Вторник, №11 (30), август 2021

Дмитрий АНИКИН

Поповские сказки и присказки

Повадился на вечерню – всё равно что в харчевню:

утром свеча, вечером свеча – глядь, и шуба с плеча.

Народная пословица1Повадился в храмоставлять деньги там:свечка за свечкойдля жизни вечной,треба да требаза-ради неба.Псалмы звучат —дьяки брюхом урчат;грехи худеют —попы богатеют;брюхо в голоде —архиерей в золоте.2Ходит поп по селу,на каждом углудевок пощиплет,водочки выпьет,подаст постного,поест скоромного,силой крёстноюизведёт врага тёмного.3Пошла попадья в баню,с ней слуга умный Ваня;взяли яств и вина —ничей муж, чья жена?Побаловались паркóм,покатывались кувырком,разгорячилась плоть,так что не приведи Господь.4За какие грехи —ха-ха-ха, хи-хи-хи —попа поминали,попадью мяли?Попадья бела,попадья мила,попадья разумна,воздыхает шумно.Лежит на полатях,потеет без платий,жирна, как моя печаль,вечнá, как начало начал.5Пировали они,ели пироги,каждому половина —на, детина:мы теперь не враги,мы теперь как сродни.* * *Распластались тела,как сажа бела;поп со двора —так и нам пораза дело такое,за – взяться – живое.6А была у попажена глупа,две дочкисаженного росточка,сын-малец —не жилец.А сам долгогривый,перед Богом служивый,знал свою выгоду —платить раз в году…* * *А работа моя с утра и до ночи,а каждый приказывает чего хочет.Поле вспашида поле засей,сено просуши,в копны сбей,урожай собери,зерно смолоти,уплату смотрине упусти.* * *Промелькнули за днями дни,ивышли сроки,чтоб брать с чертей оброки,а черти разные:мытые и грязные,высшего сортакаждый четвёртый,за оброк в ответекаждый третий,карман с дыройнабил каждый второй —со всех до одногоне упустит поп своего.* * *Вот что брал с беса —так, ради интереса:с рубля – полтину,с мешка – сколько выну,с дома – три бревна,с бутыли – глоток вина,с лошади – подковý,с человека – головý.* * *А придётся и попуответ держать.Сидит, чешет в пупу,поминает мать,лоб потирает,смерти видаетсерую муть,а я – на палец дуть,а я – целиться в лоб,не промахнуться чтоб,а я – считать до трёх —ну, помогай Бог!* * *Кто будет без попа в церкви служить?Кто будет без попа деток крестить?Ты ли за всех работник, за всё ответчик,подметальщик полов, зажигальщик свечек?* * *И трус начнёт,и град пойдётс яйцо не с голубиное —с воронье,затрясёт земля осинамиспросонья.* * *А в реках наших потекла смола,всё, от велика до мала,воды сожгла.Воздух от стонущих бед сгустел —тот, кто по нему летел,камнем бы тяжким стать хотел.* * *Плох был поп,а без него всё равно как потоп:бесы стрекочут,нас ворочат,кладбища стали пусты,попадали кресты,смотрю – умертвие,дышу – поветрие.* * *Грехи были пух,стали – камень;глас был сух,стал – пламень;слеза была вода,стала – соль;лишь боль, как была всегда,так и осталась боль.* * *А станем умирать,так некого звать.Что ж это за смерть,если над ней не петь,если над ней не дымить?Да так и не надо жить!* * *Ах ты дурак,щелкун,потаскун!Сделал не так,как отцы учили,как матери говорили,как деды знали,поклоны клали,как прадеды правили —церковь поставили!* * *Бывшее небывшим делается,мука обратно мелется:из муки – в зерно,не как заведено;из зерна – в колос,и чернеет седой волос;из колоса – в росток:был верзила – стал сам-с-вершок;из ростка – в семя,и так со всеми!Бывшее небывшим становится,звёзды назад хороводятся.* * *Щёлкнул старика раз —открылся у него, скосился глаз;дал щелчка второго —вернулось старику слово;третьим щелчком душу возвратил,к телу прибил.* * *Пошли дела —как сажа бела.

