Выигрыш

Дожив до тридцати с небольшим лет, Грегори до сих пор являлся предметом вожделения амбициозных родительниц и не раз признавался, что прекрасно понимает, что чувствует олень, на которого ведется гон сворой собак.

– Это так неудобно – ходить на помолвки, – чуть позже пожаловался он верному Джексону, скармливая собаке с рук очередную галету. – Все обязательно подходят и многозначительно спрашивают: «Ну, когда же ты?»

– Да, милорд, в этом плане ходить на похороны гораздо более спокойно, – отозвался слуга.

Граф бросил на него быстрый взгляд, но камердинер стоял с абсолютно невозмутимым видом.

– Какая интересная точка зрения… – с сомнением в голосе протянул Грегори. – Но ведь никто не умирает! Я же не могу сидеть дома и ждать этого печального события?

– Конечно, милорд!

– И потом, туда обязательно надо надевать черное. Хотя, следует признать, черное мне к лицу. – Он слегка задумался. – Знаешь, что, Джексон, я, пожалуй, закажу себе черный камзол! Это будет необычно!

– К тому же вы будете подготовлены, если кто-то внезапно умрет! – меланхолично заметил камердинер.

– Черт возьми, ты прав! – Граф отдернул руку. – Министр! Будь аккуратнее! Можно подумать, я не знаю, что ты вступил в сговор с моим камердинером и уже получил печенье!

Пес тяжело вздохнул и, преданно глядя на хозяина, завилял всем задом, явно намекая, что такая преданность должна быть вознаграждена.

– У этого животного абсолютно нет чувства меры, – пожаловался лорд-чародей.

– Как и у всех его тезок, милорд! – кивнул Джексон.

Граф одобрительно посмотрел на него:

– Ты абсолютно прав.

Глава 4

Для Фебы дни неслись один за другим. Опасаясь новой встречи с лордом-чародеем, она не ходила больше в Королевские сады, предпочитая прогуливаться по знакомым улицам. Девушка не опасалась, что граф Саффолд нанесет им визит в игральный дом; Адриан ей рассказал, что его дядя, не желая быть обвиненным в шулерстве путем колдовства, никогда не играет в азартные игры.

Претворяя план в действие, Феба чувствовала омерзение к самой себе. Особенно когда она очень тщательно выспрашивала избранника и его друзей о семье, в которую планировала войти, чтобы понять, кто может помешать ее намерениям. Адриан охотно рассказывал обо всем, радуясь, что Прелестнице интересна его жизнь.

Миссис Бёрджес была охарактеризована сыном как недалекая особа, постоянно трясущаяся над единственным отпрыском. Рассорившись с родственниками со стороны усопшего мужа, она не поддерживала с ними никаких связей, гордо отворачиваясь даже на великосветских приемах и балах. Другое дело – ее младший брат по отцу, лорд-чародей его величества.

После рассказов Адриана и его друзей воображение рисовало Фебе весьма зловещую фигуру. Заносчивый, себялюбивый, никогда не думающий о чувствах других и не считающийся ни с кем, кроме самого себя и еще, пожалуй, своего черного пса, названного Министром в пику премьер-министру лорду Титусу.

Племянник побаивался графа Саффолда, предпочитая по возможности избегать с ним встреч, но в то же самое время уверял ее, что дядя вряд ли будет утруждать себя, вмешиваясь в его личную жизнь. Однако Феба, вспоминая встречу с лордом-чародеем, почему-то была уверена, что тот, узнав о происходящем, предпримет все, чтобы оградить Адриана от ее порочного влияния.

Сам юноша тем временем становился все более настойчивым. Уже пару раз он срывал украдкой поцелуй с ее губ. Когда это произошло в первый раз, Феба оцепенела, с трудом скрывая охватившее ее отвращение. Она отшатнулась и убежала, сославшись на неотложные дела. Второй раз все было гораздо хуже. Адриан завел ее в нишу, где их никто не видел, и, буквально вжав в стену, склонился к ее лицу. Его губы были влажными и пухлыми, они очень настойчиво скользили по ее плотно сжатым губам, и ей пришлось приоткрыть их. Язык Адриана тут же скользнул между ее зубов, и она, не сдержавшись, с силой оттолкнула юношу так, что он почти вылетел в зал. Правда, Феба тут же извинилась, и он приписал ее поведение скромности характера.

– Ты уж определись, что ты хочешь, – проворчал Курт, когда девушка рассказала ему об этом инциденте.

