Ущипни меня. Сказка на ночь

Саша коротко обернулся на меня – сначала скользнул взглядом по моему запястью со «свотчем», а затем посмотрел мне в лицо. Секунда, и его внимание снова вернулось к дороге.

– В семь утра или вечера? – уточнил он.

– Не знаю, она не пояснила.

– А день недели?

– Тоже нет.

– А месяц и год? Может это через сто лет случится?.. Чушь, Макс, – подытожил он, не дожидаясь от меня ответа. – Ты просто переутомился.

– Наверное.

* * *

Под козырьком у входа в бизнес-центр снова собрались курильщики, причём компания была преимущественно женская. Мужчины в своё время с пониманием отнеслись к запрету на курение в общественных местах и спокойно принимали очередную порцию никотина в тесной курилке, но дамы обладали поистине бунтарским духом – они, невзирая на жёсткие санкции, всё равно шли против правил. Вот и сейчас добрая часть наших сотрудниц толпой выползла на крыльцо офисного здания, чтобы вместе с сигаретным дымом вдохнуть порцию свежего воздуха, а заодно и свежих сплетен.

Ещё издалека, выйдя из автомобиля, я заметил среди пёстрой толпы дымящих Танечку, а она заметила меня и тут же пулей понеслась по крутым ступенькам вниз, к парковке, не обращая никакого внимания на дождь:

– Макс, как я по тебе соскучилась!!! – прокричала она, расставив руки в стороны, чтобы меня обнять.

– А ты что здесь делаешь?! Ты же обещала мне больше не курить! – я раскрыл над ней свой зонт, а потом с напускной строгостью взял её под локоть и потащил обратно к стеклянным дверям офиса.

– Максимчик, только не злись, – она едва поспевала за моим быстрым шагом, и со стороны могло показаться, будто бы она упиралась. – Я не курила! Честное слово, я просто за компанию вышла поболтать!

– Ты вся пахнешь дымом! – я поднёс её ладонь к своему лицу и незамедлительно скривился. – И пальцы тоже!

– Правда?!

– Сейчас же иди обратно в бухгалтерию и чтобы я тебя тут больше не видел!

Поднявшись по лестнице, я обернулся на отставшего от нас Сашу, но тот жестом показал мне, что ждать его нет необходимости. В глазах товарища, ещё не так давно непринуждённо болтающего со мной в машине, теперь читалась бездушно-хищная холодность. Он медленно, словно удав, приближался к своим подчинённым, надев на лицо маску сурового начальника. В отличие от меня, он не стал их отчитывать, ему вообще не пришлось чего-либо говорить. Не дольше секунды «Коршун» молча прожигал своими ледяными светло-серыми глазами куриц-сотрудниц, и вот уже они, молниеносно затушив сигареты, нескладным хором начали оправдываться. Терпеливо выслушав бессвязные кудахтанья, Алекс подождал, пока поток слёзных обещаний окончательно иссякнет, а потом безразлично вынес свой лаконичный приговор:

– Все оштрафованы, – и невозмутимо прошёл мимо них в здание.

В лифте Танечка спряталась за моей спиной и притихла, стараясь не встречаться взглядом с руководителем – наверное она до последнего рассчитывала остаться незамеченной. Саша в два счёта раскусил её животный страх и забавы ради решил дать девушке ложную надежду: делая вид, что полностью поглощён беседой со мной, он уточнил кое-что про новый крупный договор, который я в тот день собирался заключать с клиентом (хотя все подробности этой сделки уже были ему известны). Потом спокойно замолвил пару слов о погоде, сетуя на необычайно дождливое лето, и только перед тем как выйти на своём тринадцатом этаже, упомянул будто бы между прочим:

– Кстати, Татьяна, а отпуск я вам всё же подписал. В августе, как вы и хотели.

– Ой! Спасибо вам большое! – после неловкой паузы пискнула та. Подождав, пока двери лифта снова сомкнутся, она радостно обратилась ко мне. – Здорово, мы теперь вместе можем куда-нибудь поехать! Классно, да?

