Характер-судьба и жизнь-лафа. Часть 2. Бродяга – в своем репертуаре

– Кто на удаление? – Чернявая девушка приоткрыла дверь операционной – пригласила желающего.

Смелых не оказалось. Она выждала несколько мгновений. Разочарованно прикрыла двери. Михаилу нечего терять. Решил зайти, зуб удалить. Может обойтись без рекомендации врача. Участковая сама не удаляет – направляет в соседний кабинет. Он приоткрыл дверь. Чернявая девушка в белоснежном халате стоит возле нее. Не успела отойти. Он ее легко задел дверью. Извинился. Показал свою карточку. Пояснил:

– Я записался к участковому врачу. Хочу удалить зуб. Все равно к вам? – Показал крайний зуб – под глазом.

Ему ответили что-то неопределенное. Невнятно. Указали на свободное кресло. Потребовали сесть глубже. На грудь набросили клеенчатый фартук. Женщина в соседнем кресле. Не может страдать молча. Стонет. Много говорит. Даже бесится! Приводит в бешенство всех присутствующих. Ей сделали анестезию. Надо подождать онемения. Она куда-то спешит. Не терпит боль. Требует скорее удалить зуб.

– Немного подождем, – успокаивает врач. – Пусть сильнее подействует укол. Ведь пока неполное онемение.

Михаилу тоже сделали укол в десну. Неприятно смотреть: из шприца выдавливают светлую жидкость. Вокруг устроили толкучку. В кабинете несколько девушек и парень, все в халатах… Крутятся возле кресел. Врач – высокая женщина со страдальческой миной на лице. Она резко передвигается по кабинету. Михаил поинтересовался:

– Почему вы так переживаете? Что-то случилось?

– Провела тяжелое удаление… – призналась врач.

– Вам нельзя расклеиваться, – Михаил ее поддерживает. – Разное случается. Однажды у меня корень рвали три человека.

– Да, зуб зубу не ровня… – подтвердила она.

Женщина в соседнем кресле закатывает истерику. Еще не приступили к удалению зуба. Врач успокаивает. Без определенного положительного результата. Включили свет прожекторной лампы. Возле Михаила уже несколько минут горит лампа. К удалению не приступают. Попросил:

– Выключите! Зря горит! Следует экономить электроэнергию.

Девчонки в халатах – студентки мединститута. На практике. Возраст побуждает почесать язык. Плоско шутят о пользе экономии. Лампу выключили. Не греет висок и темя. Приятельница по несчастью дергается в соседнем кресле. Вопит.

– Одним усилием выдерните зуб! – требует.

Не дается. Не может, не хочет открыть рот. Не держит его открытым. Щелкает поминутно зубами. Выпучивает жалобы, мольбы, вопли. Клянет. Изнервничалась врач. Успокаивает тщательно подобранными словами. Воздействует на ее сознание. Редко попадается такая беспокойная и требовательная, нетерпеливая пациентка. Все бесполезно. Она как психованная. Требует другого врача:

– Кто у вас в отделении может быстро, без боли удалять? – не умеет она, да и не желает терпеть. Грозит неприятностью, жалобой. Даже карой.

Врач распорядилась сделать ей дополнительную анестезию. Довела удаление до конца, с величайшими трудностями. Еще сильнее расстроенная доктор подошла к окну. Облокотилась на подоконник. Расправляет, легко массирует утомленную руку, пальцы. Успокаивается. Работа стоматолога требует значительных физических усилий, нравственного напряжения. Ее спокойствие только кажущееся. Сопереживает пациентам в кресле.

– Как у вас? – заметила Михаила, вспомнила: – Уже онемела верхняя губа?

– Уже, – выговорил. – Немного еще подождем. Не спешу. Отдохните! – пошутил: – У вас такая работа! Настоящий конвейер. Неужели так всю смену?

– М-д-ахи… – произнесла она что-то неопределенное.

