Три глотка волшебного напитка

– Почти. – Я перевела взгляд на испачканный подол. Сколько же воды придется натаскать, чтобы его как следует отстирать! – Местные духи крайне мстительны. Только им покажется, что чем-то их задели, считай, пропал. Никакие извинения не примут, пока вдоволь не насладятся расплатой.

– И жрецы не помогут? – быстро, словно и не из праздного любопытства, уточнил Эрвин. На его лице мелькнуло странное выражение, которое совсем не подходило смешливому юнцу, которого он… изображал?

Заметив мой внимательный взгляд, Эрвин поморщился, изгоняя последние остатки благодушия, и холодно осведомился:

– Много в Триере храмов?

Я молча кивнула, признавая очевидное. В другой ситуации я бы не преминула вновь нажаловаться на мэра, но стоило перехватить колючий взгляд собеседника, как всякие жалобы испарялись, а на их место приходило видение страшного суда, где господин Берт в окружении свиты ласково так интересуется, не я ли язык распустила. А заезжие гости, вкушая подати от ставленника, ухмыляются во весь рот, наблюдая за представлением.

– Сколько? – напомнил о себе Эрвин.

– Около сотни, – сглотнув, ответила я, понимая, что едва ступлю на порог дома, соберу котомку – и деру.

Мужчина поморщился, как от зубной боли.

– И откуда их столько?..

Мой рот было открылся, но зубы поспешно сомкнулись, прикусив язык. Еще и чуть ниже спины заныло, предчувствуя неприятности.

– Говори уже, чего хотела. Зачтется, – пообещал Эрвин, и вот ни на секунду не усомнилась, что есть у него это право: решать, кому медаль, а кому плаха. Да что ж такое творится?

– Зачтется как хорошее или как плохое? – осторожно уточнила я, чуть выпрямляясь. И только сейчас поняла, что всю беседу голову в плечи вжимала и сутулилась.

– Как помощь следствию, – пояснил Эрвин. – А промолчишь – вместе с мэром в застенки поедешь. За препятствие правосудию.

– А вы точно правосудие?

– Самое что ни на есть, – хмыкнул собеседник, на мгновение превращаясь в того, прежнего себя.

Но я промолчала. Господин Берт, пусть скопидом и взяточник, но житель Триера и свой. А чего пришлые учудят, тут ни один пророк не возьмется предсказывать. Да и не первая эта комиссия по душу господина Берта. Договорятся, а мне еще чем-то на жизнь зарабатывать.

Приняв непростое решение, я отрицательно покачала головой, давая понять, что ничего к показаниям прибавить не хочу, да и вообще буду всячески отнекиваться, если попросят подтвердить уже сказанное.

Эрвин досадливо выругался, но переубеждать глупую горожанку не стал. Вместо этого его рука скользнула в карман плаща, а после в меня полетели золотистые искры сотворенного заклинания. Я хмыкнула, чувствуя, как на ауре проступает метка. По ней, если верить господам магам, можно любого человека найти, коли будет желание. Судя же по довольному блеску глаз прибывшего «правосудия», желание таковое имелось. И немаленькое.

– Понадобишься – найду, попробуешь сбежать – узнаю и в камеру брошу, – пригрозил мне Эрвин, хлопая по холке коня. – Вперед, – приказал животине и умчался наконец догонять товарищей.

– Сходила на болото за травками, – буркнула я, понимая, что на сей раз влипла основательно. С магами связаться – это не мэра завтраками кормить. Одна надежда, что метка, как и любые направленные на меня чары, исчезнет, едва вернется луна.

* * *

В городе, несмотря на ранний час, царил хаос. Обычного запустения улиц не было и в помине. По дороге к собственному дому меня (!) трижды осенили знамением Кардалиса, дважды пригласили на мессу за здравие его величества и единожды наградили лестным прозвищем «ведьма». Последнее кричали вслед и очень уважительно, не забыв подкрепить вербальное уважение увесистым спелым помидором, коим я и поспешила закусить.

И лишь из-за занятости зубов ничего не вымолвила, когда на меня налетел Говард. И словно одного столкновения было мало, сверху, с груженной доверху телеги, на голову приземлилось яблоко.

– Эм-м… – замялась я, дожевывая помидор и поднимая с брусчатки яблоко. – Зачем тебе столько? Решил яблочного духа умасливать? Так нет у нас такого.

