З.Л.О.

Беспалый закрыл глаза и минуту помолчал, собираясь с мыслями. Давно он не говорил таких длинных речей, даже устал. Но он чувствовал, что солдатик ждет открытия главной тайны: как обмануть Зону и выжить. Единственное он, дурак, до сих пор не понял: что сам ты уже почти ничего не решаешь, это она просто позволяет всем нам жить, постоянно проверяя коэффициент мышления, подставляя на твоем пути всевозможные смертельные ловушки, будь то монстр или человек. Это очень похоже на естественный отбор, а еще больше – на селекцию. Зона словно выводит особый вид созданий – совершенных машин убийства. И больше Зона не разделяется на мутантов и людей. В ней живут лишь монстры.

Внутри что-то заворчало, протестуя, и в сознание проникла чужая мысль.

«Во мне живут не монстры, а существа, способные выжить при любом природном катаклизме!»

– Ну, опять взялась за старое, – проворчал недовольно Беспалый. – Все ей нужно контролировать. Разъяснять. Не дает даже импровизировать. – И зло огрызнулся: – И при потопе выживут?

Хотя уже сомневался, что для Зоны вообще в природе существует что-то невозможное.

– Ты с кем разговариваешь? – недоуменно поинтересовался Бардак, подозрительно осматриваясь вокруг.

– Да так, – угрюмо бросил сталкер, – бывшая жена через мозг пытается связаться со мной. Вот несносная баба.

– А ты что, был женат? – В голосе парня послышались нотки удивления.

– Да нет же, идиот! – раздраженно бросил Беспалый. – Просто мысли вслух. И хватит меня доставать глупыми вопросами. Что, уже надоело слушать про Зону?!

Бардак заткнулся.

– Вот так-то лучше, – миролюбиво заключил он. – А теперь самое важное! – он вновь криво усмехнулся. Нравилось ему щегольнуть интеллектом и пустить пыль в глаза молодняку. Хотя и приходилось это делать впервые. – Ты, наверное, имеешь представление об игре в шахматы и о том, как ходит каждая фигура. – Он не спрашивал, а больше констатировал факт. – Так вот, Зона – это большая шахматная доска, а Зона-сущность – твой наделенный разумом противник. Каждая твоя фигура – это ты, а твоя рука, передвигающая фигуру, – твое сознание. Первый ход за ней, так уж повелось. Право хозяина. А дальше… она заводит тебя в такие дебри, из которых порой нет выхода. Ставит к стенке. Но у тебя есть одно преимущество: в этой игре без правил или по своим правилам допускается ход назад. И он позволителен только тебе. Если ты не допустил поставить себе мат в три хода, то проживешь подольше. А знаешь, почему?

– Нет, – рассеянно промычал Бардак.

– У тебя появляется возможность переходить, исправить положение вещей. Она заменит смерть, возможно, травмой или раной. Хотя порой в Зоне это равноценно смерти. Но это шанс. Маленький шанс выжить. Если тебе повезет, ты им непременно воспользуешься. Вот такая она, Зона, авантюристка. За это и любят ее. Все. И я в том числе.