Михаил не вникает в тонкости. Подтверждает его мнение? Жалуется? Не спросишь.

Моложавая женщина. Стройная. Крайне утомленный взгляд. По лицу изредка пробегает легкая улыбка. Касается краешка губ. Светятся глаза.

Трудная работа. Даже жестокая. Мужское дело – рвать зубы. Специальность требует значительного умения, сноровки, физической силы. Женщина удаляет нежнее. Коновалы случаются только среди мужчин. Это уж точно!

Подошла очередь Михаила. Врач подступила справа. Попросила шире раскрыть рот. Сесть повыше. Посмотрела рассеянно на больной зуб. Коснулась плеча черненькой девушки. Михаил сразу понял жест: удаление поручила практикантке. Та сразу закрутилась. Попросила:

– Не можете вы сесть пониже? Ведь я недоросток…

Последнее слово произнесла с некоторой гордостью, даже с похвальбой. Она не считает себя обделенной природой. Низкий рост непременно компенсируют другие качества: она сдержанна, с достоинством, себе знает цену, не дастся в обиду, постоит за себя. Михаил сполз по креслу. В спинку уперся головой. Черненькая приступила…

– Глубоко захватывай! Прежде расшатай, – строго советует наставница. Ей проще самой. Руководит практикой. Обязана передать опыт студентам, помочь набить руку. Только освоили теорию. Волнуется черненькая. Чрезмерно осторожничает. Ее руки не гнутся в нужную сторону. Понятна ее нерешительность. Начала расшатывать зуб. Дергает из стороны в сторону. Действия ее неловки, неумелы. В первый раз! Ввели обезболивающее. Михаил ощущает резкую усиливающуюся боль. Умеет сдерживаться. Мертвой хваткой сжал поручни кресла. Усилием воли подавляет вспыхнувшие болевые ощущения. Не позволит вырваться в виде движений, стонов. Не раскиснет. Не уподобится той женщине… С трудами удалили ей зуб или корень. Черненькая зуб продолжает расшатывать. Вся измоталась. Выложилась. Сил не хватает – приносит страдания. У нее онемели пальцы. Задыхается. Из последних сил вертит клещи. Михаил понял: трудно терпеть боль. Ей – хуже. Врач видит: ей не выдернуть зуб. Совсем измотает пациента. Отстранила практикантку. Сама приступила. Захватила глубже зуб и – дернула. Не пошло! Еще раз сильнее дернула! Ослабленная, удовлетворенная – выдернутый зуб высоко подняла над головой. Жест победительницы! Еще экспонат для практикантов.

Смотрите!

Зуб оказался крупноразмерным. С двумя длинными корнями. Еще вот в чем секрет: под каждым из них находятся гнойные мешочки. Отвисают под тяжестью содержимого. Несколько мгновений подержала на весу. Осматривают практиканты. Демонстрация закончена. Зуб бросила в окровавленную, заплеванную ванночку. С Михаила сняли фартук. Будьте здоровы! Даже не положили тампон на место удаленного зуба. Ведь всегда советуют прикусить.

– Это ваш первый зуб? – поинтересовался Михаил у черненькой.

Она сильно смутилась, махнула головой. Переживает неудачу.

Он высказывается:

– Пусть у вас всегда будет легкая рука!

Посмотрел в зеркало. Крови не видно. Ни на подбородке, ни на губах. Попрощался. Хотел уйти. Врач предложила:

– Погуляйте несколько минут в коридоре.

Возле соседнего кабинета топчется та же очередь. Почти не уменьшилась. Приметил молодого человека, женщин… Парень смотрит в лицо. Ожидает от Михаила: что скажет?

– Вырвали зуб, – поделился. – Немного вымучила практикантка. Сама настрадалась. Это свое первое удаление запомнит надолго. – Перебросились несколькими обычными в таких случаях словами. Из кабинета вышла старушка.