Заслышав человеческую речь, Говард совсем уж непочтительно отозвался о всех богах и Кардалисе в частности и, пригнувшись, утянул меня за телегу. Воровато огляделся, не видит ли кто, для спокойствия огрел храпящего прихожанина Бухуса по голове и торопливо пояснил:

– В город имперцы прибыли. Подняли весь, – Говард нахмурился, вспоминая слово, – ап-па-рат, как на пожар. Мэр бегает как подстреленный, Трести список уже второй час пишет, очередь на выезд уже по тройной цене продают… – принялся перечислять сосед.

– А список-то какой? – ухватилась я за единственный стоящий факт.

– Как какой? Перепись храмов, вестимо. Мне кум еще на той неделе сказал, что император приказал доставить в столицу представителей каждого зарегистрированного культа. Зачем? Да никто не знает, но кипиш стоял… Столичные храмовники во все щели позабивались. Да только без толку. Тайная канцелярия все входы-выходы перекрыла и отловила по одному. А теперь и до нас добрались, ироды, – погрозил в воздух Говард. – Будто одного мэра не хватало. Только дела на лад пошли… – Он тяжело вздохнул. – Помяни мое слово: ничем хорошим это не кончится. Что ж им дома не сиделось, сюда явиться не поленились!

– Верю, – согласно кивнула я и навострила уши. По дороге кто-то бежал и, судя по лязгу, не по велению души и желудка.

Говард было высунулся из-за телеги, но тут же присел, для верности прикрывая голову руками. Не ахти какая попытка скрыться, но нужно же как-то успокаиваться?

– Добрались, – прошептал он. – К тебе пошли.

Уточнение было излишне. Я и так знала, чей дом стоял напротив, а уж не узнать звук собственного колокольчика, купленного на барахолке и прилаженного к двери одним добросердечным клиентом, никак не могла.

– И где она? – недовольно рыкнул стражник.

Выглядывая из-за колеса телеги, я видела только его казенные сапоги. Добротные, начищенные, редко такие в наших пыльных краях увидишь. Никак личная охрана господина Берта.

– Может, спит? – предположил писклявый голос напарника начищенных сапог.

– В окно полезешь, – хмуро сообщил мужчина. – Мэр четко сказал: Шериан, Каспара и Дарвенстоуна из города вывести. Нечего ревизорам их видеть – самим пригодятся.

Мы с Говардом переглянулись. Я пожала плечами, давая понять, что и сама не знаю причин такого расположения. Хотя предположения у меня имелись, и крылись они в дивных прыщах дочери мэра и появляющихся морщинах его жены.

– А остальные? – Раздавшийся звон стекла уведомил, что без ремонта обойтись не удастся. Еще бы с мэра компенсацию стребовать, иначе домовладелец меня по миру пустит.

– Сходят к ревизорам, отметятся. Может, кого в столицу заберут – невелика потеря, – буркнул хозяин сапог. – Давай быстрее. Буди эту курицу и тащи в загородный дом.

– А вы?

Судя по скрипу и тающему звуку, интересовались уже из дома. Отвечать ответственному подчиненному начальник не стал. Сбежал с крыльца, плюнул у телеги с яблоками и, насвистывая, дескать, по личным делам гулял, ушел.

Говард едва удержался, чтобы не запустить ему вслед яблоком.

– Может, не все так плохо?

– Конечно, – буркнул недовольно бывший держатель кабака. – Будь все иначе, Берт не суетился бы так. Эти сапоги я узнал. Господин Краен Рош, начальник личной мэровской охраны. Да и Каспар с Дарвенстоуном не так просты. Первый – бывший отравитель, второй – артефактор. Такие с насиженных мест не срываются и в глуши не прозябают без причины. Что тебе делать в такой компании?..

– Крем от прыщей, – повинилась я, не выдержав обвиняющего взгляда приятеля. – Трести каждую неделю захаживал. А откуда ты знаешь, что?..

Договорить не успела, Говард поспешил перебить:

– Что ж, – принял объяснение сосед и дернул меня на себя, стоило мне чуть высунуться из-за телеги. – Куда?

– Прости. – Я пригнулась, выбираясь из объятий служителя Бухуса. – Ты что собираешься делать?

Ответить собеседник не успел. Поднявшийся ветер заглушил все звуки, взметнул опавшие листья, поднял целое облако пыли, вынуждая прикрыть глаза. В вихре исчезла и доверху набитая травами сумка, но мне было не до ее поисков: в открытый от негодования рот набивался песок. Подсохшая глина частично покинула мой подол и радостно присоединилась к смерчу. Мне не оставалось ничего иного, кроме как прикрыть лицо руками, пережидая неожиданный катаклизм.

