Предчувствие

– Он любил мотоциклы, мы вместе с детства катались. – Горькая улыбка проступила на губах Алекса.

– Прости.

– Родители даже не знают, что это он погиб, а не я…

Мия резко развернулась, схватила Алекса за грудки и дёрнула на себя, сразу же принимая в свои объятия. Сжала крепко, зацепив пальцами куртку на спине, стараясь притянуть его как можно ближе, хотя ближе уже некуда, и ощутила дрожь, исходящую от чужого тела.

– Всё будет хорошо, – прошептала она невнятно, не достаточно, чтобы быть услышанной. – Я рядом. Я всегда буду рядом с тобой.

И добавила совсем тихо, на грани слышимости: «Клянусь», но Алекс всё услышал. Он с силой обнял Мию в ответ, утыкаясь носом в изгиб шеи, стараясь удержать судорожное дыхание в пределах нормы. Им было плевать на редких прохожих. Им было плевать на весь мир. Они снова разделили чувства на двоих.

***

Вспоминая сейчас об их первой с Марго встрече, Мия думает над тем, насколько правильным было её представление об этой женщине. Марго спасла её, но так ли это? Она спокойно дремлет в кресле самолёта, но видения о прошлом, приходящие к ней, вовсе не кажутся безобидными. В конце концов, у неё была настоящая веская причина окончательно решиться на обещанный ритуал худу. В конце концов, у неё просто ничего не осталось.

Глава 3. Потрясения

В тот вечер Мия попросила Алекса остаться с ней на ночь. Просьба прозвучала немного жалостливо, но ей слишком сильно не хотелось быть одной. Видимо, Алекс это понял, потому просто приподнял уголки губ в намёке на улыбку, и этого было достаточно. Слишком хорошо они понимали друга друга, даже не с полуслова, а вообще без разговоров. Завалившись домой, Мия сразу же оккупировала ванную, пока Алекс разбирался с оставленным её бабушкой ужином. Время на часах показывало 23:20.

Потом они сидели на кровати, разложив блюда прямо на простынях и не заботясь об их чистоте, смотрели иностранное шоу по телевизору и изредка перекидывались парочкой фраз. Когда наступило время сна, Мия подтянулась ближе к боку своего друга, поёрзала, не в силах уснуть.

– Мия, – позвал Алекс. – Спрашивай.

Она не была поражена догадливостью Алекса, только набирала побольше воздуха в лёгкие перед тем, как узнать то, что волновало всё время с самого разговора в баре.

– Это больно?

– Очень.

Большего и не требовалось. Это больно. Это проклятие, длиною в вечность. Но она была готова. С этим убеждением, засевшем в голове, сердце и даже душе, Мия и заснула, не зная, что во сне плотно прильнёт к Алексу, обнимая вплоть до самого утра, потому что утром того в постели не окажется.

С этих пор все её мысли занимал только обряд: вроде и страшно, но совершенно точно необходимо. Но вот стоит ли оно того? Стать другой, потерять прежнюю жизнь… Мия всё чаще хмурилась, больше пребывая в своих мыслях, меньше грубила. Окружающие списывали перемены в поведении на взросление, а её их мнение не волновало. Она готовилась к новой постановке, мечтала стать всемирно известной балериной, но каждый раз всё разбивалось о чёртову метку, из-за которой танцевать становилось сложнее. Превозмогая боль и жжение, она продолжала репетиции, изучала новые танцы, запивала перед сном обезболивающее вперемешку со снотворным, привычно перед этим скинув «Спокойной ночи» тому, кто был далеко за пределами страны.

Внезапная новость выбила почву из-под ног. Мия с трудом удержала равновесие: её вывело не просто содержание этой вести, а сам факт того, что она узнала это последней, да ещё и от кого! От Григория из вспомогательного состава! Такой Мию ещё не видели: переобувшись и наспех накинув куртку, она откровенно послала Янковского на три счастливых в присутствии всего балета и покинула зал.

По дороге она набрала номер Алекса, но включилась голосовая почта, доводя её практически до белого каления. Мия и сама не понимала зачем раз за разом звонит на явно отключённый телефон, матерится на автоответчик, обещает переломать ноги и засунуть туда, куда вообще засовывать их лучше не стоит, и носится по комнате, как угорелая, пока на дисплее не высвечивается входящий с долгожданного номера.

– Ты с ума сошёл?! – Вместо приветствия покричала она в трубку.

– Дай мне объяснить. – Голос Алекса прозвучал устало, но это не мешало на него злиться.

