Злость

* * *

В стороне от суматохи имперского порта ведут спор трое. Волны лижут скалы. Люди обмениваются сплетнями и оскорблениями, они переходят из рук в руки быстрее, чем товары. За внешней недружелюбностью скрывается странная привязанность. Каждому довелось пережить достаточно, чтобы не реагировать на неприязнь другого. У каждого есть свой секрет.

Одна из них – женщина, годы тому назад сбежавшая с юга. Когда пали ее соратники, она нашла силу в их смерти, чтобы двигаться дальше. Иногда ей снится то время, и она просыпается со вкусом сырого мяса на губах.

Другой – мужчина, ворующий товары и сбывающий их как свои собственные.

Третий – ни женщина, ни мужчина. Смертным это существо кажется женщиной средних лет. И что с того, что ее волосы не особо густые, а кожа светлее, чем у кого бы то ни было, – ничего необычного для живущих за пределами Сияющего Града.

Эти трое скрывают свою истинную суть, избегая агентов Крылатого Ока, рыскающих на окраинах.

Пока они продолжают спорить и ругаться, над ними пролетает небесный корабль – быстрый, невидимый.

Двое ничего не замечают. Третья резко закидывает голову, будто в макушку осой ужаленная.

– Ты там в порядке, Нэлл?

Она молчит. Другие не могут увидеть овивающую ее сущность. Обычно Первые прячут каждую ее частицу глубоко внутри смертной оболочки, защищая от злого мира. Но связь между ними остается – слабая, будто намеченная акварелью паутина, скорее воспоминание, отголосок, нежели реальность. И хотя каждый из них слегка отличается от других и от оригинала, иногда на мгновение они могут вновь стать единым целым.

Первая замирает. Ощущает дисгармонию, смешение, путаницу, переплетение множества временны́х линий, которые сами располагаются в правильном порядке. Короткий миг дышит свободно, спокойно.

Затем возникает жжение, и эти ощущения прекращаются.

Линии сущности тают, а сознание разделяется и сжимается.

В общем, пауза длится едва ли дольше удара сердца колибри, но этого хватает, чтобы информация незамеченной перенеслась через океан.

Эти усилия причиняют Первой невыносимую боль, но импульсы легко контролировать. Сейчас в десятке других мест искажаются лица, прерывается речь, затем все вновь возвращается в норму.

– Не жалуюсь, Джеки, – отвечает Нэлл. – Кажись, скоро будет буря.

– Думаешь?

Нэлл поднимает взгляд на совершенно чистое небо и чешет живот как бы невзначай.

– Шкурой чую. Буря уже началась. Причем большая.

Глава третья

Самаэлю остается миля до Рухнувшего Дворца. Ему нет нужды останавливаться. Мышцы выдерживают нагрузки куда бо́льшие, чем способен вынести человек, и усталость ему незнакома, она осталась в другой жизни, которая более не имеет значения. Он идет пешком, чтобы казаться могущественнее. Позади него разрастается опасность, но он идет – ибо это кажется верным решением.

Грязь липнет к сапогам, к голеням, тянется к коленям, подобно отчаянному любовнику. Вокруг с жужжанием носятся мухи. Они никогда на него не садятся. Разлагающееся тело их одновременно притягивает и отталкивает.

Впереди над болотом возвышается Рухнувший Дворец. Когда-то он, воздушная крепость Гаммы из Семерых, парил над землей. Армия инферналей низвергла его, разрушила, оккупировала. Теперь он – убежище демонов, где правит сильнейший. Долгое время этот титул принадлежал Узурпатору, нынче же все не так однозначно. Инфернали набрасываются один на другого. Сильные сражаются со слабыми, сокрушают их и завоевывают последователей – или показывают на их трупах наглядный пример. Группировки формируются, сталкиваются, распадаются. Несмотря на ряд попыток занять трон Узурпатора, он остается пустым.

Обитатели Рухнувшего Дворца всегда начеку. Любой из них способен захватить власть, и все могут оказаться жертвами.

Именно поэтому Самаэль идет пешком.

За прошедшие годы Рухнувший Дворец начал тонуть, будто в замедленном темпе идущая ко дну лодка. Постепенно, сантиметр за сантиметром, одна его половина опускается ниже, усиливая наклон пола, а вторая поднимается все выше. Увеличивающееся давление разрушает фундамент. Время от времени падают башни, заканчивая свой путь между собратьями или соскальзывая в болото и вставая одна на другую, формируя новые жилища.