– Куда вы пропали? – удивилась. – Хотела пропустить без очереди.

Михаил отзывчив на доброту. Старушка способна на самопожертвование, несомненно. Она перенесла тяготы жизни. Лишения военного времени. Осталась человеком.

Не то что некоторые нынешние. На всем готовом. Еще требуют! Прежде следует кое-чего добиться. Показать себя. Потом – требовать. Даже гражданские права! Даровать только достойным. Не беспринципным обывателям. Гражданам. Что толку с тех обывателей? Не проявляют активности, добросовестного отношения к труду, к обязанностям…

На прием зашел молодой человек. По очереди Михаил мог попасть к участковой. Начала бы лечить! Могла направить на удаление. Никаких оснований жалеть. Зуба нет!

Некоторое время Михаил прогуливается по коридору. Вернулся в кабинет:

– Явился откланяться. Еще раз поблагодарить.

– Это я вас должна благодарить! – черненькая сильно засмущалась.

Она права. Практикуется. Удалили зуб – его следовало лечить.

– Сплюньте! – В плевательницу ушел сгусток свернутой крови, перемешанной со слюной. – Можете идти!

– Вы мне на зуб тампон не положили, – напомнил Михаил.

– Не переживайте! – успокоила черненькая. – Там сгусток крови. Все будет хорошо.

– Мне больше ничего другого не надо, – Михаил добавил весело. – Еще раз жму вашу благородную ручку.

Она осталась довольна. Любому человеку приятно услышать похвалу, комплименты. Резкие, даже справедливые высказывания озлобляют. От правды у многих людей несварение желудков. Девушке учиться, практиковаться. Еще набьет руку! Опыт придет. Полюбит эту нелегкую профессию. Станет хорошим стоматологом. Не забудет первого пациента. Почин оказался трудным. Лучше с самого начала подбодрить молодого специалиста – обретет в себе уверенность. Рассчитает силы. Пагубно отзывается грубое слово – в определенных обстоятельствах. Доброе вечно вдохновляет. Даже на подвиги! Мало доброты в нашей жизни. Люди косо смотрят друг на друга. Часто поступают по-скотски. Ближнего считают виновником всех бед. Собственные поражения сваливают на врагов, других… Можно жить в мире, дружбе. Не приносить неудобств. Никого не травить. Не бередить раны.

Михаил шел легкой походкой. Во рту нет источника болезненного беспокойства. Осталось в прошлом… Удаление оказалось трудным. Могли удалить без анестезии. Не предложил. Он выдержит любую боль. Сейчас разойдется. Может долго изводить…

Михаил давно не посещал кинотеатр. Решил отдохнуть. Пожалел. Идет малоинтересный фильм. Довженковцы ставят и показывают всякую идейно выдержанную муру. Зря убил время. Говорят, на студии трудятся талантливые режиссеры, операторы, артисты. Этого не скажешь по фильмам. В руководстве находятся бездари. Осуществляют строгий партийно-административный контроль. Ставят агитки. Украинцы киноискусство низвели до уровня пропаганды. В идеологической сфере сохраняют козыри. Отстаивают первенство в борьбе систем, поколений. О зрителях, народе меньше всего думают. Специально обременяют бесчисленными проблемами. Дурят! Многие сами хотят быть обманутыми.

Постепенно проходит онемение челюсти. Усиливается ноющая головная боль. Из области удаленного зуба «стреляет» в левый глаз. Пока можно терпеть. Прошло два часа – пора поесть. Михаил еще натощак. Решил потерпеть: пусть заживет рана на десне.

Часам к пяти резко усилилась боль. Разрывается на части верхняя челюсть. Раскалывается голова.

Врач предчувствовала нелегкое удаление. Ввела большую дозу препарата. Сейчас ощутил настоящую боль. Усиливается.

Михаил прилег. Не удается заснуть. Терпит.