– Что значит – это твой последний тур?! Да как ты можешь всё бросить! – Распалялась она только сильнее.

– Мия, так надо, – как всегда безэмоционально выдохнул Алекс. – Я должен заняться семейным делом.

– В жопу такие дела, которые отрывают тебя от любимого дела! Разве не ты хотел заниматься музыкой? Как же твоя мечта, Лекс!

– И это мне говорит та, которая собирается поступить почти что точно также.

Мия вздрогнула, даже отодвинула телефон от уха, глядя на него так, будто держала в руках гадюку, затем поднесла обратно и уже совершенно спокойно ответила:

– Это другое.

– Неужели? Ты тоже сделала выбор не в пользу мечты, готова на всё, чтобы избавиться от связи, но при этом считаешь, что единственный сын не может заняться благополучием своей семьи, пусть и в ущерб музыке?

Алекс очень редко говорил так много, поэтому Мия внимательно его выслушала, понимая, что он прав. Она прикусила от обиды губы, от обиды на себя, конечно, ведь она так взорвалась, даже не подумав, что и сама не без греха.

– Музыкальная индустрия многое потеряет без тебя.

– Как и балет без тебя, – откликнулся Алекс. – Если только ты не передумаешь.

– Я не передумаю. – Мия плюхнулась на диван, задирая ноги на стену, а голову свешивая с края, посмотрела на потолок. – Эта метка сводит меня с ума. Там ничего не слышно?

– Пока нет. – Мимолётная заминка и в трубке послышался звук расстёгиваемой молнии. – Был там кто-то, но Марго сказала, что не вариант, потому что девственница.

Мия издала тихий смешок и закрыла глаза, растирая пальцами свободной руки переносицу. Марго послушалась её просьбы – хорошо.

– Скажи мне… – Теперь голос Алекса стал слышен чётче. – А почему ты об этом попросила?

Она сразу поняла о чём говорит друг, но не торопилась объяснять. Сначала Мие и самой не до конца было ясно это требование, но потом ответ пришёл сам, во время очередного приступа видений и неконтролируемого жара в области букв. Воспоминания о Франции бились в голове подобно раненой умирающей птице.

– Потому что я не хочу почувствовать это впервые, – наконец пояснила она. – Не со своим соулмейтом.

– А может ты просто боишься, что в этот раз всё будет не так, как должно было?

– Возможно, – согласилась она неохотно.

– Так ты боишься дать себе и первый, и второй шанс… Наказываешь сама себя?

Мия поджала губы, пытаясь найти более правдоподобное объяснение, которое устроило бы Алекса, но, как назло, ничего на ум не приходило. Она фыркнула и попыталась поменять положение тела, пока по другую сторону телефона терпеливо ждали – тянула время. Наконец она решилась, но совсем на другое. Мозг даже не успел обработать выданную информацию, а губы уже произнесли:

– А каким был твой первый раз?

Вот теперь молчание стало действительно неловким. Несмотря на то, что они были так далеко друг от друга, Мия кожей ощутила нависшие над собой тучи от тяжёлого взгляда Алекса и непроизвольно поёжилась, забиваясь в мягком углу дивана и подтягивая ноги к груди. Однако это не мешало ей, оставив вопрос открытым, ждать чужого откровения.

– Не помню.

– Как это не помню?! – Мгновенно взвилась Мия и едва ли не подпрыгнула на месте. – Как можно такое не запомнить? Неужели стесняешься? Скажи хотя бы с кем: парень, девушка? – Не услышав объяснения, она вздохнула. – Лекс…

– Какой смысл помнить, если это был другой я.

И правда, какой смысл помнить? Ведь это ждёт и её – новая жизнь. Уже неважно, что происходило или произойдёт с этим телом, если она всё равно от него откажется. Может, просьба найти ей «сосуд», лишённый невинности, и правда была глупой. Хотя она ни в чём уже не была уверена на сто процентов, кроме как в своём решении разорвать приносящую страдания связь.

– А во сколько ты девственность потерял, ну… Другой ты?

– В пятнадцать.

Мия усмехнулась: она бы никогда не догадалась, но не рискнула сказать это вслух. Вместо этого она решила вернуться к проблемам насущным, постучала пальцами по колену и вздохнула.

– Значит это твоё окончательное решение?

– Да, я отыгрываю последний тур.

– Если ты считаешь, что так будет лучше.