Самаэль прокладывает путь наверх, взбирается на свалившуюся турель, служащую ныне мостиком. Скользкие покатые края, истоптанные многими ногами, превратились в неровную, но вполне плоскую поверхность. Сапоги гремят по металлу – глухо, фальшиво.

Внизу неспокойно. Из незастекленных окон со злостью смотрят наверх красные и зеленые глаза. Самаэль не обращает на них внимания и уверенно шагает дальше. Из дыры выбирается инферналь и преграждает путь. Это чудище с двумя спинами, соединенными у бедра, ребер и подбородка. Подобно опирающемуся на зеркало человеку, монстр стоит на четырех ногах, пальцы ног, слившись, соприкасаются с пальцами ног напротив. С усилием он поворачивает голову к Самаэлю, и в месте слияния натягивается кожа.

Самаэль вынужден поднять глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. Чудище стоит выше, что усиливает впечатление от его и так немаленьких размеров.

У инферналя по оружию в каждой руке. Камень, коготь жертвы, гнилая ветка и Псиное Отродье на цепи. Из четырех орудий только пес-полукровка одушевлен, его переломанные ноги слабо брыкаются, но пасть все еще цепкая, опасная.

Меч, который держит Самаэль, – всего лишь кусок металла, острый, но безжизненный. Обнажив оружие, он готовится к бою.

Монстр тут же бросается на него, но недооценивает дистанцию, и Самаэль несется вперед с мечом наперевес. Инферналь отступает, сочлененные ноги непригодны для битвы. В последний момент он поднимает все четыре руки, создавая уродливый барьер.

Самаэль продолжает мчаться, поворачиваясь так, чтобы врезаться в противника не оружием, а плечом. Не прорубить, а пробить путь.

За ударом следует визг. Инферналь отлетает назад. Сперва остаются видны только подошвы, потом и они исчезают, поглощенные болотом вместе с Псиным Отродьем и остальным.

Самаэль убирает меч в ножны и идет дальше.

Он успешно продвигается вперед. Вскоре достигает подножия башни и ступает на покатые камни. Проходит мимо очередной полукровки, которая тащит мешок с незаконно нажитой добычей. На ней нет одежды, ее кожа более здоровая, более зеленая. Она из новеньких, тех, что родились оскверненными. Они очень разные, хотя оба представляют собой помесь смертной и инфернальной сущностей.

Они старательно друг друга не замечают.

Многие попадаются Самаэлю на пути к сердцу Дворца, но ни один не осмеливается напасть. Последняя башня цела, она шире и выше остальных. Место силы, подходящее для короля. Стены из сверкающего металла пронизаны толстыми и вздутыми зелеными венами.

Самаэлю они не нравятся, он чувствует непреодолимое желание их содрать. Все, что он может сделать в качестве сопротивления, – это не преклонять колени и сорвать со стены оскорбляющие взор наросты.

В основании башни находится арка, открывающая путь к лестнице. Он забирается внутрь и начинает подъем. В зависимости от того, куда наклонена башня, он идет то по ступеням, то по стенам. Самаэль поднимается, обрубая на пути нити паутины толщиной с веревку. Шелковистые нити неравномерны, перекошены, сотканы опьяненными от скверны пауками. Их уничтожение приносит Самаэлю удовольствие.

Он был здесь однажды с создателем. Тогда башня еще не так клонилась. Он вспоминает, насколько бездеятельным тогда был его ум, когда он являлся лишь последователем, орудием. Его жизнь во многом стала легче после смерти создателя.

Повторяя однажды пройденный путь, он размышляет. Часть сознания находится в настоящем, часть – в прошлом. Он идет по коридорам, сворачивает, пригибается под наклонными проемами, втаскивает себя выше, пока наконец не достигает ее – гробницы.

У двери грудой лежат мушиные яйца, подобные раздутым рисовым зернам. У Самаэля возникает еще одно непреодолимое желание: раздавить их. Этому он противится.

Дверь открывается прежде, чем он успевает постучать. Перед ним – тот, кого он искал. Самаэль задумывается над обращением к Очертанию. Друг? Соратник? Сообщник?

Хотя сущность под оболочкой Очертания совершенно инородная, внешне она кажется более человеческой, чем у Самаэля. Его кожа почти не изменилась с первого вселения в тело, и мышцы сохранили правильные пропорции. В отличие от большинства сородичей, Очертание носит одежду, причем выбирает ее с тщанием. Как она не пачкается, остается загадкой.