Бардак первый раз поперхнулся, услышав, что, когда сегодня утром он чуть не погиб, – это лишь цветочки. И «чуть» не считается в этом варварском мире. Хотя ему казалось, что он пережил сегодня намного больше, по крайней мере, крупные червивые ягодки. Так нет, оказывается, в Зоне принято считать ягодками саму смерть. Вот тебе и бросок из крайности в крайность. Оказывается, в Зоне не существует правила золотой середины, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. Кто-нибудь кого-нибудь обязательно съест, а если не съест, то покалечит. Хотя и в цивилизованном мире со слабыми поступают так же, но там это происходит не так заметно. Откровенно хищно, как у зверей. А сейчас он чуть не задохнулся, осознав то, что через месяц-другой ему все равно придется умереть. Это утверждение ему сильно не понравилось. Во-первых, умирать он еще не собирался, слишком молодой, а во-вторых, тем более не хотелось примерять шкуру слепого пса, его вполне устраивала своя, человеческая. И материнские инстинкты Зоны его совсем не впечатлили. Получается, странная любовь у Зоны к своим «детям». Какая-то садистская. И что это за жизнь – ежедневный риск? Лучше дотянуть до старости и спокойно умереть человеком, чем возрождаться постоянно в новом теле, каждый раз не имея ни малейшего представления, в каком. Вот и складывается дилемма: как остаться в живых и оказаться дома, если вы не спите, а выхода у вас нет, когда все происходящее напоминает страшный кошмар. И про себя твердо решил, что по мере возможности надолго не задержится в Зоне. Тикать отсюда нужно. И как можно быстрее. Иначе… Он даже не хотел об этом думать.

– Я выберусь отсюда, – твердо заверил Бардак и сжал кулаки, – любыми способами.

– И как? – насмешливо поинтересовался Беспалый, не в силах сдержать улыбку. – Улетишь из Зоны на большом воздушном шаре?! – И, рассмеявшись, добавил: – Не получится. Вороны еще при взлете весь шар проклюют. Вон они какие здесь огромные. Конкуренции в небе не допустят. Откуда им знать, что ты пытаешься бежать, а не захватить воздух и тем самым отобрать у них кусок хлеба?

– У меня отец – большая шишка, – важно ответил Бардак, слегка задирая нос. – Генерал. Он вытащит меня из этого Ада.

– Вот размечтался, – закатываясь в смехе, прищелкнул языком Черный Сталкер и ехидно передразнил: – Генерал! Шишка! Да и что он сможет сделать? Снарядить на твои поиски армейскую группу захвата, которая дня через два сгинет в Зоне? На это он не пойдет: проводить операцию, которая и выеденного яйца не стоит. Полный бред. Да и полномочий у него нет таких. Личные дела требуют личных затрат. А ты не велика особа и не затрагиваешь масштабы государственной безопасности. Твоя жизнь – ноль без палочки, хотя и жирный ноль. Да и неизвестно ему, живой ли ты еще. Времени много утекло, а в Зоне молодые быстро погибают. Минута – и ангелы запели. Он это понимает, и ты прекрасно понимаешь, что результат будет ноль. Искать человека в Зоне – все равно что иголку в стоге сена. Заинтересовать нужных людей – тоже смутная затея. Неохотно сталкеры берутся за такое дело, примета плохая. Не стоит забирать у Зоны то, что принадлежит ей. Если она захочет, то сама отпустит тебя, а намеренно это делать слишком опасно. Наказать может за самоуправство. Преступные группировки охотно берутся за поиски и доставку «пропавшего чемодана». Вот только доверия им нет, обманывают часто. Да и не живут они долго. Так что вкладывать в них деньги – абсолютная авантюра по той простой причине, что спрашивать будет не с кого.

– Отец у меня на хорошем счету у правительства, – горячо возразил парень, яростно сжимая кулаки. – И не последний человек в военном штабе.

– Ты еще скажи: главнокомандующий армией, – подковырнул Беспалый. – Да плевать всем, кто твой отец. В Зоне все равны. Будь ты хоть сыном самого президента. Толку никакого не будет. Если Зона решит, она тебя никогда не отпустит. Вот о чем я тебе толкую. И плевала она на все правительства мира. Что они могут сделать?!

– Пригрозить, что сбросят атомную бомбу! – неуверенно пролепетал Бардак. – Если она живая, как ты говоришь, то может испугаться. Зачем ей погибать?

Беспалый просто закатился в судорожном смехе.

