Ведьмочка

И вот, настал тот самый день, ради которого всё и затевалось. Обложившись разными баночками, скляночками, шкатулочками, коробочками и т.д. и т.п., мы сидели в комнате Ярославы за четыре часа до начала церемонии вручения аттестатов о получении оконченного среднего образования и создавали свой шедевр, волнуясь так же, как и год назад. В отличие от нас Ярка была спокойна и, казалось, не воспринимала всё происходящее всерьёз, то и дело подначивая Люську, читающую ей нотации как заправский профессор и одновременно занимавшуюся её же макияжем.

– Вот скажи мне, пожалуйста, не могла ты родиться на свет всего лишь на год раньше? – размахивая перед носом у Ярославы большой пушистой кисточкой, вопрошала она.

– Ага, и в другой семье, и в другом городе… – вставила я, не поднимая головы от ногтей Ярки, которые добросовестно превращала в произведение искусства.

– Отстань, не пищи, – шикнула на меня Люся и продолжила: – На сколько всё было бы проще! И нам два года так корпеть не пришлось бы, и на Выпускном мы бы за тобой присмотрели. А то теперь сиди, дёргайся, как ты там. – Тут я с ней была согласна на все сто процентов. – Слу-ушай, может, с тобой Игорь пойдёт? – Мы с Люсей вместе уставились на свою подопечную, но она только рассмеялась, потянувшись обнять своего «лектора»:

– Люсенька, миленькая! Я же не маленькая уже!…

– Так! Стоп! – в ту же секунду на пути искренних объятий Яры образовалась непреодолимая преграда из Люськиной ладони. – Я не для того здесь уже полчаса надрываюсь в поте лица, чтобы ты мой незаконченный и не закреплённый труд об меня же за секунду и вытерла. Я понимаю, что тебе это всё глубоко фиолетово, но… – Люся на секунду замолчала, потом сделала умное лицо, закатила к потолку глаза и, характерно покачивая кистью левой свободной руки, заговорила: – Девушке не достаточно быть просто симпатичной и иметь в голове пару извилин. Она должна быть хорошо и со вкусом одета, должна быть ухоженной и сногсшибательно красивой, должна уметь себя преподнести. Одним словом, должна быть сексуальна.

– Ты где таких слов нахваталась? – я всё-таки не выдержала и подняла голову, воззрившись на эту, оказывается, ярую последовательницу сексуальной революции. Но она только отмахнулась:

– Не пищи, сказала… Ты всё поняла?

– А то! – сразу же откликнулась Яра, тоже закатила глаза и, подражая Люсе, загундосила: – Подчиненный в присутствии начальствующего лица должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не вводить начальство в смущение…

Того, что должно было произойти дальше, я пропустить не могла. Конечно, свой труд было жалко, но я чувствовала: оно того стоит. Да и сделала я пока только одну четвёртую часть. Закрутив от греха подальше флакончик с лаком для ногтей, я с интересом уставилась на замершую с вытаращенными глазами Люську. В наступившей тишине отчётливо слышалось, как внутри у неё медленно, но верно закипает всё, что только может закипеть. Секунд через двадцать я немного занервничала и тихо сказала:

– Люся, пошевелись, пожалуйста, а то у тебя сейчас пар из ушей повалит… Ярка, только осторожно, бе-ги…

Не успела. Что началось – не передать словами. Бой Руслана с Головой – отдыхает. Хорошо, хоть всё это было в шутку и ограничилось «кровавой» дуэлью на подушках. Но визгу, воплей и хохота хватило бы на целый шабаш. При чём мне пришлось тоже принять во всём этом участие: вооружившись маленькой диванной думочкой, я полезла их разнимать.

– Девчат, вы чего тут?.. – в комнату бочком протиснулась мама Яры и замерла с раскрытым ртом, глядя на перевёрнутый стул, сброшенные со стола книги, скомканное диванное покрывало, раскиданную повсюду косметику и нас троих, в разных позах замерших с подушками наперевес.

