Клинические лекции по Кляйн и Биону

Коллектив авторов

Клинические лекции по Кляйн и Биону

© Robin Anderson, the collection as a whole; the individual author,

each chapter published by arrangement with Paterson Marsh Ltd

and The Institute of Psychoanalysis

© Когито-Центр, перевод на русский язык, 2012

* * *

Предисловие

Основой данной книги являются девять статей, первоначально прочитанных в цикле публичных лекций с целью ознакомления большой разнородной аудитории с некоторыми путями развития психоаналитической теории и практики. Можно сказать, что они были предназначены для «популяризации» психоанализа.

Популяризация бывает весьма незатруднительной. Можно преподать «восемь несложных уроков по Кляйн и Биону». Это осуществимо, если лишающие покоя открытия преподнести как безобидно нейтральные, а глубокую и сложную идею превратить в легко понятную и доступную, значительно разбавив ее водой.

Редактор и авторы глав этого сборника поставили перед собой гораздо более трудную задачу, а именно: сделать идеи понятными и при этом полностью сохранить их смысл. Они не говорят со слушателями свысока – они пытаются сделать их участниками своего опыта. Они проявляют честность и уважение к работе Кляйн и Биона, не избегая того, что причиняет беспокойство, и не делая поверхностным или простым то, что глубоко и сложно.

Авторы всех глав приводят краткое теоретическое описание тех понятий, которые хотят представить, а затем в более развернутом виде, глубоко и подробно показывают, как они используют эти понятия в своей работе. Любая убежденность аудитории в достоверности представленных понятий возникает не под давлением доказательств, а под влиянием реальной работы, представленной психоаналитиком. Задача делать выводы предоставлена самому слушателю или читателю.

Вслед за подробным общим введением идет первая глава, в которой читатель знакомится с тем, как Кляйн использовала понятие бессознательной фантазии, занимавшее центральное место в ее работе. Затем иллюстрируются некоторые другие центральные идеи Кляйн. Шесть глав, посвященных Кляйн, в совокупности дают не только четкую картину значения и сущности этих понятий, но и того, как они обогатились и развились со времени их введения Кляйн. Например, почти во всех главах затрагиваются те или иные аспекты проективной идентификации – механизма, который Кляйн описала всего лишь в нескольких строчках своей работы «Заметки о некоторых шизоидных механизмах».

Три главы, посвященные Биону, показывают эволюционирование идей Кляйн, касающихся проективной идентификации, в его теорию взаимодействия контейнера и контейнируемого, а также его исследование всей человеческой способности мыслить с учетом различий между психотическим и непсихотическим функционированием, в значительной степени зависящим от этого взаимодействия. В каждой из этих глав представлен определенный взгляд на то, что значит жить в мире безумия. Как и в главах, посвященных Кляйн, здесь не делается попытки представить в упрощенном виде всю работу Биона; авторы приглашают нас в свои кабинеты, давая возможность взглянуть на мир пациента и на то, как благодаря догадкам Биона они понимают этот мир. У каждого автора свой индивидуальный подход, и каждый автор способствует дальнейшему развитию работы Кляйн и Биона.

Подобное отношение позволяет рассматривать книгу как продолжение серии «Мелани Кляйн сегодня» (№ 7 и 8) Новой библиотеки психоанализа, хотя первоначально главы данной книги были прочитаны как публичные лекции. Книга отражает развитие начатой Кляйн работы; некоторые авторы уже писали для серии «Мелани Кляйн сегодня», некоторые (Андерсон, Бриттон, Дэниэл, Фельдман) делают это впервые. Главы книги свидетельствуют о неизменной жизнеспособности и развитии идей Кляйн.

Ханна Сигал

Благодарность

Я благодарен Элизабет Ботт Спиллиус за все ее советы и помощь при подготовке этой книги.

Введение

Первые шесть глав данной книги посвящены Мелани Кляйн.

