Наследники

Наследники

Мария Чинихина

Рок – та музыка, которая поможет разобраться в себе.

Отыскать во внутреннем мире частичку себя, не убив при этом никого.

Джаред Лето

© Мария Чинихина, 2017

ISBN 978-5-4483-3442-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Анри. Отец

– Ничего так обстановка. Панели красного дерева. – Мон постучал по выпуклым дощечкам и оценил качество доносившегося звука. – Вытянутая вдоль перегородки барная стойка, кожаные диваны, фотографии в золоченых рамках, возле панорамного окна круглые, сервированные к обеду столы. Подиум – не сказать, что большой, но места для двоих довольно-таки. Пианино, гитара и веселый бармен-перфекционист, смотри, так весь и пыжится над приготовлением коктейля, и хвост на затылке дрожит. Уверен, что мы здесь играем вечером? И люди горят желанием видеть и слышать Мона и Анри, а не мисс Рози – восходящую поп-королеву танца?

– Именно. Акустическая программа. Все билеты проданы. Кто бы мог подумать? Нам, пожалуйста… – Анри обратился к официанту в рубашке пестрой расцветки.

Мон стянул клетчатую шапку с козырьком, спрятал очки-хамелеоны в футляр, который прежде вынул из нагрудного кармана кожаной куртки, потер густую бровь и вдруг заметил русоволосую девушку, скромно ютившуюся в самом уголке дивана. Высокий воротник свитера толстой вязки полностью закрывал шею. Голова ее была наклонена на бок – она водила острым стеблем красной гвоздики по строчкам меню.

– Это кто? – спросил он. – Представь-ка меня, друг.

– Полли, знакомься. Мон. Лучший в мире гитарист. Мон, это Полли. Специалист по финансам и переводчик. Разговорились в супермаркете. Случайно.

– Очередь медленно двигалась, – протянула Полли тоскливым, до ужаса ноющим голосом. И не понял Мон, как вообще можно так говорить. – Анри сделал так, что за минуту я оказалась в самом ее начале.

– Полли торопилась на встречу. Мы приятельствуем.

Тут Полли отбросила цветок и без прежнего смущения поцеловала Анри. Он поспешил отстраниться, а она, погрустневшая, отвернулась – в окне краем глаза ей удалось зацепить кусочек оранжевого неба.

– Приятельские отношения значит, ну-ну, – пробормотал Мон.

– Ваш заказ, – торжественно объявил официант.

Мон поднял стакан:

– Кеннет Пен – «урод». Только подумай, друг, я, , сочиняю поп-певицам халявные мотивчики о неразделенной любви, а Дон заправляет их однотипными драм-партиями «тынц-тынц»! Слушай, друг, не надумал вернуться из изгнания? Нет, постой… Полли, вы знакомы с женой Анри? великий и могущественный

Анри замахнулся диванной подушкой. Мон не успел увернуться, и коричневая жидкость, выплеснувшаяся ему на брюки, стремительно пропитала джинсовое колено.

– И кто она? – жалобно всхлипнула Полли.

Анри оставил вопрос без внимания.

– Мон, у Полли привычка не менять цвет шпилек и пробор…

– Я жду…

– В Золотом Дворце и при венце его жена, – недовольно проворчал Мон. – Если бы Анри был примерным мужем и не блуждал как лабух в отсталой стране, были бы мы владельцами музыкальных студий. Друг, не подскажешь, как найти управляющего? Утрясу кое-какие формальности.

– Его кабинет за углом.

– Поверьте, милая девушка, мы не желаем, но вынуждены прогибаться… – Мон встал и потянул затекшую спину. Анри глянул на него недобро.

– Все сказал? Кажется, ты…

– Иду, иду, друг, – Мон, тяжело наступая, поковылял к коридору за сценой. У стойки он задержался, подмигнул светловолосому бармену с выбритыми висками и заказал любимый напиток. Двойную порцию.

– Можно вас, – кликнула Полли официанта. Юноша тут же отозвался. – У вас имеется журнал?

– Какое издание интересует конкретно?

– Любое с разделом светской хроники.

– Минуту…

– Что ты задумала?

– Пожалуйста, – парень веером разложил на дубовом столе журналы и газеты в пестрых обложках. – Самые читаемые.

Полли сунула под нос Анри глянцевый разворот, в котором с легкостью отыскала снимок его жены.

– Это она?

