Крамер против Крамера

– Ты всего-навсего думаешь, что я тебе нравлюсь? – удивилась Джоанна.

– Мы ведь только начинаем встречаться. Так вот, я приглашаю ее провести выходные в Монтоке.

– А не рановато?

– Будет стоять восхитительная осенняя погода, и мы поймем, что нам не нужны слова.

– Или пойдет дождь, и мы поймем, что нам не о чем поговорить.

– Зато сэкономим время. А я – еще и кучу денег.

– Ладно, я посмотрю прогноз.

Через пару вечеров Тед повторил предложение, Джоанна согласилась, они взяли напрокат машину и отправились в Монток. Погода стояла прекрасная, темы для разговоров нашлись. Они повалялись на пляже, закутанные в плед, и честно признались друг другу, что устали от одиночества, с чем и отправились в постель.

Нельзя сказать, что Джоанна Стерн уже тогда выделила Теда Крамера из толпы претендентов как человека, за которого намерена выйти замуж. Ей просто хотелось видеть его чаще других поклонников. По общепринятым стандартам это означало, что она ляжет с ним в постель, а ее личные правила запрещали при этом спать с другими. Тед, ничем не выделявшийся среди предшественников, на время стал главным. И так сложилось, что за ним не последовал никто другой.

Постепенно их отношения вышли за рамки обычных свиданий. Они начали оставаться друг у друга на день-два: еще не жили вместе, но уже и не просто встречались. Теду казалось, что он вытянул счастливый билет. Он нашел девушку своей мечты, принадлежащую к его кругу, понимавшую, в чем состоит его работа, умную и при этом потрясающе красивую – звезду пляжных вечеринок и воскресных коктейлей.

Наступила весна – критический период. Джоанна чувствовала зуд в чреслах женатых боссов, мечтающих закрутить роман с офисными девушками, а вместо этого усердно грузивших в свои просторные машины купальные костюмы, удочки, жен и детей. На работе Теда попросили сообщить желаемое время отпуска.

– Нам нужно срочно кое-что решить, – сказал он Джоанне, которая на секунду испугалась, что он намекает на более серьезные отношения. – У меня две недели отпуска. Хочешь провести их со мной?

– Почему бы и нет?

– Ларри собирает народ для совместной аренды. Можем войти в долю. У нас будет комната на две недели плюс выходные.

Ни Джоанна, ни Тед никогда до сих пор не отдыхали на Файер-Айленде в качестве пары.

– Вроде неплохо.

– Все вместе обойдется в четыре сотни с каждого.

– Да ты ловкач!

– Думаю, будет круто.

– Ладно, договорились. Тем более я уже знаю, что ты не храпишь.

Когда главный бухгалтер Мел (жена в Вермонте) завис над ее столом и спросил, где и с кем она проводит отпуск, Джоанна непринужденно ответила:

– На Файер-Айленде со своим парнем.

Она впервые назвала Теда своим парнем, и это оказалось чертовски приятно, особенно когда Мел промычал что-то нечленораздельное и быстро унес свои пылающие чресла в другую сторону.

Отдыхая вдвоем в курортном местечке, где большинство людей находится в поиске, где они сами когда-то «охотились», Тед с Джоанной чувствовали себя особенными. Услышав, что холостяцкая вечеринка у соседей закончилась обрушением террасы, не выдержавшей гормонального напора, они порадовались, что их там не было: они мирно сидели дома, поедая шоколадно-карамельные пирожные. При виде несчастных одиночек, тоскующих в поисках компании, общения, телефонного номера, не оставляющих попыток найти пару до самого последнего парома, их сердца наполнялись взаимной благодарностью.

Они занимались сексом раскованно, с огоньком, необходимость всегда быть начеку и улучать удобные моменты придавала особую изюминку и остроту. Но приятнее всего было знать, что даже по окончании лета они смогут остаться вместе, если захотят.

– Джоанна, выходи за меня замуж. Пожалуйста! Я еще ни одной девушке этого не предлагал. Ты выйдешь за меня?

– Да. Я согласна.

Они пылко обнялись, преисполненные самых искренних чувств, но за этой страстью скрывалась признательность за то, что они нашли друг друга и не надо больше бродить по тропинкам с бокалами в руках, высматривая своего человека.

Джоанне казалось, что ребенок плачет уже не меньше двух часов кряду.

– Ровно сорок восемь минут, я засекал, – уточнил Тед.

