Во власти теней: омуты прошлого

Всё шло по плану… до того момента, когда Маргарита вдруг выглянула из переговорной и позвала меня:

– Кристина, зайдите к нам.

Пальцы замерли над клавиатурой и я едва не подавилась собственным дыханием. Сглотнув вдруг ставшей вязкой слюну, нарочито медленно поднялась из-за стола. Десять шагов показались путём на эшафот. Чёрт знает, с чего я так расчувствовалась – быть может виной тому неожиданность встречи, её поспешность. Я не успела морально подготовиться.

Ай, что теперь? Была-не была!

Натянув на лицо вежливую улыбку, уверенно вошла в переговорную и обвела взглядом всех присутствующих.

– Знакомьтесь, Евгений Александрович. Наш юрист Кристина Беляева, именно она преимущественно ведёт дело «Трубтеха», – Маргарита, не без гордости, представила меня Градову. – Кристина, с этого момента Евгений Александрович будет способствовать достижению наших целей.

И если до этого я концентрировалась на начальнице, то после «знакомства» мне всё-таки пришлось посмотреть на Градова.

Наши взгляды встретились. Он практически не изменился – быть может, добавилась морщинка на лбу. Словно не было всех этих лет – я смотрела практически на того же Градова, что и в последнюю нашу встречу.

– Очень приятно знать, что вложенные мной усилия не пропали даром, Кристина, – сказал он с лёгкой ухмылкой. – Я рад, что вы стали высококвалифицированным специалистом. Надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным.

– Надеюсь, – елейно улыбнулась я.

– Я преподавал Кристине на первом курсе теорию государства и права, – зачем-то пояснил для всех присутствующих Евгений Александрович, спокойно отведя от меня взгляд, будто я больше не стоила его внимания.

– Вот как! – удивлённо-одобрительно выдал Кротов. – Не удивлён! Альма-матер всегда выпускала сильных юристов.

– Кристина, расскажите нам о перспективах привлечения владельцев «Трубтеха» к субсидиарной ответственности, – Маргарита ненавязчиво сменила тему.

– Перспективы хорошие, – я чуть качнула головой. – Все учредители, в том числе выбывшие из общества в течение трёх лет до банкротства, директор, а также дочерняя компания, на которую выведены активы, и её директор – все были указаны мной в заявлении о привлечении к субсидиарной ответственности. Первое заседание прошло неделю назад и было отложено на девятое октября. В процесс были принесены пачки отзывов, – усмехнулась, – но думаю, ничего кардинально нового в них нет. Все доводы ранее уже были озвучены в других обособленных спорах.

– Иван Иванович, как конкурсный управляющий «Трубтеха», поддержит наше заявление в полном объеме. На данный момент он готовит пояснения по итогам оспаривания сделок, которые ясно покажут суду, что все лица, указанные нами, были причастны к управлению предприятием и к организации преднамеренного банкротства, – Маргарита повернулась ко мне. – Спасибо, Кристина, вы свободны.

Кивнув, я вышла из переговорной. Прикрыв за собой дверь, перевела дух и, как ни в чём не бывало, вернулась к своему столу.

Это оказалось проще, чем мне казалось. Ничего не ёкнуло – и это не могло не радовать. Мне не хотелось вновь наступать на те же грабли. Влечение к Градову только испортило бы ситуацию, прибавив мне проблем.

Переговоры длились ещё около часа: за это время я успела раскидать «текучку», подав несколько ходатайств в суд и приступить к анализу выписок, захламляющих стол. Вооружившись карандашом, цветными стикерами и линейкой, я изучала напечатанные мелким шрифтом транзакции, выделяя особо подозрительные. Занятие сие требовало внимания и концентрации, а спорящая по телефону со служащей Пенсионного фонда Лариса полному дзену не способствовала, так что я заткнула уши наушниками и включила свой любимый плейлист, собранный как раз для таких случаев.

Будучи погружённой в работу, я не сразу заметила, что над моим столом завис безымянный парень, пришедший вместе с Градовым. Уловив краем глаза какое-то движение, оторвалась от выписки и вопросительно уставилась на того, кто не постеснялся меня отвлечь. Парень показал пальцами на свои уши, и я вынула один наушник.

– Евгений Александрович попросил вас скинуть на флешку все материалы по делу «Тяжмаша», – он скупо улыбнулся и протянул мне тонкую флеш-карту.