– Точно, – ответил я и иронично добавил. – Александр Константинович у нас такой молодец, правда?

Я на самом деле до последнего надеялся, что Саша никуда не отпустит её летом. Это было бы вполне справедливо, так как она не успела ещё отработать в нашей компании шести месяцев и по трудовому кодексу должна была отправиться на каникулы не раньше осени. Однако мой отпуск был утверждён на середину августа, и товарищ, видимо, решил, что вместе нам будет веселее. Мне же, честно говоря, хотелось отгулять свои две недели свободы в одиночку, где-нибудь в тишине, вдали от суеты. Например, в необитаемой глухой деревне – чем глуше, тем лучше. Но для романтического отдыха такой вариант, конечно, не подходил. Танечка наверняка мечтала полететь на море, в какой-нибудь оживлённый курортный город, поэтому со своими отшельническими планами я мысленно простился.

Тем временем, опомнившись от приятного удивления, девушка заметно опечалилась и шёпотом уточнила:

– Макс, а Коршун теперь и меня тоже оштрафует?

– Милая, я же просил не называть его так.

– Ой, прости! Вырвалось. И всё-таки как ты думаешь?

– Ты ведь не курила?

– Нет, клянусь! Просто Ленка попросила подержать сигарету.

– Честно?

– Честно-пречестно!

– Значит, не оштрафует.

– Почему ты так думаешь?

– Шестое чувство подсказывает, – усмехнувшись, я поцеловал её в щёчку на прощанье и вышел на восемнадцатом. – Хорошего дня!

Сидя в рабочем кресле, я всё никак не мог собраться с силами и включить компьютер. Вместо этого я, меланхолично подперев голову рукой, изучал нашу с Таней общую фотографию, стоящую в розовой рамочке рядом с моим монитором. Как вы могли догадаться, это фото тоже было её подарком мне – на первую памятную дату – в честь месяца со дня знакомства. Несмотря на то, что поросячьего цвета презент заметно выделялся на фоне тусклого офисного оформления, я не стал убирать его в выдвижной ящик, а оставил на столе, причём на самом видном месте. Каждый раз, когда я смотрел на наш снимок, у меня сразу поднималось настроение, я чувствовал себя неуязвимым и защищённым от любых неудач. Девичий оберег работал безотказно: стоило мне на него взглянуть, как серое менеджерское уныние, едва показавшись на горизонте, тут же испуганно отступало.

Однако сегодня реальность воспринималась мною несколько иначе. Я был выбит из колеи и растерян. Ангельский облик Танечки размывался перед моими глазами: на фигурку смущённой белокурой студентки, которую обхватывали сзади мои руки, наслаивались черты уверенной рыжей модницы из сегодняшнего сна. Прямо как в момент нашего разговора я отчётливо видел незнакомку перед своим внутренним взором в мельчайших подробностях: на яркой причёске играли блики утреннего света, в бездонных изумрудно-зелёных глазах искрилось солнце, а когда она, как сейчас, склонив голову чуть вбок, улыбалась мне – над уголками её губ возникали маленькие трогательные ямочки. И это было далеко не всё: помимо зрительного образа, я ощущал тепло в руках и груди, словно я и правда обнимал таинственную девушку, прижимая к себе. Я даже чувствовал как пахли её волосы – тонким, едва уловимым ароматом алых кустовых роз. Живых, молодых цветов, раскрывшихся поутру в саду и сверкающих росинками на нежных лепестках…

Я зажмурился, пытаясь прогнать наваждение, но от этого оно, напротив, стало ещё более очевидным – оно захватило меня полностью и разлило по телу ощущение приятной мечтательной неги. Тогда, помассировав пальцами лоб и виски, я вытащил из стола банку молотого кофе. Открыл её, поднёс к носу и сделал несколько глубоких вдохов. Ничего страшного. Просто я тяжело просыпаюсь по утрам, буквально сплю на ходу, но душистая арабика сейчас поможет мне очнуться.