– Ну ты, парень, просто дурак. Испугать рыбу водой – до такого лишь глупец додумается. Она и так уже ядерная. Что ей бомба? Лишнее вливание силы. Военные на такое не пойдут, не станут рисковать. Они и так с ней справиться не могут, понимая, что она растет. Метр за метром отвоевывает землю у людей. А здесь преподнести ей такой козырь, – он покачал головой, – будет полное безрассудство. Так что не тешь себя иллюзиями и живи настоящим. Твоя судьба теперь неразрывно связана с Зоной. – И беспечно махнул рукой. – А отцу твоему уже, наверное, сообщили, что ты погиб смертью храбрых, останавливая очередной «прорыв» монстров. Может быть, даже тело какое-нибудь подбросили изуродованное для верности, чтобы комар носа не подточил. Ведь отцу-генералу тоже не нужна огласка, что сын его – дезертир. Для него лучше мертвый герой, чем живой предатель. – И язвительно усмехнулся. – Отпадает причина бесчестия и стыда.

Бардак мрачно слушал сталкера, низко опустив голову, и отрешенно рассматривал ладони. Линия жизни была четко выраженной и глубокой: прекрасный знак. Вот где можно поверить во что угодно, даже в хиромантию.

Беспалый вновь рассмеялся, но уже сочувственнее.

– Медалью, наверное, посмертно наградили. Вот будет радость матери и отцу – знать, что сын пал смертью храбрых. Хотя, – тяжело вздохнул, – равноценная ли замена для родителей – посмертный орден сына? Навряд ли.

Тупой такой взгляд, сверял правую и левую руку, сравнивал: что предназначено с рождения, а что уготовано судьбой. Он все отлично слышал, только доходило до него как до жирафа, медленно и невнятно. Слова доносились как сквозь пелену, словно он находился под водой, а с берега ему кричали: «Дурак, ты же тонешь!»

– Сочувствую я тебе, – произнес Беспалый, доставая пистолет и заботливо кладя его под подушку. Автомат он положил рядом с собой. – И родителям твоим сочувствую. Но уже ничего нельзя изменить. Путь назад заказан. Свою судьбу ты выбрал, когда только переступил Зону. Так что теперь приспосабливайся к новым условиям. Тебе еще придется доказать Зоне свое право на жизнь.

Сознание раздвоилось. Одна половина заладила: «Что же делать?», вторая отвечала: «Ничего. Уже слишком поздно!» Пальцы мелко дрожали. Еще бы, такое напряжение.

Пустота в голове и глобальная опустошенность. И никакого дальнейшего смысла жизни. Как говорится, ни забот, ни хлопот. Как планировать, когда можно погибнуть в любую секунду? Да и зачем себя мучить, как сказал сталкер, глупыми иллюзиями? На душе разлилось такое гадкое ощущение, будто тебя поставили к стенке и через минуту расстреляют. Полная гармония – безумие. Что это было, он не знал. Он не понимал своего состояния, но, как ему показалось, где-то глубоко-глубоко невольно смирился со своей незавидной участью. Все же когда-то умирают. Это, конечно, грустный факт, но ведь ничто не вечно под луною. Хотя об этом было даже страшно думать: умереть в восемнадцать лет, к тому же неполных. Да будь ему больше, какая разница? Как вообще нормальный, здравомыслящий человек может согласиться и смириться со смертью? Тем более в его незавидном положении. Визуально он – живой, а реально – мертвый. Сегодня он еще топчет землю, а завтра… Никакой гарантии, что останется в живых.

Линия заходила за большой палец, а начало брала от запястья. «Жить будешь долго!» – нашептывала интуиция. А разум возражал: «Только в каком виде?! Зомби?! Контролером?! Псом?!»

В понимании Зоны, все твари равны. Она не выделяет любимцев. Разумные, неразумные – все ее дети. Хотя встречаются исключения, как, например, этот чокнутый Черный Сталкер или Доктор. Но это единицы. Да и у них существуют свои запарки.

Выжить любой ценой. Покинуть это гиблое место.