Из-за чистоты одеяния Самаэль чувствует себя монстром. Он неохотно снимает шлем.

Очертание придвигается ближе, пока они не соприкасаются носами.

Самаэль открывает рот, Очертание делает то же самое, раскрывая темную пещеру, где должны находиться голосовые связки и язык.

Оба почти соприкасаются ртами, образуя своеобразный туннель, внутри которого нехотя соединяются сущности.

Обычно такой обмен между чистым инферналем и полукровкой небезопасен, но они действуют осторожно, а Очертание – в этом мастер.

Две сущности с великой осторожностью сливаются воедино. Два пузыря почти становятся одним.

– Тебя слишком долго не было. Ты нужен здесь, ты это знаешь… ты… тебя что-то тревожит.

– Неприятности у Разлома. Новая угроза.

– Возле Разлома всегда случаются неприятности, но они не могут дотянуться сюда, до Дворца. Тебя больше должно волновать то, что происходит здесь. У нас новые претенденты на трон Узурпатора: Заусенец, Вспятившая, лорд Сквернавец и Образина. Можешь с ними сразиться.

– Ты постоянно имеешь дело с подобными им. И побеждаешь. Зачем обращаться ко мне?

– Они ждали, копили силы. Я – то, кто создает королей, но я не король.

– Я тоже не король.

– Что же ты тогда?

– Я…

– Я вижу человека, мчащегося по текущей земле. Ты – он?

– Я…

– Я вижу человека в личине, выдающего себя за того, кем он не является. Ты – он?

– Нет. Я… я не знаю.

– Вот именно. Ты – не знаешь. Но я – знаю. Мы те, кем нам суждено стать. В тебе течет сущность твоего создателя, а в твоем создателе была сущность Узурпатора.

– Перестань меня отвлекать. Мое место у Разлома. Там новая опасность. Больше, чем я видел когда-либо раньше.

– Такая же большая, как наш господин?

– Узурпатор не был моим господином.

– Такая же большая, каким был мой господин?

– Не знаю, я никогда не видел твоего господина вплоть до его смерти.

– Я могу тебе показать.

– Нет. Лучше я тебе покажу.

– Хорошо.

Самаэль задумывается, вспоминает Тоску, ее силу. Воспоминания проявляются подобно дымке на стекле.

Очертание никогда не улыбается в присутствии других, зато часто – в одиночестве. Тем не менее Самаэль чувствует его намерение улыбнуться. На него накатывает волна самодовольства – чужого.

– Что это?

– Возможно, я поспешил с выводами. Да, теперь я вижу.

– Что ты видишь?

Возникает вторая волна самодовольства, на этот раз более выраженного.

– Решение всех наших проблем.

* * *

Внутри небесного корабля движение почти не чувствуется. Гироскопы и энергетические поля работают на износ, чтобы поддерживать ровный ритм, амортизируя и регулируя судно. Ремни крепко держат Веспер. Она, в свою очередь, держит козленка и бутылку с молоком. Звуки жадного причмокивания разносятся поверх приглушенной песни световых двигателей небесного корабля.

Сверху и вокруг нее сидят другие, ряды сидений образуют купол. Мужчины и женщины, в основном оруженосцы, их броня начищена, оружие наготове. Все как один стараются не смотреть.

Дженнер сидит напротив, занимая положение командира.

Веспер бросает взгляд на полные спокойствия лица, затем хмурится. Она набирает в грудь воздуха, чтобы что-то сказать, потом снова смотрит и шумно выдыхает.

– Что случилось? – спрашивает Дженнер.

– Мы действительно летим?

– Да.

– Куда?

– Это зависит от тебя. Всё… – он обводит пространство рукой, – это нужно, чтобы защитить тебя. Скажи, что требуется, и ты это получишь. Скажи, куда тебе нужно, и мы тебя отвезем.

Веспер чешет козленка за ухом, размышляя.

– А можно мне фонарь?

– Мы – твои фонари.

– Оу. То есть мне нельзя иметь свой фонарь?

Дженнер не знает, смеяться ему или раздражаться.

– Нет, то есть да, тебе можно, но я не о том.

На лице девочки расцветает улыбка.

– Тогда дайте мне, пожалуйста, фонарь. И еще молока для козленка.

– Ты их получишь. А теперь скажи, каковы приказы Гаммы?