Налив в кружку кипятка, я опрокинул в себя тёмную жидкость и вернулся к рабочему месту. Танечкины огромные синие глаза, такие чистые, не затуманенные жизненным опытом, доверчиво и открыто смотрели на меня со снимка. Иллюзия наконец-то исчезла, и ничто больше не мешало мне окунуться в противоречивые размышления. А поразмышлять было над чем – передо мной стоял нелёгкий выбор. С одной стороны мне следовало как-то спасти Татьяну от злости «Коршуна» и его штрафов, потому что он и так платил ей копейки. С другой – мне действительно очень хотелось отучить девушку курить, а мои мягкие запреты на неё не действовали.

В поисках ответов я откинулся на спинку кресла и обратился к воспоминаниям…

Глава 2. Почему она всю ночь плакала?

– А я Максим, очень приятно. Только уберите это ради бога!..

Моя реплика была вполне оправданна: едва услышав моё имя, Танечка смущённо улыбнулась, тряхнула кудрями осветлённого почти до белизны каре и незамедлительно полезла за сигаретами. Наверное она подумала, что будет выглядеть с ними солиднее в моих глазах, но я сразу сделал ей замечание. А через пару секунд я вообще отобрал пачку и выкинул её в подвернувшуюся поблизости урну.

Наше знакомство случилось у входа в ресторан, который в тот день был арендован для корпоративного фуршета – отмечали юбилей компании, целых десять лет с момента её основания. Алекс, быстренько представив нас друг другу, убежал встречать более важных гостей, а мы остались тет-а-тет в неловко повисшей тишине.

– Эээ, может быть, пойдём чего-нибудь выпьем? – я понятия не имел, о чём мне с ней говорить, поэтому ничего лучше не придумал.

– Хорошо, давайте, – скромно ответила Таня. Она смотрела на меня всё ещё немного испуганно после той проделки с сигаретами – видимо, боялась предположить, какие ещё выходки может учинить лучший друг «Коршуна». Улыбнувшись, я её успокоил:

– Со мной можно на «ты», я добрый. Главное – не дымить в моём присутствии. Не люблю этот запах…

Как назло, безалкогольные напитки оказались в тот вечер дефицитными. Сотрудников напропалую спаивали шампанским, вином, коньяком, виски и даже самой обыкновенной водкой – чем угодно, но только не соком. Закусок тоже приготовили маловато – их уничтожили ещё до начала торжественного представления, а чокаться время от времени всё же, из вежливости, приходилось. В общем, к концу корпоратива я конкретно опьянел. Мой язык развязался, и бедная Танечка вынужденно выслушала миллион историй детства и юности, которые лились из меня нескончаемым потоком. Впрочем, вряд ли девушка что-то запомнила, потому что она сама была настолько же сильно пьяна.

Мне нравилось наблюдать, как менялось с каждым выпитым бокалом её настроение. Из скромной студентки, поначалу стеснявшейся общаться со взрослым дядькой вроде меня, градус постепенно делал всё более раскрепощённую обольстительницу. Её щеки налились румянцем, она постоянно смеялась и словно бы невзначай до меня дотрагивалась – сначала до кончиков пальцев, потом до запястья, до локтя, до плеча. А ещё через некоторое время придвинулась поближе и коснулась моего бедра своей коленкой. Когда она села так близко, глубокий вырез платья открыл моему взгляду её разгорячённый бюст – аппетитно стиснутый облегающей тканью, и при виде этой картины я распрощался с последними каплями трезвости. Помню, в какой-то момент я придержал её за подбородок и поцеловал в шею, под скулой, жадно засосав нежную кожу. Она, казалось, только этого и ждала. Однако, довольно рассмеявшись, девушка тут же отстранилась и промурлыкала:

– Щекотно!.. – кстати, не соврала, потому что я увидел, как её грудь покрылась россыпью мурашек. Затем она вдруг посмотрела на часы и поспешно промолвила. – Ой, уже почти полночь, мне пора!

– Постой, Золушка, ты куда так рано? – я тоже вскочил и удержал её, взяв за руку.

