Таня. Повести и рассказы о любви

Вадим Андреев

Таня. Повести и рассказы о любви

Таня, Танюша

Это сколько же мы с ней лет были вместе и не вместе? Я даже не могу посчитать. Наверно, более десяти лет. А мне кажется, что почти всю жизнь! Прятались от всех, играли в конспирацию и всегда ее выигрывали. Нашу связь можно было подозревать, но никто нас никогда нигде не засек.

Были годы, когда мы встречались редко, живя относительно близко и далеко друг от друга. Было время, когда просто не отходили друг от друга. При встречах – редких и частых – делились хорошим и плохим, грустным и веселым, милым и страшным…

Знакомство

Она пришла к нам совсем еще «зелененькой» как специалист. Но лучше сначала.

Я вошел к заведующей нашего поликлинического отделения для подписания бумаг, а на кушетке перед ней сидела молоденькая мед сестра. При моем появлении она вскочила, – чувствовалась студенческая привычка. Совсем небольшого росточка, пухленькая. Ну. Она не выглядела толстой, хотя при ее росте можно было бы и так сказать. Она выглядела маленькой, пухленькой, кругленькой и мягенькой, как персик. Естественный цвет лица с хорошим загаром и минимумом косметики подчеркивался просто завязанными на затылке волосами. Белый халатик распирался на груди с выраженной тенденцией притягивать мужские взгляды. На точеных симпатичных ножках кремовые гольфы под белыми босоножками.

– Не дам, – сразу со смехом сказала зав., увидев мой взгляд на этой особе. – За этим пришел? Вот и иди, не дам. Пусть стажируется и потом работает с другим врачом. А то вот посмотри, уже новую юбку увидел и примчался.

– Да я карточки и рецепты пришел подписать, – взмолился я. – Я еще ничего не знал ни о ком, но готов принять у нее практику, – это я частично сориентировался в ситуации.

– Вот смотри, Татьяна, это тот самый прожженный многоженец в нашей поликлинике, – а та уже хохотала с широко распахнутым ртом. – Не поддавайся на его чары и не станешь его следующей женой.

Ее колышущаяся большая грудь, округлые ягодицы, пухленькие «бутылочками» ножки притягивали взгляд, но я постарался не показывать этого. Раз она будет у нас работать, то время само решит всё за нас.

Да, ее прикрепили сначала к другой паре врач+медсестра для обучения. А что там обучаться, – бумаги правильно заполнять, попы чужие колоть на дому, карточки амбулаторные по полкам в регистратуре искать? Скоро она начала работать самостоятельно с другим врачом. Потом нашему отделению дали новый кабинет, и меня в числе «безлошадных» переселили в этот кабинет. И в том числе подселили сюда и врача с этой Татьяной. Понятно, что и до того мы работали в разные временные промежутки, но встречаться приходилось. Если мы и ранее встречались в кабинетах, коридорах и особенно в кабинете начальницы, то теперь стали время от времени еще и сменять друг друга.

Переселение в новый кабинет, – пустой изначально, и особенно в государственной поликлинике, – всегда сопряжен с большим количеством неудобств. Надо убрать мусор от прошлых жильцов, надо очистить стены от старых ободранных плакатов и обоев, найти (да-да-да, именно найти!) мебель из отложенной пришедшей в негодность по нычкам и подвалам и привести ее в рабочее состояние. Чем мы неделю все обитатели нового кабинета и занимались. Потом поняли, что с нашей работой это не сочетается ни по времени, ни по желаниям, и решили устроить небольшой субботник именно в рамках кабинета. Сотрудники из других кабинетов, как я и ожидал, категорически и под разными предлогами отказались участвовать в этом импровизированном мероприятии. Мы и не расстраивались. В течении дня субботы мы сделали всё, чтобы переселиться с понедельника сюда. Нас уже давно выталкивали из тех кабинетов, где мы были временными, да и самим хотелось уже что-то иметь свое и ни от кого не зависеть.

Каждый принес инструменты, тряпки, швабры, веники. Я принес электродрель, молотки, гвозди и пр. Пока наши женщины (а состав именно женский) делали все «оконные», «настенные» и «напольные» работы, я возился с дрелью и молотком. К окончанию работ все устали, но чайку все вместе попили, и даже у кого-то оказались какие-то домашние сладости. На том и начали расходиться.

Я решил закончить доделывать деревянную кушетку, а Татьяна напросилась мне помогать. К нам она приехала из деревни, жила в общежитии, ездить домой могла только тогда, когда ходил автобус. Сегодня автобус шел вечером, идти в общагу или на автовокзал не хотелось, да и вдвоем веселее было скоротать за работой время. Мы доделали (дозаколачивали) кушетку покрепче, чтобы никто с нее не упал, прибрали за собой мусор, снова поставили чайник.