– Не очень удачная идея, – я покачала головой. – Я могу загрузить все файлы на облако и отправить вам ссылку. Чтобы перенести все материалы сейчас, нам потребуется часа два, – в подтверждение своих слов я щёлкнула на свойства папки, показавшей внушительное двухзначное число. Не зря же я полтора года собирала все материалы. – Вряд ли вы располагаете таким количеством времени, – помощник не мог не услышать в моём голосе вежливый намёк.

– Ладно, – кивнул он. – Меня зовут Никита Анафалов, отправьте ссылку на файлы на мой почтовый ящик, – Никита аккуратным почерком вывел на листе для заметок адрес электронной почты.

– Давно работаете с Евгением Александровичем? – вырвалось само собой.

– Год, – ответил Никита, и я взглянула на паренька с уважением. Надо же. Неужели Градов перестал придираться к помощникам? Что он нашёл в нём? На вид – помладше меня, вчерашний студент, светленький, щупленький, он практически тонул в собственном пиджаке. Впрочем, я уже давно не судила по внешности.

– Вы молодец, Никита, – зачем-то сказала я, в попытке поддержать его.

Вместо вежливого «спасибо», он лишь пожал плечами, будто сомневаясь, действительно ли он молодец.

– Вы выполнили мою просьбу, Кристина? – вкрадчиво поинтересовался Градов, успевший подойти к нам. Я не заметила его прихода – вернулась к увесистой выписке, посчитав, что разговор с Анафаловым завершён. От его интонации что-то внутри меня замерло. И я прекрасно знала, что это может означать.

– Все документы будут у вашего помощника после обеда, – не поднимая головы, отозвалась я, пытаясь придать своему голосу исключительно деловую окраску.

– Иди, Никита, ты свободен, – судя по всему, Его Адвокатейшейство специально отправило помощника восвояси. – Кристина Владимировна, я могу оторвать вас от вашего чрезвычайно важного занятия? – добавил с лёгкой издевкой.

Отложила выписку на стол, сунула в её нутро закладку, чтобы продолжить с того места, где остановилась, и только тогда повернулась к Градову, невольно скрестив руки на груди. Будто этот машинальный жест действительно мог помочь отгородиться от него, нависшего надо мной истуканом.

– У вас ко мне какие-то вопросы?

– С данного моменты мы вынуждены работать вместе, – он одарил меня красноречивым взглядом, – а потому нам стоит скоординировать свои усилия, чтобы ни один из нас не дублировал работу другого. Мне потребуется пара дней, – на этой фразе я, каюсь, не сдержала смешок, пара дней, как-же! – чтобы изучить всю информацию по делу, после чего мы с вами встретимся и обсудим наши действия.

Градов не предлагал и не спрашивал – он ставил меня перед фактом.

– Я не принимаю участия в таких встречах, Евгений Александрович, и в принципе предпочитаю работать одна, – глядя ему в его глаза, выговорила чётко, – если от Маргариты Фёдоровны поступит распоряжение на совместную работу по какому-то вопросу, то, будьте уверены, я с вами свяжусь, – улыбнулась, дабы сгладить общую враждебность слов.

Вместо ответа Градов вдруг усмехнулся.

– Всего доброго, Кристина Владимировна.

Он пошёл прочь от моего стола, всем своим видом выдавая победителя, но никак не побеждённого.

Глава вторая

Я не любила, когда в мои дела совали нос. Да и в принципе работа в команде оказалась не для меня – я ненавидела делегировать обязанности и полагаться на других, предпочитая жить под девизом: «Никто не сделает дело лучше, чем я сама».

Даже простейшие вещи, будь то отправка корреспонденции и запрос и получение исполнительных листов, выполняла самостоятельно, хотя Маргарита периодически намекала, что надо бы взять студентика в качестве помощника, чтобы оставить время для более серьёзных занятий, нежели походы на почту. Я же упёрлась рогом, ни в какую не соглашаясь. Принятие студента означало необходимость его обучения, контроля за ним и несения ответственности за его «косяки» – а к таковым я была не готова, ещё прекрасно помня свои первые годы в «Легал-Консалт».

Горбылёв, в полушутку, обзывал меня «одиноким одиночкой», но, в отличие от Маргариты, на помощнике не настаивал. Именно с него я взяла пример – всё делать исключительно самой, насмотревшись на то, какие глупые, пустяковые и не очень, ошибки делали его помощники – Лариса и Роман. Больше от невнимательности, чем от злого умысла. Но иногда эти ошибки стоили слишком многого.