Элизабетта блистала – ухоженное лицо и смеющиеся бирюзовые глаза. И правое колено выставила! Ее фотографировали в просторном зале, где яркий свет отражает на золоченой отделке стен блики от хрустальных подвесок винтажных люстр. В комнате с более скоромным интерьером они вдвоем, счастливые муж и жена стоят у белого рояля в окружении плетеных корзин с живыми цветами.

Шлепок… Журнал полетел за спинку дивана.

– Я ухожу, – промолвила Полли, рукой ощупывая сиденье.

– Полли, не могу всего объяснить, не моя тайна, но пойми, семью я давно потерял, хотя… с детьми общаюсь. Сын звонил на днях узнать, окончена ли работа над свадебной песней. Церемония скоро, а я не придумал ни строчки, но искренне убедил Эдди в обратном…

– Пусти! Мама предупреждала же! – выпалила Полли и неожиданно затихла – вспомнила о таинственной двери в его доме. Дверь, скрытая от посторонних глаз настенным панно, вела в кладовку. Бывало, он запрется внутри и откажется выходить, даже днем. Но однажды ей удалось застать его врасплох. Он, сгорбившись, топтался на пахнущем автомобильной резиной коврике. Правой рукой, которая почему-то дрожала, пытался вставить в замочную скважину ключ, левой – без конца теребил шнурок капюшона в пятнах желтой и зеленой краски.

– Да, моя речь похожа на мальчишеский лепет. Я, такой порядочный, отправил собственного брата в логово очень влиятельных людей. Они не знают слово «нет». Берешь в толк? Роджер поначалу удивился заманчивому предложению, тер упрямый лоб белоснежным платком и не хотел верить в опасность. Позднее опубликовали разгромную статью на творчество Группы – унылые песни, оказывается, развращают умы, подталкивают подростков к душевным поискам, в куплетах и припевах – ни единого прямого намека на счастье и семейное тепло.

– О!

– … Бетт голову потеряла, «ночные» командировки участились. Группы больше нет. Как и студии. Прах и тлен!

– Друг, нам заплатят в два раза больше! Здесь работает просто замечательный бармен, – Мон зажал ровными зубами пластмассовую трубочку и повалился на мягкие подушки дивана. – Не помешал?

– Нет, – отрезал Анри.

– Пожалуй, эмигрирую в Южную Страну. Нет, сначала отыграю пару канциков у Рози, заработаю приличный гонорар, а после перееду, освоюсь и журналистам подброшу горячую тему – фанера звучала, ха-ха, а вы уши развесили. Ты же сбежал и неплохо, гляжу, устроился. Не подскажешь, в каком районе дом приобрести?

– Вам вблизи набережной лучше смотреть, – подсказала Полли. – Вечеринки в клубах и барах устраивают каждые выходные. Анри неплохо платят.

– Да что вы говорите! – Мон натянул оставленную им ранее шапку. – Чем мой лучший друг занимается на чужой земле еще?

– Продает музыку в рекламу. Автоконцерны, пивные заводы, информационные магнаты – все мечтают работать с ним.

– Именно поэтому я и вызвал тебя. Сегодня на выступление придут серьезные люди. Сначала ты, потом остальные. ОК?

Мон надел очки.

– Но Дона и Фелла я обрадую прямо сейчас?

– Да… – Вибрирующий в кармане брюк телефон не дал договорить. Анри глянул – на черном экране высветился номер подруги жены.

– Кто это? – осторожно спросила Полли.

– Помощник одного магната. Шумно. Выйду на улицу. Я быстро.

– Можно с тобой?

– Мон, закажи сок. Полли в восторге от свежевыжатого апельсинового.

– Не беспокойся. Парень с хвостом подаст в лучшем виде.

Полли вытянулась, но Мон придавил плечи девушки к спинке дивана и подмигнул:

– Кое-что поведаю о друге?

Только в душном коридоре Анри рискнул нажать на кнопку «ответ». В панике задел ногой металлическое ведро, выругался и зацепил локтем синий наконечник швабры так, что половая щетка грохнулась. На шум прибежал помощник бармена, но Анри жестом успокоил его.

– Жасмин.

– Узнал. Звонишь огласить расписание. Позволь, догадаюсь. Самолет будет ждать на аэродроме в три. – Анри почесал ухо и оглянулся. В коридоре по-прежнему гулял сквозняк. Мон преданно сторожил Полли. – Увы, не получится. Сольники на полгода вперед расписаны.