Дело близилось к рассвету, и они вдвоем сидели в зале, проводив последнего посетителя и отпустив лакеев, разносивших ночью напитки и еду. Как всегда после игры, вокруг царил хаос: несколько стульев было опрокинуто, сукно с одного из столов сорвано, всюду валялись клочки бумаги и потрепанные карты. Фебе подумалось, что этот беспорядок как ничто другое отражает состояние её души.

– Ты же знаешь, что у меня нет выбора. – Она приложила пальцы к вискам. Голова разболелась то ли от бессонной ночи, то ли от постоянных размышлений. – Вчера я узнала, что Кавершем начал скупать наши долги.

– Иди ты! – присвистнул вояка. – Видно, ты его крепко зацепила!

– Не я, а мой отказ, – поправила его девушка. – Он не привык, чтобы ему говорили «нет» такие, как я.

– Тогда он плохо знает женщин.

– Напротив, он знает их слишком хорошо.

– И что ты теперь будешь делать?

– А что мне остается? Мы слишком потратились, организовывая это дело, и сейчас у нас просто не хватит денег, чтобы выкупить закладные. Поэтому мне остается лишь одно – ускорить события. – Она медленно встала и посмотрела на верного слугу. – Надеюсь, ты мне поможешь?

– Разумеется. – Курт тоже поднялся и, хромая больше обычного, сказывалась напряженная бессонная ночь, подошел к одному из опрокинутых стульев. – Ты же знаешь, малышка, что я тебя не брошу. Иди отдохни, я сам разберусь с этим беспорядком.

Феба признательно улыбнулась и вышла.

Выспаться ей не удалось, вскоре после полудня приехал Адриан, который приобрел новую пару гнедых рысаков и непременно хотел опробовать их, покатавшись с Фебой в парке. Девушка, чувствуя себя совсем разбитой, попыталась сослаться на неотложные дела, но мистер Бёрджес не принимал никакого отказа. Она очень бледна, и свежий воздух пойдет ей на пользу, уверял он. Феба, панически боявшаяся лошадей, кинула вопросительный взгляд в сторону Курта, но тот лишь неопределенно пожал плечами, как бы говоря, что если уж она вознамерилась охомутать этого мальчишку…

– Хорошо, я схожу за шляпкой и перчатками, – почти раздраженно произнесла она, вставая и направляясь в свою комнату.

Адриан тоже вскочил, собираясь на улицу.

– Только не задерживайтесь, моя дорогая! – прокричал юноша вслед. – Иначе лошади застоятся!

Выйдя из дома, Феба озабоченно посмотрела на темные облака, закрывавшие солнце. Она хотела вернуться, чтобы взять шаль, но Адриан ей этого не позволил. Он уже сидел на козлах, еле сдерживая огромных гнедых рысаков, показавшихся Фебе просто чудовищами. Вздохнув, девушка весьма неохотно устроилась рядом с ним, и грум отпустил лошадей. Рысаки рванули вперед так, что сидящих в фаэтоне буквально откинуло на спинку сидения.

– Адриан, осторожнее! – истерично вскрикнула Феба, хватаясь за край фаэтона. – Так мы точно перевернемся!

Юноша не ответил, слишком сосредоточенный на том, чтобы проскочить перекресток. Феба же была так напугана, что даже не сообразила закрыть глаза.

С трудом разминувшись со встречными экипажами, они пролетели весь квартал и въехали в парк. Здесь гнедые слегка успокоились и помчались по дорожкам широкой размашистой рысью. Адриан гордо посмотрел на спутницу, явно ожидая восхищения по поводу его манеры управлять лошадьми, но Феба молчала, опасаясь, что может сорваться и наговорить лишнего. Она боялась, что выдаст себя, но юноша понял ее молчание по-своему:

– Малышка, ты испугалась?

Он попытался перехватить вожжи одной рукой, чтобы второй ободряюще обнять девушку за плечи, но она отстранилась и с раздражением воскликнула:

– Бога ради, Адриан! Следи, пожалуйста, за дорогой!

– Думаешь, я не смогу справиться с лошадьми? – насупился он.

Феба лишь покачала головой, чувствуя себя на грани истерики.

Они неслись по дорожкам, вызывая недовольные взгляды тех, кто прогуливался в парке. Девушка уже сто раз пожалела, что поддалась уговорам. От тряски у нее вновь разболелась голова, вдобавок солнце, до этого момента ярко светившее в небе, спряталось за облака, а ветер усилился, заставляя девушку дрожать от холода. Фаэтон то и дело подпрыгивал на ухабах, и Феба не могла даже обхватить себя руками, чтобы согреться, в противном случае она рисковала вылететь из экипажа.