– Ничего мам, всё хорошо, – бодренько откликнулась Яра.

– А-а-а?…

– А это мы сейчас уберём.

Когда за ошарашенной мамой закрылась дверь, Ярослава обернулась к нахохлившейся Люське и посмотрела на неё самым виноватым взглядом:

– Люсь…

– Отстань от меня!

– Ну, Лю-усенька…

– Отстань, я сказала!

– Ну, прости…

– Я ей тут хоть что-то пытаюсь в голову вложить, чтобы она на девушку похожа была, а не на мышь одичавшую…

– Люсь, таких не бывает… – вмешалась я.

– …а она надо мной же издевается!

– Люсь, она же прощенья попросила.

– Знаешь что? – праведный гнев обрушился уже на мою голову. – Если ты такая добрая, сама её и одевай, и причёсывай, и накрашивай заодно! Всё! Я умываю руки!

– Люсь, ну, она же пошутила! Сама же понимаешь! Ты же у нас умница!

– Будущее светило медицины, и не только Российской, – подхватила Яра.

– Ну, Лю-у-усь! – затянули мы с ней в один голос.

– Отстаньте обе, – уже проворчала наш эксперт по красоте.

– Люсь, мы без тебя не справимся, – привела я последний довод, и Люська, для порядка помолчав ещё с полминуты, рявкнула на Ярку:

– Быстро умываться! – и на меня заодно: – А ты чего стоишь? Косметику собирай…

Так проходило наше превращение Ярославы в Золушку. Скажу по секрету, через полчаса наша модель ходила умываться ещё раз, но тогда обошлось без тотальных разрушений окружающей среды. Так что, четырёх часов нам хватило за глаза. Хорошо хоть, у Ярки хватило ума не выводить Люську из себя, когда та сооружала ей причёску. А то пошла бы наша Золушка на Выпускной бал лысой, побила бы все рекорды по оригинальности.

После боёв за совершенство ночью мне снилось что-то чудесное и необыкновенное, как те истории, которые мне когда-то давно рассказывала Яра. Мне даже казалось, что это она ведёт меня по освещённой солнцем дороге, держа за руку и подводя то к одному краю дороги, то к другому. И каждый раз показывала что-то, от чего у меня замирало сердце. Последнее, что я помнила, неожиданно проснувшись, – это огромный, искрящийся звёздами вихрь, который вдруг обернулся белоснежным крылатым скакуном, и Яра бросилась ему на шею с той же искренней радостью, как к родному брату. Я слышала их голоса, тёплые и иногда смеющиеся, но не могла разобрать слов, кроме одного: «Странник». Вдруг Ярка обернулась ко мне, поманила пальцем, и я, не успев даже вскрикнуть, взлетела. Впрочем, кричать я и не собиралась, ведь во сне все чудеса кажутся такими естественными. Только неожиданно осознала, что сижу на спине того самого скакуна и меня переполняет дикий восторг от того, что я лечу, и подомной проносятся дома, деревья, дороги и люди…

Я лежала в постели и, не открывая глаз, улыбалась, пытаясь поймать за хвостик этот удивительный, ускользающий сон. Тихий стук в дверь безжалостно прервал мои попытки. Оторвав голову от подушки и взглянув на часы, я со стоном откинулась обратно.

– Ну, кому не спится в половине восьмого в выходной день?

Стук повторился снова, и я замерла, прислушиваясь: нет, родители не проснулись. Встав и накинув халат, я быстро – насколько позволяли мне мои заплетающиеся сонные ноги – пошла открывать, по дороге не забыв прикрыть дверь в комнату родителей.

Несколько секунд я пыталась сконцентрировать взгляд и превратить серебристо-серое пятно в проёме во что-то более осмысленное.

– Яра?

– Привет! – тихо откликнулась она и виновато добавила: – Разбудила? Да? Прости, я не на долго… – Яра протянула мне небольшой свёрток и смущённо улыбнулась. – Вот, это – тебе.