– Ма, я пришла! – кинув ключи на комод в прихожей и снимая с ног туфли, оповестила о своём появлении любимую родительницу. Аккуратно сдвинув обувь в угол входного коврика, прошла по узкому коридору на кухню, откуда доносились умопомрачительные ароматы.

Мама пританцовывала на месте, стоя за плитой и размахивая лопаткой.

– М-м-м, как вкусно пахнет, – чмокнула её в щёку и выглянула из-за её спины, чтобы рассмотреть, что это такое она готовит.

Оказалось – оладушки.

– Ой, Кристя, я не слышала, как ты пришла, – мама чмокнула меня в ответ. – Садись, ты как раз вовремя, сейчас чай пить будем. Папашка твой со смены должен вот-вот вернуться.

Я присела на краешек углового кухонного диванчика, предварительно проверив его на шерсть – тогда, пять лет назад, чтобы хоть как-то поддержать маму, я притащила ей в дом котёнка – рыжего, ушастого, длиннохвостого, с умильно-серьёзной мордахой.

Мама отчего-то расплакалась и, только утерев слёзы, нарекла котофея Тимошей. Теперь же Тимоша превратился в огромного и наглого усатого, в силу своей кровной связи с сибирскими котищами, хвастающегося густой шерстью. Шерсть эта, к слову, стала в доме приправой, ибо была везде, где только можно и нельзя.

Что же касается отца… погуляв до холодов, он вернулся домой – чуть ли не на коленях приполз к маме, моля простить его. И мама простила. Наверное, потому что очень любила и не представляла без него жизнь. Я вот не простила бы. Ни за что. Но мама – это мама… И это был её выбор.

– Ну что, как у тебя дела? Совсем про нас забыла, не звонишь, не пишешь, – мама устроилась напротив меня, пододвинув в мою сторону плошку с оладушками и вареньем и кружку с уже налитым чаем.

– Прости, мамуль, работы очень много. В завале… Ещё сейчас нам в помощников клиент припряг адвокатскую контору… только мешаться будут, а толку от них никакого, – разоткровенничалась я. – Даже если и будут в процессы ходить, то так, покрасоваться. А всю работу как мы делали, так и будем. – Зачерпнула оладушкой варенье и, пока оно не стекло, побыстрее откусила. – А самое обидное, знаешь что? Вместо того, чтобы нам гонорар поднять, клиент ещё одних нанимает! Они меньше чем за полляма в месяц даже браться не будут, – добавила с обидой.

– Не нам решать, дочка, – только и сказала мама. – Слушай, а как там твой доктор поживает? – она подмигнула.

– Мря-мя? – раздалось из-под стола, и тут же на колени запрыгнул Тимоша, чуть ли не залезая на стол своим шикарным хвостом.

– Тимка! – строго шикнула мама, на что кот лишь прищурился и, потоптавшись по моим коленям, соизволил-таки усесться рядом. Жёлтые глаза, не моргая, уставились на остатки оладушка в моей руке.

– Егор-то? – отпихнула наглую рыжую морду, решившую покуситься на мой ужин. – Нормально, работает. Ничего не меняется.

– А как у вас дела?

– Ма, – закатила глаза, – я же тебе говорила. Даже не рассчитывай! Вообще я зря тебе про него рассказала. Жила бы в неведении и бед не знала.

– Я же должна знать, кто за моей дочерью ухаживает!

Я хмыкнула. Если бы мама знала обо всех этих «ухажёрах», её бы удар хватил. Разочаровавшись в отношениях и в чувствах, я перестала смотреть на отношения между полами как на что-то сакральное. Что плохого в том, чтобы просто получать удовольствие? Ведь именно так мы с Беккером и познакомились – столкнулись в общей компании, разношёрстный контингент которой объединяло лишь одно – желание хотя бы на пару часов вырваться из рабочих будней и побыть самими собой.

О приходе папы я узнала первой – пока мама щебетала то о том, то о сём, услышала, как хлопнула дверь в прихожей. К тому моменту я уже засобиралась домой, так что, когда отец появился на пороге кухни, только бросила ему скупое «Привет и пока, пап», чмокнула в колючую щёку и упорхнула в коридор.

– Может останешься? – предприняла попытку продлить нашу встречу мама.

– Не, – мотнула головой, балансируя на одной ноге и второй подтягивая туфлю к себе, – устала, домой поеду.