Прошел час, другой. Боль продолжается – становится сильнее. «Стрельба» в левый глаз превратилась в шквалистый огонь. Михаил побаивается: пострадает глаз. Плотно, до рези в скулах сжал зубы. Терпит. В девятом часу боль начала постепенно стихать.

Он чувствует себя лучше, спокойнее. Ноющая боль осталась. Можно терпеть. Не проходит возбуждение. Передвигается по квартире, словно пьяный. По дороге в туалет его качнуло в сторону. Нужно поесть. Не зашел на кухню – вернулся в постель. Чувствует слабость, легкое головокружение.

Сейчас их семья проживает в отличной квартире. Долго терпели – настрадались, пока получили. Несколько лет промучились в глубоком сыром подвале. До получения квартиры снимали две комнаты у хозяина. Произошла с ним интересная история. Того строения уже нет. Да и хозяина! До революции он был купцом. Позже нэпманом. Начали трясти собственников – ищут золото. В трех-четырех местах бревенчатых стен хозяин выдолбил полости и в них устроил тайники. Приспособил фанерные стенки. Заштукатурил – не обнаружишь.

Он был очень деятельным, честолюбивым человеком. Моральными достоинствами не выделялся. Остался в оккупации. Сотрудничал с нацистами. Пошла его коммерция. Под напором Красной армии оккупационные немецкие войска стремительно возвращаются в свое бандитское логово. Хитрым старика сделала сама власть. Усвоил советские порядки. Недоброе предчувствовал. Запасся липовыми документами о связи с партизанским отрядом. Купил орден, несколько медалей. Такого добра – навалом! Недавно закончилась война. Перестали ценить заслуги, смертельный риск. Больше не платят за ордена и медали. Фронтовики поснимали боевые награды с кителей, припрятали до лучших времен. Старик всю жизнь скопидомничал. Осторожничал, берегся. Прославлял вождя по любому поводу и без повода. Хитрил. Его природа создала вертким, предприимчивым, лживым.

Трудился в инвалидной артели. Выпускали дефицитные краски. Наживался. Вскоре производство прихлопнули. Могли засудить! Выкрутился. Откупился. В России традиционно взяточничество. Не перевелось. Деньги, ценности всегда сильнее законов. Аппаратчики осторожничают. Если уж хапают… Ничто не в состоянии выкорчевать процветающую веками ужасную коросту.

Хозяин добровольно себе избрал судьбу каторжанина. Тайну никому не доверил. Сам пошел прахом – умер. Начали реконструировать улицу. Все ветхие строения снесли. Бульдозер повалил его избу. Разобрали на топливо. Неведомо кому достались огромные богатства: золотые слитки, ожерелья. Человек должен вести обеспеченную, достойную жизнь, не отказываться от мелких радостей. Ради чего он себе во всем отказывал? Любой фанатизм, намеренное отшельничество являются формой ненормальности.

В том доме Михаил с родителями и сестрой прожили три с половиной года. До сих пор жалеет: мог простучать стены. Никогда не помешает золото. Представляет действительную независимость. Золото всегда в цене. Потеряло привлекательность. Оскудел народ.

Лишился нравственных запретов. На собственников смотрят косо. Может повториться классово направленная рознь, грабежи. Некоторые женщины носят дорогие украшения. Больше всех рискуют. Известны случаи: выбивают золотые зубы. Разгребают могилы. Разрывают окопы. Не оставляют покойников в покое. Ищут оружие, награды, значки, реликвии и документы. Оскверняют братские, отдельные могилы погибших на войне.

Любое хищничество стало дозволенным. Люди не успели приобрести человеческие признаки, достоинства – уже их теряют. Во многих семьях творится несуразное. Нет спокойствия в обществе, мире. Самое беспокойное время суток – вечера, ночи. Михаил это ощущает остро в своем доме. У каждого свои запросы, желания, требования. Даже родные люди не хотят мириться друг с другом. Не просто стремятся стать главами семейства.

