Иерихон

– Разве?

– Подумайте, – Кампари ходил кругами по комнате. – Если закроют птицефабрики, граждане подавятся морковью? А если Совет решит реставрировать семью? Граждане убедят себя, что новый порядок удобней. Тут девяносто процентов населения – воплощённое самоотречение. Хотя, меня занесло, – он остановился. – Какое самоотречение, если отрекаться не от чего, если отсутствует «самость»? Лучше поговорим о вас. Переезжать придётся завтра. Курьеры отнимут комнату, Центр предоставит. У вас много личных вещей?

– Откуда? Два комплекта одежды, пять смен нижнего белья. Всё, на что имею право.

– Отлично. В смысле, кошмар, зато удобно. В 8:15 я жду вас на верхней платформе у Центра. Отклоните повестку через пункт связи в моём кабинете. Потом будем смотреть в базу занятости, не моргая: нужно прикрепить ваш номер к Центру Командования через несколько секунд после того, как курьеры его удалят.

– Понятно, – девушка поднялась с пола и размялась.

– Я провожу вас до Линий, – Кампари уже стоял на пороге с фонарём в руке.

– Оставьте мне номер, – сказал командор, когда закрылись двери станционного лифта. – Мало ли что случится за ночь.

– Ночью ничего не случается.

– И всё же.

Они вышли на тёмную платформу. Кампари достал из внутреннего кармана блокнот, полистал, нашёл пустую страницу, протянул спутнице ручку, но она так и не взяла её в пальцы. После секундной паузы он спохватился.

– Никак в голове не укладывается, что второй разряд учат только печатать. Диктуйте.

– 4963578. Всеобщее равенство в действии: бумага – предмет роскоши, а вы носите её в кармане.

– А то, – ухмыльнулся он. – Послушайте, я не знаю, как вас зовут. Теряю человеческий облик с этими номерами.

Нос поезда блеснул в темноте. Мягкое шипение, лёгкий гул: вагоны поравнялись с платформой.

– Надеялась, не спросите, – девушка шагнула в разъехавшиеся двери и обернулась: – Бенедикта.

Широкая, виноватая улыбка объяснила остальное: выбранное имя подходило десятилетней девочке, мечтающей о монастыре, теперь же она считала его нелепым.

Мгновенное взаимопонимание, превращающее собеседников в сообщников, ножом полоснуло по сердцу, всколыхнув воспоминание – ускользающее, недоступное. Когда, с кем он это уже испытывал? Искры душевного родства с госпожой Авилой имели иной оттенок. Сверстники, личная армия? Здесь тоже была дистанция: Кампари был для них примером для подражания и загадочным существом.

– Как прикажете вас называть? – спросил он. – Дик?

Она нахмурилась, просияла. Двери захлопнулись, и Кампари не услышал ни звука, но показалось, что её тонкие губы произнесли:

– Сойдёт.

VIII

По слухам, Медицинский Совет прислал командору письмо с печатью и предостережением: он приблизил ненадёжного человека – досадную оплошность гражданского воспитания. Вероятно, сей факт ускользнул от него, но эта женщина, Бенедикта (номер 4963578), отказалась от благородной и почётной миссии. Разве может она трудиться на благо общества, пока Медицинский Совет не разберётся в причинах, побудивших её принять неверное решение, и не окажет ей помощь?

Командор якобы ответил таким же официальным посланием, в конверте и с печатью, в коем содержалось всего одно слово: «Отвяньте».

Реальная история была несколько длинней.

Письмо с печатью, призванной вызывать трепет в сердцах, Кампари действительно получил. Вспомнив уроки госпожи Авилы – «бюрократическая волокита и тонна обаяния» – он обратился к Совету через пункт связи:

«…как сознательный гражданин я должен экономить бумажные ресурсы, тем более, такой вид коммуникации соответствует нестандартной ситуации, в которой мы в скором времени разберёмся…».

Иначе говоря, он прикинулся идиотом. Благодарил за предупреждение, но выражал непоколебимую веру в лучшее:

«…на новом месте упомянутая гражданка принесёт неоценимую пользу Агломерации…».

На следующий день Кампари получил второе письмо: «…никакие профессиональные качества не могут перевесить ложные идеалы, в которых запутался гражданин…».

Он проявил чудеса самообладания и не сорвал эполеты. «Переговоры и обаяние». Адское терпение у настоятельницы.

«…Я восхищён тем, что Совет жертвует своим драгоценным временем, обратив внимание на явления, лежащие в сфере ответственности других организаций. Не смею более отвлекать вас от заботы о физическом здоровье населения…».