– Метро скоро закроется. Я побегу!

– Какое метро, ну что ты, – притянув девушку к себе, я снова поцеловал её в шею, на этот раз более нежно, а потом в обнажённое плечо. – Я вызову тебе такси. Останься ещё ненадолго.

– Нет, Максим, уже поздно, родители будут волноваться. Я им обещала позвонить, как приеду, – она изловчилась, вывернулась из моих объятий и помчалась к выходу, а я, ясное дело, понёсся следом за ней.

На улице, в отличие от шумного и душного ресторана, было тихо и свежо. Высоко в небе сияла луна – почти полная, окружённая светло-жёлтым туманным ореолом. Мерно покачивались от лёгких порывов ветра ветки кустов сирени, одурманивая нас своим ароматом. Танечка стояла на несколько шагов впереди и ёжилась, растирая мгновенно замёрзшие плечи.

Погода в начале мая всегда отличалась коварной обманчивостью: днём солнце уже достаточно хорошо прогревало воздух и стояла практически летняя жара, но ночи по-прежнему были бодряще холодными. Поспешно сматываясь от меня, девушка забыла на «балу» куртку и теперь не знала, что делать: то ли вернуться и снова нарваться на говорливого пьяного придурка, который ни с того ни с сего вдруг лезет целоваться, то ли пожертвовать ветровкой и бежать, как сказочная героиня, без оглядки. Шагнув вперёд, я накинул на неё свой пиджак и поспешно попросил прощения:

– Извини меня, пожалуйста. Много выпил, с кем не бывает. К тому же, в июне стукнет год, как я без девушки…

«Блин, а это я зачем говорю?!» – запоздало спохватился я и мысленно надавал себе тумаков за излишнюю болтливость. Вслух же постарался замять начатую тему:

– Правда, прости. Я не хотел тебя обижать. Как-то само собой получилось. Ты просто такая обаятельная, особенно в этом открытом платье. Сверху из твоего декольте столько всего видно…

«Вот чёрт, что же я несу!..» – я снова отругал себя за очередную откровенность и осёкся, а Танечка укуталась в мой пиджак, прикрывая грудь, и невинно улыбнулась. Мой сорвавшийся с губ комплимент, как ни странно, оказался ей приятен.

– Твоё платье очень откровенное, – продолжал я, собравшись с мыслями, – поэтому я отпущу тебя домой только на такси. Договорились? А ещё лучше – прокачусь с тобой до дома. Заходить не буду, даже не проси. Просто проконтролирую, чтобы водитель вёл себя прилично.

– Ну, хорошо, – сдалась она, понимая, что иначе я от неё не отвяжусь, – уговорил. Заберёшь из гардероба мою куртку?

– О, с удовольствием! – я взял протянутый мне номерок и поспешил обратно в ресторан, на ходу вбивая в мобильный адрес для подачи машины.

Получасом позже мы были на месте и стояли на лестничной площадке у входа в её квартиру. Дотронувшись до её румяной щеки, я хотел поцеловать девушку на прощанье, но она отстранилась и вдруг спросила:

– Макс, подожди, а… какие у тебя планы на ночь?

– На ночь? – удивился я.

– Ну да. Что ты будешь сейчас делать?

Видимо, Танечка старалась в тот вечер говорить поменьше, чтобы, как и я, не наляпать в беседе чего-нибудь лишнего, и сейчас, стоило ей раскрыть рот, я понял: она пьяна похлеще меня.

– Очень важные планы, – ответил я с иронией в голосе. – Выспаться перед очередным рабочим днём. Вздумалось же Александру Константиновичу сделать корпоратив в четверг…

– Да уж. А вы с Коршуном давно дружите?

– Больше десяти лет. В универе познакомились, нам тогда было по шестнадцать.

– Ого, здорово!

– Ага. Только не называй, пожалуйста, его Коршуном. Хотя бы при мне.

– Хорошо, не буду, – покладисто кивнула Танечка и предложила уже более прозрачно. – Может, всё же зайдёшь? Выпьем по чашечке чая?