Добиваются еще чего-то неведомого…

Ослеп постаревший отец. Недавно с ним случился третий инсульт. Паралич сковал половину тела. Речь превратилась в невнятное бормотание. Катаракта долго покрывала зрачок. Резко упало зрение правого глаза. Постоянно капали витаминные капли. Уже не помогают. На некоторое время перестал совершенно видеть. Левым глазом он не видит уже пару лет. По причине слепоты обострился склероз. Хуже другое: полностью потерял ориентировку. Уже давно живут в квартире – отец перестал все узнавать. Он не имеет представления, где находился в данный момент, куда надо идти. Боязливо передвигается. Шарит перед собой руками. Натыкается на стены, мебель. Сбрасывает все на своем пути. Больше всего переживает по поводу потери зрения. Психует. Начинает звереть… Размахивает руками. Разбрасывает удары по сторонам. Чаще всего достается Михаилу и матери. Помощники получают по лицу, спине, шее. Недавно вернулась речь. Третье-четвертое слово – ругательство. Часто вспоминает задницу. Посылает всех ее целовать. Эти слова произносит ясно! Не разобрать другое. Фразы невнятны. Долго намучаешься – пойми! Приходится переспрашивать. Непонимание его больше волнует.

Нервничает, дерется. Кто виноват? Болезнь не позволяет высказать мысль, желание. Ему ясно… Считает: близкие могут, должны понять мысли, намеки, исковерканные слова. Почему не исполняют волю?

Отец сейчас – самая большая забота и печаль Михаила. Кто другой за ним присмотрит?

Больна мать. Да и возраст… Приходится ей все делать по дому. Готовит пищу, убирает, стирает. Еще нянчит юркого, балованного внука. А сестра? Она издевается над всеми домашними. Больше всего – над матерью и сыном. Не упускает ни одной возможности пырнуть отца. Его даже избивала! Ничего не делает по дому. Ожидает, пока мать все подготовит, поднесет. Не сдвинется с места. Только командует, указывает. И Михаилу от нее достается. Он терпит. Некому за отцом смотреть. Михаил его водит по дому. Подносит еду. Выслушивает бесконечные ругательства, угрозы. Укладывает спать. По утрам выносит, вымывает ночной горшок. Сестра – какое-то чудовище. Садистка. Еще в детстве Михаил с ней не ладил. Уже долгие годы не обмолвился словом.

Сестра нашла красавца. Вышла за него замуж. Он оказался ненормальным человеком: близкий ее глупой сущности. Родила недоноска. Муженек еще прежде имел семью, развелся. Не сообщил. Первая жена быстро в нем разобралась. Оставила. Сестре достался по сватовству. Отхватила муженька. Тут же отвалила сватье дорогой подарок. У нее щедрая душа – для других. Ничего не пожалеет! В родительский дом не принесет и куска хлеба. Она очень любит шнырять по магазинам. Стоит в очередях. Выслушивает, высказывает сплетни. Такая жадность – вынесла бы весь магазин! Лишь бы сумела расплатиться. Пусть позволят прихватить и вынести. Покупает все подряд, что продают. Снабжает многочисленных приятелей. Положит – забудет. Вновь покупает. Продукты гниют, портятся. Выбрасывает. Строго следит, чтобы никто не прикасался к ее вещам, продуктам. В ней сильно развито собственничество, кулацкая жадность.

С мужем прожила недолго. Своим зверским характером его довела до срыва. Попал в психиатрическую больницу. Там властвуют советские нацисты. Палачи в белых халатах. Сестра осталась с маленьким ребенком. Истязает пацана с двух лет. Жестоко наказывает. Избивает ремнем. Бьет пряжкой! Звереет во время экзекуции. Способна задушить! Официально, строго разговаривает. Словно следователь КГБ на допросе… Такая жестокость! Для нее родной сын тот же автомат. Что прикажет – точно исполняй! Беспрекословно. В чем ослушается – изведет вонючими словами. Гнусной моралистикой. Мальчуган отстает физически. Ослаблен. Излишне возбудимый. Нервный. «Воспитанием» своим она непременно доведет ребенка до психопатического состояния. Он плачет. Разрывается от боли, обиды. Сестра только злорадно насмехается. Назидательно изводит моральной вонью. Торжественно изливает издевательство.