– Кто здесь у нас? – Первым, что распознал мой слух, был довольный юношеский голос. – Поднимаемся, представляемся, товарищи жрецы. Кто, где, когда, приводы в стражу имеются?

С трудом протерев глаза и чувствуя на коже все оттенки осенней грязи, я еще успела заметить, как рыжий юноша в немаркой темной мантии движением пальцев укладывает рванувшего было Говарда лицом в брусчатку. Послышался характерный хруст, отчего я поморщилась и с осуждением посмотрела на мага. Каменное выражение тот смог удержать, но вот цвет лица изменился.

– Извините, – пробормотал парень, складывая пальцы в незнакомом мне знаке. Говард, успевший сесть, вновь завалился на бок, больше не подавая признаков жизни.

– Да ты убил его! – обвинительно рявкнула я, подбегая ближе к незадачливому коллеге и проверяя пульс на шее. Последний присутствовал, но был настолько нетороплив, что моего терпения едва хватило для замера.

– Нет, все под контролем, – заверил меня парень, обхватывая запястье пострадавшего. – И вообще, он сам виноват. При попытке к бегству я имею право применять силу, – виновато сообщили мне и поинтересовались: – Вы бежать собираетесь, а то у меня стазиса не осталось?

– А что осталось? – настороженно уточнила я, понимая, что повезти мне никак не могло.

– Воздушный молот, удушение и прыгающие камни, – отчитался паренек, сверкая белозубой улыбкой, в которой не хватало одного клыка. – Но я обещаю дать вам фору, вы же дама.

– Тогда я лучше в обморок, – приняла решение я, отступая от Говарда и укладываясь поперек дороги. – Все, я готова, неси.

– Может, все же побег? – расстроился парень. Его глаза подозрительно заблестели, но я была непреклонна.

И в этот самый момент, когда маг уже почти смирился с необходимостью продемонстрировать свои выдающиеся физические способности, глаза его закатились и безвольное тело упало по соседству.

– Госпожа Шериан, быстрее уходим! – Меня рывком поставили на ноги, отчего сознание на миг померкло. – Да бежим же! – Упасть мне не дали, подхватывая под руки. – Да придите вы в себя.

– Пришла, – простонала я, восстанавливая равновесие и потирая ушибленные ребра. Хватка у «спасателя» была железная. Не удивлюсь, если скоро смогу составить конкуренцию пятнистым кошкам.

Отправленный по мою душу страж кивнул сам себе и потащил меня вниз по улице. Если мое обиталище находилось на самой границе трущоб, то ныне мы направлялись в самый их центр. И не мы одни.

Тонкие ручейки людей стекались со всех сторон и исчезали в полуистлевших домах времен основания города. Ходили слухи, что именно здесь имеется вход в подземелья Триера, и, наблюдая за исчезновением людей, я в полной мере в этом убедилась.

– Посидишь здесь. – Поднатужившись, мужчина поднял крышку люка. – Покинуть город уже не успеем. Маг, как в себя придет, всех на уши поставит. В твоих интересах сидеть тихо и незаметно. Еды хватит на неделю. Яма для естественных надобностей имеется. На прогулки не ходить, если не хочется загреметь под суд. Все понятно?

– Нет, но инструкции запомнила, – заверила я, спускаясь в подвал. О том, что вряд ли мне придется сидеть здесь долго, предпочла умолчать. Вдруг повезет и господин Эрвин вспомнит обо мне только завтра? Боги, подсобите по старой памяти?

Словно в ответ на мольбы крышка люка захлопнулась над моей головой, а в помещении зажегся одинокий фонарь.

Хмыкнув, я подошла ближе и поднесла к нему ладонь. Уважительно присвистнула, понимая, что артефакт не излучает силы, а значит, обнаружить его по магическому фону невозможно. Дорогая вещица и крайне полезная. Мне совсем не по карману, следовательно, нельзя случайно его потерять или сломать. Иначе попаду в кабалу к мэру пожизненно, и доказывай потом, что оно само сломалось.