– Ну смотри, – покачала головой мама. – Позвони завтра обязательно.

– Хорошо, – улыбнулась и обняла маму. – Пока, па! – крикнула в сторону кухни.

Спускаясь вниз по лестнице, нащупала в сумке вибрирующий телефон, так и не снятый с беззвучного режима. Звонил Беккер.

– Да? – прижала телефон плечом к щеке.

– Какие планы на вечер? – Егор не стал ходить вокруг да около.

– Есть предложения?

– Поехали в «Панораму».

– Во сколько? – взглянула на часы на руке.

– В десять я за тобой заеду.

– Ладно.

Юркнув в салон машины, привычно откинулась на кожаную спинку и потянулась. В любом случае, у меня ещё есть время, чтобы добраться до дома и переодеться.

«Панорама» была одним из тех мест, в которые хочется возвращаться снова и снова. Ресторанчик на пятидесятом этаже высочайшего небоскрёба в городе мог похвастаться отменными авторскими чаями и тающими во рту десертами. Мы периодически спонтанно заскакивали в него, предпочитая часы перед самым закрытием или сразу после открытия – в любое другое время без брони получить столик оказывалось практически невозможно. Вид на город сквозь стеклянные стены и неплохая кухня в сочетании с довольно приемлемыми ценами сделали его популярным местом.

Егор припозднился на десять минут, но надо отдать ему должное приехал на автомобиле, а не на мотоцикле. Галантно открыв передо мной дверь кирпично-красного паркетника, он с высоты своего роста чмокнул меня в макушку.

– Привет, – сказал тихо. – Ты прекрасно выглядишь.

– Взаимно, – улыбнулась.

В бежевом пуловере и брюках светловолосый Беккер выглядел, как мужчина с обложки. Кажется, в своем юношестве она даже баловался моделингом – благо природа щедро одарила его внешними данными, пусть и на любителя. Сперва я неуютно чувствовала себя, утыкаясь носом в его ключицу, но со временем привыкла к такой разнице и даже стала получать от этого странное удовольствие.

Мы словно сговорились – бежевый оттенок моего пиджака идеально подходил к пуловеру Беккера. Запахнув борта пиджака, села на пассажирское сиденье – хорошо, что я не вырядилась в один коричневый кроп-топ и белые плотные джинсы, а то к ночи ощутимо похолодало.

– Как дежурство? – задала рядовой вопрос, когда Егор плавно тронулся с места, и красный паркетник, словно змея, пополз по узкому проулку.

– Спокойно, если не считать, что часов в пять утра пришлось принимать какого-то алкаша с напрочь развороченной челюстью.

– Оу, – выдала я, пожалев, что задала этот вопрос.

– Расслабься, – Беккер на мгновение повернулся ко мне и одарил смеющимся взглядом. – В этот раз без красочных подробностей, – накрыл мою руку на подлокотнике своей и сжал её.

Меня удивляло, насколько он был зависимо-тактильным – ему нравилось прикасаться ко мне, пусть даже совершенно невинно и мимолётно. Погладить по запястью, помассировать ладони, прижаться носом к макушке, обнять, провести пальцами по контуру моих губ – он был настоящим наркоманом по части прикосновений.

Солнце уже зашло за горизонт, оставив напоследок невероятно-розовое небо. Башня небоскрёба словно разрезала его, сверкая тысячами огоньков, щедро усыпавших её стеклянную поверхность. Чем ближе мы подъезжали к её подножию, тем сильнее меня пробирала дрожь. Иногда, когда я пешком проходила возле неё и задирала голову вверх, чтобы охватить взглядом вершину, земля будто уходила из-под ног.

Егор подъехал к оранжевому шлагбауму и, взяв жетон, повернул на прилегающую наземную парковку, сплошь забитую дорогими автомобилями. Чёрные, серебристые, белые – какие угодно, но всё же монохромные, они оставались холодно-безликими. Их морды щерились хищными решётками радиаторов, кузова блестели бриллиантами в свете фонарей, отражая улицу, словно зеркало.

Беккер ловко загнал свой паркетник на свободное место. Я вышла из машины, аккуратно открыв двери, чтобы не задеть стальной бок соседнего купе на огромных чёрных кованых дисках, сквозь которые просматривались ярко-красные суппорты тормозов. Красиво и чертовски дорого.

