Сердечно

Даниф едва заметно хромал, и ходил куда медленнее, чем любой из нас, но к началу уроков рукомойники, что висели у доски в углу классных комнат, всегда был доверху наполнены водой, а рядом стояло ещё целое ведро чистой воды.

Перед тем, как сесть за парту, от нас требовалось тщательно вымыть руки с кусочком хозяйственного мыла, которое лежало тут же, предусмотрительно оставленное Данифом.

Сын Данифа Тимерхан учился с нами в одной школе, и что сказать… Мы были мальчишками. Любопытными, ранимыми, немного злыми из-за неуверенности в себе, и от того часто, при любом удобном случае, по поводу и без задевали сына сторожа.

Дело в том, что в нашем небольшом городке после войны мужчин стало куда меньше, чем было до её начала, и замкнутый, трудолюбивый Даниф, с неким незаметным глазу качеством, которое позволило ему вернуться с войны живым, был главной причиной нашей нелюбви к Тимерхану. Мы шпыняли тихого парнишку, и чувствовали себя вправе делать это.

И вот однажды, когда худой, черноглазый сын сторожа попытался спрятаться он наших нападок в каморке отца, мы, в пылу погони, ворвались вслед за ним. Увиденное там скоро охладило наш пыл, – рядом с кроватью, на которой дремал Даниф, стояли две деревянные ноги. Алые от стыда, сталкиваясь и подталкивая друг друга мы выскочили из комнатки под лестницей.

На следующее утро, не сговариваясь, мы пришли в школу загодя, намного раньше нужного часу, дабы помочь Тимерхану разнести по классам воду и вымести школьный двор. Таская воду и дрова, мы сильно сдружились, да заодно, между делом переиначили имя Тимерхана в пышное «Хан». Со временем, мы даже почти перестали завидовать ему, своему товарищу, отец которого пришёл с войны живым.

Каким я себя запомню? Гимназистом с кокардой «Ш» на фуражке и в форменной гимнастёрке. От отца мне досталось только имя. Ну, что ж, иным не выпадает и того.

Клёв на вечерней зорьке

Востроглазый малёк словно ждал меня на глубине. И, едва я вынырнул на поверхность, выдохнул с облегчением и сразу пристроился рядом:

– Уф!..

– Э-гей! Малыш! – Поприветствовал его я и подмигнул.

Малёк подобрался поближе к моему лицу и моргнул в ответ. Как смог, – прикрыл сразу оба глаза рябью на воде, и все дела.

Он был доверчив, этот рыбий ребёнок. И явно принял меня за родителей, оставивших его вместе с другими детьми, на милость волн.

– Что ж ты тут один, а? Потерялся? Где все твои?

Воззрившись доверчиво, малёк с надеждой сверкал обоими глазами в мою сторону, и молча улыбался.

– Да что ж мне с тобой делать? – Заволновался я. – С собой взять не могу, не донесу, а бросать тебя одного – тоже нехорошо.

Определённо разобрав в моём голосе сочувствие, проскользнув змейкой, малёк устроился у меня под подбородком, там, где вода оказалась мельче и прогревалась лучше всего. Он предоставил мне разбираться с его трудностями, а сам безмятежно задремал.

Осторожно, дабы не потревожить рыбёшку, я принялся бороздить окрестности бухты в поисках похожих на моего подопечного сверстников. Довольно скоро набрал с несколько дюжин мальков. Они довольно-таки бойко следовали за мной, временами ребячились, выпрыгивая невысоко из воды, но далеко не отходили, и держались тесной, дружной стайкой.

Выбрав для рыбьего детского сада защищённое от волн мелководье, я перепоручил опеку над ними сердобольным водорослям. Пока оголодавшие мальки что-то увлечённо склёвывали из задубевших от соли, загорелых рук водорослей, я незаметно удалиться.

Со всей этой вознёй, я довольно-таки основательно продрог, но добираясь до берега, грёб осторожно, стараясь не задеть словно нанизанные на блестящие проволочки тела медуз.

Рыбы в половину чугунной сковородки, снисходительно поглядывали на меня и озабоченно поправляли причёски, оглядывая себя в зеркало воды, не упуская случая пошептаться о чём-то, жарко высказываясь и поднимая облака песка со дна.

Добравшись, наконец, до камня, на котором оставались мои пожитки, я с трудом облачился, но уйти домой сразу не смог, ибо долго сокрушался о своём малодушии, и с неприкрытой ненавистью следил за рыбаками, что, разматывая удочки на берегу, предвкушали хороший клёв на вечерней зорьке.

Надежды на вечное лето

Карманные часы осени гудели, будто мухи: глухо, лениво, сонно.

