − Я прикоснулся к кубикам, опять вопросы. По идее, они в кармане поместиться не должны, а вот поди… Здесь многое не имеет объяснений. Говоришь, сорок восьмой поход? Удачно мы вписались. Друг Евгений не самоустранился, он догонит.

Глядь − ноженьки мои в размер вернулись. Можно дальше двигаться − подсказка. Подсознание, подмастерье и подсказка, то есть, не в самой сказке, а рядом, приставка уточняет. А если внутрь войти нам да грудью повстречать врагов, не отступая в под? Слыхали? Трепещите, я иду, только подведу итоги. Игрушку отобрал у колдуна, начало неплохое; пусть тешится надеждой возвратить её. Возможно, тем удержать удастся при себе. Познания пригодились бы его, да как доить колдушку, чтоб без ущерба воле? Пока я с родиною не порвал… Мысль интересную кто-то мне подбросил.

− Предположим, ругаются у нас, не понимая смысла, на основы покушаясь жизни, на чём свет стоит.

− Прямиком в Двадцать Второй сектор, больше их нигде не терпят. Покажу, коль будет по пути.

Соображаю про себя: всё мало-мальски ценное перетаскал экспоприатор, тайники ломятся, а сам под нищего рядится. Его готовность послужить выглядит набором слов, который не убеждает вовсе. Он рад нам, как же.

− И номер нашего?

− Девятый.

− Чем знаменит?

− Ничем особо. Так, мелочевка всякая ведётся.

− «Говорит и показывает Поприще!» − декламирую я у подножия дубов, призывая их во свидетели.

Он трухнул:

− Зачем же так? Всё скажу и покажу, только без огласки лишней!

Изменить тактику надоумили меня. Я уподобился инспектору, который замечает недостатки, но писать не пишет протокол в предвкушении банкета, этакий красиво писающий мальчик… И колдун разволновался:

− Прямо здесь и сейчас? Хорошо, только надо пройти вперёд. Тут недалече.

Кто мог подумать? И впрямь, молчанье драгметалл.

− Молчание − да не ягнят, − сорвалось с языка; я начинаю привыкать к тому, что речевой мой аппарат кто-то использует со знаньем дела и не без пользы для меня.

Чародей рухнул близь дороги, подать рукой буквально. С усилием невероятным подогнул колени, стал подниматься. Переведя дух, обречённо вопросил: «Кто открыл тебе моё второе имя?»

− Сколько же их всего? − не удивился я.

− Этого никто не может знать.

− Для твоего повелителя разве исключения из правил не будет?

Колдушка платье отряхнул, в путь тронулся, подменили будто. Очередную клятву, знать, давал себе он, пострашнее той, которую минуту, час ли какой нарушил… Поприще-Данеягнят, впереди их сколько, имён престранных? И страха наводить тоску перед узнаванием последнего добро ли? На нём лица и без того не сыщешь… Но впредь наука будет. Во всяком случае, уразумел, что шлюпка сокровенных тайн его течь приютила, и я к тому не прилагал усилий.

Что за напасть? Кубиков вновь рука коснулась.

Эти случайные касания я начинал рассматривать как магнетизма проявленье. Кубики моего вмешательства алкали, включения в Игру. Ни правил, ни инструкции, а только инструмент. Всё равно как взять у банка предлагают в долг, но под какой процент, на финише лишь известным станет…

Любопытно, как далёк Евгений от прочтения девиза; готовеньких ответов обрывается прямая, лишь замаячат финишные знаки. Этот ребус на обратной стороне Евгений видно напоследок отложил; в свободную минуту над решеньем бьётся. Что уж говорить, мне сколько предстоит пройти, и какой ценой?

4

В деталях местности, и сейчас, и потом, в беседах с девятскими всё чаще возникали аналогии с состоянием «дежа-вю». Мы проходили через это, говорил себе я. Ветром приносило: «Неверно». В таком случае, на постой чьи воспоминания просочились?

Положительно, какие-то детали и фрагменты местности были узнаваемы, разве нарушена их очерёдность. Возможно, это зеркальное отражение покинутого мною мира, но без конкретных признаков цивилизации. Горы и равнины, реки и леса куда реальней городов, заводов и дорог железных.

«Теплее».

Припомнились слова учителя; вводя в курс дела, говорил он как-то: «Стремись за пышностью и цветом разглядеть пристрастия существ, кто властью располагает в данном мире. Распознавай и тех, кто лишь алчет власти, но лезет на глаза. Ты ведь тоже окружал себя предметами, сообразно вкусу. Так вот представь: до десяти полубогов отслеживают процессы в каждой ойкумене, и тоже «мебелью» свои уделы городили, кто на что горазд. Бурная река в лесу равнинном − знак верный, как и берёзовая роща у исполинских скал, − знать, интересы здесь срослись, и площади свои любви предметом максимально стороны нашпиговали. Там кто-то птицами заполонил пространство, другой цветами застелил − шагу не ступить. Когда же конфликтуют меж собой, подскажет местность…»