Безнадежно. А может, существует какой-нибудь шанс, маленький, но которым он непременно воспользуется?

Очень хочется жить… – И сам же себе возразил: – А кому в этой чертовой Зоне не хочется жить?! Добровольно, что ли, они все умирают?!

Мысли наскакивают одна на другую, разрушая логику, а вместе с ней и мозг. И ты пытаешься ухватиться за какую-нибудь надежду, как утопающий за соломинку. Вера в суеверия, что еще остается делать? Глупо, и все же какая-никакая, но надежда. Хотя в Зоне она такая тонкая, тоньше волоска. Не разглядеть и в микроскоп.

– Значит, выхода нет, – угрюмо прошептал он и почувствовал, как тревожно сжалось сердце. В висках заломило, да так сильно, что он невольно принялся массажировать шею. Боль отступила, а вот горечь осталась. Беспалый не врал, описывая его дальнейшую жизнь. Жизнь без будущего. А теперь еще и настоящее без прошлого. И жизнь эта – ежесекундное ожидание смерти. И ему показалось, что он словно со всего разбега наткнулся на глухую стену безнадежности. Уперся лбом, и не сдвинуться. В мозгу что-то щелкнуло. Угнетающая атмосфера окутала сознание непроницаемым покрывалом ужаса. Мир померк, погружаясь во тьму. Воспоминания о доме, подхваченные резким порывом, сгинули, исчезая в точке. Он словно оказался запертым в скоростном лифте, который со сверхзвуковой скоростью уносил его в неизвестность. И неизвестность эта именовалась Чернобыльский Ад.

– А я тебе о чем говорю? Вход в Зону есть, а вот выхода – нет. Это как дверь, открывающаяся в одну сторону. Военные сквозь пальцы смотрят на тех, кто проникает в Зону. – Беспалый перевернулся на бок и достал из рюкзака бутылку водки. – Кто-то должен поставлять артефакты для изучения. Прибыльное дело: на Большой земле хватает богачей, желающих выложить за артефакты кругленькие суммы. Да и ученым необходим новый материал для экспериментов. Живой человек в Зоне как обычное мясо, мертвый – живой научный прорыв. Вот и ставят они опыты. Скрещивают, оперируют, наблюдают. Наверное, пытаются изготовить средство, способное возвращать к жизни после смерти. Ведь зомби в Зоне – это не миф. Нет крови, а органы функционируют, нет мозгов, а как-никак что-то мыслит. Труп трупом, но бродит. А значит, живет. Парадокс. В это трудно поверить, пока сам не столкнешься. Возможности Зоны безграничны. Было бы желание, можно и до истины докопаться. А желания и любопытства паучникам не занимать. Вот они и стараются орудовать скальпелем. – Он на секунду задумался. – А возможно, пробуют отыскать секрет вечной молодости. Что в Зоне также вероятно, судя по аномалии «негниения». Тела, закупоренные в ней, не поддаются смерти и тлену. Знаю одного парня, он уже лет десять в ней торчит. Моргает, дышит, когда проходишь мимо, пытается что-то сказать, беззвучно открывая рот. Такой упитанный молодой человек, краснощекий, а ведь не ест и не пьет уже не один год. Непонятно, чем питается. Не воздухом же! И не умирает, и не стареет. Необъяснимое явление. Даже Выброс на него не действует, словно он предохранен от внешней атмосферы защитной оболочкой, внутри которой находится питательная сфера. О чем он там думает, что ощущает? Интересно! Попытались паучники его вытащить, но все и сгинули. Одни ошметки остались, словно им под ноги гранату бросили. Другие умные были, установили камеры и теперь следят с безопасного расстояния. Изучают его реакции, когда бодрствует, когда спит, но внутрь больше не суются. Видать, работает аномалия особым образом, в определенной последовательности. Если одного захватила, других не впускает. Чем не головоломка?! Разгадал – и вся жизнь в шоколаде. Полезная она, в хозяйстве бы пригодилась. Например, наступили голодные времена или ледниковый период, укрылся в ней и дожидаешься лучших времен, сквозь бронированный щит наблюдая за происходящими событиями. И можешь не переживать за сохранность и здоровье. В ней надежнее, чем в самом современном бункере. Я однажды, помню, хотел помочь парню, чтобы избавить его от мучений. Стоять так вечно все же несладко. Никакой свободы. Подумал я, взял и шарахнул в аномалию из гранатомета. И ничего. Результат нулевой. Никаких повреждений и последствий. Парень даже не моргнул и не шелохнулся. Взрыв был адский, рядом стоящие деревья все завалились, осколки на километр разлетелись, а ему там все нипочем. Стоит себе как ни в чем не бывало и глазами хлопает. Хотя я воспользовался самым мощным зарядом, которым гранитную скалу разрушил. – И, оправдываясь, добавил: – Ну, тропинку в горы прокладывал, а она мешалась. Такие вот дела. В Зоне вечная жизнь равносильна плену. У каждой медали две стороны. Что-то приобретаешь, а что-то теряешь. Это жизнь. Бесплатным бывает лишь сыр в мышеловке. – Он громко прищелкнул языком. – А может, все банально проще: вечная жизнь и молодость – это всего лишь прикрытие, а сами они разрабатывают новый вид биологического оружия. Кто их знает, над чем они в Зоне колдуют?! Все они там повернутые, одержимые своей наукой! А может, и все совмещают вместе. Финансирование у них будь здоров. Правительство, секретные службы, военные да и олигархи вкладывают. Все думают о будущем. Кому же умирать охота? – И он нравоучительно поднял указательный палец. – А вот выйти – это уже другое дело. Здесь попахивает раскрытием государственной тайны. Ведь общественность не в курсе, что здесь происходит в действительности, бродят поверхностные слухи, а общее мнение, что у военных все под контролем. Конечно, ужасно: монстры, радиация, аномалии – но не катастрофически. Не стоит даже паниковать. – Он распечатал бутылку и большим глотком отпил прямо из горла. – Будешь? – предложил он, протягивая бутылку новоявленному товарищу.