– Что это? – я взяла его в руки, с трудом подавив зевоту.

– Подарок. На какой-нибудь праздник. Сама придумай, на какой… Ладно, всё. Я пошла.

Она сделала пару шагов назад, и до меня, наконец, дошло, что моя маленькая подруга только что вернулась с бала и теперь собирается по-тихому сбежать, не рассказав мне, как всё прошло.

– Стоять! – решительно рявкнула я, в ту же секунду затаскивая Ярославу в квартиру и запирая дверь. – Ну?

– Что «ну»? – растерянно моргнула Ярка.

– Рассказывай! Как там всё было? Танцевать приглашали? Часто? За тобой ухаживал кто? И вообще, всем носы утёрла? Да! И, кстати, ты что, только домой пришла? У вас выпускной так долго продолжался? Или тебя кто-то провожал?

– Да-а, дружба с Люсей для тебя даром не проходит, – улыбнулась она в ответ. – Столько вопросов! Даже не знаю с чего начать.

– Ничего, начни с первого и закончи последним. А хочешь – пойдём на кухню, чайку попьём.

– Давай, я лучше домой пойду, а? – жалобно попросила Ярослава, но я была непреклонна.

– И не мечтай. Сама виновата: разбудила – отдувайся.

– Так я же и усыпить могу! – сразу же обрадовалась она и сникла, услышав мой ответ.

– Не на-до. Учти: чем быстрее расскажешь, тем быстрее пойдёшь баиньки.

Взглянув на мою непоколебимую рожицу, Яра вздохнула так тяжело, что мне на секунду стало даже немного стыдно. Я уже даже собиралась сжалиться над ней и отпустить домой, но она, наконец, начала загибать пальцы.

– Всё было нормально, как на любом празднике. Танцевать приглашали, почти всё время. Пытались ухаживать, четверо. Со всеми была мила и вежлива. Так что носы утёрла всем. Домой пришла час назад. Выпускной кончился в пять утра. До половины седьмого просто гуляла. Одна. От провожатых отказалась. Наотрез.

Несколько секунд мы молчали. Потом я подвела итог:

– Люська тебя убьёт.

– Знаю, – тихо вздохнула Яра. И тут я схватилась за голову:

– Ну, неужели тебе ни капельки не понравилось? Так не бывает!

– А что там может понравиться? – в свою очередь возмутилась Ярослава. – В упор не узнающие меня первые мгновенья лица бывших одноклассников? Или весь вечер не покидающие мою персону взгляды девчонок, рассматривавших меня издали, как отреставрированную картину? Я была там чужой, понимаешь? Мне было очень скучно и одиноко. На этом вечере не было самого главного – там не было моих друзей. Там не было тебя, Люси и Игоря.

– Но мы ведь так старались, – разочарованно пробормотала я, и она обняла меня:

– Я знаю. Спасибо. – А потом вдруг весело добавила: – Я даже сама себе понравилась, представляешь? А ещё сегодня утром я впервые в жизни встречала рассвет на обрыве и это зрелище не забуду до конца жизни. – Яра заглянула мне в лицо, и мне показалось, что в её глазах до сих пор отражаются лучи восходящего солнца. – Если бы не вы, этого утра у меня не было бы. Для меня это важнее любого праздника.

Глядя на неё, мне тоже захотелось быть там, рядом с ней, на обрыве, смотреть, как из туманных сумеречных далей в этот огромный спящий мир медленно, по капельке просачиваются краски, как они становятся всё ярче и ярче, стекая с пылающего всеми цветами радуги небосвода вниз на землю. В этот момент время словно замедляется. Затихают робкие, одинокие вскрики полусонных птиц – они словно все разом набирают побольше воздуха в лёгкие. И едва над горизонтом, уже увенчанном золотой короной лучей, показывается тонкий, как нитка, край солнца, воздух взрывается их приветственным щебетом, разноголосым, но оглушающе-прекрасным. Он рвётся ввысь, стремясь увлечь за собой и сердце, которое уже не помещается в груди от переполняющего его ликования. А солнце поднимается всё выше и выше, превращаясь из огненного шара в ослепительный диск, и мир просыпается окончательно.