Они падали с ног от усталости. Младенца укачивали, похлопывали, подбрасывали, брали на руки, укладывали в кроватку, поднимали, пытались игнорировать, катали в коляске, пели песенки, а он все равно плакал.

– Кому-то из нас надо поспать, – заметил Тед.

– Я уже сплю.

Билли исполнилось четыре месяца. Детская медсестра ушла, вручив им золотого ребенка, который не плакал по ночам, да и днем очень редко. Буквально в тот же день малютку словно подменили. У него появились многочисленные потребности, о которых он извещал громким криком.

Когда родился малыш, съехались гости: родители Джоанны из Массачусетса, родители Теда, которые наконец вышли на пенсию и обосновались во Флориде, и его брат с женой из Чикаго. Эту ораву надо было кормить и поить.

– Хорошо, что я не стал ресторатором, – порадовался Тед.

– Зато я стала. Если мне придется накормить еще одного человека, я вручу ему счет.

После ухода медсестры и прощания с гостями, которые благополучно отбыли по домам, Тед с Джоанной падали с ног. Они не были готовы к такому количеству дел и забот, которые свалились на голову вместе с новорожденным.

– Мы так давно не занимались любовью, что я забыл, как это делается.

– Не смешно.

– Мне тоже.

Первое время Тед старался вести себя в соответствии с новой ролью, то есть вставал ночью вместе с Джоанной и составлял ей компанию, пока она кормила малыша грудью, и они клевали носом все втроем. Однако после того, как пару раз чуть не уснул на работе, он начал правдами и неправдами сокращать свои ночные бдения, оставляя Джоанну наедине с ребенком.

К восьми месяцам малыш стал лучше спать по ночам, но Джоанна по-прежнему изнемогала от дневных забот: стирка, уборка, кормления, покупка продуктов. Она знала, что должна с нетерпением ждать прихода Теда с работы, как преданная и заботливая жена. На самом деле она ждала мужа только для того, чтобы попросить помощи по хозяйству: разобрать стирку, помыть пол на кухне.

– Джоанна, я хочу тебя.

– У меня нет сил. Все, чего хочу я, – это отдельная спальня.

Они принужденно посмеивались и вскоре засыпали.

Знакомые говорили, что со временем станет легче, и оказались правы. Билли стал крепко спать по ночам и превратился в сущего ангелочка. Опасения Теда, что сын унаследует его внешность, оказались беспочвенными. Никто не говорил, что ребенок похож на него: аккуратный маленький носик, большие карие глаза, прямые темные волосы – просто красавчик.

С появлением сына их круг общения изменился. Одиночки вращались в другой звездной системе. Сразу после свадьбы Тед с Джоанной обосновались в ее квартире в восточной части Манхэттена, в здании, где жила бездетная молодежь, а вскоре после рождения Билли переехали в более комфортный для семейного проживания дом. Подружились с соседями снизу, стоматологом Чарли Шпигелем и его женой Тельмой. Их дочка Ким родилась на три месяца раньше, чем Билли. Еще в круг общения вошли продавец рекламного пространства из «Ньюсуик» Марв с женой Линдой – счастливые родители Джереми, на два месяца старше Билли. Новоиспеченные мамочки и папочки могли часами сидеть за говядиной по-бургундски, обсуждая движения кишечника и преимущества грудного вскармливания, оживленно споря и сравнивая развитие детей – кто когда начал ползать, сидеть, ходить, говорить и проситься на горшок. Это интересовало всех. Иной раз кто-нибудь спохватывался: «Неужели нам больше поговорить не о чем?» – и они меняли тему, однако беседа все равно возвращалась к воспитанию детей, садикам, государственным и частным школам. На фильмы, выставки и книги ни у кого из присутствующих не хватало времени.

К полутора годам Билли Крамер стал ребенком, на которого заглядывались прохожие – под стать красавице-матери.

Тед получил прибавку к зарплате благодаря тому, что стал отцом – членом особого клуба. Он ходил на матчи «Джайентс» со старым приятелем по колледжу, юристом Дэном, а на работе читал новости и «Уолл-стрит джорнэл». Круг общения Джоанны составляли мамаши с парковых скамеек и Тельма. Тед жил в ярком, интересном мире, который населяли люди выше восьмидесяти сантиметров ростом, разговаривавшие полными предложениями. Джоанна не могла поделиться своей постыдной тайной ни с мамочками на скамейках, ни со старыми подругами, ни с Тедом. Даже если пыталась, ее никто не слушал.