В большом, полупустом лифте, поднимающем нас высоко вверх, ярко горело освещение, будто мы были в операционной, а не в стальной коробке, созданной для перемещения. Я по привычке прижалась к Егору, с трепетом ощущая, как его руки поглаживают меня по ягодицам. Парочка слева от нас совершенно не интересовалась происходящим – их заботили исключительно они сами.

Подъём показался мне безумно долгим. Едва стальные двери распахнулись, являя нашим глазам классические интерьеры «Панорамы», Егор взял меня за руку.

– Добрый вечер, – приветливо улыбнулась девушка-хостес. – Вы бронировали столик?

– Здравствуйте, – Беккер одарил её дежурной улыбкой. – Бронь на Беккера.

– Да, конечно, пройдёмте.

Егор не отпустил мою руку – мы так и следовали за девушкой сквозь зал в сторону панорамной стены. Егор остался себе верен и здесь – он всегда выбирал столики с видом на город.

Боковым зрением я заметила знакомое лицо – и немудрено – «Панорама» была популярным местом среди моих знакомых и клиентов фирмы. Чуть повернула голову, чтобы выразить уважение и поприветствовать кивком и улыбкой.

Какая встреча! Господин Градов в компании с презентабельными супругами за сорок. Они оказались мне незнакомы – но всё же делать вид, что я не заметила Градова, было уже поздно. Ибо он уже встретился со мной взглядом.

Скривив губы в полу-улыбке, вежливо кивнул мне. Я ответила тем же и отвернулась.

Все несколько шагов до нашего столика я ощущала лопатками внимательный, словно преследующий меня взгляд.

– Приятного вечера, – хостес оставила нас наедине.

– Благодарю, – сейчас Беккер ничем не напоминал брутального байкера. – Что будешь? – обращено уже мне.

– Как обычно, – пожала плечами. – Ой, а давай я сюда, – выбрала место, где Градов мозг лицезреть только мою спину. Раз уж она ему так нравится, пусть наслаждается.

Устроившись, сразу же уставилась на раскинувшийся внизу ночной город. Почему-то только сейчас я прислушалась и поняла, что по ресторану льётся нежная фортепианная мелодия. И правда – рояль на небольшом возвышении в этот раз не пустовал.

Расслабившись, чуть прикрыла глаза, наслаждаясь атмосферой.

– Всё в порядке?

– Конечно, – мягко улыбнулась Егору. – Сделаешь заказ?

Я словно отключилась от этого мира – с Беккером я могла позволить себе это: быть собой, молчать и не тяготиться этим молчанием.

Приглушённый свет в зале не давал стёклам бликовать, и оттого весь город открывался, как на ладони. Вот, через пару кварталов, оперный театр, с подсвеченными иллюминацией колоннами. За перекрёстком – арбитражный суд и тесно прижавшийся к нему шестнадцатиэтажный бизнес-центр причудливой формы. Через дорогу от них старый парк, с искусственным озером и островком с ротондой, мост к которой – излюбленное местечко для свадебных снимков. Мне нравилось гулять по этому парку – присесть на резную скамейку и пить кофе в длинных перерывах между судебными заседаниями.

А если проследить взглядом дальше, во тьму, где меньше всего фонарей и автомобильных фар, то окажешься на парковке перед офисом Градова.

Вздрогнула. Даже тут он умудрился отметиться. Ну что за дела-то? Пять лет – ни слуху, ни духу, ни единой встречи, ни намёка… а стоило один раз увидеться – и всё. Теория вероятностей, так долго игравшая мне на руку, решила сталкивать нас лбами и всячески напоминать о том, что я так долго старалась забыть.

Уже потом, через полгода, быть может, год, после того сообщения, которым я оборвала связь, я поняла, что никакой трагедии или драмы в ней не было. Я сама влюбилась, как дурочка, и посмела пожелать большего, за что жизнь недвусмысленно поставила меня на своё место. Без намёков. Быстро и грубо.

Что бы меня ждало в ином случае? Даже думать об этом не хотелось.

Мы провели совершенно изумительный вечер – несколько тёплых часов, после которых я ощущала себя слегка опьянённой от внимания и чувств. С Егором было так… легко и сложно одновременно. Может, именно это и зацепило меня в нём. Может, именно это и заставляло каждый раз возвращаться к нему, сквозь ссоры, обиды и разногласия; забывать о его поступках, после которых мне не хотелось его видеть никогда.