Я стряхнула с себя оцепенение, а Ярослава всё ещё смотрела мне в глаза и улыбалась.

– Как красиво! – прошептала я, и она кивнула в ответ:

– Я была уверена, что тебе тоже понравится…

Закрыв за Ярой дверь, я вдруг вспомнила о её «подарке», который положила на тумбочку в самом начале «допроса» моей подруги. Это оказалась толстая тетрадь, и в ней – написанные по-детски округлым почерком Ярославы те самые волшебные истории, которые когда-то давно так поразили моё сердце и воображение, что до сих пор иногда снятся мне по ночам. Ярослава об этом не забыла и в то утро сделала меня чуточку счастливей…

– …Проходите. – Яра посторонилась, в то же время также осматривая свою комнату. – Ничего не изменилось. Совсем. – Она грустно улыбнулась, но тут же тряхнула головой, отгоняя невесёлые мысли. – Родители придут через час – я маме недавно звонила. Устроим посиделки по случаю встречи. Я и гостинцы привезла… Чай будете?

Мы с Люсей дружно помотали головой. А потом я почему-то спросила:

– Яр, а Дымок где?

Яра на секунду глянула мне в глаза и сразу же отвернулась.

– Ему ведь двенадцать лет было. С лишним… Он умер, когда я уехала…

Мне стало не по себе: такую глупость сморозила. Но когда я видела Дыма последний раз, он, как говорят о людях, "на свой возраст не выглядел". Как был "шилом", так им и оставался. Только огромным для кошек ростом и отличался от того крохи, которым появился в доме Яры.

– Прости…

– Лучше введите меня в курс дела. Я ведь ничего не знаю, чего вы там понапридумывали, – весело улыбнулась Ярослава, но в её глазах так и застыла нечаянно разбуженная мной тоска по маленькой живой душе, которая упорно жила на этом свете, пока та, ради которой она жила, была рядом.

– Яра, а погадай мне… – вдруг попросила её Люся. – Нагадай мне тоже очень-очень много счастья.

И обе мои подруги посмотрели на меня…

Восемь с небольшим лет назад в этой самой комнате на Святки сидели три девчонки. За окном было по-зимнему темно: вроде и небо тучами затянуто, и фонари горят через один, а от снега, укутавшего землю пушистым белым пледом, исходило неясное свечение, и было видно почти как в сумерках. Это летом ночью хоть глаз коли, если луны нет, а зимой не так. Зимой темнота другая, зрячая, но глухая. Глаз воспринимает малейшее движение в застывшем мёрзлом мире, не отвлекаясь на лёгкое шевеление листьев, которые летом, как калейдоскоп, поминутно меняют узоры на земле, вытканные их тенью. Но всё вокруг будто накрыто невидимым колпаком: звуки приглушённые, словно от западающих клавиш старого пианино.

На столе горела свечка. "Пока горит, будем гадать", – сказала тогда Ярка. И мы погрузились в это занятие со всей душой: и воск лили, и бумагу сжигали, не забыв приоткрыть при этом форточку, и золотое колечко над водой качали. И весело хихикали, слушая прорицания нашей "гадалки", для пущего смеха подвывавшей "страшным" голосом в особо ответственные моменты. Люська тогда предложила и на зеркалах попробовать, но Яра вдруг серьёзно покачала головой, наотрез отказываясь.

– На зеркалах не буду. И вы никогда не смейте.

– Почему? – обижено в один голос удивились мы.

– Потому что зеркало – это дверь.

– Куда?