Владимир БУЕВ

Пародии

Виталий ПухановКак поэтично умер Блок!Он задохнулся, словно рыба,Сломался, как станок,И выбыл,Не нажимая на курок.И нам безумно жалко Блока(По лит-ре сдвоенный урок).От смерти Блока бездна прока.Спасибо, Александр Блок!Владимир БуевПоэзия – любая смерть.Поэта смерть вдвойне лирична!Закопан коль в земную твердь,Отлично!Ибо круговертьПрироды изучают в школе.И Блок, и прочие писцыПроклюнутся в чужом глаголе.…Пусть мрут, как мухи, стервецы.Виталий ПухановЯ долго подбирал отвёрткуПод болт, что на меня забит.Мне пригодились йод и бинт,Подсел на вату и зелёнку.Устал, слетел со всех орбит,Пока выкручивал болтяру,Что был пророчески забитПод пьяный гогот и гитару.Я превратился в минерал,Пока отвёртку подбирал.Вокруг болта болтались мы,Весь дольний мир на нём держался.Духовной скрепой оказался,Мерцал, посверкивал из тьмы.Владимир БуевНе знаю, чем я занимался,Себя уверив, что спасён.Мой добрый жест был расценёнКак знак того, что я сломался.Теперь болтаюсь на болте.Кручусь, но делать что-то поздно.Аллюзия: я на кресте!Иллюзия амбициозна.А пьяный вдрызг легионерНе сознаёт, что Люцифер.Лабарум я тому вручу,Кто скрепу-болт из тела вынет.Уж не молю, вовсю кричу:– Меня отдайте медицине!Виталий ПухановНа Марсе все сошли с ума.А чем ещё здесь заниматься?Стоит смертельная жараИ очередь в реанимацию.Звёзд мельтешенье, птиц галдёж,Цветенье буйное растений.Ты скоро здесь с ума сойдёшь!Зато сойдёшь с ума со всеми.Владимир БуевЗря говорят: сойти с ума,Мол, только в одиночку можно.Открытий новых нынче тьмаПравдивых. Впрочем, как и ложных.В психиатрии вот прорывСлучился крайне прихотливый:Толпой с ума сойти – не миф.У пандемий нет эксклюзива.

Виталий Пуханов

Виталий ПухановМы хлам любили, берегли.К нему нас приучали с детства.Его, как пядь родной земли,Передавали по наследству.Куда его? Когда егоЛюбили бабушка и мама!И он надёжнее всего:Не к праху прах, а хлам от хлама.Владимир БуевКоль хлам любил кто и берёгИ коль к нему приучен с детства,Коль ветхий хлам твой столь убог,Хватай ещё и хлам соседский.И вместе с личным хламом детстваС хламьём от бабушки и мамыОтдай потомкам по наследствуДля продолженья этой драмы.Виталий ПухановЖивёшь и веришь, тянешь лямку.На пустыре копаешь ямку.Сажаешь, солишь. «Крекс, пекс, фекс!»А дальше – длительный процесс.И что нам кот или лиса?Здесь век спустя шумят леса.Там оптом брендовые курткиУносят ветви в небеса.И снизу вверх глядят придурки.Владимир БуевО дураках ли речь ведётсяИль о стране большой поётся?…Уж если начался процесс,За ним когда-нибудь прогрессШагнёт монетами пятьюТуда, где счастье дурачью,Возможно, даже подмигнёт,Но, улыбнувшись, упорхнёт.С котом или в лесу с лисойДурак останется босой —Монеты умный заберёт.Виталий ПухановВ аду совсем другие деньгиИ хватит несколько монет,Чтобы купить покой недельный,Фонарик, пачку сигарет.В аду за деньги можно многоЧего купить и приобресть:Вам издали покажут Бога.И вы поверите: Бог есть.Владимир БуевЧёрт с Богом заключили сделкуТеперь один другому… нет,Не брат, не сват – партнёр. ПроделкуУстроили из-за монет.Отстёгивает дьявол БогуЕго процент договорной,А дурень верит и дорогуСам торит в ад своей ногой.Виталий ПухановМеня спасло предательство твоё,Отчаяньем наполнив до краёв.В отчаяньи, как на море в безветрии,Без компаса, без пищи, без воды.Но никакой другой со мной бедыНе приключилось за десятилетье!Как дивная узорная броняХранит твоё предательство меня.Уродливых цветов угрюмые соцветьяЦелую нежно, голову клоня.И жадно я тебе желаю долголетья.Владимир БуевЯ очень добр в отличье от тебя:Я не предам – ты предаёшь меня.Ты предаёшь – и этим я спасаюсь.Порядочность моя – твоя мозоль,Ведь лишь она приносит тебе боль.Ты не спасёшься, тут я постараюсь.На этом свете долго ты живи,До сотни лет как минимум плыви.Болей, страдай, впадай во все уродства.Я не предам тебя, как ни дави:Я ни на шаг не отступлю от благородства.Виталий ПухановМы жили в космосе, и насОднажды навещал Гагарин.Свет обещал тянуть и газИ был за что-то благодарен.Не в Заполярье, не в тайге,Не в богом проклятой Сибири,Мы где-то в космосе. Но где?Прости, Гагарин, мы забыли.Владимир БуевГагарин свет нам обещалИ газ. Забыл мужское слово.Сказал спасибо и пропал.Всё вышло как-то бестолково.Теперь корячатся ГазпромС единой электросистемой,Гагарин был бы мужиком,У бедных не было б проблемы.Виталий ПухановВисел предмет на волоске,Экзамен был почти завален.И к чёрной гробовой доскеПо одному нас вызывали.Противно пальцы пачкал мел,Скрипел и пудрой осыпался.Решить задачу не сумел,Её решили мел и пальцы.Как школьный аттестат уныл!Глядел с любовью и тоскою.И мне открылся целый мирЗа чёрной гробовой доскою.Владимир БуевК чему любить, к чему страдать?Ведь все пути ведут опятьИзвестно всем куда – в кровать.О новых знаниях мечтатьНет смысла, ибо обитатьВсе будет там, где ликоватьНам не придётся, а печатьЗабвенья (чтобы не кричать)Уста нам будет покрывать.…На школьный аттестат начхать:Стремлением к золоту пылатьМой дух устал. Пора сдыхать.Виталий ПухановЦветы молили на фарси,На суахили, на иврите,Но Бог сказал цветам: «Умрите!»Иди и ты теперь, проси.Мы и в Египте, и на КритеПереводили письмена.В них было сказано: «Умрите!»А следом наши имена.Владимир БуевПеред иконами стоятПернатые, зверьё и рыбы.Растений тоже груды, глыбы:В моленьях пощадить вопят.Но Бог их в рай и в ад позвал,Как всех письменников античных.Коль всякий смертный смерть познал,То и другим жить нелогично.