Ответ пришёл утром. Просмотрев длинное письмо, Кампари нашёл строчки, ради которых оно составлялось:

«…Главная функция Медицинского Совета – обеспечить выживание Агломерации. Болезни духа не менее опасны для общества, чем болезни тела. Находясь рядом с больным человеком, каждый рискует заразиться…».

Именно тогда Кампари поступил не так, как диктовал пример госпожи Авилы, а как требовала его собственная природа: отправил в Совет легендарное «Отвяньте» с тремя печатями, личной подписью и в толстом, до скрежета зубовного официальном конверте.

Откуда взялись слухи? Активная переписка Совета с Центром – ещё не повод для домыслов. Дик ничего не знала: все три письма он спрятал в монастырском архиве. Неужели его «Отвяньте» так разозлило или рассмешило кого-то из медиков, что тот не удержал язык за зубами? Нет, невозможно. Разве что они хотели, чтобы Центр узнал о прошлом новой сотрудницы и безответственности командора.

Общения с «неблагонадёжной гражданкой» многие и впрямь избегали, но не демонстративно, так как один слух неизбежно повлёк за собой другой.

Кампари вошёл в кабинет, закрыл дверь и заржал.

Окно сверкало, дверцы шкафов блестели, Дик выводила буквы на самом невзрачном листке, который нашла, потом стирала и писала заново. Бумага уже покрылась катышками и дырами.

Услышав хохот, девушка вопросительно посмотрела на командора.

– Видели, что творится? – поинтересовался он, вешая сюртук на крючок. – Пройдитесь по этажам. Мужчин можете не разглядывать, с ними всё ясно, а вот на женщин обратите внимание.

Нахмурившись, она выскользнула за дверь и вернулась минут через десять.

– Ну? – Кампари оторвал взгляд от пункта связи.

– Все, у кого хватило волос, охвостели.

– Да! А ниже пояса?

– Командор, на задницы я не смотрела.

– Все брюки ушиты – не знаю, как в них влезают теперь. С мылом, наверное. Добро пожаловать в клуб. Теперь вы – законодатель мод.

– Меня это не радует.

– Я и не говорил, что это приятно.

– Все думают, что вы и я…

– Ну и что? Интерес ведёт к сочувствию, дурной пример заразителен. Проблема хлеба в Агломерации решена, а зрелищами пренебрегают, вот люди и тянутся в монастырские хранилища, хотя там нет ни одного подлинника. А сейчас зрелищем работаем мы с вами, здесь ведь нет газет или телевизора.

– Чего?

Под настойчивый писк пункта связи Кампари больше часа объяснял добарьерные понятия – «театр», «кино», «телевизор» – уверенный, что где-то смешал домыслы с фактами.

– Ни у кого не хватит времени на такие вещи, – заключила Дик. – Как и на книги из монастырской библиотеки.

– Ещё скажите, что добарьерное искусство разрушало умы, как алкоголь и табак – тела, а люди, вовлеченные в означенную сферу деятельности, ничего не производили, зато будили в согражданах лень и искажали их представление о мире.

– Не злитесь. О таких вещах рассказывают в старшей школе?

– Вскользь. Больше я узнал в монастыре.

– И что вы думаете с этим знанием делать?

Он улыбнулся ей.

– Заполнять пустующую нишу. Но не сейчас. Я и так раздразнил контролёров.

– Не то слово. Та женщина, Валентина, положила на вас глаз.

– Уже не только глаз.

– Вот как, – тонкие губы брезгливо дёрнулись. – Я слышала, её прочат на место главы Отдела. А вы при ней станете принцем-консортом?

– Какие ты слова знаешь, оказывается, – огрызнулся Кампари.

– Ваша вина.

А потом настал день медицинского осмотра: пульс, давление, зрение – стандартная проверка. «Патологий не обнаружено». Шприц с витаминами, закатанный рукав, жгут. Раньше при этих манипуляциях Кампари хихикал, сам не зная, почему, но за много лет отучился.

Обычно медики прощались после укола, но этот поинтересовался:

– Недомоганий в последнее время не испытывали?

– Нет.

– Перепадов настроения?

– Я этому не подвержен.

– Привыкание к новой должности часто вызывает тревогу и утомление.

– Я выполняю свою работу, как и раньше.

Командор подумывал, как бы вежливо спровадить посетителя, когда и впрямь ощутил то, что можно было назвать недомоганием. Жар и озноб одновременно. Бешеное сердцебиение. Свет лампы резал глаза, но в комнате потемнело. Его замутило. Позвоночник стал жидким.