Улыбка гаснет.

– Вы о чем?

– С тех пор как твой отец вернул меч Гаммы, мы наблюдали, ждали, пока он проснется. Наша единственная задача – помочь тебе. Поэтому скажи мне, каковы приказы Гаммы?

– Я ничего не знаю ни о каких приказах.

– Нет, знаешь. Что-то заставило тебя взять меч. Это была Гамма.

Она трясет головой.

– Я всего лишь хотела отнести меч кому-нибудь из рыцарей. Чтобы вы обратили его против демонов, а мой отец смог снова жить спокойно.

– Но меч не позвал ни меня, ни других рыцарей, он позвал тебя. И если ты позволишь, то меч будет передавать тебе свои желания. Тебе всего лишь нужно слушать.

Веспер задумывается, и улыбка полностью исчезает с ее лица. Меч молчит.

От него не исходит ни единого звука, ни единого приказа не возникает в ее голове. Помедлив, она произносит:

– Вы сказали, что на юге проблемы?

– Да.

– Тогда нам нужно туда.

– Куда именно? Гамма желает вернуться к Разлому?

Веспер опускает взгляд на меч и неясно что-то бормочет.

– Я знал! И она намерена уничтожить инферналей?

У Веспер вспыхивают щеки, она кивает.

– А сам Разлом она собирается запечатать, так?

Веспер почти незаметно робко кивает, и Дженнеру этого достаточно.

– Невероятно! – восклицает он и делает глубокий вдох, отчего веснушки на его краснеющем лице исчезают. – Прости меня. Мы очень долго этого ждали. Если есть вопросы, задавай их прямо сейчас. После приземления у нас может не остаться времени.

– Почему так важно запечатать Разлом?

Он секунду смотрит на нее, что-то прикидывая, и это заставляет ее волноваться.

– За пределами Сияющего Града мир совсем иной. Ты изумишься, Веспер, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебя подготовить. Есть такая вещь – Скверна. Иногда она проявляется как дым, но чаще всего ее не видно невооруженным глазом. Она меняет, искажает все, чего касается – растения, животных, людей. Она подобна яду, впрыснутому в атмосферу. И все это исходит из Разлома. А еще есть инфернали. Меньшие ранят тебя, если повезет, и сожрут, если не повезет. Бо́льшие вселяются в людей, делают из них рабов. Инфернали сильнее и быстрее, чем мы. Им неведома усталость, и они могут скрутить и сломать тебя изнутри. Не хочу тебя пугать…

Услышав это, Веспер кривится.

– Ты меня не пугаешь. Мне дядя рассказывал об инферналях, но он говорил, что не все из них плохие.

– Да, это так. Они практически захватили юг и продвигаются дальше. Их тысячи, и каждый проник через Разлом. Единственный способ спасти Империю и человечество – закрыть его. И только один из Семи, – его взгляд обращается к мечу, – способен это сделать. Для этого была избрана Гамма, а ты была избрана, чтобы нести Ее меч, который хранит Ее следы. Чтобы нести Ее.

Веспер хочет возразить, но Дженнер не обращает внимания.

– И помни, что ты не одна. Каждый на этом судне входит в один процент лучших людей Империи, и все готовы сражаться и умереть, если понадобится.

– Здесь есть рыцари?

– Среди нас двадцать пять рыцарей, все ветераны, лично отобранные Рыцарем Командором. У каждого по трое оруженосцев. Кроме того, в корпусе корабля находится стрелковое подразделение.

Веспер начинает оглядываться по сторонам, потом возбужденно показывает на женщин справа и слева от себя.

– Это рыцари? А вы рыцари?

Одна смотрит прямо перед собой, уставившись в пустоту. Другая оборачивается на девочку, спохватывается и отводит взгляд.

– Это Диада, – представляет Дженнер, показывая на двух женщин. – Она гармоната, что встречается очень редко…

– Это особый вид рыцарей?

– Ну нет, не совсем. Гармонаты являются подразделением Ордена. Это стражи, специально обученные противостоять инфернальному влиянию.

Веспер разочарованно кивает:

– Звучит здорово.

Несмотря на то что девочка явно не в восторге, Диада стоически переносит ее взгляды.

Дженнер отвечает на полном серьезе:

– Так и есть. Там, куда мы направляемся, опасности подвергнется не твое тело, а твой дух и разум. Любой контакт, даже непрямой, опасен, а от цели нас отделяют орды инферналей. Именно поэтому мы путешествуем быстро и налегке. Если Крылатому Оку будет угодно, сможем высадить тебя прямо у Разлома.