Она почти незаметно улыбнулась, словно Алекс способен её увидеть. Да и это не имело уже значения, ведь он часто вызывал её улыбку и наверняка об этом знает. Мия просто хотела, чтобы её лучший друг воплотил свою мечту, хотела разжечь его огонь пусть и в последний раз, увидеть, как ярко сияет Алекс, озаряя танцпол и согревая замёрзшую балерину своим внутренним солнцем. Она даже почти не злилась, но только почти.

После этого разговора Мия ещё долго не думала ни о чём, кроме повседневных хлопот и тренировках. Даже ночные родео её соулмейта не вызывали должных эмоций: да, больно, да, немного неприятно, но вполне терпимо. И тогда пришла мысль, что, может, если она привыкла, то не надо отказываться от связи, не надо умирать и терпеть немыслимое, накликая на себя проклятие, ведь она сможет это вытерпеть. Да и бабушке не придётся объяснять каким образом её внучка воскресла в другом виде. Хотя насчёт того можно ли ей будет всё объяснить родным Мия очень и очень сильно сомневалась.

Противоречия буквально разрывали её, но при этом помогали поднять технику на новый уровень, даже Ландау её похвалил. А, в последнее время особенно замкнутая, Инес восхищённо выдыхала, точно так же, как когда-то наблюдая за Янковским. Упомянутый Владислав наоборот только мрачнел с каждым днём, но старалась улыбаться.

Очередная постановка была не за горами, когда Лидия Савицкая попала в больницу.

Мия разрывалась между любимой бабушкой и театром, убивалась на репетициях и уставшая шла к единственному родному человеку. Своё день рождения она отпраздновала там же, сидя в пропахшей медикаментами палате и читая бабушке недавно приобретённую специально для их встреч книгу. Они не обсуждали здоровье, потому что Мия итак узнавала все нюансы, доставая врачей и медсестёр. Она искренне старалась сделать всё, чтобы бабулю побыстрее выписали из этого адского заведения, для неё – лишённого надежды, и знала то, что никогда не сможет принять.

Потому, она просто кусала в те редкие ночи, проведённые на своей квартире, кулаки, тряслась беззвучно, извивалась, словно от разряда электричества, и рыдала без слёз, на сухую: приговор – один год, и то с натяжкой – выворачивал наизнанку. А потом, как порядочная внучка, утром шла к бабушке, отмечая каждое изменение в морщинистом лице, чтобы банально пожелать доброго утра и обязательно, обязательно сказать, что она её любит. Далее шли репетиции, перерыв, снова репетиции, перекус на ходу, и, забив на запреты и истерики Ландау на тему нездорового образа жизни, она снова шла в больницу, где уже ждал табурет у белоснежной койки и книга на прикроватной тумбе. Ежевечерний ритуал: перед сном непременное «Я люблю тебя, бабуль», лёгкий поцелуй в щеку, и, когда та засыпала, краткая переписка с Алексом.

В этом ритме прошло несколько месяцев, очередная премьера была радостно принята публикой, а критики отметили Мию, как самую перспективную балерину десятилетия. Даже Алекс снова приехал, чтобы поддержать её и сестру. Однако для Мии всё это больше не имело значения. Отправившись на очередную ночёвку к друзьям, она с нетерпением ждала ночи, когда все уснут, чтобы тайком пробраться в комнату Алекса, поскрестись в дверь и проскользнуть внутрь, словно какая-то преступница.

Алекс выглядел очень сонным и таким домашним, что напряжение мгновенно исчезло и ему на смену пришло необычное тепло. Мия улыбнулась, обняла друга как можно сильнее и зачем-то кратко поцеловала в щеку. Тот её поступок никак не прокомментировал, потёр пальцами поцелованное место и потянул её за руку к кровати. Не зря ведь она так поздно заявилась?

– Лекс, я хочу тебя попросить о кое-чём. – Она не знала, как начать, но сделать это было необходимо. Алекс же молча выжидал. – Ты не мог бы связаться с Марго?

– Это из-за бабушки? – Конечно, он сразу смог сопоставить просьбу с фактами.

– Да. – Она кивнула. – Ты знаешь то же, что и я. – Ей и в прошлый раз было сложно даже просто напечатать Алексу об отведённом бабушке сроке, а сказать это вслух вообще не представлялось возможным. – Вдруг она сможет помочь?

Алекс поджал губы, да так, что они превратились в одну сплошную линию. Посмотрев поверх её плеча куда-то в стенку, он прогнал в голове все возможные варианты, а затем, будто очнувшись, снова повернулся к ней, глядя так понимающе, с отголосками боли на самом дне чёрных глаз.