– Я люблю своего ребенка, – призналась она как-то Тельме, – но мне с ним скучно – каждый день одно и то же.

– Да, – согласилась Тельма, и Джоанна подумала, что обрела союзницу. – И все-таки это очень увлекательно – смотреть, как они растут, – продолжила та.

Ее не понимали. Приятельницы либо не признавались в этом самим себе, либо смотрели с какой-то другой точки зрения. Однажды она спросила в телефонном разговоре у матери:

– Тебе было со мной скучно?

– Нет. Ты никогда не доставляла хлопот.

Может, со мной что-то не так? Как-то вечером, выслушав пространный монолог Теда о размолвке с коллегой, она, как могла, успокоила мужа и заговорила о собственных тревогах:

– Я люблю Билли, он прелестный ребенок, только, понимаешь, все мои дни похожи один на другой. Быть мамой – скучно, Тед. Никто этого не признает.

– Ну, что поделаешь? Потерпи, со временем все наладится, он еще маленький. Зато какой красавчик!

Тед просто не хотел ее слышать. Отвернулся и уснул.

Глава третья

Джоанна так и жила, храня свою тайну. Ситуация не налаживалась. Главным событием лета стало то, что Билли покакал в горшок.

– Молодец, Билли! – Они с Тедом захлопали в ладоши, и сын последовал их примеру. Ребенка надо поощрять.

– Хочу какать, – сказал Билли через несколько дней, пошел и покакал.

Когда позвонил Тед – сообщить, что подписал крупный контракт, – у Джоанны тоже были прекрасные новости: «Он сказал, что хочет в туалет, сел на горшок и сделал все сам». Это была даже не ее победа, не ее какашка.

Билли исполнилось два годика. Иногда он упрямился или капризничал, но стремительно развивался и становился личностью, превращаясь из примитивного существа, способного размазать творог по всему лицу, в более-менее цивилизованного человека, которого можно повести в воскресенье в китайский ресторан.

Джоанна разрешила Билли смотреть «Улицу Сезам»; он хлопал глазами и, разумеется, не все понимал, зато у нее освобождался целый час времени.

Карьера Теда складывалась успешно. Чуждый агрессии и напора, в молодости он осторожно нащупывал свой путь и постепенно превратился в опытного специалиста. За прошлый год он легко заработал двадцать четыре тысячи – не бог весть какие деньги для Нью-Йорка, но больше, чем когда-либо прежде, и продолжал идти вверх. Тед следил за последними тенденциями в своей области, и непосредственный начальник, менеджер по рекламе, называл его своей правой рукой. Он не пил с коллегами после работы и не ухлестывал за секретаршами. Дома его ждала семья: красавица-жена и самый прелестный ребенок на свете.

По выходным Джоанне было чуточку легче. Тед брал на себя часть домашних хлопот или уводил Билли на прогулку в парк, чтобы она могла пройтись по магазинам и просто отдохнуть. Когда знакомые спрашивали у Теда, трудно ли растить ребенка в городе, он отвечал, что вовсе нет. Джоанна в эту самую минуту изнывала от скуки, помогая Билли строить гараж из кубиков («Мамочка, поиграй со мной!»). Уже к четырем часам она начинала бороться со сном и желанием выпить бокал вина.

На совместных ужинах с друзьями порой заходил разговор о правах женщин и гендерных стереотипах в современном обществе, после чего пристыженные мужчины дружно вставали и шли мыть посуду. Тед порой встречался за ланчем со старыми приятелями. Джоанна не поддерживала отношений с подругами из прошлой жизни. Она дружила теперь с бывшей учительницей Эми, которую встретила на детской площадке. Разговаривали они, разумеется, о детях.

– Тед, я хочу работать.

– В смысле?

– Я сойду с ума, если буду целыми днями общаться с двухгодовалым ребенком!

– Можно иногда приглашать няню.

– Пара часов в неделю меня не спасет.

– Джоанна, милая, ребенку нужна мать.

– Линда работает. Она выходит в люди, она личность. А я общаюсь только с Билли, Джереми и Клео, которая не может дождаться моего ухода, чтобы включить «Как вращается мир».

– Так и ты посмотри.

– Не смешно.

– Хорошо, и куда ты пойдешь?

– На старое место.

– Значит, нам понадобится няня или домработница. У нас не такие высокие доходы, чтобы мы могли позволить себе терять деньги из-за твоей работы.

– А так мы потеряем меня.