Одинокая чайка проводила время в праздности. Она выуживала нечто из воды и бросала обратно, наблюдая за тем, как оно летит и бьётся, дотягиваясь до неё покатыми лучами короны брызг.

Дремавшую на мелководье скарпену, по обыкновению недовольную судьбой, стук о волны тревожил. Раздражённая из-за того, она ещё больше мрачнела, готовая излить на любого, кто б осмелился приблизиться, весь свой яд был. Но, вода была довольно холодна, и охотников намочить ноги не находилось.

Похожий на перевёрнутую вверх дном китайскую чашку, рапан мирно дремал на плюшевой в серебряную искру скатерти водорослей, расстеленной на столе ровного камня. Проникая сквозь прозрачный абажур моря, свет красиво слоился над ним, не смешиваясь с водой, но сопутствуя ей, ступая рука об руку, покуда хватало скромности одного и настойчивости другого59.

А тем временем, стрекозы на берегу метались поплавками над согретым солнцем пригорком. Каменистый, в медовых струях солнца. он казался ни много, ни мало – морским мелководьем.

Не в силах противиться столь выразительным, явным знакам осени, не утруждая себя раздумьями, каково то мне будет после на студёном ветру, я ступил в воду, и спустя мгновение озноба, уже щурился из-под волны на солнце, что, уронив лицо в подушку облака, вполглаза наблюдало за тем, как по морю, да в море плавали три чайки, рыбы и я.

Карманные часы осени гудели, будто мухи: глухо, лениво, сонно. Цвета старого золота, они тикали мирно и мерно лепестками капель, что ветер срывал с крыш. И казалось, будто они тают, словно надежды на вечное лето.

В полудрёме

Ветер брызгал на поверхность моря из-за щеки, и медленным, нескорым движением разглаживал его, обращая в ту самую, воспетую живописцами и стихотворцами гладь, без которой не бывает иного моря.

Под сей неспешный шумок, рыбы разбойничали, набрасываясь на тихих, безобидных с виду медуз. Волны отбирали их, разгоняя негодников, и растрёпанные, с отколотыми краями, они ещё долго падали на дно, словно порожние хрустальные вазочки, сахарницы и сухарницы.

Луноликие, оборванные со всех сторон медузы, с пустыми глазницами, нимало пугают своим зловещим видом озорников. Одно только фиолетовое узкое кружево прозрачного почти исподнего заставляют их вспомнить об осторожности. Коли медуза такова, что носит под бесформенной одёжей другую, столь тонкого шитья, – она не так проста, как глядится, и не ожидай от неё блага в ответ на зло, – даст сдачи, не рассуждая о худом и добром, своя рубаха ближе к телу куда как чаще чужой.

На рассвете, покуда полусонное море бродит в полосатой пижаме солнечных лучей, неспешно натыкаясь на свои берега, к нему нужно по-особому: нежно, невзначай, как бы и не к нему вовсе. И лишь тогда оно не успеет ощетиниться, втянуть голову в плечи, но притянет нежно к тёплой, поросшей рыжими волосами водорослей груди, как наскоро сшитую бабой тряпичную куклу…

В полудрёме-то оно у всех всё также: по-детски, сладко, играючи, напевно. Как бы и не по-настоящему, не с тобой…

Мелководье

Мелководье прячется под плотной фатой гребневиков. Моргая ресничками стыдливо60, гонит от себя назойливые стайки мальков всех мастей. И тонких, и незаметных почти, и видных уже не только в серебристой чешуе потока, но и по-отдельности: чуть навыкате любопытный глаз, юркое, ладное, беззащитное тело.

Изгнавший хозяина жилец, даром, что отшельник, так ловко управляется с не нажитым им самим, что делается обидно за нежного моллюска, не сумевшего дать отпор тому, кто силой либо хитростью выманил его из убежища.

Покуда бычки играют, перекидывая друг другу мяч медузы, собачка, невзирая на то, что рыба, звонко облаивает округу. И чего бы ей злиться? На кого? Но неутомимо и настырно, упершись плавниками о дно, судя по виду, истошно даже, злится на кого-то невидимого в глубине, так что разлетаются мелкие камешки, будто брызги.

Флегматичный сом без устали промывает песок. Миновавшие заточения в жестянках шпроты и сельди, без стеснения нагуливают жирок…

Мелководье. Не от того, что мелко, не по причине необоснованной мелочности, но из-за уюта и непостоянства, нервности и волнений… Ясности, наконец, от которой так славно на душе, стоит только вступить на его податливое дно.

То – я…

Я сжимаю её узловатую кисть, перебираю заметно вялые покорные пальчики. Трогаю… ощущаю её доверчивую уступчивость и вовсе растроганный, любуюсь ею и грущу по ней, как по себе.