– И ты готова обречь бабушку на проклятие?

Слова застряли в горле… Она об этом не думала раньше, точнее каждый раз забывала чем чревато переселение душ. Пока Мия пыталась собрать мысли и слова воедино, Алекс достал телефон, провёл по нему пальцем и нажал на экран. В динамике раздались гудки, на экране появилось знакомое женское лицо на фоне заднего стекла автомобиля.

– Ксандр? – Марго удивлённо вскинула бровь, а Мия тем временем подтянулась поближе, чтобы ничего не упустить. – И тебе привет, милочка.

– У Мии тут вопрос. – Алекс повернул телефон немного в сторону, чтобы в кадре большей частью оказалась Мия. – Давай.

– Кхм, Марго… Понимаешь, тут такое дело. – Боже, как же сложно это сказать! – У меня бабушка… Она в больнице, и я хотела бы…

– Нет. – Слишком резко и холодно прервала просьбу Марго. – Если она умирает. – Какая догадливая, стерва! – То тут ничего поделать нельзя. Это душа умирает, уже поздно что-то менять. – Марго прижала острый ноготь к нижней губе, бросила взгляд в сторону и вздохнула. – Если бы вы обратились, скажем, года три назад, ну или до того, как болезнь – она ведь болеет, верно? – начнёт проявлять себя, то можно было бы что-то придумать, а так нет.

Марго не извинилась, не посочувствовала, не объяснила больше ничего и просто скинула звонок. Мия уткнулась лбом в плечо Алекса, а он обнял её свободной рукой, провёл ладонью по предплечью выше, опуская на затылок и начал гладить, нежно-нежно.

– Я думаю, тебе стоит провести с ней как можно больше времени и хорошенько постараться, чтобы она тобой гордилась.

Хриплый шёпот Алекса завораживал, обволакивал и наполнял пропитанную горечью грудную клетку ощущением покоя и смирения. Мия не сразу поняла, что ядовитый шипастый цветок внутри её сердца начинал тускнеть и терять свой блеск, когда рядом оказывался Алекс, впитывал обратно токсичный дым и втягивал колючки.

– Мне жаль, что я не могу тебе помочь.

– Ты и так мне помог. – Не осознавая зачем, Мия потянулась вверх, прикрыла глаза и вполне целомудренно коснулась губ Алекса своими.

– Не за что, – ответил тот на тактильное «спасибо».

Мия принесла в больницу распечатку с официального портала, где в топе лучших было указано её имя. Она красовалась, стоя перед больничной койкой, даже улыбалась почти искренне, вызывая улыбку в ответ. Лидия гордилась ею и не уставала это повторять, говорила, что у неё самая лучшая внучка в мире, что она стала совсем взрослой и самостоятельной, и просила пообещать только одно:

– Будь счастливой.

С того момента Мия принялась регулярно копаться в себе в поисках простого вопроса: «Что значит для меня счастье?». Счастье – это здоровая бабушка, с гордым видом смотрящая на неё. Счастье – это улыбающийся Алекс, без того странного разбитого выражения в глазах, что можно заметить только если присмотреться. Счастье – это взаимная любовь, не вызванная связью и не обусловленная ею же. Счастье – это отсутствие рамок и ограничений в выборе собственного жизненного пути. Мия ещё никогда не чувствовала себя такой несчастной.

Она продолжала разрываться между репетициями и больницей, всё реже созванивалась с Алексом, каждый раз удивляясь тому, насколько взрослым он становится, меняясь и возмужав. Неосознанно Мия любовалась им на экране смартфона, глядя, как Алекс стягивает пиджак и расслабляет галстук. Такой серьёзный, деловой – усмехалась она про себя. Алекс в свою очередь вслух замечал, что и она изменилась, даже в характере. Мия накручивала прядь светлых волос на палец, смотрела на него с хитрецой, но никак не комментировала его слов. Видимо, Алекс был прав, она действительно преобразилась в некотором роде.

Чаще Мия стала замечать, что ей уже плевать на мнение критиков, Ландау и даже зрителей, что не волнует больше Владислав, хотя боль в бедре никуда не ушла, а душевные терзания при вечернем «эротическом киносеансе» вызывают только отвращение и немного раздражение. Танцы больше не заполняли лёгкие и душу, ведь смысл её жизни сейчас дотягивал последние месяцы в больнице, и осознание этого приносило страх в каждый будний день, который мог стать для Лидии последним.