– Не выдумывай, Джоанна! Ты прекрасная мать, а Билли – просто чудо.

– Я не могу больше делать вид, что мне с ним интересно. Меня тошнит от его дурацких игр и от кубиков. Ты общаешься с нормальными людьми, а я сижу на полу и строю гаражи.

– А помнишь, ты жаловалась, что тебе надоела твоя работа?

– Значит, найду другую.

– Какую, например? Что ты можешь делать, чтобы получать нормальные деньги?

– Не знаю. Я разбираюсь в связях с общественностью.

– Джоанна, ты была там обычной секретаршей.

– Нет, помощником руководителя.

– Это камуфляж. Ты была секретаршей.

– Как тебе не стыдно?

– Извини, но это правда. Как можно рисковать благополучием двухгодовалого ребенка ради места секретарши во второразрядной конторе? Ты и сама понимаешь…

– Нет.

– Послушай, когда он подрастет и пойдет в школу, ты сможешь поискать работу на первую половину дня.

– Спасибо, милый.

– Джоанна, откуда у тебя вообще такие мысли?

– Я два года схожу с ума от скуки.

– Другие матери как-то справляются.

– Не все. Некоторые работают.

– Ну, ладно.

– Что «ладно»?

– Дай мне поразмыслить.

– Я тебя предупредила.

– Забавно, я как раз думал, не завести ли нам второго ребенка.

– И придет же в голову!

– Говорят, если долго тянуть, потом труднее решиться.

– Да?

– Я имею в виду…

– Я не хочу второго ребенка, Тед.

– А зря. У тебя хорошо получается. То есть у нас.

– Мне даже представить страшно. Опять эти бесконечные кормления, бессонные ночи!

– Было бы здорово. Можно купить специальное сиденье на велик и колесить по городу.

– Возьми его напрокат.

Ясное дело, она имела в виду не сиденье, а ребенка. Джоанна разыскала свою новую подругу Эми и выложила все взахлеб:

– Я больше не могу, мне скучно и тошно!

Эми не разделяла ее точку зрения. Она любила детей, ей нравилось быть матерью. Она согласилась с Тедом, что можно вернуться на работу, когда дети подрастут, и заявила, что ей не бывает скучно с собственным ребенком. Джоанна почувствовала себя так, словно получила двойку в четверти. И тут Эми ее огорошила. У нее тоже имелась страшная тайна. У Эми был любовник – женатый психиатр. Джоанна даже подумать о таком не могла. Она впервые видела перед собой замужнюю женщину, признающуюся в измене, да еще с психиатром.

– А им разве можно? – спросила она, пытаясь скрыть смущение.

Обменявшись сокровенными тайнами, сестры по несчастью заключили друг дружку в объятия и распрощались. Джоанна была в смятении. Измена ничего не исправит, только добавит проблем. Хотя мысль нанять няню, чтобы освободить время для встреч с любовником, ее изрядно повеселила.

Тед всерьез считал, что сочувствует борьбе за женское равноправие. Честно стараясь «нести свою ношу», он звонил Джоанне перед приходом домой и спрашивал, что купить. Но отвечала за все она. Он помогал с Билли, купал его, водил гулять по выходным. Она покупала сыну одежду, вырабатывала режим питания, водила к врачу, следила за прививками и развитием, решала, когда приучать его к горшку и перекладывать из колыбельки в кроватку. Он был папочкой, а она – мамочкой. Тед знал, что должен помогать, и очень старался. Только этого было мало.

Сверстники Билли на игровой площадке проходили через одинаковые стадии увлечения жирафами и велосипедами, а в три года всем пришло время поступить в детский сад.

– Интересно, как мне удалось вырасти, не посещая детский сад за полторы тысячи долларов в год? – саркастично спросил Тед. – Стоит ли выбрасывать чертову уйму денег на то, что трехлетний ребенок будет сидеть и рисовать картинки в компании себе подобных?

Джоанна проявила твердость, зная, что получит несколько свободных часов в день.

– Все дети идут в сад, и если Билли не пойдет, он безнадежно отстанет в развитии, разучится говорить и никогда не восполнит этих потерь, – заявила она.