Проходят минуты, и Дженнер, как и остальные, в раздумьях откидывается на сиденье. Веспер кусает губы и гладит козленка, заснувшего на ее коленях.

– Как скоро мы прилетим?

– Через четыре часа.

Она пытается подавить тошноту. Снова кусает губы. Сжимает пальцы на ногах, стучит пятками по стене. Остальные спокойны.

Нервы зашкаливают. Она подумывает о том, чтобы признаться, но не смеет, чуть было не просит Дженнера развернуть корабль, однако в последний момент заменяет просьбу на нейтральную реплику. Что угодно, лишь бы не молчать.

– То есть мы действительно летим?

Дженнер открывает глаза.

– Да. Мы действительно летим.

– Мне бы хотелось посмотреть наружу.

– Только пилоту необходимо видеть то, что снаружи.

– А где сидит пилот?

– В радужковой капсуле.

Веспер прекращает стучать пятками. В раздумьях поднимает бровь. Открывает рот, медлит.

– Что такое?

– Пожалуйста, можно мне посидеть в радужковой капсуле?

– Это не положено.

– А-а. Понятно.

Дженнер произносит речь о безопасности, о протоколе, пытается объяснить, как обстоят дела, – лишь бы Веспер снова улыбнулась.

– Мне жаль, просто таковы правила.

Не успевает он продолжить, как у него на шее загорается квадрат, и еще один – внутри уха.

От таких новостей мужчина приподнимается, ремни безопасности врезаются в плечи. Он быстро говорит.

– Сколько? Откуда они вообще узнали о нас? Стэлс включен? Да. Да. Жду отчета.

Когда огни на коже гаснут, Дженнер встречается глазами с Веспер.

У девочки дрожит голос.

– Что это было?

– Корабли разбойников, три штуки. Держат курс на перехват.

– То есть?

– То есть никаких разговоров. Приготовиться к столкновению!

Люди вокруг нее хватаются за подлокотники сидений, их лица напряжены.

Никто не издает ни звука, но многие поют литанию: «Крылатое Око, спаси, защити, убереги».

Три корабля держатся клином. Когда-то они с гордостью присягали Крылатому Оку. Теперь же эмблемы изуродованы, что символично – кровью или клинками. Корабли пикируют всем скопом, готовые к атаке. Их цель невидима, сокрыта от глаз смертных. Но это их не останавливает, так как за штурвалом – Первый: он способен найти в небе даже тот корабль, который не могут засечь радары, и выстрелить точно в цель.

Вылетают боеголовки, тройка кораблей распадается, стремясь избежать возмездия.

Не теряя надежды на спасение, цель пытается уклониться от атаки. Корабль крутится, ныряет, выплевывает вслед сверкающие шары света – завлекающий обманный маневр.

Но маневры пилота так же устарели, как и примененные контрмеры. Первые боеголовки достигают цели: щиты разлетаются, механизмы рушатся.

Загораясь, гибнет световой двигатель.

С началом падения корабля от него начинают отсоединяться капсулы, разлетаясь во все стороны. Каждая капсула едва ли больше сидящего внутри человека. Подчиняясь приказу, они направляются к ближайшему куску суши. Отряд белохвостых комет, летящих к недостроенному острову, дому Кузницы Гармониума и воздушной тюрьме – Сонорусу.

Сонорус, полуколония-полупорт, грозно возвышается над водой. Полукругом стоят прикрученные к скалам здания. В защищенных водах пришвартованы корабли. Легко покачиваются лифты, перемещаясь между секторами, поднимаясь из доков на верхний уровень к дозорной башне тремя милями выше. Тюрьма располагается по внешней дуге, клетки свисают с цепей над открытым океаном.

Узкие тропинки, подобно паутине, разбегаются между переполненными сооружениями нижнего уровня. На этом фоне главная дорога Соноруса, Торговый Путь, распластывается будто толстый язык, бегущий из порта к подножию горы. Отсюда она под углом идет наверх, неторопливо разворачивается по спирали и на середине встречается с машиностроительными заводами.

Только Торговый Путь широк настолько, чтобы вместить четыре гусеничных танка, с кряхтеньем ползущих из ангаров. Механизированные ноги несут тяжелые овальные туловища, набитые военными. Торговый Путь они проходят быстро, по дороге готовя пушки. Островное королевство совсем недавно провозгласило независимость, и когда правители видят падающие с неба капсулы, они предполагают худшее.