– Не могу. Я же предупреждал. А то ещё скажешь потом, что я напросился. Лучше я поеду.

– А как ты сам теперь доберёшься до дома? Ты же таксиста отпустил.

– Точно, сглупил, – я улыбнулся и опять вытащил сотовый. – Но не беда, сейчас вызову его снова.

– Может быть, заглянешь хотя бы на пару минут, пока машина не подъехала? У меня родители на даче, а одной пить чай грустно.

– Увы, нет, – я был непреклонен.

«Если я загляну, то выпить чая ты точно не успеешь», – про себя добавил я. Весь вечер я тщетно боролся с эрекцией, пытаясь замаскировать своё возбуждение и не выдать, как сильно я её хочу, поэтому визит в гости точно ничем приличным не закончился бы. Коварный алкоголь снимал меня с тормозов и вытягивал на поверхность все глубоко упрятанные, запертые за семью замками, желания. А желаний там было, поверьте мне, предостаточно. Я действительно очень скучал на протяжении последнего года по близости с женщиной и порядком устал разряжать себя сам.

– Кстати, – Танечка в тот момент словно прочитала мои мысли. – А то, что ты сказал мне у ресторана – это правда?

– Я много чего говорил.

– У тебя правда уже год не было девушки?

Я пожал плечами:

– Да.

– А почему?

– Татьяна, это слишком личный вопрос.

– Ну ладно, если стесняешься, то не говори. Я, кстати, тоже давно не…

Она прервалась и покраснела.

– Ну-ка, ну-ка? – улыбка на моих губах стала шире. – Насколько давно?

– Уже три года.

– Вот это действительно рекорд! Знаешь, ты очень симпатичная девушка и…

– Я просто не могу так сходу, без любви, – перебила она.

– Я всегда думал так же.

– Без любви это просто трение и…

– Морально не удовлетворяет, – я без труда закончил её фразу.

– А физически удовлетворяться…

– …можно и в одиночестве?

Танечка подняла на меня свои огромные, бездонно-глубокие глаза:

– Макс, ты давно научился читать мысли?

– Сам хотел задать тебе этот вопрос.

Мы замолчали и теперь заворожённо смотрели друг на друга. Между нами проскочила поначалу незаметная, невидимая искра, но и её было достаточно для того, чтобы поджечь и испепелить в прах все мои прежние представления о морали. Позже я ещё долго буду задаваться вопросом, правильно ли я в ту ночь поступил. Но в «здесь и сейчас» я не сомневаюсь, я полностью доверяю себя этому огню…

Мгновение – и я уже перешагиваю порог квартиры. Прижимаю девушку спиной к стене и страстно, несдержанно целую в губы. Мои руки стискивают через слой ткани её грудь, ненасытно изучая шикарные формы, скользят по изящным изгибам фигуры вниз, до бёдер, приподнимают подол короткого платья.

– Пойдём в мою комнату, – тихо шепчет Танечка. Я киваю и закрываю входную дверь. Прихожая погружается во мрак.

Взявшись за мой галстук, девушка тянет меня за собой. Времени включать свет у нас нет, поэтому мы двигаемся на ощупь в кромешной темноте коридора, попутно что-то сбивая и роняя. На пол падает ложка для обуви, зонт и какая-то статуэтка с тумбочки. Мы даже умудряемся задеть вешалку, но к счастью я вовремя её подхватываю и возвращаю в вертикальное положение.

Возиться с обувью некогда – бросив туфли где-то в прихожей, я иду в спальню. Она снимает с меня очки и кладёт их на туалетный столик. Расслабляет галстук, аккуратно стягивает его с шеи, а затем подрагивающими пальцами принимается расстёгивать пуговицы моей рубашки. Я опускаю молнию на её платье, оно безвольно соскальзывает с соблазнительной фигурки и падает вниз к нашим ногам. Танечка предстаёт передо мной практически голой – в одних трусиках – и я моментально схожу с ума при виде её обнажённого тела.