Адриан, прекрасно понимая, что ему не удалось произвести то впечатление, на которое он рассчитывал, насупился и обиженно засопел. Он резко развернул лошадей, едва не задев экипаж, едущий за ним следом. Лицо пожилого господина, сидящего там, показалось ему смутно знакомым. Юноша хотел было извиниться, но кучер начал шумно обсуждать манеру Адриана управлять экипажем и выразил сомнение в его способности справиться даже с ослом. Тот хотел было ответить, но Феба, утомленная этой прогулкой, воскликнула:

– Адриан, да успокойтесь вы! Не хватало еще вам спорить со слугами! Просто проигнорируйте этого мужлана и отвезите, наконец, меня домой!

Ее голос звучал очень высоко и истерично, что не укрылось от пожилого господина. Он внимательно посмотрел на девушку, словно стараясь запомнить её.

Сжав губы, юноша вынужден был подчиниться и направил лошадей в сторону Гроу-сквер. В напряженном молчании они доехали до дома Фебы. Не дожидаясь помощи, девушка буквально выпрыгнула из фаэтона и поспешила в дом, даже не предложив зайти, впрочем, Адриан был слишком занят, пытаясь удержать разгоряченных лошадей.

– Что у тебя случилось? – поинтересовался Курт, когда, Феба, кутаясь в теплую шаль, наконец вышла из спальни, чтобы попросить принести ей горячего чаю.

Слегка поколебавшись и проверив, не следят ли за ними слуги, Феба зашла в его комнату, где запах виски смешивался с запахом табака, и, присев за колченогий стол, начала рассказывать о своих злоключениях.

– Да-а-а-а, – протянул старый денщик. – Ты уверена, что все еще хочешь за него замуж?

– У меня нет выбора, – тихо сказала девушка. – Адриан – единственный, кого можно вынудить сделать то, что мне надо.

– А что потом? Он молод и быстро не умрет.

– Наверняка я скоро ему надоем, и он заведет себе любовницу. – Феба пожала плечами. – Во всяком случае, я постараюсь внушить ему эту мысль.

Курт с каким-то странным выражением лица посмотрел на нее:

– Знаешь, дорогуша, кажется, я начинаю тебя бояться.

В ответ она лишь тяжело вздохнула.

Вечером Адриан не пришел. Его друзья, заглянувшие, как обычно, ближе к трем часам утра, заявили, что он отправился не то домой, не то на бал к Вато́. Не пришел он и на следующий день. Это заставило Фебу нервничать, она то и дело посматривала на входную дверь в надежде, что юноша все-таки появится. Это не осталось без внимания герцога Кавершема.

– Вы кого-то ждете, моя дорогая? – ласково поинтересовался он, покровительственно поглаживая девушку по тыльной стороне ладони.

Она тут же одернула руку и холодно взглянула на герцога:

– С чего вы взяли?

– Вы так внимательно смотрите на двери… неужели ваше маленькое сердечко похитил этот юнец Бёрджес?

Феба заставила себя беззаботно улыбнуться, но вскоре вновь украдкой взглянула на входящих. Адриана среди них не было. Она перевела встревоженный взгляд на Курта, тот незаметно для остальных мотнул головой…

– Кстати, Прелестница, не уделите ли вы мне несколько минут? – продолжал Кавершем, его голос звучал слишком ласково.

– Да, конечно. – Подавив нехорошие предчувствия, Феба отошла от стола, за которым шла игра в роббер по-крупному, и внимательно посмотрела на старика. – Я вас слушаю!

Он поцокал языком:

– Нет, дорогая, не здесь! Мой вопрос следует решать в более уединенном месте.

– Хорошо, – кивнула девушка. – Следуйте за мной, ваша светлость!

В сопровождении герцога она прошла через зал, вышла в холл и открыла дверь, ведущую в небольшой кабинет, предназначенный для приватной игры. Кавершем зашел первым, Феба последовала за ним, на всякий случай оставив дверь приоткрытой.

– Я вас слушаю, – повторила она, зажигая несколько свечей, стоявших на круглом столе, и выжидающе посмотрела на герцога.

Тот достал небольшую пачку бумаг, перевязанную лентой, и продемонстрировал её девушке:

– Как вы думаете, моя дорогая, что это?

– Письма?

– Скорее расписки… ваши долговые обязательства…

Сердце Фебы подпрыгнуло, а затем заколотилось. Словно со стороны она услышала свой на удивление спокойный голос:

– Вы скупили их?