«Накрыло», – пронеслось в голове, – «Повело».

Накрыло и повело – что бы это значило?

– Совет располагает противоречивыми сведениями о вашей жизни до поступления в старшую школу, – голос медика будто пробивался сквозь вату.

– Разве? Мне казалось, госпожа Авила предоставила исчерпывающую информацию.

– Не могли бы вы её подтвердить?

– Извольте. Гражданка Пласида, моя мать, скрывала несанкционированную беременность, когда была принята в сёстры. На территории монастыря не проливают кровь. Ей не могли причинить вред, даже когда обман вскрылся, однако она умерла при родах.

– Почему вас не направили в интернат?

– По законам Агломерации я не должен был существовать, поэтому госпожа настоятельница предпочла воспитывать меня здесь. Её переговоры с Советом завершились компромиссом – вам это должно быть известно.

Кампари спокойно рассказывал заученную историю, зная, что в его случае ложь звучит достоверней правды. Только почему его снова об этом спрашивают?

«Тебе нельзя домой». Голос в голове не был его собственным голосом. Тогда чьим?

Рябь на стене складывалась в орнаменты. Гул в ушах звучал монотонными ударами по басовой ноте. Кампари покачивался на ветке дерева над тёмной водой. Или в лодке под тёмным небом? Его комната, посетитель и Агломерация потеряли значение. Гораздо важней было вспомнить, кому принадлежит голос: «Тебе нельзя домой, ты же обдолбан. Идём ко мне».

Понимание слова «обдолбан» обрушилось на него, Кампари соскользнул с ветки и рухнул в тёмную воду.

Он точно знал, что с ним происходит.

Но медик с пульсирующими очками не знал, что он знает.

Сохраняя непринуждённый вид, Кампари встал, хотя ему казалось, что колени гнутся не в ту сторону, покинул спальню, запер её на ключ и позвал камердинера. Уже не видя коридора, он сделал несколько шагов в нужном направлении и повис на плече спутника.

– Командор, вы в порядке?

– В полном. Тащите меня в Пепельную башню.

– Если командор задержал уважаемого представителя Совета, не нам его выпускать.

– Что же могло случиться?

– Уверена, к утру всё прояснится.

Кампари уплывал – разговор не имел к нему отношения, как и запертый медик, как и грёбаный город…

– Не спать! – его подбросило скорей от окрика, чем от пощёчины. – Даже не думайте уснуть!

К губам прижался край стакана. Он попытался вывернуться.

– Пейте. Дышите. На раз вдох, на два выдох. Нет, выдох только на два! Пульс есть, жить будете. Но спать нельзя. Терпите.

– Точно, – пробормотал он. – Я знаю, что нельзя засыпать.

– Повторите то, что сейчас сказали.

Он повторил, решив, что госпожа Авила не разобрала его слов.

– Интересно, – заметила настоятельница.

– Интересно, откуда я это знаю?

– Нет. Пейте.

Через минуту (или через час – он не мог определить) его вырвало. А потом ещё раз. И ещё.

Госпожа Авила не отставала: она задавала вопросы, заставляла отзываться, по глотку вливала в него воду, пока наконец не позволила уснуть: «Теперь можно, отдыхайте».

Очнулся Кампари от прикосновения к горлу – настоятельница слушала его пульс. Посмотрел на часы: четыре утра.

– Кажется, я обязан вам жизнью.

– Пожалуй. Я действительно не позволила вам впасть в кому или захлебнуться рвотой.

– Боже. Простите.

– Не извиняйтесь. Ночные разговоры помните?

– Смутно.

– Вы отвечали мне на нескольких языках, которые принято считать мёртвыми.

Сердце Кампари пропустило удар.

– На каких языках? Вы что-нибудь поняли?

– Частично, – она улыбнулась. – Вам следует привести себя в порядок и всё обдумать.

– Я сам виноват, – сказал Кампари, выбравшись из ванной. – Нельзя было доверять медикам, испортив с ними отношения.

– А у вас был выбор? Расскажите по порядку, что произошло вчера вечером.

Он изложил всё, что помнил.

– Итак, дожили: они пытались меня убить.

– Сомневаюсь. Зачем Медицинскому Совету такой удар по репутации, как смерть двадцатитрёхлетнего командора? И неужели вы думаете, что они не нашли бы средства верней? Полагаю, ваша реакция на препарат была непредсказуема. Неуместные вопросы начались сразу после инъекции, так? Значит, она должна была подействовать быстрей и мягче.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.