Я вышел из кабинета на несколько минут. Поликлиника во второй половине дня в субботу вообще пустая: ни сотрудников, ни посетителей, ни начальства. Сторож предупредил нас, что когда мы закончим свои дела, то сообщить ему, чтобы он запер помещение, а пока мы заперлись изнутри. Я сам запирал наружные двери в здание и на этажах, когда уходили наши коллеги после заключительного чаепития.

По возвращении в кабинет, я обнаружил, что Таня заварила чай, который еще был очень горячий в чашке и стакане, чтобы начинать его пить, а сама завалилась на отремонтированную кушетку.

– Ты посмотри, какое это блаженство, доктор! – улыбалась она с кушетки, где лежала на спине и размахивала руками. – Никого нет, кушетка есть, чай есть!…

Я расхохотался и подошел к ней. В кабинете еще не было ни штор, ни занавесок, – но и зданий с окнами перед нашим окном не было, чтобы кто-то оттуда подглядывал, – только парковая зона, безопасная для окон третьего этажа в плане подглядывания. Потому вот так полежать на кушетке она могла себе позволить.

– Тебе-то хорошо, но кушетка слишком узкая на двоих. Мы на ней не уместимся, хотя при таком количестве гвоздей, что я сегодня в нее забил, она на сломается наверняка.

– А притащить из другого кабинета на время еще одну сможем?

– Не-а. У меня же ключей нет от других кабинетов.

– Да, жаль. Но присесть же на нее вдвоем можем?

– А чего двоим сидеть. Ты продолжай лежать, вот только ноги чуть подогни. И я сяду в ногах.

Так мы и сделали. Она и так коротенькая, и потому ноги не пришлось закидывать за голову, чтобы освободить немного места для меня сидящего, – только немного подогнуть. Я сел у нее в ногах и любовался ее ножками. Немного было видно и выше, но мешали полы сарафана. В какой-то момент Таня сказала, что ноги устали в таком положении, выпрямила их о положила мне на бедра. И улыбнулась. Я стал гладить ее голени сначала по-очереди, потом обеими руками, – типа делал массаж, – стал доставать уже до самых коленей. Внезапно женщина, неожиданно согнув ноги в коленях, придвинулась к моим бедрам тазом вплотную. Нижняя часть сарафана отодвинулась выше, но она не стала его поправлять. Белые трусики остались просто неприкрытыми.

Ответно я начал гладить ее по бедрам, что-то изменилось в атмосфере в комнате и между нами. Потом я стал подниматься выше от колена по бедру, достигая рукой трусиков, и просто положил на их ладонь. Таня вздрогнула, но не отпрянула. Не сдвинула руки, лежащие вдоль туловища, не убрала свои ноги с моих колен. Я расценил это как разрешение продолжения. Просто прикосновение к трусам переросло в поглаживания со все возрастающим нажатием. Теперь я сам придвинул ее к себе еще больше и положил ягодицами к себе на бедра. Ее ноги еще больше раздвинулись и появилась возможность положить руку не просто на лобок, но захватить и начать массировать всю промежность. И тут я обнаружил, что ее трусики между ног немного влажные. Глянул ей в лицо, – глаза закрытые, выражение лица спокойное, на губах улыбка. Она приподняла таз и сняла трусы, спрятав их куда-то, – я не заметил куда, потому что созерцал ее киску. И не стал тратить время, а начал ее массировать, проникать между губ сначала одним пальцем, потом еще одним и всерьез взялся за клитор. Приподнял свой таз и снял все свои вещи: штаны, трусы, рубашку, майку. Хорошо, что в кабинете не было жарко, – у нас с ней и так на лбу выступил пот.

Я притянул ее за руку к себе, помог подняться и сесть на мои ноги, а она обхватила мой таз ногами и села как раз туда, куда я больше всего хотел, – промежностью на мой член, – с размаху и на всю глубину. Зрелая разведенная женщина, имеющая маленького ребенка, – она знала, что надо делать, и начала делать. Медленные покачивания тазом, потом побыстрее… Внутри нее было так приятно, что я даже не мог позволить себе сдвинуться, чтобы случайно не изменить положение тела и не ослабить эти ощущения.

Но Тане, видимо, было неудобно. Она обхватила меня за шею и с силой то ли направила, то ли повалила меня на кушетку на спину, а сама устроилась верхом. Вот теперь, обхватив хорошо меня вместе с кушеткой обеими ногами в захват, она начала натуральную скачку, предварительно тоже скинув на стоящий рядом стул сарафан и лифчик. На меня впервые глянули ее голые груди. Это было что-то великолепное. Два больших шара, прижатые друг к другу собственным весом, по своему размеру были больше, чем диаметр ее грудной клетки. Они висели фактически прямо надо мной и колыхались в такт ее движениям вперед-назад, вперед-назад, вперед-назад… Когда я положил обе ладони на ее соски, она глубоко вздохнула, ускорила и усилила движения своим тазом, буквально вколачивая меня в кушетку. Спустя буквально минуту она резко выпрямилась и попросила разрешения лечь самой. Я не сводил с нее глаз, – с лица, губ, шеи, грудей, – везде, куда мог дотянуться взглядом. И в ответ на ее просьбу быстро поменялся в ней местами. Сел верхом на кушетку между ее ног, вошел в нее сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее начал двигаться.