– Разумеется.

– Зачем? – глупый вопрос, но слова сами сорвались с губ.

Кавершем снисходительно улыбнулся:

– А вы не догадываетесь? Моя милая, теперь вы должны мне около пяти тысяч фунтов!

– И вы решили потребовать возврат долга? – Феба невольно побледнела.

– Вы проницательны. Впрочем, как вы понимаете, я готов забыть и ваш долг, и гм… то маленькое недоразумение, что произошло между нами в парке, в обмен на вашу благосклонность.

Кавершем выразительно посмотрел на нее. Девушка прикусила губу, судорожно пытаясь придумать хоть что-то. Пять тысяч! Откуда? У нее не было таких денег. Даже если она сейчас продаст все имущество и украшения, которые лежат в ящике ее стола, денег все равно не хватит.

– Дайте мне неделю, – наконец выдавила она.

– Думаете, за это время что-то изменится? – насмешливо протянул герцог. – О, можете не смотреть так на меня, дорогая, я прекрасно осведомлен о вашем положении!

– Конечно, – уязвленно воскликнула девушка. – Именно поэтому вы и скупили все расписки!

– Все? – Он делано рассмеялся. – Это только часть, моя дорогая. Впрочем, если вы будете благоразумны, я, возможно, все-таки выкуплю их все!

Феба закрыла глаза, стремясь скрыть отчаяние.

– Дайте мне несколько дней, и я расплачу́сь, – повторила она, стараясь, чтобы голос звучал твердо.

Кавершем задумчиво посмотрел на стоящую перед ним девушку. Взгляд серых водянистых глаз скользил по ее телу, словно срывая одежду. Впившись ногтями в ладони, Феба стояла очень прямо, стараясь не выдать испуг. Герцог усмехнулся и облизнул губы, словно предвкушая изысканное блюдо.

– Хорошо, я не думаю, что вы сможете найти нужную сумму, но в знак серьезности моих намерений я буду снисходителен к вашей просьбе, – наконец сказал он. – Я даю вам неделю. Ровно через семь дней я жду вас в своем особняке, иначе пущу эти бумаги в ход!

Он вышел, девушка буквально на ощупь добралась до одного из стульев и рухнула на него, закрыв лицо руками.

Глава 5

Грегори вернулся с прогулки с Министром в самом прекрасном расположении духа. Его настроения не могло испортить даже яркое солнце, от которого на белоснежной коже лорда-чародея обычно появлялись веснушки. Возможно, потом их придется выводить, иначе граф Саффолд становился похож на мальчишку, но сейчас его светлость искренне наслаждался пригожим днем.

В парке начинали цвести розы и жимолость. Тонкий сладкий аромат кружил голову, и лорду-чародею вдруг захотелось подарить кому-нибудь цветы. В памяти внезапно возникла та девушка с огромными голубыми глазами. Она будто испарилась тогда. Интересно, где она живет? Он прислал бы ей букет оранжево-красных роз, а лучше – незабудок, которые так подходят к цвету ее глаз.

Движимый этими благостными порывами, граф, мурлыкая себе под нос незамысловатую деревенскую песню, поднялся по ступеням особняка и вошел в дом. От него не укрылось, что Министр глухо зарычал и направился в сторону библиотеки, из которой доносился высокий голос старшей сестры Грегори. Лорд-чародей поморщился, он не любил Дебо́ру, и она платила ему той же монетой. Их разница в возрасте была слишком значительной, и, когда Грегори еще делал первые шаги в платьицах-распашонках, сестра уже начинала выезжать на балы.

Их невольное сближение произошло после смерти её супруга, мистера Бёрджеса, которого она выбрала в мужья вопреки желаниям семьи. Жених был богат, но старый граф Саффолд считал, что его дочь могла бы предпочесть кого-нибудь познатнее. Тем не менее Дебора проявила почти возмутительную твердость и добилась своего. Насколько Грегори знал, сестра долгое время была счастлива в браке. Из троих детей выжил лишь Адриан, а потом муж Деборы скоропостижно скончался от лихорадки, указав в завещании одним из опекунов графа Саффолда.

По всей видимости, завещание писалось очень давно, и мистер Бёрджес имел в виду отца своей жены, но тот умер годом ранее. Так Грегори, сам еще желторотый юнец, оказался опекуном восьмилетнего племянника. Дебора же накинулась на брата, считая, что тот в силу своего высокого положения и способностей просто обязан заменить Адриану отца.