– В Городе даже не думай появляться! Человек Клауса найдет тебя…

– Что случилось? – испугался Анри.

– Из архива пропало дело о поджоге студии Группы. Это все, что могу сказать!

– Давняя история. Бетт успокоила страховкой. А мне и ребятам с этих денег что? Головешки!

– Все не так просто, Анри! Жди человека от Клауса.

Жасмин повесила трубку. Длинные гудки посыпались из динамика. Анри задумался. Тот день он запечатлел в памяти, как страшный сон. Приехал ранним утром и наткнулся на обугленные доски, которые еще вчера служили его убежищу надежными стенами. И шумные соседи высыпали на улицу сплетничать, делиться новостями.

– Идет такая, статная, симпатичная. Оглядывается. Проверяет, следят или нет. Лёлё неладное почуял, – мужчина почесал оплывший живот.

– Тебе бы только на баб смотреть, – воскликнула женщина в цветастом платье. – В обтягивающие брюки и мужик мог вырядиться. Идем скорее. Квартиранты поднимутся, а в кухне не прибрано.

– Дамочку я видел! – не унимался дядька. – Лёлё не мог ошибиться!

– Да напился хозяин, ясно. Не работает, как все. Раз в месяц промелькнет на улице небритым, нечесаным. Потом, правда, похорошел. Брюнеточка с сынком стала бывать.

– Бабуль, «Анри-легенда» ведет уединенный образ жизни, – кареглазый подросток просунул голову к людям. Мужчина с животом втянул его в круг, и парень встал смирно.

– То и дело, музыкант! Постоянно шум и гам. Квартиранты плату за комнату просят снизить, видите ли, мешает.

– Да ладно, ба. Ничего ты не понимаешь. Нормальный музон звучал. Как всегда – телек смотреть невозможно, а в затерянном квартале такое.

– Какой еще музон! – возмутилась старуха. – Раскаты грома и бум-бум. Поделом, спокойно жить теперь будем…

Элизабетта. Мать

Он перебрался в мою спальню неожиданно. Мой новый муж. Да… я и не вспомню, когда сменила одного на другого. Пен стал отговоркой, спасательным кругом. Мне казалось, если закрутить роман с ним всерьез, то Анри взбесился бы, перестал гастролировать, организовал слежку, устроил скандал, мы бы поругались, он бы сыграл на гитаре, спел, а потом мы бы наплакались и многое поняли. Одно слово, и «новый муж» окажется за дверью, милый. Но пока в сочиненную сказку должны верить, иначе стойкий с виду карточный домик рухнет.

Пен спрятал голову в подушку, но сипение и громкие вздохи слышны, а меня жутко раздражает монотонный гул. Я отвлеклась от чтения и потормошила Пена. Он и не думал просыпаться. Тогда я стянула съехавшее на пол одеяло и укрыла его. Вот так. Можно и к последней странице вернуться – привычка начинать с конца. Слух мой напряжен… Нет, тишина.

Так, культура. Вечером – незабываемое шоу скандальной поп-звезды Рози. Кажется, нас с Анри приглашали, а Пен слезно умоляет поддержать его главную «звезду».

Светская жизнь. Эдди, нет наследник Эдвин, нанес визит в корпорацию информационного магната – отца невесты.

– Эти люди извлекут выгоду из всего.

Политика. Кеннет Пен победит на выборах в Большой Совет. Ожидаемо. Страна Короля заключит соглашение с Южной Страной. Я глянула на завернутого в одеяло Пена и злобно пробормотала:

– Что ж, отомщу его руками.

В спальне забили старинные часы. Никто за пределами парковой ограды не подозревает о переменах в моей личной жизни, но слухи ходят, верно. С настоящим Анри, не загримированным двойником, в последний раз я встречалась на ужине в честь открытия благотворительного общества любителей рыбалки. Муж гладил руку, демонстрировал в глазок камеры белоснежные зубы, обаятельную улыбку и вел себя так, будто ничего не происходит. Надеялась – вечер проведем вместе, поговорим. Нет. После мероприятия Анри сел в автомобиль авиакомпании, я – в служебную машину Клауса. Репортера, успевшего запечатлеть на пленку трогательный момент прощания супругов, принудили опубликовать опровержение, а главному редактору Клаус настоятельно рекомендовал:

– Думайте!