Тотчас удалось высмотреть детали мне, вооружённым глазом коих не увидеть. Стал наводящие задавать вопросы; моё второе Я тоже подбрасывало материалы, после озвучивания которых из себя колдунишка выходил. В конце концов, я дал понять, что наблюдаю множество ловушек, затем так прямо и спросил: кто ставил, для кого? Не помнит, говорит, давно то было. Гадать лишь оставалось, скольких предшественников моих он в цепи заковал. Случись, на мне споткнётся, с дистанции сойдёт. Однажды и ему придёт черёд платить по счёту. Озарило невзначай: вдруг да вытащу сколько-нибудь собратьев, свободой одарю. Пришлось одёрнуть хвастуна; ПРЕВОЗНОШЕНИЕ СЕБЯ НЕСМЕТНЫЕ РАТИ СВЕЛО ЗА БЕЗДНЫ КРАЙ.

Видение возникло пред глазами: как будто очутились мы у котлована на краю… Да так оно и есть, не сплю же! Карьер отверзся рукотворный у самых ног. Там копошились люди в униформе телесного цвета. Собакоподобные стражи швыряли вниз ржавые консервные банки, драную ветошь, и эти жалкие невольники набрасывались на работу, благодетелей превознося. Над котлованом простирались пыль и скрежет, издали различимые едва. Рукотворный туман скрадывал от глаз наблюдателя подробности ландшафта на краю противоположном, а запах пота ноздри раздирал, чего и не заметишь сразу. До тошноты торчать тут я не рискну.

Да уж, незавидная карьера, − я на Поприще покосился. Мимо скольких карьеров нас с Евгением провела дорожка, с умыслом каким? Да уж, зрелище не из приятных. Я отметал впечатленье первое, стал различать отдельные черты; были особенно заметны укоренившиеся привычки к заискиванию, подсиживанию, − как говорят, каждый получает по делам своим. И ты подумай, заглянув сюда однажды. А умысел стал принимать очертанья зримые. Хитрость, вероятно, заключена в поверхностном ознакомлении с удобствами сектора, пока в Девятом кто не выразит желанья остаться. В подарок отменные игрушки получает тотчас − кандалы с компанией подобных простофиль.

Да они твоего окончательного решенья ждут!

Наверх, едва ли не к нашим ногам, консервная банка полетела. Я не поверил: была она отполирована до зеркальных бликов. За беспокойство страж собакоподобный, пришелец грозный извинился перед нами, шестипалою рукою поднял, оценил усилия. Затем… дохнул на её поверхность. Банка полетела вниз, совершенно ржавая, и попала в те же руки.

О, ужас!

Вот такие они у нас, − нарушил вдруг молчание колдун. Переступил через обиду Поприще-Данеягнят, надеется дожить до дня и часа, когда я, сытый и ленивый в желаниях своих, до нужного вопроса снизойду: «Чего тебе надобно, старче?»

Внизу ударили скрипуче склянки, − по стеклу гвоздём куда приятней будет звук. Стражи на тележках прикатили чаны, облепленные жирными насекомыми, вывернули прямо на головы узников содержимое… Не берусь судить, чем тут кормят, сам запах принуждал забыть о пище. Да и цвет жижи художника взяться за кисть никогда бы не призвал.

− Нам пора, − скромненько заметил Поприще.

− Твои рабы? − с наигранной беззаботностью поинтересовался я.

Он встал, как вкопанный.

− Верно, это рабы. Но чьи − о том я лучше умолчу.

И встрепенулось мое Я. Из жизни этих бывших некогда людьми существ мне показали характерный эпизод. При жизни, настолько хламом обросли они, что не замечали сами, что творят. Часть планеты, что им Господь доверил, зарос травищей, − она от глаз и скрыла мусор весь: авось сгодится. Тряпьё, пластмасса и железки − груды, залежи, курганы, найти же что-то в том бедламе ничего решительно нельзя.

− Как много здесь подобных мест?

Не услышал Поприще, до скорости безумной разогнался, что идёт вразрез с его летами. Торопится ещё кого-то показать, чтоб иль умилостивить, иль сломать. Меж тем, я делал виртуальный обыск в собственной квартире; одних деталей там на тысячи и тысячи рублей, и настоящая цена им − котлован. И главное − играют ловко на необходимости, полезности предметов многих, что полонят пространства по кислорода праву, с паспортом чужим… Приветствую я мудрость жён иных, тайком кто облегчает залежи супруга. Их между собой браним, сочувствуем друг другу, жалея про себя, что не оказались рядом с мусорным бачком в тот день и час. А вон как обернутся вскорости запасы, потенциал которых применён не будет. Для подлинных сокровищ освободить пространство − чем плоха идея? «ОТКАЗ ОТ ЛИШНЕГО – РАЗУМНОГО ДОСТАТКА ПУТЬ НЕИЗБЕЖНО К КАЧЕСТВЕН-НОМУ СКАЧКУ ПРИВОДИТ», − как ни поверить древним на слово? Выходит, произведя переучёт, и я могу попасть в струю.