Вынужденный несколько раз на дню выслушивать претензии сестры, юный граф Саффолд не выдержал и недели, в достаточно резких выражениях заявив, что не имеет ни малейшего намерения воспитывать юного шалопая, избалованного матерью-наседкой. Это послужило причиной ссоры, продолжавшейся несколько лет. Отношение к Адриану слегка изменилось, когда его величество справедливо заметил уже первому лорду-чародею, что с такой любовью Грегори к вольной жизни юный Бёрджес останется единственным наследником графа Саффолда.

Разумеется, король желал лишь подтолкнуть лорда-чародея к женитьбе, но замечание возымело противоположный эффект: Грегори всерьез занялся возможным наследником. И, хотя время было упущено, все-таки он смог обуздать парня и не без оснований надеялся сделать из него приемлемого джентльмена. Конечно, Дебора постоянно жаловалась на сомнительные компании, окружавшие ее ангельское чадо, но Грегори прекрасно помнил собственную молодость. Ему пришлось серьёзно вмешаться лишь полгода назад, когда Адриан воспылал страстью к какой-то дешевой певичке.

Хористка получила отступные, а незадачливый герой-любовник был отправлен в путешествие, из которого вернулся, как надеялся его уже бывший опекун, поумневшим. Тем страннее был визит сестры сегодня.

Недовольно нахмурившись, лорд-чародей направился на звук голоса. Дворецкий, как раз выходивший из библиотеки, почтительно поклонился и виновато посмотрел на хозяина.

– Прошу прошения, милорд, – негромко произнес он. – Но мадам настаивала…

– Я так и понял. Принесите мне херес, а моей сестре… Что там она любит?

– Вишневый ликер.

– Тогда его, но немного, не думаю, что она задержится надолго, – кивнул Саффолд, входя в библиотеку.

Министр просочился следом. Невысокая грузная женщина стояла у книжных шкафов. Ее некогда красивое, а ныне слегка дряблое, но тем не менее накрашенное лицо кривилось от недовольства. У губы красовалась мушка, которой Дебора обычно прикрывала бородавку. Волосы были тщательно уложены и напудрены, Грегори подозревал, что так сестра прячет седину. Платье темных тонов пошито с большим вкусом, который всегда отличал миссис Бёрджес.

– Здравствуй, Де́бби! – окликнул ее лорд-чародей. – Чем на этот раз вызвано твое недовольство?

– Ты переставил книги!

Указующий перст руки, затянутой в перчатку, был направлен на позолоченный корешок.

– Да, ведь это – мои книги.

Грегори явно забавляло смущение, проступившее на ее лице.

– Но, Грег… – уже более робко возразила Дебора. – Папа́…

– Мертв уже лет десять. Мне как-то неловко тревожить его, чтобы спросить разрешение, если ты на это намекаешь…

Она демонстративно поджала губы, показывая свое отношение к его шуткам дурного тона, и тут ее взгляд упал на Министра. Дебора взвизгнула и отшатнулась:

– Опять это животное! Грегори, зачем ты привел его сюда?! Ты же знаешь, что я боюсь собак!

– Именно поэтому и привел, – отозвался ее бесчувственный брат. – Иначе ты битый час будешь рассказывать мне сначала о своих болячках, затем о достоинствах твоего обожаемого сына и лишь потом перейдешь к сути. Так что на этот раз?

– Это Адриан, – простонала Дебора, поднося к глазам кружевной платок с вышитой монограммой. – Он теперь завсегдатай игорного дома на Гроу-сквер!

– Игорный дом на Гроу-сквер? Это что-то новое… – Грегори задумчиво покрутил кольцо с изумрудом. – И много он проиграл?

– Откуда я знаю! – патетически воскликнула Дебора, падая в кресло, которое жалобно скрипнуло. – Самое страшное, что этот игорный дом принадлежит какой-то девке! И мой мальчик в нее влюбился!

– Что за чушь! – воскликнул Саффолд. Он подошел к двери, желая убедиться, что слуги не слышат, и на всякий случай запер её заклинанием. – Адриан не мог…

– Говорят, она его охмурила, – перебила его Дебора, убирая платок в ридикюль, висевший на полной руке. – Он проводит там каждую ночь. А недавно их видели вдвоем в Королевских садах.

– Даже так? – Нахмурившись, лорд-чародей подошел к окну и посмотрел на улицу.

Яркое солнце заставило его недовольно поморщиться. Он устало потер затылок, привычным жестом разминая мышцы. Его сестра затаила дыхание, гадая, что же сейчас происходит в голове брата.