DE PROFUNDIS

Геннадий ЕВГРАФОВ

«Здравствуй брат! Писать очень трудно…»

В 1965 году, когда о «Серапионовых братьях» знали только учёные-литературоведы и студенты-филологи, под таким названием вышла в свет книга Вениамина Каверина, который очень много сделал для воскрешения литературного быта 20-х годов.

Но сама фраза принадлежала не Каверину, а Константину Федину, который в одном из писем Максиму Горькому, литературному наставнику «Серапионов», заметил: «Писать очень трудно».

Фраза была с восторгом подхвачена не только адресатом: «„Писать очень трудно“ – это превосходный и мудрый лозунг», но и всеми «братьями».

Писать, действительно было (и остаётся) трудно, а писать хорошо – ещё труднее. Это понимали все «Серапионы», во всяком случае в 1920-х годах, потому что, когда прошло какое-то время, некоторые из них про лозунг забыли – он перестал быть для них актуальным.

В 1920-х и печататься было нелегко в силу самых разных обстоятельств.

«Братья», «гостишки» и «институт девиц» (Мойка, 59)

С первого же дня возникновения литературной группы «Серапионовы братья» – а возникла группа в начале 1921 года в Петрограде при основанном Горьким издательстве «Всемирная литература» – критики, обратившие на неё внимание, задавали в своих статьях и рецензиях один и тот же вопрос – с кем вы «Серапионовы братья»? – на который ответил один из «братьев» Лев Лунц.

Группа молодых писателей громко заявила о себе сразу же после выхода в свет в апреле 1922 года сборника «Серапионовы братья. Альманах первый».

«Серапионы» выросли из студии при издательстве «Всемирная литература» в 1919 году. Они были молоды, дерзки и талантливы и мечтали о литературной славе.

В самом издательстве собираться было негде – собирались в Доме искусств на Мойке 59, в знаменитом ДИСКе, о котором оставит свои воспоминания Владислав Ходасевич1.

Издательство преследовало вполне утилитарную, но благородную цель – подготовить переводчиков для «Библиотеки Всемирной литературы». Студией руководил Корней Чуковский, к нему, как на огонёк, слетались молодые талантливые прозаики, поэты и критики, некоторым из них вскоре было суждено сказать своё слово в литературе. Не пройдёт и двух лет, как семинаристы разделятся на две группы – одна назовёт себя «Цех поэтов», другая – «Серапионовы братья». Разделятся потому, что не сойдутся во взглядах как писать и о чём.

На первое свое заседание «братья» соберутся 1 февраля 1921 года.

Среди них были не только прозаики (Михаил Зощенко, Константин Федин, Вениамин Каверин, Михаил Слонимский, Владимир Познер2), но и драматурги (один – Лев Лунц), поэты (два – Николай Тихонов и Елизавета Полонская) и критик (один – Илья Груздев, в будущем биограф Горького).

У каждого брата было своё прозвище, скажем, у Ильи Груздева – Брат-Настоятель, у Вениамина Каверина – Брат-Алхимик, у Льва Лунца – Брат-Скоморох. В братьях без прозвища ходили Михаил Зощенко и Константин Федин, в младших братьях – Владимир Познер. Друзья и единомышленники «братьев» – Анна Ахматова, Евгений Замятин, художник Юрий Анненков и другие – остались без прозвищ, «гостишками» именовали людей случайных или не слишком близких группе. При группе сразу же возник «институт серапионовских девиц» – Муся Алонкина, Лидия Харитон, Людмила Сазонова и другие. Некоторые из «девиц» впоследствии станут жёнами некоторых «братьев» – Ида Каплан-Ингель вышла замуж за Слонимского, Зоя Гацкевич – за Никитина.