– Не важно. Но если её откроет тот, кто не знает, как запереть обратно, может случиться непоправимое. Её и открыть, вообще-то, сложно… но вдруг у вас получится.

– А что случится-то? – не унимались мы.

– Ой, девчонки! Отстаньте вы со своими вопросами! Спать лучше будете! Просто никогда не связывайтесь с зеркалами, ладно? Я вам лучше сейчас на картах погадаю.

Яра достала потёртую колоду карт, и мы, было приунывшие, сразу оживились.

– Может, в "дурачка"? – снова хихикнула Люська. Но Яра бросила на неё такой укоризненный взгляд, что даже эту неугомонную пробрало.

– Это особая колода. Она не знает, что такое "игра", поэтому многое увидит и расскажет.

– А на вид такая потрёпанная, как будто ею лет пять играли не переставая, – изумилась Люся.

Яра смешно поджала губы, выгнула брови дугой и повернулась ко мне:

– Ты – первая.

– Догалделась? – не удержавшись, съехидничала я и обратила всё своё внимание на карты.

Ярослава говорила так, словно читала ранее не раз прочитанный текст. Голос её был глухой, чуть хрипловатый и впечатывался в память, казалось, на всю жизнь. Её пальцы скользили с карты на карту, не касаясь их поверхности. Иногда она захлёбывалась на секунду, останавливалась, к чему-то словно прислушивалась и снова начинала говорить. В какое-то мгновенье мне даже показалось, что глаза у неё закрыты. Яра говорила о скорой встрече, о любви, о счастье, о радостной новости, об удавшейся карьере и о далёкой беде. Она говорила ещё много о чём, но это я запомнила особенно ярко. Когда она закончила и подняла голову, у неё были такие огромные глаза, словно она привидение увидела. Я попросила вкратце повторить для особо одарённых, чего она мне тут напредвещала, но Ярослава потерянно и виновато развела руками.

– Я не могу… Я не помню.

А вот Люсе в тот вечер не повезло: как только Яра разложила карты, в комнату вломился Дымок (благо, дверь открывать сам он умел) и с разгону сиганул прямо на расклад. Как мы ругались! Мы втроём гоняли его по комнате в целях удушения, а он, в конце концов, забрался на шкаф и оттуда орал на нас как блаженный, чуть ли не крутя лапой у виска. Нет, убивать его мы совсем не хотели, но было обидно, Люське даже до слёз, потому что второй раз раскладывать ей гаданье Яра отказалась.

– Значит, оно тебе сейчас не надо, не обижайся, – сказала она, и никаким уговорам больше не поддавалась. Белокурая "обделённая" погрозила кулаком Дыму и, насупившись, плюхнулась на диван. Вид её говорил в полный голос: "не подходи – укушу, а если не отстанешь – вообще съем".

– А давай теперь мы тебе погадаем, – чтобы как-то сгладить обиду Люси и перевести тему, предложила я.

– Нет, боюсь, у вас не получится, – улыбнулась в ответ Яра, – но если вам интересно, я сама себе погадать могу.

Яра взяла колоду, перетасовала и со словами: "Что ждёт меня в будущем?" вытащила наугад три карты. Когда она их перевернула, улыбка на её лице тихо растаяла, медленно перейдя в болезненную бледность. Перед ней лежали три карты масти пик: шестёрка, девятка, туз. Она молчала так долго, что мы вместе с Люськой почувствовали неладное. И непросто неладное, а страшное.

– Яр, Яра! – тихонько позвала её Люся. – Что это?

Ярослава молчала.

– Ярка, ты нас пугаешь, – я хотела сказать эти слова осуждающе, но вышло жалостливо, даже испуганно.

Юная гадалка подняла на нас глаза и с усилием растянула губы в улыбке.