Основой для них, как и для глав, базирующихся на работах Уилфреда Биона, стал цикл «Дни публичных лекций», конференций, проводимых в Институте психоанализа в Лондоне. Первый «День Кляйн» был представлен лекциями Патрисии Дэниэл, Роналда Бриттона и Майкла Фельдмана; во второй день выступали Ирма Бренман Пик, Джон Стайнер и Элизабет Ботт Спиллиус. В «День Биона» были включены лекции Эдны О’Шонесси, Рут Ризенберг Малколм и Роналда Бриттона. Эти открытые лекции предназначены для того, чтобы привлечь к психоанализу внимание более широкой аудитории. В опубликованных здесь лекциях не ставились задачи дать всеобъемлющее представление о работах Кляйн и Биона, они были направлены на то, чтобы на живом клиническом материале представить некоторые из наиболее интересных и важных идей людям, мало знакомым с ними. Поэтому особое значение уделялось тому, чтобы показать, как эти идеи и теории применяются на практике работающими сегодня аналитиками. В лекциях показано, что некоторые исходные идеи Кляйн используются сегодня почти так же, как применяла их она сама, тогда как другие идеи развивались и изменялись, и это свидетельствует о том, что психоанализ, как и положено, является живой наукой и живым методом лечения. Поскольку предполагалось, что лекции будут посвящены непосредственно идеям Кляйн и Биона, большинство авторов сборника не стремились обсуждать взгляды других современных психоаналитиков.

Описание жизненного пути Мелани Кляйн можно найти у Сигал (Segal, 1979) и Гросскурта (Grosskurth, 1986), общее введение к изложению ее идей – у Сигал (Segal, 1973).

Словарь Хиншелвуда (Hinshelwood, 1989) охватывает все понятия Кляйн; он особенно полезен для понимания ее ранних идей. Спиллиус (Spillius, 1988) сделала подборку и снабдила комментариями серию статей, написанных британскими последователями Кляйн между 1950 и 1988 годами, в которых отражены некоторые изменения и преемственность в использовании ее идей. Работу Кляйн критиковали многие британские аналитики и американские эго-психологи; Кернберг (Kernberg, 1969) резюмировал эту критику, а Йорк (Yorke, 1971) и Гринсон (Greenson, 1974) впоследствии присоединили свои критические замечания. Работа Кляйн постепенно обретает большую известность, и различные авторы, например Гринберг и Митчел (Greenberg and Mitchell, 1983), Фрош (Frosh, 1987), Хьюгес (Hughes, 1989), составили резюме и комментарии к ней.

Мелани Кляйн (урожденная Райзес) родилась в Вене в 1882 году в семье небогатого врача. Большая часть ее детства прошла в Вене; и хотя у нее были определенные культурные интересы, она никогда не встречалась там с Фрейдом, что, возможно, показывает, как невелико было психоаналитическое сообщество в начале ХХ века. Ей было за тридцать, когда она открыла психоанализ. Она рано вышла замуж, похоже, пожертвовав ради замужества возможностью получить университетское образование. Брак не был счастливым и не оправдал надежд, тем более что по причине места работы мужа она была вынуждена жить в очень маленьком провинциальном городке, небогатом культурными событиями, где чувствовала себя одинокой и лишенной той интеллектуальной жизни, которая была у нее в Вене. В 1910 году она уехала в Будапешт, в то время процветающий и влиятельный город в центре Австро-Венгерской империи, где имелась значительная психоаналитическая группа. Здесь она открыла для себя Фрейда: она была очарована, прочитав его статью «О сновидениях». Кляйн писала о том времени: «Это было то, к чему я стремилась, по крайней мере, в те годы, когда я так хотела найти то, что принесло бы мне интеллектуальное и эмоциональное удовлетворение» (Grosskurth, 1986, р. 69). Она стала проходить анализ у Ференци отчасти из интереса, но и чувствуя потребность в помощи. Она произвела впечатление на Ференци, и он поощрял ее, особенно ее работу с детьми, еще только зарождавшуюся в то время. В 1921 году она переехала в Берлин, где Абрахам, ее учитель и позднее аналитик, поддерживал ее. Его самого очень интересовали ранние инфантильные процессы, обнаруженные им у пациентов. Работа Кляйн с маленькими детьми подкрепляла и дополняла его идеи. Она очень нуждалась в его поддержке, поскольку ее идеи уже тогда вызывали серьезные разногласия в Берлине. После его смерти в 1925 году ее положение еще более усложнилось. Проблема отчасти была в том, что Берлинское общество смотрело на Вену как на первоисточник психоанализа и там работала с детьми Анна Фрейд, используя абсолютно другой подход. Поэтому Кляйн все более и более ощущала себя в изоляции, находясь в Берлине. С другой стороны, Англия была более независима от Вены, и там во всяком случае уже проявляли интерес к ее работе. Джонс и другие специалисты изучали раннее развитие ребенка и первичную психическую жизнь, а Аликс Стрэчи, который встречался с Кляйн в Берлине (Meisel and Kendrick, 1986), способствовал тому, чтобы она прочитала лекции в Лондоне в 1925 году; они нашли там горячий прием, что привело ее к решению поселиться в Лондоне.