Страшась, что Империя Крылатого Ока явилась вернуть непокорную колонию, они созывают солдат, просят о помощи Первого и прячутся в бункерах, построенных специально для такого случая.

Наверху капсулы замедляются и тратят последние резервы в энергетических полях, ослепительно сверкая при столкновении с землей.

Некоторые приземляются на улицы, некоторые падают на стены. Металлический дождь, с шумом крушащий все вокруг.

Люди бегут. Не в состоянии понять, какой путь самый безопасный, они мечутся в разных направлениях. Вокруг оседает пыль, отчего весь мир кажется зернистым. Постепенно шум утихает. Воздух очищается.

Одна капсула лежит в траншее, ею же и пробитой. На одной из ее сторон очерчивается белый прямоугольник. Вскоре раздается характерный тихий щелчок, и от капсулы отлетает кусок металла. Оттуда выходит мужчина, касается рукой лба. Его пальцы окрашиваются красным – куда более темным, чем его волосы. Он их быстро вытирает, затем достает пистолет из кобуры.

Осматривает улицы, пересчитывает капсулы, видит, как они извергают содержимое на землю. Кроме его людей, на улицах никого.

Это ненадолго.

Мужчина произносит свое имя – не Дженнер, а настоящее имя. В ответ рыцари с лязгом вынимают мечи и салютуют. К ним спешат оруженосцы и солдаты, кто хромая, кто бегом, прикладывают все усилия, чтобы сформировать строй.

Диада не присоединяется к ним, вместо этого она караулит дыру в пробитой стене. Находясь по обеим сторонам от побледневшей Веспер, они ограждают ее от стали и камня.

Девочка выпрямляется, всматриваясь в дыру.

– Что…

Диада кладет ей руки на плечи, заставляя замолчать и отступить.

Прежде чем стена перекрывает ей видимость, раздаются выстрелы. Один оруженосец получает пулю в бедро, дважды крутится, затем падает. Пуля весело продолжает свой путь, практически не замедлившись, отскакивает от стен, ищет новые цели. Рыцари и солдаты рассыпаются и ведут ответный огонь.

За стеной Веспер пытается осмыслить тот хаос, что творится снаружи. Она слышит новые приказы. Их атакуют. Снова выстрелы, крики, внезапный выброс огня и визг, как если бы на свиней напали волки. Она отталкивает Диаду, мельком ей удается уловить происходящее. Корчатся и разрываются тела, бегут люди, некоторые охвачены огнем. Она не знает, кто именно гибнет, и внезапно это перестает иметь значение. Никто не должен так страдать.

Веспер пригибается, не желая видеть, что будет дальше.

Но звуки не утихают, вынуждая все сильнее сдавливать уши руками. Отмечая успехи и неудачи в битве, непрерывно грохочет огонь, постоянный на фоне треска пистолетов и криков раненых. Время растягивается, каждый миг ложится Веспер на плечи, будто целый век. Она плачет, но войне нет дела ни до слез, ни до детей, их проливающих.

Раздаются двадцать пять голосов, переплетаясь с лязгом священных мечей. И хотя их суд направлен не на нее, хотя девочка понимает, что это присоединились к битве рыцари-серафимы, – она содрогается.

Меч в ее руках холоден и тяжел.

Руки прекращают давить на плечи Веспер, но не исчезают. Диада кивает: две головы движутся как одна.

– Опасность отступила…

– …пока что.

Ее голоса дополняют друг друга. Они не идентичны, но предложения плавно перетекают друг в друга.

Веспер переводит взгляд с одной на другую, быстро вытирает глаза.

– Я не понимаю… это были не инфернали, это были просто люди. Такие же, как мы. Эта кровь!

Ее лицо искажается от ужаса.

– Простите. Я не могу…

Диада на нее смотрит, и Веспер осекается.

– Нас…

– …зовут.

– Нам надо…

– …идти.

Диада проводит ее мимо руин. На дальней стороне улицы Веспер замечает что-то обугленное, дымящееся. На нее накатывают ужас и изумление. Сперва она не понимает, на чьей стороне сражался труп. Нет, думает она, это не наш. Фуксиновые пятна указывают на то, что несчастный принадлежал к независимым войскам Соноруса. Понимание не приносит должного облегчения.