Михаил Слонимский вспоминал: «Решили собраться вольно, без устава, и новых членов принимать, руководствуясь только интуицией. То же – и в отношении «гостишек». Всё, что писали, читалось на собраниях. То, что нравилось, признавалось хорошим, что не нравилось – плохим. Пуще всего боялись потерять независимость, чтобы не оказалось вдруг «Обществом Серапионовых братьев при Наркомпросе»3.

Вот больше всего, чего боялись «серапионы», – попасть под зависимость государства – писать не так, как хочется, писать так, как прикажут. В угоду моменту и политической ситуации. И следует сказать, что вплоть до распада группы, всем это удавалось.

Автономность искусства, продекларированная в «Ответе „Серапионовых братьев“ Сергею Городецкому»4 (уж очень поэт и критик Городецкий был суров, назвав ещё до выхода альманаха свою статью «Зелень под плесенью»5) была провозглашена и в другом выступлении группы – «Серапионовы братья о себе»6. Кончилось всё статьёй Льва Лунца «Почему мы Серапионовы братья»7, написанной как манифест, и как манифест воспринятой и друзьями «братьев», и недругами.

Почему мы Серапионовы братья (манифест Лунца)

1

«Серапионовы братья» – роман Гофмана. Значит, мы пишем под Гофмана, значит, мы – школа Гофмана.

Этот вывод делает всякий, услышавший о нас. И он же, прочитав наш сборник или отдельные рассказы братьев, недоумевает: «Что у них от Гофмана? Ведь, вообще, единой школы, единого направления нет у них. Каждый пишет по-своему».

Да, это так. Мы не школа, не направление, не студия подражания Гофману.

И поэтому-то мы назвались «Серапионовыми братьями». Лотар издевается над Отмаром: «Не постановить ли нам, о чём можно и о чём нельзя будет говорить? Не заставить ли каждого рассказать непременно три острых анекдота или определить неизменный салат из сардинок для ужина? Этим мы погрузимся в такое море филистерства, какое может процветать только в клубах. Неужели ты не понимаешь, что всякое определённое условие влечёт за собою принуждение и скуку, в которых тонет удовольствие?..»

Мы назвались «Серапионовыми братьями», потому что не хотим принуждения и скуки, не хотим, чтобы все писали одинаково, хотя бы и в подражание Гофману.

У каждого из нас своё лицо и свои литературные вкусы, у каждого из нас можно найти следы самых различных литературных влияний. «У каждого свой барабан! – сказал Никитин на первом нашем собрании.

Но ведь и гофманские шесть братьев не близнецы, не солдатская шеренга по росту. Сильвестр – тихий и скромный, молчаливый, а Винцент – бешеный, неудержимый, непостоянный, шипучий. Лотар – упрямый ворчун, брюзга, спорщик, и Киприан – задумчивый мистик. Отмар – злой насмешник, и, наконец, Теодор – хозяин, нежный отец и друг своих братьев, неслышно руководящий этим диким кружком, зажигающий и тушащий споры.

А споров так много. Шесть «Серапионовых братьев» тоже не школа и не направление. Они нападают друг на друга, вечно несогласны друг с другом, и поэтому мы назвались «Серапионовыми братьями».

В феврале 1921 года, в период величайших регламентаций, регистрации и казарменного упорядочения, когда всем был дан один железный и скучный устав, мы решили собираться без уставов и председателей, без выборов и голосований. Вместе с Теодором, Отмаром и Киприаном мы верили, что «характер будущих собраний обрисуется сам собой, и дали обет быть верными до конца уставу пустынника Серапиона».

2

А устав этот, вот он.

Граф П* объявил себя пустынником Серапионом, тем самым, что жил при императоре Деции. Он ушёл в лес, там выстроил себе хижину вдали от изумлённого света. Но он не был одинок. Вчера его посетил Ариосто, сегодня он беседовал с Данте. Так прожил безумный поэт до глубокой старости, смеясь над умными людьми, которые пытались убедить его, что он граф П*. Он верил своим виденьям… Нет, не так говорю я: для него они были не виденьями, а истиной.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ходасевич, Вл.. Диск. Ветер времени. М.: Терра. Книжный клуб «Книговек», 2014.С. 400—409.

2

Познер Владимир Александрович (1908—1975) – отец известного телеведущего В. В. Познера, вскоре уехавший во Францию.

3

Слонимский, М. Воспоминания. НЖ. №82. С. 137.

4

Жизнь искусства. 1922. №13; Россия. 1922. №2.

5

Известия. 1922. №42.

6

Литературные записки». 1922. №3.

7

Там же.