Партнерша реагировала адекватно, только сдерживала стоны и крик. Когда она закинула мне ноги на плечи, я и сам встал на колени на кушетку, навис над ней и начал движения, изображающие работу электрической пилорамы. Я увидел, что она сильно задрожала, кончил вместе с ней, и вдруг…

Это произошло совершенно неожиданно. ОНА ПОТЕРЯЛА СОЗНАНИЕ! Она просто вырубилась и не отзывалась ни на окрики, ни когда я начал ее тормошить, ни когда принес из крана воду в ладонях и начал плескать ей на лицо. Я трогал ее за щеки, но хлопать по ним не решился, чтобы не оставить на них синяки от ударов. Честно говоря, я сильно испугался. Ну не готов я был к такому повороту событий, не готов! Могло быть любое заболевание, о котором я не знал: неврология, эпилепсия, порок сердца, – я мысленно продолжал вспоминать и придумывать различные заболевания, при котором такое могла произойти при сильной эмоциональной и физической нагрузке. И кого я могу в такой ситуации позвать на помощь, и обнародовать такие наши «ремонтно-подготовительные работы» в кабинете. И не сбежишь ведь от ситуации – ни совесть, ни гражданская ответственность внутри меня не позволят.

К счастью, она начала приходить в себя, задышала уже чаще, чем еще минуту назад. При попытке сесть, я удержал ее и встретил удивленный взгляд. В растерянности рассказал то, что меня так напугало. Она расхохоталась.

– А я тебе, что же, не рассказывала о таком моем свойстве, – я выпучил на нее глаза. Да откуда и когда она могла мне вот так мимоходом в коридоре или кабинете заведующей такое рассказать?

– Ну, извини. У меня давно не было полноценного секса. Да вообще не было, не то что полноценного, – одни мечтания. А вот такие потери сознания на высоте оргазма были и раньше. Но редко. Мой муж не дарил мне, – точнее подарил всего пару раз, – такие ощущения. И даже не заметил ни разу, как я потеряла сознание. Может быть он в тот момент не смотрел на меня? И куда он тогда смотрел?

– Но у вас есть совместный ребенок, ты прожила с ним несколько лет, как когда-то говорила. Значит и в постели часто занимались положенными упражнениями. Как же тогда?…

– Да не бери в голову. Не получалось, – и всё. Сначала я была юная и глупая, потом он стал выпивать и меня поколачивать. Потом я сбежала от него в Сибирь…

– Куда? В Сибирь?

– А что ты удивляешься? Я хотела жить нормально, нормально растить свою дочь, чтобы она не видела пьяных дебошей и избиений меня и других родственников. А это уже начиналось… Я вернулась спустя несколько лет, когда он сел за какую-то мелкую кражу. Там было много пунктов в обвинении, и я не хотела всего даже знать. Воспользовалась правом развестись с ним, пока он в заключении, поступила учиться в училище. Вот теперь познакомилась с тобой и никому я тебя теперь не отдам, – серьезно, очень по взрослому и убежденно сказала она. Улыбнулась и обняла меня.

– Понимаешь ли…

– Я понимаю, что ты семейный, с детьми и своими обязательствами. Со своей жизнью и жизненными заморочками. Я не буду никак тебе мешать ни в семейной жизни, ни в работе, – не надо тебе ничего менять. Я просто буду молча тебя ждать и надеяться. Но и никого к тебе не подпущу. Почему-то думаю, что ты рано или поздно уйдешь от этой жены, из этой семьи. Плохо тебе там, вот что я чувствую. Ты никому об этом не говоришь, но и домой не стремишься. Ничего не знаю об этом точно, но я чувствую только вот так, вот это. Я права?

Я смотрел на нее с большим удивлением. Вот еще полчаса назад это была почти взбалмошная девчонка, – ну или довольно молодая женщина, – вела себя адекватно возраста, смеялась в толпе к месту и не к месту, шутила, вполне по-мужски вкалывала во время ремонта, не производила никаких раздумий о ее судьбе и взглядах. А теперь на меня смотрела очень взрослая бывалая женщина, много испытавшая и прочувствовавшая сама, на себе. При этом говорил со мной много думавший и анализировавший человек, и даже из того, что она сказала, думаю, многое обдумала заранее. Ну, думала, или мечтала, или представляла себе. Она сделала свой выбор, – и предмет выбора, и последующие свои действия. Это я понял после ее слов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.