«Ну, вывел? Добился? Все будет точно так, как я сказала! Выполняй приказы! По-твоему никогда не будет! Не захочу, не позволю!»

Михаилу жаль смышленого, юркого мальчишку. Еще плохо, не очень ясно говорит в три годика. Произносит только отдельные слова. Не связывает в предложения. Баловник. Без занятия секунды не высидит. Она – другого склада. Сядет кучей, не шелохнется. Начнет есть – пусть вокруг все горит! Даже лей под нее кипяток. Не встанет! Прежде должна насытиться, нажраться. В минуты свято-действия ее с пищей нельзя «волновать», «беспокоить». Станет в передней. Упрет руки в бока! Не сдвинется с места. Не пропустит. Хуже другое. Свои результаты приносит ее невоспитанность, хамство. В ней развит дикий негативизм. Проявляет нелепый эгоизм. Возмущает практическое проявление культа дурацкой личности. Своим изуверским воспитанием сына превратит в инвалида или идиота. Квартира – малометражная. Три комнаты. Малюсенькая кухонька. Сюда втиснули буфет, холодильник, пенал. Негде пройти. Михаил на кухне не появляется, если сестра там. Противно ее видеть, слушать. Начнет травить словесной вонью! Нельзя выдержать. Где нахваталась тех слов поганых? Провоцирует на каждом шагу. Специально? По дурости, упрямству? По ограниченности? Считает: только так все должны поступать! Как она хочет-велит. Ни с кем, ни с чем не считается. Вечно действует наперекор чужому мнению, назло поступкам. Делает все наоборот. Ее разум проявляется в поиске, защите этих других путей.

Из последних сил выбивается больная мать. Обслуживает всех в семье.

И дочь! Эта бандура (беспонятливо-агрессивная наша дура) даже не нагреет себе пищу. Мать не поднесет – не поест! В благодарность за добро (считает обычным, непременным) изводит родную мать. Против нее направлены ругательства. Самопроизвольно вырываются бурным потоком из ее поганых уст. Разлетаются в пространстве. В моменты возбуждения впадает в состояние беспамятства.

Одуряет неслыханными обвинениями. Не прекращает словоблудие. Иногда подруга или мать рассказывает ей об этом состоянии. Не верит! Удивляется: «Разве я такое сказала? Не может быть!» Не мыслит, не слышит в момент произнесения. Не помнит.

Давно зреет семейный скандал. Может разразиться в любой момент. Вероятнее всего, в субботу или воскресенье. В эти дни все собираются дома, встречаются на кухне. Сестра свободна. Занята тщательным «воспитанием» сына. Изводит нравоучениями, побоями. Доказывает упрямство, силу. Доводит до истерик. Крики ее раздаются постоянно. Михаил почти физически ощущает на себе ее поведение, садистские методы. Разойдется – лучше из дома уйти, только не слышать истерический гвалт. Не видеть разбоя. Михаил знает свою горячность. Принуждает себя сдерживаться. Не ручается, что сможет постоянно собой владеть. Может обдать ее ведром холодной воды. Пусть остынет, вернется в нормальное состояние. Непременно начнется скандал. Что делать? Он не может дольше терпеть! За какие такие поступки должен? Наказан?

Иначе все произошло. Непредвиденно. Закончилась передача последних известий. Михаил пошел на кухню за отцом. Так он поступает каждый вечер. Отвел отца в туалет. Снял с него рубаху, повесил на гвоздик. Повернул ключ в замке. На ночь прочно заперта входная дверь. Взял под локоть:

– Теперь помоешь руки.