Кляйн писала о том времени:

В 1925 году мне представилась замечательная возможность говорить перед заинтересованной и благодарной аудиторией в Лондоне. Все члены присутствовали в доме д-ра Стивена… Три недели, проведенные в Лондоне, были одним из самых счастливых периодов моей жини. Я встретила столько дружелюбия, гостеприимства и интереса и очень полюбила англичан. Это правда, что потом не всегда все складывалось так удачно, но эти три недели были очень важны для моего решения жить в Англии.

(Grosskurth, 1986, р. 157)

Она быстро вошла в Британское общество и продолжила работу над своими идеями о ранней психической жизни, уделяя особое внимание работе с детьми. Вначале она во многом разделяла взгляды Фрейда и Абрахама (см. главу 1), но к середине 1930-х годов начала развивать собственные уникальные идеи. Вполне радикальные, содержащие вызов, эти идеи неизменно вызывали разногласия в Британском обществе, что усилилось с приездом венских аналитиков, особенно Анны Фрейд с отцом, бежавших, как и другие, от нацистского преследования. (Информацию о полемике Фрейд – Кляйн в 1941–1945 гг. см.: King and Steiner, 1990.)

Несмотря на разногласия, Британское общество сохранило единство, и Кляйн продолжала развивать свои идеи и разрабатывать теоретические положения до конца жизни. Ее работа о зависти была опубликована, когда ей было далеко за 70. Она умерла в 1960 году, в один из дней, когда читала заключительную корректуру своей последней работы об анализе ребенка «Ричарда», названной «Рассказ о детском анализе» (1960).

Главная особенность сделанного Кляйн вклада в психоанализ в том, что с самого начала это было изучение и лечение детей. Она разработала игровую технику (Klein, 1955), которая открыла новый мир эмпатийного понимания чувств и фантазий маленьких детей. Вначале Кляйн была потрясена тем, что некоторые фантазии этих детей содержали агрессивность и насилие, так же как предыдущее поколение было шокировано тем, что Фрейд обнаружил детскую сексуальность. Поддержка Абрахама, открытия и разработки концепций Фрейда, особенно, возможно, «Я и Оно» (Freud, 1923а), способствовали тому, что она вскоре уверенно сделала открытие: даже у очень маленьких детей имеется раннее и очень суровое Супер-Эго, являющееся, по ее мнению, результатом проекции их собственных жестоких импульсов в мать и отца, в «первичные объекты» (Klein, 1927, 1928). Все большее внимание она уделяла роли интроекции и проекции в психическом развитии и разработала новые взгляды на процесс формирования символа и на то, как тревога может тормозить этот процесс (Klein, 1930).

Первая глава данной книги, «Детский анализ и понятие бессознательной фантазии», написанная Патрисией Дэниэл, начинается с краткого рассмотрения техники детского анализа Кляйн и того, каким образом этот новый метод давал ей возможность опираться на работы Фрейда и других аналитиков, в особенности Абрахама. Пристальное внимание уделено идеям интроекции и развитию понятия внутреннего мира, создаваемого процессами проекции и интроекции. Дэниэл описывает, каким образом Кляйн связывает это с первичными оральными и анальными фантазиями о материнском теле, и подходит к подробному рассмотрению бессознательной фантазии и символизма, лежащих в основе всех последующих процессов развития, таких как эдипов комплекс (см. главу 3). Дэниэл иллюстрирует эти идеи клиническими примерами как из работ Кляйн, так и из собственной практики, используя в основном материал работы с детьми.