Во избежание решила фонарь вовсе не трогать. Пусть стоит, где стоял. Мне и без него все хорошо видно. Небольшое прямоугольное помещение. Пук сухой соломы в углу. Рядом сундук, из которого маняще тянуло вяленым мясом. В противоположном – люк чуть поменьше, из которого хорошо, что вовсе не пахло, иначе от столь разных запахов меня могло и стошнить. Ни полки с книгами, ни карты, ни какой-либо завалящей игрушки в помещении не было. И вот чем прикажете заниматься здесь целую неделю?

Вздохнув, я побрела к соломе и, как была, завалилась спать. Как назло, сон отказывался покидать уже обжитые угодья, даже не снизойдя до зевоты. Где-то наверху глухо загрохотало, содрогнулась земля. Ощутимо запахло горелым. В свете фонаря я различила проникающий в помещение дым и решила, что больше оставаться в погребе не намерена: не хватало еще провонять пожаром.

Поднапряглась, отчего тут же заныли отвыкшие от тяжелого труда мышцы. Люк с грохотом открылся, возвещая всех заинтересованных лиц в моем полном игнорировании выданных инструкций.

Струя темного дыма ударила в лицо. Я чихнула и, прикрывая ладонью слезящиеся глаза, по стеночке добралась до выхода из дома. Постояла у дверей, посмотрела за догонялками в исполнении стражей и жрецов-подпольщиков.

Гоняли с огоньком, но без вил. Вместо них в руках стражей имелись активированные арканы. Такой краешком заденет, тут же в сеть превратится и будешь прижатый к ближайшей плоской поверхности лежать. Если сопротивления не оказываешь, то большего членовредительства и не получишь: подумаешь, тело затечет. А вот для тех, кто посмеет уклоняться от задержания, у стражей артефакты-факелы имелись. Поговаривали, что они легко прожигали любые щиты, оставляя сопротивляющихся магов наедине с атакующими чарами. Не все выходили из этой битвы победителями, кого-то собирали с помощью веника и совка. Но не в Триере.

Сменив одежду лавочника на жреческий балахон, купцы остались верными себе: едва дистанция между охотниками и добычей опасно сокращалась, бегуны замирали и, приветливо улыбаясь, ожидали «деликатного» задержания, обещая в случае нарушения процедуры затаскать по судам.

Не знаю, как на приезжих, а на местных стражей подобное действовало. Обхождение становилось мягче, но громче. Лишенные права поколотить задержанного, стражи упражнялись в ругани. Но тоже в меру: за чрезмерную эмоциональность, поговаривали, можно премии лишиться.

Решив, что не хочу присоединяться к царившему безобразию, я поплелась домой. Если все купцы спешат покинуть город или спрятаться в подполье, самым надежным будет ничего не предпринимать, а значит – домой, отвар пить. Можно даже с печеньками.

Глава 2

О жрецах, деньгах и склонности к их подсчету

Дом встретил меня тишиной и осколками стекла на полу. Поморщившись, я достала метлу и принялась устранять последствия проникновения со взломом. Наклонилась, чтобы собрать все в совок, и едва уклонилась от дружеских объятий господина Трести.

– Ты что здесь делаешь? – прошипел блондин, роняя меня и прижимая к полу.

– А вы? – ушла от ответа я, понимая, что секретарь мэра наверняка осведомлен об укрывательстве трех важных начальнику жрецов.

Лежать на грязном полу было бы неприятно, а потому я порадовалась собственной хозяйственности. Помимо отсутствия пыли, радовал и тот факт, что все бутылечки, используемые мною для розлива зелий и кремов, были гномьего производства и не ломались не только от падения с метровой высоты, но и под тяжестью человеческого тела. В противном случае в районе моей попы уже имелась бы пара десятков дырочек.

– Подношение за зелья оставили? – хмуро поинтересовалась я, пытаясь выползти из-под секретаря мэра. То, что в процессе выползания мой локоть задел его солнечное сплетение, было чистой случайностью и компенсацией причиненного мне морального вреда за кражу.

– Не успел, – прошипел мужчина, поднимаясь и потирая ушибленное место. – Так и спасай девиц.

– Попутно обчищая их с трудом нажитые запасы? – вздернула бровь я. – Подношение оставьте на привычном месте. И с этого дня сумма минимального пожертвования, – я задумалась, – увеличивается вдвое.

– Ведьма, – припечатал господин Трести, но к кошельку потянулся и нужную сумму отсчитал.

– Жрец культа Великой Таан-Риэль-Сахти, – поправила я и, не скрываясь, сгребла монеты. – И вам бы следовало об этом помнить.