– Хорошо, – наконец кивнул он. – Завтра я поговорю с Адрианом.

Холодно поклонившись Деборе на прощание, он открыл дверь и вышел. Пес, на всякий случай гавкнув и вызвав очередной женский истеричный вопль, с довольным видом кинулся следом за хозяином, чуть не сбив дворецкого, несущего поднос с напитками.

Задумчивость не покидала лорда-чародея, ни когда он собирался в королевский дворец, ни когда уже сел в карету. Грегори не мог понять, что нашло на юного дуралея. Допустим, девушка действительно хороша собой, но ведь он сам объяснил Адриану правила игры. В конце концов, если мальчишке было так невмоготу, он мог сделать её любовницей и водить на маскарады. Но выставлять себя напоказ с ней в Королевских садах… Это немыслимо!

Все еще размышляя о семейных делах, Грегори вышел из кареты и поднялся по ступеням королевского дворца.

Пройдя в приемную, граф приветливо махнул рукой другу и, не дожидаясь, когда о нем доложат, подошел к дверям, немедленно распахнутым перед ним лакеями. На этот раз его величество слушал доклад премьер-министра, стоявшего перед монархом навытяжку.

При звуке открывающихся дверей оба недовольно посмотрели на вошедшего, но если король сразу же улыбнулся и приветливо кивнул, то премьер-министр не скрывал недовольства такой фамильярностью графа Саффолда. Он никогда не понимал, что именно находит их сюзерен в этом мальчишке, славившемся дерзостью и отсутствием куртуазных манер. Даже на прием к королю граф осмелился прийти, не напудрив волосы, неслыханная дерзость! Более того, все больше молодых людей, даже сыновья самого премьер-министра, подражали этому нахалу.

Впрочем, каков отец, таков и сын. И лорд Ти́тус до сих пор не мог понять, почему рыжеволосая своенравная красавица Клари́сса предпочла тогда выйти замуж за Ло́уренса Саффолда, принеся мужу, помимо своей красоты, еще и солидное приданое в размере двухсот тысяч.

– Ваше величество!

Их отпрыск, живое напоминание давнего поражения Титуса, тем временем поклонился королю и холодно кивнул премьер-министру.

– А, Саффолд, вы вовремя, входите! Впрочем, вы уже вошли! – Монарх милостиво кивнул и махнул рукой, подзывая лорда-чародея ближе. – Мы с лордом Титусом обсуждаем, что делать с игорными домами, которые растут, словно грибы после дождя!

– А что с ними можно сделать? – лорд-чародей изумленно приподнял брови.

– Премьер-министр предлагает их закрыть.

– Вот как? – Грегори бросил быстрый взгляд на вечного соперника и улыбнулся. – Полагаю, ненависть лорда Титуса к игорным домам вызвана тем, что вчера его средний сын спустил на Гроу-сквер кругленькую сумму? А позавчера то же самое сделал старший? И он теперь вынужден оплачивать долги обоих?

– Зря смеетесь, Саффолд! Между прочим, ваш племянник тоже стал завсегдатаем этого игорного дома, – мрачно отпарировал министр, поджав губы.

– В самом деле? – обронил граф, делая вид, что поправляет кружевной манжет. – Надеюсь, он хотя бы изредка выигрывает.

– Вы так равнодушно говорите о своем наследнике!

Лорд-чародей жалобно посмотрел на короля, с интересом прислушивающегося к разговору двух давних противников:

– Надеюсь, ваше величество, вы позвали меня не для того, чтобы обсуждать моего племянника и его пагубную тягу к азартным играм?

– Нет, Саффолд, я бы хотел узнать ваше мнение относительно идеи Титуса, призванной раз и навсегда покончить с азартными играми!

Лорд-чародей пожал плечами.

– Это абсурд. Даже под угрозой смертной казни люди будут играть в карты хотя бы для того, чтобы лишний раз пощекотать себе нервы. Официальное закрытие приведет лишь к тому, что игорные дома станут нелегальными. К тому же оно вызовет всеобщее недовольство, которое, на фоне того, что происходит сейчас в Паризье́не, может отразиться на нас даже более пагубно. А если начнет литься кровь, то мы просто не сможем сдержать тьму, царящую в бездне.

– Тогда что предложите вы?

При упоминании о тьме его величество невольно поежился, как и все короли до него, при коронации он проходил обряд посвящения и хорошо знал, что это такое. Лорд-чародей задумался.