Кляйн считала, что ранние отношения с первичными объектами, сформированные проекцией и интроекцией, создают большую часть внутреннего мира индивида и что эти ранние отношения проявляются во всех других отношениях с людьми, особенно с аналитиком:

Временами отношение к психоаналитику даже у взрослых отмечено чертами, присущими детям, такими как чрезмерная зависимость и потребность в руководстве и одновременно абсолютно иррациональное недоверие. Делать выводы о прошлом на основании этих манифестаций есть одна из составляющих психоаналитической техники.

(Klein, 1959, р. 243)

Во второй главе, «Возникновение ранних объектных отношений в психоаналитическом сеттинге», Ирма Бренман Пик показывает, как в различных аналитических ситуациях появляются ранние объектные отношения, порой скрытые и едва уловимые, порой напоминающие взрыв. Она исследует, как пациенты относятся к своим объектам, то отстраняясь от них, стараясь защитить себя, то открыто встречаясь с ними. Она обсуждает, каким образом особенность восприятия пациентом аналитика способствует пониманию аналитиком объектных отношений пациента. Главным для нее становится вопрос: «Кем является аналитик для пациента в тот или иной конкретный момент?». Примеры из ее практики – случаи детей и взрослых – охватывают весь диапазон нарушений: от бессловесного, умственно отсталого аутичного ребенка до взрослых пациентов, во многом успешных, но в тонкостях отношений к аналитику отчетливо обнаруживающих свои первичные объектные отношения.

Выраженное новаторство ранней работы Кляйн заключалось в том, что ее игровая техника с детьми открывала новые виды материала; было очевидно, что она развивает собственные идеи, такие как более раннее датирование Супер-Эго и эдипова комплекса, но в период с 1919 по 1935 год ее базовая теория, модель психики и психического развития, по сути, были близки теориям Фрейда и Абрахама. В частности, она следовала представлению Абрахама о фазах либидо (Abraham, 1924). Однако в 1935 году она опубликовала статью под названием «Вклад в психогенез маниакально-депрессивных состояний», показавшую, что ее идеи содержат новый элемент теории. В этой статье она выдвинула следующую идею: младенец проходит через процесс понимания того, что объекты, которые он любит, и объекты, которые ненавидит, в действительности – один и тот же человек; частичные объекты признаются целыми (не только грудь, но вся мать); младенец осознает свое беспокойство за объект, чувствует вину за психические атаки на свой объект и страстно желает исправить причиненный вред. Тревогу, связанную с повреждением и потерей, Кляйн назвала «депрессивной тревогой» и в общих чертах наметила специфические защиты от этой тревоги. Кляйн полагала, что совокупность таких тревог, защит и объектных отношений возникает во второй четверти первого года жизни; она назвала этот процесс «депрессивной позицией», а не депрессивной фазой, для того чтобы подчеркнуть то, в чем была убеждена: индивид не просто проходит через эту фазу и оставляет ее позади как точку фисации- на протяжении всей жизни осуществляется постоянное колебание то в сторону тревог и защит депрессивной позиции, то в противоположную от них сторону (Klein, 1935, 1940). С течением времени последователи Кляйн смогли использовать ее понятие депрессивной позиции в полном объеме, хотя они меньше, чем Кляйн, озабочены установлением точного момента возникновения ее во младенчестве.

В главе 3, «Эдипова ситуация и депрессивная позиция», Ро-налд Бриттон берет фрейдовский «ядерный комплекс» – эдипов комплекс – и показывает, как Кляйн связывает его со своим понятием депрессивной позиции, которое порой считается ее наиболее значительным вкладом в психоанализ. Затем он описывает историю и развитие депрессивной позиции и эди-пова комплекса и показывает их абсолютную зависимость друг от друга. Способность отказаться от единоличного обладания одним из родителей и признание реальности родительской пары, другими словами, предпосылка для переработки эдипова комплекса зависит от достижения задач депрессивной позиции, а именно принятия отдельного существования объекта и последующих чувств зависти и ревности, в которые это принятие повергает. Принятие отдельности объекта подразумевает принятие реальности других отношений объекта, в особенности отношений между родителями. Бриттон обсуждает защиты от этого принятия. Он приводит ряд подробных клинических примеров из своей работы со взрослыми и детьми.