«Товарищу! – он криво усмехнулся. – Слишком громко сказано». Товарищей и друзей он не имел, неблагодарное это дело, хлопотливое. А этот новобранец вообще не вписывался ни в какие критерии необходимости, от него пользы – как от козла молока. Так что его можно воспринимать как попутчика или в роли временного компаньона. И не больше. Обычная обуза, вроде и ненужная, но и бросить жалко. Вдруг пригодится. Да и Доктор на него имеет свои виды. Только какие, неясно.

Бардак не отказался и жадно припал к бутылке. Водка была горькая, но ему было все равно. Слезы катились из глаз, а он все пил. А когда оторвался, в горле нещадно жгло, но зато полегчало на душе. Он едва перевел дух и закусил сухим хлебцем, обнаруженным в кармане. Особенность украинской чернобыльской водки: она мгновенно приводила в состояние опьянения. То ли сказывалась радиация на продукт, то ли люди становились слабыми к алкоголю. А может, и то и другое влияло одновременно. Через минуту смерть уже не казалась такой страшной. Страх провалился внутрь и там затаился, где-то в животе. Его место заняли напускная бравада и напыщенная храбрость. Он вернул бутылку назад, заплетающимся языком спросил:

– А почему тебя прозвали Беспалым? – и осоловевшим взглядом уставился на сталкера.