В дни злобы, когда вспыльчивость Пена, подозрения зашкаливают, бывает, проскользнёт сомнение – не он ли подослал журналиста, чтобы возникло основание для официального развода? Не случайно же требует как можно быстрее узаконить отношения, но мне удается найти причину не поддаваться назойливому нытью. И Анри засыпал сообщениями о чрезмерной занятости. А Жасмин выдала недавно:

– Прикован к креслу.

Где правда? Позднее подруга прояснила смысл сказанного:

– В затяжной депрессии он, отгородился от мира, не издает ни звука, смотрит в одну точку и никому не улыбнется. Даже Полли – девушке, которая за ним ухаживает.

Нет, все иначе. Мой бывший муж распевает на вечных гастролях сольные песенки. Но мне достаточно сознавать, что я помню. Бывает, Пен задержится, а я обязательно воспользуюсь возможностью и пролистну фото-альбом в потрепанной обложке. Сохранились многие снимки, в основном из гастрольного автобуса Группы. Открою и увижу, как скучающий Анри выдавливает красной горкой кетчуп на студийный пульт, пока я болтаю со слушателем «в эфире» – потом пришлось отчитываться перед руководством за посторонних и порчу имущества. Или как он срывается на репетиции, потому что не может сыграть придуманный Феллом рифф, или как в пестром концертном костюме бежит в подсобку тосковать, или как неудержимо ревет обезумевшая толпа, готовая при удобной возможности стянуть моего музыканта со сцены и разорвать на части, крупицы.

Единственный человек, который давал дельные советы – погиб. Клаус уверяет – в письменном столе лесного магната нашли записку с признанием вины: «Совершил много плохих поступков и один хороший – предмет спора уничтожен». Но я намеренно ухожу от этого разговора, предпочитаю думать о цветущих растениях, радуге после дождя, закате на галечном пляже и лунной ряби на воде. Меня заботит затянувшаяся реконструкция оранжереи. И не могу решить, строить арку на потолке в рабочем флигеле или нет, приказать клеить виниловые обои или шелкографию, играть свадьбу сына в Городе или на Острове, пригласить репетитора по математике из Университета или позвать знакомого Фрэнсиса Бойла, стоит улаживать скандал с прессой, в который ввязалась Альберта или не вмешиваться? Старшая дочь совсем отбилась от рук. То пирсинг в бровь вставит, то на благотворительном концерте споет и «опустит» магнатов, то пьяной окунется в ледяную воду паркового пруда на глазах у друзей. Хорошо, что мой милый Эдвин вырос послушным, но и он частенько на страницах газет вступает в жесткую полемику с Жаком Силано. Сын только и ждет осени – в Большом Совете огласят имя того, кто получит место стажера.

На первой полосе – сенсация – новые факты в деле о поджоге студии «Анри-легенды». И скандальные заголовки, затрагивающие мою честь и доброе имя. Жаль я не Пен. Он умеет потешаться над газетчиками, бывает, и планом поделится, как будет давить всех, кто посмеет встать на пути.

Какое число? Двадцать пятое! Публичное заседание! Пен проснулся! Сначала из-под одеяла выползла его рука, затем он сам. Пухлые губы потянулись к моей ладони. Я бросила газету на коврик.

– Ну же, – шептал Пен.

– Не стоит, – вяло ответила я. – Отец собирается перебежать мне дорогу – я знаю о соглашении с Южной Страной. Пусти. Мне нужно увидеться с магнатом Лоисом.

– К черту мерзкого засланца-торгаша, – протянул Пен, сдавливая мое запястье. Я подняла свободную руку, чтобы нанести удар – лишь бы Пен ослабил пыл, но он догадался о намерениях, отпустил меня и лег на спину. – Откуда известно о сговоре?

Я показала статью. Пен закатил вмиг обезумевшие глаза и сжал край одеяла – синие жилы проступили в налитом гневом кулаке.

– Твой муж в деле. Всех стоящих музыкантов переманил. Здесь качественно прорекламировали серию летних фестивалей с легендами, как мои проморгали, не понимаю, и угадай, кто скупил все билеты?

О чем он? Мон прикрывается именем моего Анри?

– Поклонники Группы! Выступление ветеранов рок-сцены не подтверждено, но имя «Анри-легенда» манит всех. Противники хороши! Угадай, куда туристы поедут летом – на вконец надоевший Остров с его пляжными вечеринками и пьяным угаром или в страну, где качественно разрекламировали историю, культуру, живописную природу, прогулки у диких скал под аккомпанемент акустической гитары? Но не переживай. Кеннет Пен знает, как привести предателей в чувство. Получила результаты обследования?