После бури, которую вызвала концепция депрессивной позиции, и дискуссии по противоречиям, имевшей место в начале 1940-х годов, Кляйн в статье 1946 года «Заметки о некоторых шизоидных механизмах» представила еще одну совершенно новую идею. В этой статье она описывает «параноидно-шизоидную позицию», отличающуюся тревогами преследования, связанными с угрозой для индивида (в отличие от характерной для депрессивной позиции тревоги, связанной с угрозой для объекта). Она описывает типичные для параноидно-шизоидной позиции защиты, особенно расщепление объекта на хороший и плохой и соответствующее ему расщепление Эго на хорошее и плохое; они сопровождаются фантазиями, вызванными проекцией в объект частей Эго (и/или частей внутренних объектов); этим вызванным проекцией фантазиям сопутствует идентификация внешнего объекта со спроецированными в него частями Эго или внутреннего объекта (проективная идентификация); она пишет и о других защитах: всемогуществе, идеализации и отрицании. Она подчеркивает также, что фантазии, вызванные проекциями и интроекциями, с самого начала жизни воздействуют друг на друга и создают внутренний мир, в котором есть я и объект. И снова она не рассматривает параноидно-шизоидную позицию как фазу, хотя описывает ее как атрибут самого раннего младенчества. По ее мнению, на протяжении всей жизни происходит постоянное колебание между параноидно-шизоидной и депрессивной позициями.

В главе 4, «Равновесие между параноидно-шизоидной и депрессивной позициями», Джон Стайнер описывает обе эти позиции и различные защиты от тревоги, которые существуют в каждой из них. Затем он переходит к описанию равновесия между двумя позициями, делая акцент на том, что выбором термина «позиция» Кляйн отстраняется от понятий «стадия» или «фаза» Фрейда и Абрахама. Для обозначения динамической природы равновесия он использует химическую запись Биона PS↔D[1]. Стайнер высказывает идею о том, что в каждой из позиций имеется дополнительное разделениие. Параноидно-шизоидная позиция представляет собой континуум между нормальным расщеплением, необходимым для здорового развития, и патологической фрагментацией, ведущей к фомиро-ванию «странных объектов» (Bion, 1957), с чем связаны более серьезные нарушения в дальнейшей жизни. Внутри депрессивной позиции есть состояние, управляемое страхом потери объекта, которое может быть связано с отрицанием психической реальности, и состояние, при котором возможно переживание потери объекта, ведущее к обогащению личности. Эти состояния внутри депрессивной позиции тесно связаны с работой скорби, и Стайнер достаточно подробно, учитывая работы Фрейда и Кляйн, обсуждает скорбь и ее отношение к депрессивной позиции. Соответствующие клинические иллюстрации позволяют увидеть эти разные типы психической организации.

Как было сказано выше, Кляйн выдвинула идею проективной идентификации в ходе обсуждения параноидно-шизоидной позиции. Для нее эта идея не являлась особо важной, но о ней было сказано и написано больше, чем о любом другом понятии, предложенном ею. В главе 5, «Клинические проявления проективной идентификации», Элизабет Ботт Спиллиус описывает понятие проективной идентификации Кляйн и то, как оно развивалось и совершенствовалось, особенно Бионом и Джозеф. При этом она говорит о трех вариантах использования идеи проективной идентификации кляйнианскими (и другими) аналитиками, особенно в Британии. В первоначальной трактовке Кляйн акцент делался на том, что проективная идентификация является бессознательной фантазией, влияющей на то, как пациент воспринимает аналитика. Бион, помимо этого, обращает внимание на то, каким образом действия пациента могут иногда заставить аналитика испытывать те чувства, которые пациент часто бессознательно ждет от него. Джозеф, расширяя бионовский подход, исследует, каким образом пациент постоянно, хотя бессознательно, «подталкивает» аналитика к импульсивным действиям, соответствующим внутренней ситуации пациента. Спиллиус делает акцент на том, что в центре внимания этих более поздних разработок находится постоянное, непрекращающееся взаимодействие между пациентом и аналитиком.