– А пойдёмте чай пить, – сказала она деревянным голосом и, когда мы хотели, схватив её за рукав кофты, "выпытать", чего ж она там такого увидела, тихо добавила: – Девочки, не надо…

Чай мы пить не пошли в тот вечер. Наше радостно-возбуждённое настроение растаяло как утренний туман на ярком солнышке. Только солнышко здесь было ни при чём. Просто стало очень тоскливо. И от этого было вдвойне гадко на душе, потому что мы не знали причину. Не знали, откуда ждать беды. Не знали к чему готовиться и как это предотвратить.

Уже прощаясь с гостеприимной хозяйкой, Люся вдруг сказала:

– Яра, я хочу попросить тебя пообещать мне одну вещь. Это для меня, и не только для меня, я думаю, – быстрый взгляд в мою сторону, – очень важно. Теперь важно.

– ?…

– Пожалуйста, тебе нужно измениться. Пообещай, что изменишься.

– Как?! – Ярослава смотрела в глаза подруге, и в её взгляде медленно проступало понимание. – Ты хочешь, чтобы я стала обычной, такой как все?

– Да.

– Но я не смогу стать обычной! Я не хочу! Я не смогу быть другой! – тихо, чтобы не тревожить родителей, отдыхающих в зале, выдохнула она.

– Ты сможешь, – твёрдо ответила ей Люся. – Прошу, не лишай нас всех маленького солнышка твоего мира. Хоть какого-нибудь, но твоего.

С минуту Яра молчала, потом опустила голову и еле слышно ответила:

– Я постараюсь…

Что значил сей диалог, мне тогда никто не объяснил. Я даже попыталась обидеться, но у меня не вышло…

Если вам интересно, через год в институте я встретила своего будущего мужа, мы влюбились друг в друга без памяти, после получения диплома поженились, были безумно счастливы, и теперь я ждала нашего первенца, пока ещё работая юрисконсультом в одной государственной организации, совершенно уверенная в своём более-менее стабильном будущем. Предсказание "ведьмочки" сбылось. На тот момент почти целиком…

*

Свадьба Люси и Игоря получилась на славу. Нет, серьёзно! Без излишнего возлияния со стороны гостей, а соответственно без классического "мордой в салат", без ссор между будущими родственниками, без… Да безо всего, что могло бы её испортить. Я, если честно, таких свадеб больше не видела. Всё прошло без сучка и без задоринки. Всем было весело. Все гости на один вечер стали лучшими друзьями просто потому, что к этому располагала атмосфера праздника. А гостей было ой как немало…

Где-то в середине торжества, танцуя со своим мужем медленный танец, я вдруг увидела рядом танцующую Яру: её очень деликатно обнимал за талию молодой высокий симпатичный парень. Я его не знала. То есть видела, но и только. Кажется, он был старшим братом друга Игоря. Ярка, мечтательно улыбаясь, кружилась под музыку, вся лучась от счастья, но, увидев мои глаза на пол-лица, засмущалась, споткнулась и, извинившись, выбежала из зала. Я, проклиная свою несдержанность, помчалась следом, насколько позволял мне мой округлившийся животик.

– Яра! – она стояла позади снятого для торжества ресторана, прислонившись спиной к молодой берёзке, ветви которой были усыпаны ярко-зелёными, проснувшимися после зимы листочками. Они покачивались, словно гладили девушку по голове или слегка кивали её мыслям. У её ног тёрся какой-то приблудный кот нежного персикового цвета. Именно персикового, ни рыжего, ни палевого как сиамцы, а что-то среднее. Он прижимался к ногам девушки, задрав шикарный пушистый хвост, и влюблено щурясь, заглядывал ей в глаза, поворачиваясь то одним, то другим бочком и поджимая лапку от избытка чувств. На ветке рядом с лицом девушки качалась пташка, серенькая, невзрачная, длинноногая… И вдруг эта птаха запела.