Хотелось знать, за подвиги какие ты сам, доброжелательный мой попутчик, в колдуны зачислен? Не в котлован, на серо-жёлтую похлёбку угодил, а произведён в кураторы. Так чьи вы носите мундиры? Чужого ставить нет резона, обычно выбор не зависит от сезона… Что на уме, каков твой новый план? − ковыль крушила да бурьян сухая, жалкая фигура, идея торопила путь, не мускулатура. Дорога неожиданно открылась, что там не так, что приключилось?

То были подлинные гномы: камнеподобные, с грубоватыми чертами лица, сутуловаты, а голоса журчащие галдят наперебой. О, задиристою свадьбой пахнет тут; метались женихи, невест спасая от невидимой угрозы, − для паники открытого пространства иногда довольно.

− Тю! ковры стащили, точно, − сообразил я наконец. − А были. Хочешь, я в свидетели пойду.

− Проклятые конкуренты! Следят за каждым шагом, будь они неладны. Порода ваша, человечья. Спокойно жить не могут, если кто украсит степь или этот шлях хоть капельку. Скамеечку поставит мастер у дороги − варваров набежит крушить толпа. − Данеягнят печальный облик принял. − Ждут щедрости моей малютки эти, свадьбы ладят, − представляешь, жениху перед невестой каково, когда, свидетелей не замечая, из-под ног имущество похищают?

− Я спрашивал про котлованы, много ль их.

− Хватает.

− Не ты ли главный надзиратель? По совместительтву, и провокатор?

− Главных много. Как везде. Я − исполнитель рядовой со статусом инспектора.

− Не пыльная работка.

− Не жалуюсь. − На мой карман лелеющий метнул он взгляд, я могу поклясться. Питать надежды имеет основание всяк, но поскольку не стыкуются задачи, то и мечты сбываются не у всех. Кому протянут руку Небеса, кому от рати тёмной весточка примчит…

К нам приближалось облако потревоженной напрасно пыли, и дружный перебор копыт на перепонках барабанных отразился. Я сходу узнаю двоих дозорных. На розыски преступников их долг подвиг, и, коли так, везучая дорожка приведёт однажды, как сейчас:

− Так вот же, один у нас в руках! − ёрзая в седле, радовался коротышка. − Он нам поведает, где прячется второй!

− Заткнись, − другой одёрнул верховой.

Восемь всадников опешили, семь напустили вид, что здесь они случайно оказались; шестёрка пробойчее нам в тыл зашла, чтобы к отступленью путь отрезать. В компании Поприща они меня найти не ожидали. Как поступать, намеревались указанье получить, да и награду заодно.

− Проваливайте, − любезно прошипел колдун, изображая на лице подобие улыбки. Наёмники подрастерялись, отъехали чуть да развернули лошадей. Спор разгорался среди них нешуточный, с предыдущим шёл вразрез приказ последний.

Мне скучно стало до смешного.

− Что ж, дальше удивляй, показывай сокровища свои.

− Не мои. Я сошка мелкая.

− Завхоз, на половину ставки.

И не последовало возражений. Он подкопить силёнок, видимо, постановил для штурма главного, терпеньем запастись. У него возможностей в резерве непочатый край, чтоб с толку сбить; меня, как девку красну увлекая, не по дороге двинулся, а поперек её. Размытость горизонта о наличии котлована сообщала: как над костром, в волшебном мареве, пустились в пляс предметы.

В очередном карьере тоже находились люди, пред каждым высился букетом с микрофонами прибор. И все они, перекрикивая друг друга и не слыша, ораторствовали. Без устали, говорили много и красиво, звучали фразы, достойные быть вписанными в историю золотым пером. По-видимому, продолжали давний спор о личных качествах оппонентов, − кругом одни бездари и тупицы, лишь я один есть средоточие мудрости вселенской… И так далее.

Я чуть не плюнул, уходить собрался.

− Они и впрямь талантливы, за десять тысяч солнцеворотов отточишь поневоле даже крохотный талант. − Отвёл от уха руку Поприще. − Частенько прихожу послушать. Их речи слух ласкают так порой, что сам себе кажусь… − Белый Света Столб налетел, как смерч, − мерзавцем. Коль столько сделал я добра другим, тою же монетой просто обязаны платить. Но люди − свиньи, сколько б им ни дал, всё мало. Правда, позже, с прискорбием глубоким узнавал я: моё добро оборачивалось во вред им. Почему, с завидным постоянством, так происходит − хоть убей, не понимаю. Но тревожит факт: КОГДА ЕСТЬ ВСЁ, ЧЕГО-ТО НЕ ХВАТАЕТ ПОСТОЯННО.

Я случаем не пренебрёг.

− Ответь мне, Поприще-Данеягнят, про кубики: что обладателю дают они?

Его лицо в порыве откровения запомнил я. Оно светлее на порядок. Что-то по-детски озорное промелькнуло. Колоть и жалить. В изобретательности ему нет равных, точно, и его коньком становится однажды тяга топтать других, осознанно и вдохновлённо.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.