– Да уж, парень, быстро тебя развезло, – шутливо заметил Беспалый, делая очередной глоток и оценивающе окидывая захмелевшего соседа. – Смотрю, осмелел даже. Хорошо. Пьяный заяц и на волка набрасывается. Ну ладно, поведаю тебе маленькую историю из своей жизни, раз уж вместе нам придется находиться некоторое время. Откровенность за откровенность. – Он вновь приложился к бутылке, но уже больше не предлагал выпить собеседнику, понимая, что тому уже хватит. – Это Доктор меня так прозвал, после того как поднял на ноги. Провалялся я у него больше месяца, как попал к нему, ничего не помню. Без сознания был. Помню лишь, что попал я, значит, в аномалию «капкан»… А дальше пелена и мрак. Знаешь, что это такое?

Бардак отрицательно мотнул головой, пытаясь сконцентрировать взгляд на сталкере. Тот постоянно двоился и расплывался. Наконец-то ему удалось это сделать.

– Тварь хитрая, одно название: аномалия. Говорят, имеет даже задатки разума. Постоянно сама меняет местоположение, и так мастерски она это делает, просто загляденье. Талант, одним словом. Поймала, значит, человека или мутанта, обглодала до костей и перебралась… или что она там делает, может, телепортируется… на новое место. А бывает, сама увидит жертву, вычислит траекторию и ложится на его пути. Ждет, когда пища подойдет. Вот такая каверзная штучка. Одно лишь спасает: размеров небольших, площадь занимает метр на метр. А то бы вообще от нее не спастись было. Определить ее можно лишь шестым чувством, это я узнал позже от Доктора. Посвятил он меня в тонкости Зоны, провел подробный инструктаж. За что ему огромное спасибо, не раз это в будущем спасало мне жизнь. А какая у меня в молодости была интуиция? Разве что нулевая. Да и информации никакой. Шарил пэкашкой, а толку никакого, для детекторов она невидимка. Не распознают они ее. Прозвали ее «капкан», потому что ничем не отличается от него. Схожее действие. Наступил в нее, и следует щелчок, и словно металлические зубья впиваются в лодыжку. От боли ты опускаешься на колени, ведь не понимаешь, что причиняет страдания ногам, вроде ты стоишь на обычной земле, а брюки в крови. И новый захват, затем следует очередь рук, туловища и головы. Чем прикоснулся к земле, то и цапает. А удерживает так, что краном не оторвать. И все, каюк тебе. Ощущение такое, что тысяча крыс вгрызается в твое тело. – Беспалый осуждающе покачал головой, вспоминая пережитую боль. – Мне тогда повезло. – И задумчиво протянул: – Даже «чертовски повезло» – это почти ничего не сказать, просто занизить степень смертельной опасности. В тот день я заново родился. Выбравшихся живыми из аномалии «капкан» сталкеров можно пересчитать по пальцам. Я на своем веку слышал лишь два случая, мой стал третьим. Процент ничтожный в отличие от спасения из других аномалий. Это говорит, что в 97 процентах верная гибель. Да, имеются в Зоне аномалии и со стопроцентным смертельным исходом, но и встречаются они в сто раз реже. Это надо быть таким невезучим, чтобы на них наткнуться. – И глаза его наполнились весельем. – А я, выходит, фартовый, раз не довелось их повстречать на своем пути. Конечно, не то чтобы не встречал, а благоразумно обходил стороной. Чем они приманивают сталкеров, ясно как божий день: огромным количеством разбросанных рядом с собой редких артефактов. Так что обнаружил скопление дорогостоящих экземпляров, имей в виду, дело здесь совсем не в твоей удаче. Мой тебе совет: руки в ноги и беги подальше от этого места, дольше проживешь. В Зоне жадность – основной порок, не одного привела к могиле. Ладно, мы слегка отвлеклись от темы. – И он вновь погрузился в прошлое. – От аномалии «капкан» не уберегают ни артефакты, ни самые продвинутые бронежилеты и костюмы. Прокусывает все насквозь. Чем