– Как же я тебя хочу! – шумно выдыхаю я, поддевая пальцами полосочку стрингов. Мне кажется, что мои брюки вот-вот треснут и разойдутся по швам от напряжения, которое создаётся внутри.

– Ой, – вдруг останавливает меня обольстительница. Она опускается на пол и, опрометчиво встав на четвереньки, руками пытается что-то нащупать в темноте. – Я ведь должна родителям написать! Где же мой телефон?.. Подожди чуть-чуть!

Но ждать я уже не могу. Она стоит прямо в полоске лунного света, демонстрируя мне свои прелести, и у меня зубы сводит от возбуждения. Звякает бляшка моего ремня, я буквально падаю на колени и, отодвинув в сторону тонкую полосочку кружевной ткани, вхожу сзади. От неожиданности Танечка издаёт приглушённый возглас и лепечет, что ей больно, хотя мобильник из рук не выпускает и ещё несколько секунд честно пытается дописать маме сообщение. Мой телефон тоже вибрирует где-то в кармане – наверное, это звонит приехавший водитель. Брать трубку я, конечно, не буду: во-первых, мои руки заняты, а во-вторых, что мне ему сказать? Извини, друг, я знаю, что ты уже ждёшь, но мои планы, похоже, резко меняются, я прямо сейчас трахаю сзади обалденную девочку, и поэтому грубо нарушаю нашу договорённость?.. Грубо. Резко. Трахаю… Я сам себя не узнаю.

Прерывисто дыша, я провожу рукой по её выгнувшейся спине – по нежной, пышущей свежестью, коже, которая снова покрывается сексуальными мурашками. Её влагалище узкое, даже слишком, а ещё короткое, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы снова не сделать ей больно. Наверное, у меня плохо получается, потому что время от времени она всё же еле слышно вскрикивает. Её ногти впиваются в ворс ковра, а попка тщетно пытается от меня «убежать». Чего же она хотела, я высокий – почти метр девяносто – и все части моей фигуры пропорционально увеличены в размерах. Она же ниже меня сантиметров на тридцать точно – настоящая дюймовочка, даже немного её жалко, ведь я слишком пьян, чтобы быть ласковым.

– Макс… – ноет она. – По… ос… торожнее!

– Да-а, скажи так ещё раз!

– Что?..

– Назови моё имя!

– Ма… аксим… ай!.. ну пожалуйста!..

Меня безумно это возбуждает – звуки моего имени, произнесённые её милым голоском, да ещё и с мольбой о пощаде. На тело начинают накатывать волны оргазма, я прерываюсь, пытаясь унять усиливающиеся ощущения, переворачиваю девушку на лопатки и, наконец, стягиваю с неё трусики. В её широко раскрытых синих глазах я замечаю слезинки, а губа в отчаянии закушена. О боже. Я обязательно пожалел бы её, если бы не вид этой торчащей кверху упругой, юной груди – такую большую и одновременно аккуратную я вижу впервые. Сколько ей?.. Я с трудом вспоминаю – кажется, двадцать.

– Ты восхитительная! Я… – я вхожу в неё снова, понимая, что никак не смогу отсрочить разрядку, – я сейчас кончу, прости.

Ещё несколько глубоких, головокружительных проникновений, и я со стоном взрываюсь, едва успевая выйти из неё. Моё дыхание сбивается, кажется, какое-то время я вообще не дышу, а потом медленно начинаю приходить в себя. Открыв глаза, я вижу, что забрызгал всё вокруг – как будто копил целый год и устроил Танечке настоящий потоп. Сперма блестит повсюду: на полу, на ковре, во впадине её плоского живота, на груди, и даже немного в растрёпанных волосах.

Она улыбается мне – это хорошо. Значит, не злится. Хотя злиться, конечно, есть за что: напал на неё, практически изнасиловал, при этом продержался не дольше пяти минут, а скорее всего даже меньше, и в итоге ничем кроме боли не наградил.