– Нет ничего важнее семьи, – говорил Алекс.

Мия его понимала, как никогда, и хотела извиниться за тот раз, когда накричала на друга, решившего покинуть любимое дело ради семейного бизнеса, но так этого и не сделала, ведь на неё никто не держал зла.

– Как думаешь… – Она решила перевести тему. – Марго согласится меня научить?

– Хочешь научиться худу? – С выражением эмоций у Алекса всё стало только хуже, будто у него не лицо, а железная маска, но в этот раз с лёгкостью удалось прочесть удивление в голосе.

– Почему бы и нет. – Мия пожала плечами. – Это ведь интересно. – Она откинулась на подушку, вытягиваясь, завела руку за голову, второй на весу придерживая телефон. – Да и надо будет чем-то заняться вечность, верно?

– Не думаю, что это работает так, – фыркнул Алекс и в свою очередь тоже улёгся на кровать.

– Какая разница, всё равно интересно.

Мия проследила за тем, как Алекс подтягивает к боку ноутбук, хотя с ней говорит по телефону, и что-то на том проверяет. Она недовольно сощурилась.

– Опять берёшь работу на дом? Может, ночевать там будешь?

– Может и буду, – хотел пошутить Алекс, но вышло как-то обречённо. – Так получается.

– Ты совсем не отдыхаешь, – попыталась вразумить его Мия.

– А ты?

– Туше.

Она замолчала, дожидаясь, пока Алекс что-то быстро наберёт на клавиатуре – не хотела сбивать его с мыслей. Сейчас внимание Мии было приковано к широкой горловине светло-серой футболки, из-под которой виднелись ключицы и совсем немного обнаженное плечо. Выглядело это так привлекательно и… Красиво. Алекс вскинул на неё недоумённый взгляд.

– Что красиво?

Чёрт, чёрт, чёрт. Надо было так глупо попасться и последнее слово произнести вслух. Мия судорожно искала в голове пути отступления и впервые не знала, стоит ли, или, если быть точной, просто не хотела оправдываться и лгать. Закусив нижнюю губу, она перевела взгляд на пристально наблюдающего за её терзаниями друга и скривила уголок рта в подобие ухмылки.

– Я говорю, футболка на тебе хорошо сидит. Эстетично так, сочетается с кожей и открывает красивый вид.

– Ты и правда сильно изменилась. – Алекс словно не услышал комплимент и нажал ещё пару кнопок на ноуте, затем его отталкивая. – Спасибо.

– За правду спасибо не говорят, – автоматически отозвалась Мия.

– Скоро новая постановка.

Мия кивнула, потянулась, отложив на мгновение телефон, снова взяла его в руки, перевернулась на бок и подтянула смартфон поближе к лицу.

– Так быстро время идёт, да? Кажется, только вчера познакомились.

– Нам некуда спешить. – Алекс скопировал её позу, оглаживая взглядом лицо. – Сладких снов, Мия.

– Сладких, – ответила она и скинула вызов, добавляя уже в пустоту: – родной.

«Семья превыше всего» – из раза в раз повторяла Мия слова Алекса, вникала в их смысл, и вполне разумно делала вывод, что в её семью уже давно входит не только бабушка, но и сам Лекс. От этого осознания становилось капельку проще, по крайней мере так казалось, ведь она не останется одна после ухода бабушки, с ней всегда будет лучший друг, такой же как и она сама: проклятый. Тем не менее, как ты не готовься к неизбежному, судьба наносит удар совсем неожиданно, когда, получив должность мечты, став примой, не ждёшь ничего плохого в ближайшем будущем.

Новый год Мия встречала у двери в реанимацию: сидела на полу, раскидав длинные ноги на весь проход, прижималась затылком к холодной стене и из последних сил пыталась верить в благополучный исход. Когда измученный врач наконец вышел ей навстречу, она даже не подняла головы. Мия не слышала, что ей говорят, но различила интонации: уставшие, отстранённые, но сочувствующие.

Лидию Савицкую хоронили на местном кладбище, долго пытаясь раскопать промёрзшую землю и навалившийся огромными сугробами снег. Саму могилу завалили венками исключительно коллеги Мии по сцене, больше в живых у Савицких не было никого, кто смог бы приехать.