Когда Беккер расплатился и мы направились на выход из «Панорамы», столик Градова пустовал. На нём осталась лишь чёрная книжица счёта, что значило: он ушёл чуть раньше нас.

– Останешься у меня? – уже в машине Егор притянул меня к себе, оставляя едва ощутимые поцелуи на моих щеках, краешках губ, подбородке. Словно смаковал прежде чем получить одно из главных блюд.

– Не в этот раз, – прошептала в ответ, подставляя лицо под его губы. Я чувствовала себя такой любимой, нужной, идеальной в этот момент.

– Жаль.

Он поцеловал меня многообещающе, словно надеясь пробудить в моей памяти воспоминания, которые помогут понять, от чего я отказываюсь. Губительная нежность, вдруг обратившаяся страстью. Я поймала его руки, уже скользнувшие под пиджак, пробравшиеся под топ, уже накрывающие тёплыми пальцами полушария груди сквозь тонкое эфемерное кружево.

– Домой, Егор, – намекнула мягко.

Беккер разочарованно застонал.

– Вот что ты делаешь со мной, Кристина?

Я скосила глаза на его пах и, удовлетворённая увиденным, накрыла ладонью его ширинку, чувствуя под ней твёрдость и силу мужского желания. Чуть сжала, заставив Егора чертыхнуться сквозь зубы.

Мне не меньше, чем ему, хотелось расстегнуть эту чёртову молнию, освободить его член из плена нижнего белья и, слизнув выступившую капельку смазки, со смаком обхватить его ртом. Так, чтобы Беккер застонал и, удерживая меня за волосы, направил ниже, заставив взять его сильнее, глубже, чувственнее. Прямо тут, на передних сидениях автомобиля, на этой чёртовой парковке, заставленной дорогими тачками, на виду их водителей и пассажиров.

Но… не сегодня.

– Я тоже хочу тебя трахнуть, – вместо этого лишь сказала я, прекратив его мучить. – Завтра. Или через неделю. Посмотрим.

– Ты такая вредная сучка, Беляева, – фыркнул Егор, запуская мотор.

– За то ты меня и любишь, – пожала плечами.

У моего подъезда я всё же дала слабину, позволив Беккеру расстегнуть мой ремень и брюки и засунуть руки мне в трусики. Пусть скрасит ночь этими яркими воспоминаниями, которые я сделаю ещё ярче парочкой откровенных кадров. В следующую нашу встречу он будет брать меня часто и много – но так игра только интереснее.

– Сладких снов, – подарила ему напоследок поцелуй и выскользнула из тёплого салона автомобиля в прохладную, освежающую и отрезвляющую ночь.

Уснула я только после того, как отправила-таки Егору несколько весьма провокационных фото. И чёрт побери, могла ли я подумать после всего этого, что впервые за долгое время мне снова приснится… Градов.

В отличие от своего реального прототипа, он не церемонился и не играл в галантность. Он был решителен и – может быть – даже груб. Раздевал меня; целовал в шею, сжимая мои руки, не позволяя оттолкнуть его; отчитывал, чеканя слова; прикасался ко мне так, будто я снова принадлежала ему; впивался поцелуем, прикусывая мои губы, едва я смела взбунтоваться; спускал бретели бюстгальтера, оголяя грудь… Не смей закрываться. Ты – моя. Ты всегда была моей.

Это было не раз, это будет не раз

В нашей битве глухой и упорной:

Как всегда, от меня ты теперь отреклась,

Завтра, знаю, вернёшься покорной.

И оттого так сладостно-мучительно, невообразимо реально снова быть с ним – таять от его рук, задыхаться от его губ, прихватывающих грудь, от его языка, жалящего огнём. Хотеть его, плавиться от вожделения, захлестнувшего разум и тело, жаждать его.

Но зато не дивись, мой враждующий друг,

Враг мой, схваченный тёмной любовью,

Если стоны любви будут стонами мук,

Поцелуи – окрашены кровью.

(Н. Гумилёв)

…Впервые за долгое время я проснулась посреди ночи, ошалевшая, вспотевшая, с сошедшим с ума сердцебиением и учащённым дыханием. Мне было влажно, жарко и горячо.

Глава третья

– Чёрт бы тебя побрал, Градов! – выплюнула в сердцах. Третий час ночи, а я сижу на кухне, укутавшись в халат, и опрокидываю в себя стаканы с водой – один за другим, один за другим… Будто вода вымоет из моего организма даже малейший намёк на эту адвокатскую морду.