Теду пришлось выписать чек, и Билли стал посещать садик «Котятки». Правда, это не принесло Джоанне заметного облегчения. Тед иногда одевал сынишку по утрам и отводил в сад, но мальчик возвращался домой уже к обеду, и Джоанна должна была проводить с ним целый день, казавшийся ей бесконечным. Знакомые мамаши соглашались, что все трехлетки одинаковы, но это мало утешало Джоанну, когда Билли требовал не треугольные, а квадратные сэндвичи с арахисовым маслом, а молоко хотел пить из чашки с клоуном, а не из стакана со слоником. Он отказывался пользоваться помятой цветной бумагой, жаловался, что у гамбургера слишком твердая корочка, хотел желтый велосипед со звонком, как у Рэнди, а не красный с пищалкой и проливал на пол яблочный сок уже через десять минут после ухода уборщицы, получившей двадцатку.

Пусть Тед ворчал, что жизнь дорожает, дела в компании идут неважно и ему могут урезать зарплату – он хотя бы работал и обсуждал читательский спрос и стоимость страницы, а не марки арахисового масла. «Прости, Билли, я забыла, что ты любишь “Джиффи”, я почему-то думала, что “Скиппи”». «Нет, я же сказала, нельзя есть на завтрак сэндвич с мороженым!»

– Иду, иду! Я была в туалете. Ради бога, ты не можешь сам достать эту чертову машину?

– Мамочка, не кричи на меня!

– Да перестань ты реветь!

Он плакал еще громче, и приходилось обнимать и успокаивать его, а ее никто не успокаивал.

Глава четвертая

Когда она играла Белоснежку в школьном спектакле, у нее от волнения началась крапивница. И когда заняла второе место по красоте на выпускном. И на первом свидании с Филипом из Гарварда. Родители всегда были готовы купить ей кашемировый свитер или новый браслет, а первые годы в Нью-Йорке помогали оплачивать квартиру. Во время третьего романа с женатым Джоанна задумалась, не превращается ли это в привычку, и ее снова обсыпало. Она позвонила маме, которой показалось, что дочка загрустила, и получила чек на двадцать пять долларов (порадуй себя, доченька). От волнения у нее всегда начиналась крапивница, и родители держали наготове каламиновый лосьон.

Учась на курсах секретарей, Джоанна однажды почувствовала знакомый зуд под кожей и испугалась, что снова покроется пятнами. С тех пор она старалась избегать стресса. Всегда соблюдала порядок на рабочем столе, делала все вовремя, чтобы не волноваться, и не брала на себя больше, чем могла осилить. Хорошая секретарша – вполне достойная работа. Она не собиралась строить карьеру, жертвуя сном и едой, зарабатывая нервный тик, как знакомые по прежней жизни женщины-руководители. Мне не нужна крапивница.

* * *

– Что это? – спросил Тед, увидев ее раздетой в один из редких вечеров (не чаще раза в неделю), когда они собирались заняться любовью. Трехгодовалый ребенок – сущее наказание. Оба так уставали!

– Ничего, фруктов переела.

Ее спасли господа Уилсон и Данлоп. Пара часов на корте – и сыпи как не бывало. Скоро Джоанна полностью отдалась почти забытой страсти. В старших классах она занималась теннисом наряду с уроками фортепиано и чечетки. В колледже играла постоянно, удивляя спортивных поклонников умением перебросить мяч через сетку, а вот после переезда в Нью-Йорк – редко, еще до встречи с Тедом. Он больше любил велосипед, иногда выходил на школьную площадку и играл с соседскими подростками в баскетбол. Возвращался измученный и начинал вспоминать чудесные старые времена в Бронксе.

Эми обмолвилась, что тоже когда-то играла в теннис. Они купили абонементы и начали тренироваться в Центральном парке. Сначала раз в неделю по утрам, пока дети в саду, потом два. Чуть позже Джоанна стала брать платные уроки – двух раз в неделю ей уже не хватало. Когда выигрывала, у нее поднималось настроение, и наоборот. Она мысленно прокручивала в памяти удары и анализировала ошибки перед сном, смотрела турниры по телевизору, стала играть заметно лучше и с легкостью побеждала Эми. Теннис помог ей продержаться до лета.

Компания Теда испытывала финансовые трудности, ему урезали зарплату на десять процентов и попросили ограничиться неделей отпуска. Джоанна заявила, что у нее расплавятся мозги, если придется в удушающую летнюю жару водить Билли на пустую площадку. Тед проявил понимание и предложил компромисс: Билли посещает летнюю группу в садике, в августе они позволяют себе неделю скромного загородного отдыха; Джоанна отказывается от дорогостоящих уроков, но продолжает играть с Эми и еще двумя мамашами из садика. Она загорела, постройнела и выглядела просто сногсшибательно в белой теннисной юбочке и носках с помпонами, с яркой повязкой на волосах и спортивной сумкой «Адидас».