Хорошо помню её ещё девочкой, милым ребёнком с едва различимой талией и наивным взглядом, способным разжалобить любого. Подростком, она, как и все, немного сутулилась, смущаясь своего отражения, считала себя совершеннейшей дурнушкой, но едва первый весенний ветер нашептал ей нечто на ушко, как она расцвела, приосанилась и похорошела вмиг.

В пору своего взросления она была очаровательна, женственна и загадочна слегка. Имела за душой известные одной ей секреты, была домовита и хлебосольна. И вот теперь… Стоит ей распустить косы, как теряет она суховатые рыжие пряди без счёта и сожаления.

Я посадил её в землю тоненькой веточкой, поливал из ведра в долгие вёдра, посыпал землю подле пахучими опилками, сметал грузные сугробы и выбирал промежду веток тяжёлые, непосильные для неё льдинки. Когда она возмужала, радовался тому, что весенние птицы вьют гнёзда у самого её ствола, выкармливают птенцов, протаптывая тропинки среди ветвей, а другие, там же находили приют в серые промозглые метели осенних листопадов и в глухие часы белых ледяных сухих дождей зимы.

Туя… мой домашний кипарис, живи долго, все триста отпущенных тебе лет.

Примечания

1

403 г до н. э.

2

жердь у зеркала в балетном зале

3

мелкий

4

Imago animi vultus est (лицо есть зеркало души), со временем превратившееся в Vultus est index animi (глаза – это зеркало души) Марк Тулий Цицерон

5

пчела

6

так называют пчёл пчеловоды

7

пчёлы поддерживают температур в улье сообща

8

лат. Tettigonia viridissima

9

тот, кто любит жить в свое удовольствие, богато и беспечно

10

забота

11

Спасская башня Московского Кремля

12

гематоген, изобретён в 1890 году доктором Гоммелем, Швейцария

13

тучность

14

рухлое здоровье, плохое

15

препятствие, помеха

16

нижний слой атмосферы

17

гадание по облакам – аэромантия

18

после спаривания жуки-солдатики ходят по семь суток вместе

19

Евангелие от Матфея 9 стих 29 : Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам.

20

полагать, считать

21

так называют пчёл пчеловоды

22

данный человеку произвол действия

23

кокотная вилка для горячих закусок из рыбы имеет три зубца

24

стенд для фотосъёмки с отверстием для лица

25

первый слой штукатурки

26

по секрету

27

расстояние между концами растянутых большого и указательного пальцев

28

Decoy effect. – иррациональное поведение, свойственное и лягушкам, и человеку. Amanda M. Lea, Michael J. Ryan. Irrationality in mate choice revealed by túngara frogs // Science. 2015. V. 349. P. 964–966.

29

Decoy effect – неразумное, иррациональное поведение

30

техника рисованья, рисунки пастелью недостаточно долговечны

31

паукообра́зные, арахниды (лат. Arachnida): и насекомые, и животные

32

гемолимфа паука приобретает голубоватый цвет на воздухе

33

лат. Argyroneta aquatica

34

жанр в древнерусской литературе

35

О́гарь, или кра́сная у́тка (лат. Tadorna ferruginea)

36

белянка репная (Pieris rapae)

37

невремя

38

здесь – пересохший колодец с подъёмным механизмом типа «журавль»

39

безукоризненный

40

хмель в глазах наших предков символ жизненной силы, плодородия, добра, благополучия

41

название цвета

42

любимец, пользующийся благосклонностью

43

пятна на листьях – грибковое заболевание «ржавчина»

44

недоброжелательное отношение

45

»…не женитесь на курсистках они толсты как сосиски а женитесь на медичках они тоненьки как спички…» (Старая студенческая песня конца 19 – начала 20 века)

46

свобода

47

КАРАТ, или крат муж. или крата жен. вес, для оценки дорогих камней, между трех и четырех гранов

48

лунка, луночка, умалит. от луна

49

шишка хмеля

50

гнездо сов весьма условно можно считать таковым, ко времени появления птенцов, оно теряет форму

51

Hispidin C13H10O5 биолюминесцент, предшественник лицефирина, обуславливающий свечение гнилушек

52

смесью из раскрошенных гнилушек и погадок поддерживается чистота гнезда

53

предвестник романских языков, народный вариант академической латыни

54

птицы начинают петь под утро, дабы согреться

55

мюзле – проволочка вокруг пробки

56

Вдова Клико

57

последствие ремюажа

58

дельфины спят сперва одним полушарием головного мозга, потом другим

59

Эвфотическая зона (от др.-греч. «эу» (εύ) – полностью и «фотос» (φωτός) – свет), или фотическая зона, – освещаемая солнцем верхняя толща воды водоёма

60

Морское беспозвоночное животное, имеющее вдоль тела восемь рядов гребных пластинок (ресничек) для передвижения