Она отмечает также, что видит мало клинической пользы от попыток объявить какую-то из моделей «правильной», более того, от попыток провести различия между проекцией и проективной идентификацией; она считает, что все три модели являются надежным способом понимания клинического материала и что все три могут использоваться одним и тем же аналитиком в разное время, иногда в одной и той же сессии.

Предмет обсуждения Майкла Фельдмана в главе 6, «Расщепление и проективная идентификация», в значительной мере совпадает с таковым в главе 5. (Эти лекции были прочитаны в разные дни.) Фельдман рассматривает кляйнианскую теорию проективной идентификации и раннего расщепления, делая особый акцент на сопровождающем эти процессы расщеплении Эго, а также на расщеплении и проецировании внутренних объектов. Проецируются не только свои плохие части. Я может избавляться от хороших частей, но в случае чрезмерности этого процесса может возникнуть сверхзависимость от внешнего объекта. Чтобы объяснить процесс проективной идентификации, Фельдман дает подробные клинические примеры и описывает фрагменты анализа трех пациентов. В первом показано, как пациент поспешно проецирует в аналитика спутанную и униженную часть себя; в данном случае пациент в ответ на интерпретцию смог вновь обрести эту часть. Второй пациент обнаруживает другую важную и относительно недавно описанную сторону проективной идентификации – провоцирование аналитика на воспроизведение ранних объектных отношений; но не повторение этих отношений, а их интерпретация дает возможность изменить первоначальное состояние. В третьем случае аналитика, как бы он ни поступал, принуждали к действию. Таким образом, Фельдман показывает, как теория проективной идентификации Мелани Кляйн, особенно в модификации Биона, Розенфельда и Джозеф, сегодня широко используется в клинической работе.

Эти шесть глав убедительно показывают, что последователи Кляйн, особенно Сигал, Бион, Розенфельд и Джозеф, развили и в некоторых случаях видоизменили первоначальные формулировки Кляйн, но что эти формулировки остаются для них основным источником вдохновения (Spillius, 1988).

Последней значительной работой Кляйн, снова вызвавшей серьезные разногласия, была книга 1957 года «Зависть и благодарность», которую высоко оценили ее последователи, особенно Бион, чья работа является предметом обсуждения последних трех глав этой книги.

До сих пор нет полной биографии и/или обзора творчества Биона. Его автобиография «Долгие выходные» (1985) является в высшей степени уникальным повествованием о его ранней жизни, школьных годах и травматическом и героическом опыте командира танка во время Первой мировой войны.

Частичные описания его работы есть у Мельтцера (1978), Гринберга и др. (1975), Вильямса (1983) и Гротштейна (1981б).

Бион родился в 1897 году в индийском городе Муттра, где его отец был иженером и управляющим. Индия произвела на него неизгладимое впечатление, и среди произведений, на которые он часто ссылался в своей работе, была «Бхагавадгита». В возрасте 8 лет его разлучили с семьей, отправив в Англию учиться в школе, что было печальным обычаем того времени. Во время Первой мировой войны Бион вступил в Королевский танковый корпус и был участником многих военных действий, получил две высокие награды за храбрость, хотя потом в книге «Воспоминание о будущем» (1975) он поясняет, что то, что происходит в хаосе и ужасе войны, очень спутанно и непонятно, а впоследствии переиначивается и искажается в попытке найти смысл там, где его нет. Очевидно, что эти впечатления оказали сильное влияние на него, и можно наблюдать, как они постоянно отражаются в его психоаналитических произведениях, особенно касающихся психотических состояний. Бион поступил в Оксфорд, где проявил себя отличным спортсменом и защитил диплом по современной истории. После недолгого периода преподавания, уже интересуясь психоанализом, он поступил в больницу при университетском колледже в Лондоне и стал изучать медицину, чтобы профессионально заниматься психоанализом. Одно время Бион работал у Уилфреда Троттера – хирурга, проявляющего глубокий интерес к психологии, известного благодаря книге о группах «Инстинкты толпы во время мира и войны», на которую Бион опирался при написании своей книги о группах.