Сестра стирает в ванной. Весь вечер и часть ночи уходит на купание, стирку. Она страдает бессонницей. Настоящая сова. Ее активность начинается поздней ночью. Выискивает себе занятия. Утром не поднимется с постели. Мать будит – она переворачивается на другой бок. Подушкой прикрывает уши. Постоянно опаздывает на работу.

Неизвестно, как держат такую бестолковую сотрудницу-шмару? У нас слишком добренькие. Гуманность устраивают за государственный счет. Наша демократия дарованная. Как бы даровая. Ничего не бесплатно.

– Помой руки! – Михаил подвел старика к крану.

Сестра не подпускает. Попеременно толкает Михаила и отца. Долго ли сполоснуть руки? Не пускает незрячего родителя! Михаил никогда не подходит к раковине умывальника в ее присутствии. Ждет, пока та трудится. Выйдет из туалета – она специально тянет резину. Не позволяет ему помыть руки. Не раз случалось: Михаил вымоет ванну, заполнит водой и не может помыться! Сестра успевает заскочить. Часто закрывается: моется или просто возится. Такая подлая у нее манера. Собственной хитростью, удачей довольна. Бесконечно долго оправляется. Страдает хроническими запорами. Испражняется – отдыхает одновременно. Читает в туалете газету или книгу. Делает это только в туалете. По сорок – пятьдесят минут приходится выстаивать перед дверью. Все члены семьи страдают от ее привычки-недуга. Ни с кем, ни с чем не считается. Полноправная хозяйка! Бескультурная, нахальная, бессовестная хамка. Подлая натура! Нет у них ничего близкого, похожего. Родные! Она подлую натуру направляет против нервного, беспомощного отца. Теперь его такого больного и несчастного родная дочь не подпускает к крану сполоснуть руки. Без этого Михаилу неловко отвести старика к постели. Отец стоит возле раковины. Крутится. Размахивает руками. Сбросил мыльницу. Уперся в стену. Начал больше волноваться. Может криком разбудить внука. Сестра словно ничего не понимает. Не намерена отстраниться только на мгновение. Ведь отец! Пусть помоет руки. Михаил повернул кран.

– Мойся! – подсунул руки отца под струю воды.

Сестра потянула в свою сторону. Перекрутила кран над ванной. Это она специально? Смеется? Издевается над отцом! Михаил еще раз потянул. Она – к себе! Михаил не выдержал – толкнул ее плечом. Сестра завопила на весь дом! Словно душат, режут на части. Постоянно ищет союзников-свидетелей. Нуждается в поддержке, симпатиях. Михаил оставил отца в ванной. Ушел к себе. С провокаторшей нет у него желания связываться.

С постели приподнялась больная мать. Что случилось? Встревожилась. Та дура распалилась не на шутку. Подняла невероятный крик. Ей этого показалось мало. Еще мало! Отомстить решила. На Михаила полезла с шахматной доской. Сгорбленная мать сорвалась: загораживает дорогу. Не пускает. Но сестра рвется. Мать бьет по рукам шахматной доской. И по голове! Проснулся пацаненок. Выскочил из своей кроватки. Тут как тут! Разрывается от плача. Дрожит. Сестра силой втиснула мать в мужскую комнату. Мать держит дверь. Сестра сбила очки с носа Михаила. Схватила брата за рубашку. Пытается изорвать. Повалить Михаила. Он ее оттолкнул. Выхватил из рук шахматную доску. Она все еще исступленно орет. Нахально лезет. Бандитка! Что ей надо? Решила отомстить, проучить? Жаждет крови. Ей мало посиневшей, опухшей, искусанной руки матери. Набила шишку на голове. Мать упала в обморок. Над ней извивается мальчуган. Вопит. Вот-вот его раздавят!