– Я не беременна. Увы.

Лицо Пена скисло.

– Два года и никакого результата.

– Если сына от первого брака недостаточно, то Анабель за ужином назвала тебя папой. Припоминаешь?

– Пойми – нормально, что я желаю иметь общих детей с той, которую люблю.

Я откинула одеяло, опустила ноги и ощутила холод пола, словно время перенесло меня в средневековый замок. И под ногами тяжелые каменные плиты, а не натертый до блеска паркет. Где же тапочки?

Пен вцепился в мой локоть.

– Что еще? Я же объяснила – опаздываю. В полдень заседание, более для нас значимое, чем месть предателю-музыканту. Вечером – концерт Рози. Иду с Анри… С его двойником.

– Боже, когда этот фарс закончится, и мы заживем нормальной жизнью? А? – Пен натянул халат, и его лицо склонилось над моим. Горячий пар дыхания, смешанный с перегаром, защекотал шею. В моей власти оттолкнуть… указать место…

– Встречи с Анри – не мой каприз, – еле слышно произнесла я. – Хочешь перемен – заставь народ любить тебя. Или продолжишь искренне верить, что получишь мандат благодаря «овальным руководителям»?

Пен засмеялся и опустил меня, пугливую жертву, из сотканной им паутины на землю:

– Помнится, у нас уговор. По доброте душевной и воле общественной терплю жалкого музыканта в нашей совместной жизни. Мог бы прямое условие поставить – будешь думать о бывшем – сделка отменяется. Все, пошла.

От резких движений Пена я оступилась, но равновесие удержала.

– Займись речью, – гневно бросила я. – Сначала советники. После … – Нет, не выходит произнести вслух имя «Анри». Я собрала волосы в хвост и прислушалась к хрустящему шороху за перегородкой. Нет, показалось. В ванной опустилась на чугунный бортик. Вода вытекала из крана прозрачной струей, а я рыдала, как девчонка.

***

К овальному заседанию подготовили основательно. Внешне. Новый костюм сел идеально, в пышных локонах, вздернутых кверху, не было ни единого изъяна и туфли не давили на пятку.

– Проще лицо! – командовала Жасмин, успевая одновременно раздавать поручения стилистам и секретарю. – Ну, же! Притворяйся, играй. Иначе… Здесь подписи не хватает, а в пятом абзаце лексическая несочетаемость… времени мало. – Жасмин сверилась с наручными часами.

Волнение пронизывает с головы до пят, и не получается естественно изображать состояние полного отчуждения. Я распрямила затекшие плечи, подтянула воротник, застегнула на талии круглую пуговицу и попалась на глаза подруге.

– Взгляд! – напомнила Жасмин.

Я сосредоточилась. Два зрачка в бирюзовой радужке под длинными ресницами хаотично заметались – и не подумаешь, что вменяема.

– Распущу заседания, – вяло прошептала я собственному отражению и позволила себе, пока не видит Жасмин, натянуть на губы грустную, но улыбку. Но Жасмин покачала исхудалым пальцем:

– Ты возглавишь эту структуру, как хотел твой дед!

Резная дверь отворилась.

– Выходим, – отчеканил Клаус в динамик рации и уступил мне дорогу. Я увидела полуосвещенный коридор с мигающей лампой дневного света на потолке. У правой стороны крыльца под зеленым тентом ждал лакированный автомобиль. Охранник в приглаженном костюме скучал. Другой притоптывал каблуком и переписывался в чате по телефону. Заметив требовательный взгляд напарника, тут же спрятал игрушку в карман пиджака и толкнул плечо заснувшего водителя. Козырек кепки дёрнулся, и мускулистая рука потянулась к вертушке радиоприемника приглушить громкость. Я не успела опомниться, а Клаус успел втолкнуть меня в пахнущий кожей салон. Подумала немного, затем решительно переступила черту.