У Джоанны не было отбоя от мужчин, которые хотели сыграть с ней пару сетов просто ради того, чтобы завязать знакомство. Ее искушали фантазии: уйти после игры с симпатичным Луисом, Эриком или Кэлом, заняться любовью, а потом говорить о теннисе, а не о гаражах из кубиков.

Августовская неделя отпуска показалась Джоанне бесконечной. Тед говорил только о работе, о том, что компания переживает трудные времена. Он гадал, удержится ли в своем кресле до конца года. У меня тоже трудные времена, думала Джоанна. Почему бы нам не обсудить мои проблемы? Она тонула в океане мелочей, которые казались Теду пустяками.

Они сняли недорогой домик в Хэмптон-Бэйс. На рекламных брошюрах курортный городок для среднего класса выглядел райским уголком, а в реальности кишел лодками, рыбаками и комарами. Билли попал в окружение детей постарше, не мог приспособиться к новой обстановке и цеплялся за ее юбку.

– Иди поиграй, Билли! Во что ты хочешь играть?

– Я не могу решить.

Это нормально для трех лет употреблять слово «решить»? Он такой развитый, такой славный и так ее достал!

– Ну, иди поплавай.

– Господи, Джоанна, ты с ума сошла? Он не умеет плавать!

– Ну так научи его. Я отдыхаю. Я имею право расслабиться?

Мужчины отправились в бассейн, а Джоанна поклялась себе больше никогда не ездить в отпуск с семьей – во всяком случае, туда, где нет теннисных кортов.

Корты Тед нашел. Местный клуб сдавал их посторонним за почасовую плату и даже предоставлял услуги няни.

– Ты же говорила, что будешь играть со мной!

Ракетку Джоанна захватила с собой, а Тед взял напрокат.

– Тебе что, трудно поиграть со мной часок?

Часок показался Джоанне неделей. Тед был никудышным теннисистом и топтался на площадке, как медведь. Рядом играли две смешанные пары постарше. Мячи Теда постоянно улетали на соседний корт, он бросался их доставать, путался под ногами и забывал возвращать чужие. Кроме того, Билли ухитрился сбежать от несовершеннолетней няни и вертелся у ограды, хныча, что ему не дают яблочного сока, а спрайт он терпеть не может. Пока Джоанна отводила беглеца обратно, Тед отправил мяч за забор и присвоил чужой. Она стыдилась его, жалкого неудачника из Бронкса. Ночью отдалась ему автоматически, просто ждала, когда он кончит, даже не пытаясь получить удовольствие.

В последний день отдыха, который наконец наступил, Джоанна бросила Билли с Тедом у бассейна и спустилась к пляжу. Села на причал, глядя в маслянистую воду. Они хоть заметили, что я ушла? Или им безразлично? Да какая разница! Надоели! Как только приеду, позвоню Эми договориться на понедельник. И так целую неделю потеряла из-за этого клоуна. Господи, какая жара! В жизни не было такого отпуска! Хуже не бывает.

У причала покачивались лодки. Прыгнув в одну из них, Джоанна оттолкнулась и опустила весла в воду. Осталось только дождаться, чтобы проходящий мимо катер поднял волну и перевернул лодку. Сделав пару гребков, она предоставила суденышку полную свободу. Была ли я когда-нибудь счастлива? В школе? Как покраснела от злости Вики Коул, когда Марти Расселл пригласил на свидание не ее, а меня! Приятно знать, что ты самая красивая! Интересно, где они теперь? Может, в эту самую минуту Вики тоже дрейфует в какой-нибудь лодке, размышляя, что стало со мной? В колледже было неплохо. Первый год в Нью-Йорке – вообще отлично. Потом – то лучше, то хуже. Но так ужасно, как сейчас, не было никогда. Смертельная скука, постоянное нервное напряжение и споры с Билли. Все надоело: вечно ноющий сынишка, зануда Тед, дурацкий отпуск… который должен был спасти от скуки. Может, свеситься через борт и упасть в воду? Приятнее, чем сунуть голову в духовку, в такую-то жару. Родители поплачут и устроят пышные похороны, как полагается. Тед отлично справится без меня. Не пройдет и двух лет, как он женится на противной жирной корове из Бронкса, которая раскормит его по своему образу и подобию и сделает счастливым.