– Не боишься? – вдруг совсем иначе, участливо, что ли, спросил мужчина и пожаловался: – Чего эти пришлые хотят – непонятно. Обычным проверкам деньги нужны, а эти ни в какую брать не пожелали. Еще и торговцев наших им подавай.

– Так они же за жрецами, – припомнив откровения Говарда, заметила я. – Говорят, вначале искали в столице, но желаемого не нашли. А к нам приехали – сами знаете почему: сколько культов в акте регистрации имеется?

– Девяносто семь, – глухо откликнулся Трести.

– Вот. – Наставительно вздернула палец. – Вы же копию в столицу шлете? Шлете. И никто ведь не знает, что жрецы у нас липовые. Знали бы – может, и не приехали. А теперь, пока не убедятся… Может, если бы господин Берт им объяснил?..

– Он объяснял. И господа даже понимающе покивали, – подтвердил мои предположения секретарь. – А толку? Им свыше приказали представителей всех зарегистрированных культов доставить в столицу для выполнения дела государственной важности. О сути дела никто распространяться не пожелал. Ни так, ни за деньги. Взятку, конечно, взяли, но ничего так и не пояснили. Клятва, дескать, не дает, но за подарок – спасибо. Мы передадим ваше пожертвование его величеству, он оценит ваш вклад в развитие нашей великой страны, – передразнил кого-то Трести.

Породистое лицо передернуло от негодования. Заметно было, что мужчине нестерпимо хотелось сплюнуть, но то ли воспитание, то ли мой предостерегающе-угрожающий взгляд мешал.

– А где они поселились? – поинтересовалась я, размышляя, зачтется ли гипотетическому жрецу добровольная явка. И если да, то удастся ли мне выбить из арендодателя свой залог, а со столичных – деньги на обзаведение хозяйством. И стоит ли?

– В доме мэра, – устало выдохнул секретарь и нащупал в карманах теперь уже покупки. – Юная госпожа Берт с утра готовится. Вечером планируется торжественный прием, если хозяина раньше в застенки не упекут. Впрочем, госпожа Берт обещала, что ужин состоится и в этом случае. Все же зять с тестем обойдется мягче, чем с обычным казнокрадом.

Я понимающе кивнула. Родственные связи пронизывали все наше городское общество. Мне, например, чтобы просто попасть в город, пришлось еще на входе клясться, что недвижимость снимать буду только у господина Дервея, любимого зятя начальника караула. Иначе без документов, даже несмотря на щедрое пожертвование на улучшение условий службы городского гарнизона, пускать отказывались, а спать в лесу мне успело надоесть.

– Пожалуй, я пойду, – заметив мою задумчивость, поспешил попрощаться господин Трести. Остановился он лишь на пороге, по-хозяйски, ключом, открывая запертую дверь. – Если решишь предстать перед столичными гостями, Шериан, – он поморщился и демонстративно прикрыл чистым батистовым платком нос, – переоденься. А лучше – вымойся. От тебя болотом несет – удивительно, как еще не выселили.

Сказал и юркнул за дверь прежде, чем в него успело полететь что-то тяжелое и твердое. Увы, сапог под рукой не имелось. Жаба, имевшаяся на шее у каждого уважающего себя торговца, ощутимо сдавила горло, но отправляться на поиски, рискуя напороться на переметнувшуюся стражу, не входило в мои планы. А вот вымыться… почему бы и нет.

Подвал встретил меня тихим журчанием. В свое время именно из-за близости подземного ключа я и вцепилась в этот дом, горючими слезами оплакивая огромный задаток. После задатка пришлось оплакивать и крохи силы, с большой неохотой покидавшей меня. Благая миссия переустройства сырого помещения в настоящий банный рай стоила мне многого, но сейчас, окуная босые ноги в чистую воду небольшого, но глубокого пруда, я радовалась, что не отступила. Таскать ведра воды каждый раз после посещения болота вылилось бы в куда большие мучения.

Наплескавшись вдоволь и смыв с себя все следы болота, я вынырнула на поверхность. Холода не чувствовала, но посиневшая кожа намекала, что я излишне задержалась. Пришлось вылезать, пока не случилось чего-то необратимого. Умереть от переохлаждения мне, конечно, не грозило, но и быть просто чучелом куда приятнее, чем шелушащимся и пузырящимся нечто, напялившим по ошибке женское платье.