Мой член, не успевший ещё потерять твёрдость, словно извиняясь, выписывает вензеля вокруг её пупка. Она же вдруг лукаво прищуривается, медленно собирает в ладонь вязкую жидкость со своего тела и подносит ко рту. Жадно глотает её, с аппетитом облизывает пальчики и попутно следит за моей реакцией.

– А ты вкусный! – комментирует с довольным видом.

Чёрт, что она со мной делает?! Я бы прямо сейчас трахнул её ещё раз, но нам обоим не помешает немного передохнуть…

– Сейчас я тоже тебя съем! – вслух отвечаю я.

Я беру её, смеющуюся, на руки и несу в постель, потому что прекрасно понимаю: встать сама она ещё долго не сможет. Ложась на спину, девушка устраивается поудобнее и охотно раздвигает ноги, а я склоняюсь головой к её округлому, гладко выбритому лобку. Несмотря на причинённую ей боль, она довольно сильно возбуждена – её губы влажные и припухшие, а тело на прикосновение к ним реагирует осязаемым трепетом. Мой палец аккуратно раздвигает трогательную складочку и проникает внутрь, а язык прикасается к набухшему, затвердевшему клитору. Танечка ахает и заливается звонким смехом, изредка перемежающимся с громкими стонами. Она натянута словно струна, её бёдра напрягаются и приподнимаются мне навстречу, а с уст слетают звуки разной высоты и громкости: иногда это тихое рычание, иногда – острые несдержанные крики. Моя рука, ритмично двигающаяся внутри, полностью намокает, по ладони струится горячая смазка. Три года, значит?.. Вот теперь мне охотно в это верится. Я никогда раньше не видел, чтобы женщина так текла.

– Ты тоже лакомый кусочек, – говорю я, прервавшись. – И искренняя. Мне это нравится.

Но ей уже не до разговоров:

– Продолжай! – нетерпеливо взвывает она. Обхватывает обеими руками мою голову и притягивает её к себе, шире расставляя ноги.

Я снова обволакиваю языком пульсирующий клитор, предвкушая её пик буквально как свой собственный. Пальцы моей левой руки лежат на её бедре, и через тонкую кожу я различаю её частое, ускоряющееся сердцебиение. Дрожь пробегает изнутри по её влагалищу, сначала едва заметная, потом уже более очевидная. Потом оно внезапно расширяется – так, что я успеваю поместить туда целых три пальца вместо одного – и сразу же сжимается судорогами, передавая их всему её телу. Танечка запрокидывает голову и вдруг начинает громко плакать – в прямом смысле этого слова. Приподнявшись, я вижу, что по её щекам стекают дорожки слёз. Она оргазмирует долго: трогательно мнёт одеяло, зажимая его в кулаках, извивается, всхлипывает и заливает рыданиями подушку. Наконец, успокаивается и открывает глаза.

– Макс… – шепчет так, будто сорвала голос. – Иди ко мне.

Меня не нужно упрашивать дважды. Такую бурную реакцию на оргазм я наблюдаю в первый раз и, конечно же, снова чувствую непреодолимое напряжение внизу. Я встаю над ней и провожу кончиком увеличившегося члена по её щекам, вытирая слезинки. Словно в предвкушении вкуснейшего из лакомств, она медленно открывает свой очаровательный ротик пошире, и я проникаю внутрь. Сначала неглубоко, погружая только головку, потом постепенно пытаюсь войти всё глубже, но девушка начинает дёргаться и давиться. Сосёт она неважно – то ли разучилась, то ли вовсе никогда не умела – не обхватывает член плотно, поэтому мне автоматически хочется протолкнуть его по самые гланды. Она неправильно дышит, и из-за этого её горло хрипит неконтролируемыми рвотными спазмами. Глаза плотно зажмурены, на ресничках опять проступают слезинки. Бедняжка, мне действительно её жалко, но остановиться я не могу, мой мозг почти полностью отключён. Я плотно держу её голову руками – деваться ей некуда, абсолютно никакой надежды на спасение, а потому приходится терпеть.