Соловей! Бог ты мой! Соловей! Его трели не спутаешь ни с чьими другими. Я замерла, боясь стряхнуть этот сказочный мир, в который попала. Мне никогда не доводилось видеть, чтобы соловей не то что пел, а даже сидел так близко от человека. А этот… Он пел для Ярославы, повернув к ней головку, серые пёрышки чуть трепетали при прикосновении лёгкого весеннего ветерка, светлое горлышко дрожало, выводя волшебные рулады. Его пение звонкой волной накрывало и смывало в небытие все чувства, кроме восторга и блаженной неги, от которой слёзы восхищения наворачивались на глаза, грозя испортить весь праздничный макияж. Но смахивать их казалось преступлением, потому что было страшно не то что пошевелиться, а просто вздохнуть полной грудью: вдруг крылатый певун испугается и улетит, оборвав свою неземную песнь на полузвуке. В свете последних лучей заходящего солнца, скорее медных, чем золотых, нежно целовавших чуть улыбающееся лицо Ярославы, вся эта картина была просто неземной. На земле такого увидеть просто нельзя.

– Вот вы где! – оклик вынырнувшей из-за угла невесты в один миг сломал всё: соловей спорхнул с ветки и улетел в неизвестном направлении. Кот, задрав хвост, помчался прочь, на порядочном расстоянии постепенно переходя на спокойную трусцу, но не останавливаясь совсем и не оглядываясь. Остался только медный, затухающий костёр заката. Но это было уже совсем не то. Как обидно…

– Люська! Вечно ты… – с досадой вздохнула я и поправилась, взглянув ей за спину и узрев идущего следом за молодой женой Игоря: – вы не во время.

– ?

– Да так… Не обращай внимания.

– Ой-ой-ой! Я вообще не к тебе шла! – Люся, уперев руки в боки, наградила меня одним из своих огненных взглядов, который не спалил меня в пепел только потому, что был явно шутливым. – Яр, ты чего убежала? Олег места себе не находит, ищет тебя по всему ресторану.

– Что ещё за Олег? – на автомате поинтересовалась я, но ответ почти сразу сам пришёл в моё сознание, в открытую насмехаясь над моей недогадливостью-заторможенностью. – А-а-а-а…

– Сейчас приду… – не поворачивая к нам головы, продолжая смотреть куда-то в даль, тихо пообещала та.

– Яра, с тобой всё нормально? – Игорь смотрел на девушку очень серьёзно. Наверное, в тот миг он единственный из нас почувствовал неладное в её настроении. Но она улыбнулась и кивнула, словно находилась в глубокой приятной задумчивости.

– Ну, тогда мы пошли, – резюмировала Люся, беря под руку своего мужа и с хитрой улыбкой шепча мне на ухо: – Кажется, девушка под впечатлением… – Уже почти скрывшись за углом здания, невеста нетерпеливо махнула мне рукой: – Давайте быстрее!

– Яра, ты так простудишься. В таком лёгоньком платьице… – Она продолжала неподвижно стоять и смотреть на закат, ничего мне не отвечая. Ну да. Я немного недодумала с предлогом пойти обратно – на улице было так душно, что нас скорее бы уж съели заживо комары, плотоядными тучами вившиеся вокруг. Хотя нет, они нас, похоже, даже не замечали, Яра об этом позаботилась. – Я-ар, ну, Я-ара… – позвала я её, наконец, подходя ближе и беря за руку.

Ярослава плакала, молча, не отрывая взгляда от последнего ломтика скрывшегося за горизонтом солнца. Почему я не заметила этого раньше? Наверное, потому что слёзы необъятными морями стояли в её глазах, и только одна самая нетерпеливая слезинка чистой хрустальной звёздочкой неспешно бежала по той щеке девушки, которая была скрыта от меня.

– Ты чего? – испугалась я. – Ты что, из-за этого… этой жерди расстроилась?

– Нет, – глухо ответила Яра, сглатывая комок в горле. – Он – не жердь. Его зовут Олег. И он очень милый. Он мне столько тёплых слов наговорил. Я за всю жизнь столько не слышала. – Яра улыбнулась, а я непонимающе смотрела на неё.