После похорон, Инес взяла её за руку и предложила поехать домой к ним со Славой. «И чем она только думает?» – было добавлено мысленно, ибо предложение француженки не принесло ничего кроме тихого неудовольствия, а вот прикосновение её руки не нервировало должным образом, хотя по идее должно было. Мия только отмахнулась, сказала, мол, не надо, достала телефон и привычно нажала на видеовызов, запоздало вспоминая, что Алекс на работе и не сможет ответить. К её удивлению звонок приняли, и на экране появился как всегда собранный друг.

Алекс ответил прямо на ходу, поэтому Мия не смогла различить где он сейчас находится: весь обзор перекрывал широкий шарф крупной вязки, тоже серый. Это второй любимый цвет Алекса после чёрного. Тот опустил взгляд вниз на камеру и достаточно громко произнёс:

– Сейчас, подожди.

Мия нахмурилась, не понимая чего ей следует ждать, когда кто-то толкнул её аккуратно в плечо и указал пальцем в сторону, где через дорогу виднелся тот же шарф, что и недавно на экране. Алекс поднял руку, привлекая к себе внимание. Он уж совершенно точно не ожидал, что Мия сорвётся с места, разом перебегая трассу и кинется к нему в объятия. Этого вообще никто не ожидал, даже сама Мия.

Она обнимала его так сильно, до боли сжимая в своих руках и чувствуя, как у самой от тесноты выбивает воздух из лёгких. Ощутив дрожь чужого тела, Алекс уткнулся носом и губами в её висок, выдыхая тепло. Мия вжималась в него отчаянно, словно весь мир в этот момент был заключён в Алексе, слепо вдавливая пальцы куда-то в область шеи, зарываясь в шарф лицом, и честно изо всех сил старалась не расплакаться, потому что была уверена – сейчас сможет. Алекс придержал её уверенно, сильно, наклонился слегка, чтобы губы коснулись уха, и прошептал:

– Мы нашли её.

Мия резко вскинула голову, встретилась взглядом с чёрными омутами чужой души, словно спрашивая: «Правда?», и её поняли. Одним взмахом ресниц: «Да». Она хотела спросить когда всё произойдёт, но из-за спины донеслись голоса и один, особенно громкий, вернул их в реальность.

– Надо бы помянуть.

– Пойдёмте.

Мия подхватила друга под руку, совсем как женатая пара, а на самом деле зацепилась, чтобы не упасть – ноги её не держали. Алекс сразу догадался, позволил о себя опереться и повёл следом за идущими впереди Ландау, Инес и Владом. Изредка Инес оборачивалась через плечо, смотрела на них внимательно: на белое, бескровное лицо Мии, на сосредоточенного Алекса, на их – совершенно без необходимости – переплетённые пальцы, и понимала что-то ей одной известное.

Поминки проводили у Мии на квартире, просто потому что она так настояла. Пили любимую бабушкину настойку, закусывали и вспоминали. Особенно много говорил Ландау, ибо Лидию Савицкую он знал много лет, пусть и не так близко, как мог бы, но всё же. Когда он замолкал, слово брал Алекс: они встречались несколько раз, пили вместе чай, даже готовили бок о бок на одной кухне. А Мия слушала их, поддаваясь нахлынувшим воспоминаниям, и даже не замечала, что по щекам стекает пара слёз, только чувствовала, как Алекс большим пальцем стирает влажные дорожки с её лица под пристальными взглядами всех присутствующих.

Ландау уехал первым, и Мие захотелось ему вдогонку выпихнуть и остальных, кроме Алекса, конечно же. Только, видимо, именно в этот день Владислав решил побить свой рекорд упрямства и отказался куда-либо уходить, пока не убедится, что его родственная душа – да, да! именно так и сказал! – будет в порядке. В другой раз Мия огрызнулась бы, ответила что-то в стиле: «Вспомнил, твою мать!», но она была слишком измотана. Мия достала раскладушку, размещая её возле дивана, а сама утянула Алекса следом за собой на кровать. Даже не раздеваясь так и завалилась, сразу же прильнув к его тёплому телу.

Алекс притянул её к себе головой на плечо, извернулся и натянул на них одеяло, даже не думая перечить. Последовав примеру Мии, он тоже закрыл глаза, позволяя закинуть ногу себе на бедро и уткнуться лицом в грудь. Они не обратили внимания на шокированные взгляды в свою сторону, третий раз за день, между прочим, шокированные. Инес склонила голову набок, наблюдая за ними, хотела что-то сказать, но вовремя передумала, оборачиваясь уже к своему возлюбленному. Влад только развёл руками и также одетым улёгся на раскладушку, чем поразил Инес даже сильнее, чем те двое в постели.