больше сопротивление металла, тем сильнее давление. Эффект гидравлического пресса. Так что толщина не играет особой роли, так же как и твердость стали. Что термопластик, что титан, что железо – на один зубок. Не однажды встречал распотрошенные тела долговцев, костюмы в клочья, одни лишь кости белеют. А «броня» у них будь здоров, титановая, не всякая бронебойная пуля возьмет. Граната под ногами взрывается, и ни единой царапины или вмятины от осколков на поверхности, последствия – лишь легкая контузия. В ней без опаски можно по Зоне гулять как по Бродвею, самый надежный чернобыльский костюм. В нем без вреда «жарку» проходишь, даже не припекает. На что уж серьезнее не встречается «выворота», и то ранит больше морально, страха натерпишься, кости помнет и выплевывает. А здесь словно пропустили через мясорубку. Вот такая у «капкана» силища. – И задумчиво произнес: – Видно, Бог тогда отвел от меня беду. Или Зона сжалилась, приберегая для более серьезных испытаний. Но смерть обошла стороной. Замешкался я на месте, нутром почувствовал неладное. Волосы на голове встали дыбом, руки трясутся, и тянет ужасным холодком. Мороз такой пробирает, что впору впадать в панику. Местность как на ладони, ни кустика, ни деревца в округе, спрятаться врагу негде. ПК молчит как немой. Глаза все смозолил, а опасность никак обнаружить не могу. Монстров в пределах видимости нет, аномалий – тоже, люди отсутствуют, а на душе по-прежнему неспокойно. Пока как заведенный крутил головой, неосторожно шагнул вперед и заступил за черту. Повезло мне, растяпе, что угодил в «капкан» только пальцами ног, если бы всей ступней, то уже не выбрался бы никогда. Раздался глухой хлопок, чем-то напоминающий звук лопнувшего рыбьего пузыря при нагревании, и аномалия сработала. Вот тут-то я и заорал от боли как резаный, хорошо еще, не упал вперед, а сел на задницу. Пальцы горят как в огне, хрящи ломаются. И тут я понимаю: дело дрянь. Ногами дергаю, а они не двигаются, словно удерживают их в тисках. Ну что еще оставалось делать? Достал нож и наотмашь рубанул по зажатым носкам ботинок. Лезвие прошло как по бумаге, с легкостью отсекая дубленую кожу и каучуковую подошву, а внутри них, как в сэндвиче с сосиской, остались торчать мои кровоточащие пальцы. Зрелище, скажу тебе, было жуткое. Но пришлось пожертвовать частью плоти, иначе сгинул бы весь. Зона дар приняла и меня отпустила. Вколол себе куба два обезболивающего, наложил заживляющую пленку – псевдокожу, кое-как перебинтовал ноги. Сделал попытку встать и тут же упал, потеряв сознание. Очнулся уже у Доктора. Вот и вся история. Такие вот дела, ношу теперь сапоги на пару размеров меньше. А что делать, это все же лучше, чем ходить на протезах. Хотя слышал байки, что живет в Заброшенной деревне сталкер по прозвищу Инженер, так он любые конечности способен приляпать к телу. Если своих лишился, может приживить имплантаты мутантов. И ничего, хвалят, что работают как врожденные. Вот правда это или нет, не знаю. Как он это делает, ума не приложу. Наверное, берет органы от человекоподобных существ, например, от контролеров или бюрера, а может, разделывает и «изломов». Не пришьешь же к руке копыта кабана или лапы псевдокошки. Да и зомби как стройматериал вряд ли подойдут, в них, кроме яда в теле, ничего нет. Хотя чем черт не шутит, все же в прошлом были людьми и как законсервированный биоматериал сгодятся. Строение костей и сухожилий ведь идентично, а кислоту из вен и вытравить можно. Вроде и поверить нельзя, да и не верить глупо. В Зоне столько чудес происходит, что самая неправдоподобная сказка на деле может оказаться былью. На то она и Зона.

Он недоуменно пожал плечами и покачал бутылку, задумчиво наблюдая, как мутная жидкость вязко стекает по стенкам.