Успокоившаяся вода на мгновение отразила меня. Ничего особенного, если не считать ярко-синих глаз, сменивших цвет от контакта с водной стихией. Обычно я щеголяла разными оттенками зеленого, но на это мало кто обращал внимание. Не до того было спешащим утолить жажду горожанам. Да и мой жреческий наряд… Чучело, под которым и человека не видно. Для того и приобретался, и старательно портился.

Улыбнувшись своему отражению, которое успело заметно похорошеть с прошлого купания, я показала самой себе язык. Нахмурилась, изучая гладкую, без единого следа отеков или прыщей кожу. С таким лицом я сейчас была лучшей рекламой собственных зелий, если бы не одно но: ни одно зелье не способно было сотворить со мной такое.

Пальцы скользили по мокрым волосам, но мои мысли были далеки от размышлений о прическе. Не хотелось вспоминать о прошлом. Еще раз видеть, как гибнет семья переселенцев, ставшая такой родной за проведенные вместе годы. Они, случайные жертвы непогоды и несработавшего правосудия, обрушились на мою голову внезапно, но пожелали остаться до конца. Моего или своего – никто из нас не брался судить, увы, но их вера сделала свое дело, не давая мне отправиться следом. Их вера и стребованное перед смертью обещание – пойти к людям и жить среди них, как бы ни было сложно.

И я пошла. Губы скривились при воспоминании о встреченных мною на дороге «людях». Таких навсегда оставить в лесу – неуважение к его обитателям. Вонючие, чадящие спиртовыми парами и едва себя контролирующие. В первый момент мне почудилось, что это и не люди вовсе. Но чем ближе я подбиралась к городу, чем больше видела людей, чем сильнее притуплялся в моем восприятии городской смрад, тем меньше иллюзий оставалось. И когда я дошла до ворот Триера, ничего хорошего от здешних обитателей уже не ждала.

Реальность превзошла мои ожидания. В хорошем смысле.

Не все здешние обитатели оказались пропойцами и душегубами. Хватало и добрых, пусть и ушлых тетушек, дающих полезные советы пьянчужек, хватких, но доброжелательных конкурентов, как тот же Говард. А потому Триер меня устроил, пусть мое появление порадовало далеко не всех.

Неприятный скрежет, с каким кто-то выламывал дверной замок, оторвал меня от размышлений. Каких-то двух минут хватило, чтобы одеться и поудобнее перехватить камень потяжелее, оставшийся после ремонтных работ. Настороженно я ждала, пока скрипнет половица, но ничего не происходило. Словно неожиданный вандал и не собирался осматривать дом, а решил остановиться на торговом зале.

– Эй, выходи, не бойся, – глухо донеслось до меня. – Знаю, что здесь кто-то есть. Выходи!

Голос был знакомым. Давешний пострадавший маг, решивший повторить свой подвиг с задержанием, не иначе. Сквозь щель между дверью и стеной просочился поисковый огонек, завис, сканируя пространство, и радостно вспыхнул. Звук шагов начал приближаться.

Предательская задвижка, повинуясь чужим чарам, отодвинулась. Дверь осторожно приоткрылась.

– Госпожа, извольте одеться и выйти, – звонко попросили меня. – Мне велено сопроводить вас.

Уточнения, куда именно сопроводить, не последовало, хотя я и выждала с минуту, давая внезапно нарисовавшемуся конвоиру возможность исправить ситуацию. Сам он, впрочем, проявил галантность и решил больше не заглядывать в купальню.

Вместо этого, пока я думала, что бы прихватить с собой, успел обосноваться за прилавком. Согнувшуюся под гнетом любопытства спину я увидела, едва переступила порог торгового зала. Давешний рыжик с упоением копался в моих запасах, выложив на столешницу образцы самых редких растений, с боем выполотых с огорода болотника, и беззастенчиво отщипывая самые ценные их части.

– Сто золотых, – с порога заявила я, заставляя грабителя вздрогнуть.

– Да за что?! – возопил он, мгновенно отскакивая от потревоженных травок. – Я только посмотрел.

Мою скептически вздернутую бровь парень стойко проигнорировал. Бросил быстрый взгляд на изученный ассортимент и быстро уточнил:

– Может, сговоримся?

Я с облегчением выдохнула. Факт переговоров значил многое. Будь надо мной занесена карающая секира правосудия, ничто не помешало бы рыжему присвоить ценные запасы. Едва ли кто-то стал бы искать опись и сверять поштучно все изготовленное в лавке.