Центральные улицы Города встретили привычной суетой будничного дня. Заторможенное движение. Гул выхлопных труб. Запыленный воздух, замершие куски грязи, дорожные знаки, когда-то давно облитые реагентами, спецтехника, выпрыскивающая струи воды на выбеленный асфальт, писклявый голос певицы Рози вперемешку с душевными песнями Туртанчика, прогнозом погоды и бранными словами от владельцев запыленных малолитражек в адрес угрюмого сотрудника в форме, регулирующего движение на перекрестке. «Супермен» на торце кирпичной пятиэтажки готов замахнуться в противника огненным шаром, на рекламном щите актер в конусообразной шляпе волшебника катит по краю скрюченной подушечки пальца серебряник, золотой купол Собора тянется острым шпилем к синему небу. Туристы ожидают гида возле живой изгороди. Административное здание с затемненными окнами виднеется в лобовом стекле. Главный фасад украшают три флага – Страны Королевы, Семьи и Большого Совета. На кованую ограду напирают журналисты с камерами и микрофонами. Активисты трясут плакатами на фанерных досках – одни поддерживают Большой Совет, другие принуждают оправдать «Элизабетту», а третьи, самая немногочисленная группа, голосит лозунгами-цитатами:

«Предоставьте слово наследнику Эдвину!»

Мой легкий шарф скользнул вдоль ключицы. Водитель резко свернул в переулок и припарковался у боковой двери. По команде мне разрешили покинуть машину. Внутри просторного холла пахло сыростью. Ввиду отсутствия лифта на последний этаж пришлось подниматься по недавно отреставрированной лестнице.

– Осторожно, мраморные ступени скользкие, – предупредил Клаус.

Я положила ладонь на безмолвные перила и оглянулась. На площадке первого этажа никого – но ощущение, что кто-то смотрит в затылок, не покидало.

В зал заседаний вошла последней. На восходящих амфитеатром деревянных скамьях расположились советники, за овальным столом, в самом центре, руководители, а на балконах, выступающих из стен – журналисты. Операторы без конца перемещаются в поисках отличного ракурса – отснятые кадры потом демонстрируют в прямом эфире на плазменных экранах в Парке. Первый справа обошел круглый стол, пожал руки друзьям-магнатам, затем моему отцу – он сговорился с ними, советниками, и его появление означает, что он поддерживает их. Глазок камеры внимательно следит за перемещениями первого справа. Журналисты с нетерпением ждут фактического подтверждения утренней сенсации. Довольный советник потягивает галстук и занимает место на трибуне. Я с ухмылкой поглядываю на шишковатый лоб.

– Речь моя похожа на судебную, – произнес первый справа и запнулся. По рядам промчался недоверчивый шепот. Магнат Лоис на гостевом балконе безнадежно шевельнул приподнятой кверху ладонью. – В зал приглашаются люди, которые согласились объяснить суть взволновавших многих утренних заголовков. – Взгляд на меня. Я сижу неподвижно. – Ряд серьезных скандалов сформировали у прессы негативное мнение об институте власти. Факты покажутся нелепыми, но преданная Большому Совету команда готова обнародовать результаты расследования, в общем-то, подтверждающие эту нелепость. Предлагаю послушать свидетелей. Прошу.

Вошли двое – пятившийся как рак седоватый мужчина в очках с толстыми линзами и женщина. Заношенный плащ висел на ней мешком, и она спешно расстегивала крупные пуговицы, чтобы было не так заметно. «Седоватый» почесал затылок, зевнул, а затем ответил на вопрос советника:

– Громкая музыка днем и ночью! Невыносимо! Подавали жалобу, но наши заявления странным образом терялись. Впрочем, как и других жителей улицы.

Жена перебила мужа:

– Я сразу его признала, хотя он именем другим назывался, сейчас не вспомню каким.

– Можете подробно рассказать, свидетелями каких событий вы стали в ночь с субботы на воскресенье семь лет назад?

– Да, – подтвердил «седоватый». – Наши играли с Альбертовскими. Затянулся матч. Вдруг чувствую, гарью и дымом тянет. О футболе забыл мгновенно. Вскочил. Выглянул во двор… Окна дома-студии в огне. Я незамедлительно вызвал пожарников, потом разбудил жену. Мы вылетели на улицу. Смотрим, к почтовому ящику на калитке прислонилась дама. Богато разодетая. Стоит, такая, и наблюдает, как языки пламени яростно танцуют в ночной мгле.

– Вы узнали ее?

– Леди и не пыталась прятать лицо.

– То есть вы готовы огласить имя?

– Конечно, – перебила первого справа жена «седоватого». – Это была она. – Сучковатый палец уставился на меня.

– Что она делала? Как вела себя?

– Сказали же, торчала у нашей калитки. Вдруг углядела нас и прыть к машине.

– При этом вопила: Анри!

– И причитала: Что же я наделала?!

– На выпяченные ладони «зырила»!

– На человека она в тот момент мало походила.