Параллель: операция «Вирус» и дело Понтия Пилата

– Пойдемте, Бок, – Маеда под руку увел своего спутника на корму, – раз наступил мир, мне хочется поведать вам одну мирную историю. Эта история из прошлого, но имеет прямое отношение к нашему настоящему и будущему. Нет, нет, Пилата здесь не будет.

Компаньоны удобно устроились на сиденьях спасательной шлюпки и Маеда начал:

– Много лет тому назад из Германии, говорили, что из Майнца, в Польшу переселилась скромная еврейская семья Вассерблюмов. Точнее даже не в Польшу, а в литовскую часть объединенного в те времена Польско-литовского государства, которое носило гордое название Речи Посполитой. Обосновалась семья в городе Вильно. Шли годы, менялись поколения, менялась и карта Европы. Вышло так, что и Литва, и Польша вошли в состав Российской Империи. Тогда же благополучная во всех отношениях и законопослушная семья Вассерблюмов по каким-то причинам решила расстаться со второй частью фамилии. Так появилась семья Вассеров. В конце девятнадцатого века обстановка в Империи стала меняться не в лучшую сторону: появились какие-то народовольцы, социалисты, бомбисты и, что вовсе неприятно, горластые черносотенцы со своими черными знаменами, выраженной юдофобией и огромными, всегда готовыми к применению кулачищами. Да и в семье не все стало ладно. Патриарх семьи – престарелый Натан – очень переживал за внука от старшего сына, за Якова, который вместо того, чтобы постигать науки в лучшие студенческие годы и готовить себе карьеру, связался с какими-то революционерами, натворил что-то и теперь пребывал в бегах. Из-за него в домах почтенного многочисленного семейства стали частыми гостями полицейские чины, проверяющие не приютил ли кто из родственников беглеца. Это нервировало и беспокоило всех.

Отрадой для деда был Хаим – младший внук от младшего сына, который с детских лет демонстрировал блестящие математические и лингвистические способности, решая задачки для балбесов-одноклассников и бойко болтая дома на иврите.

Наступил 1905 год, и вместе с ним грянула революция. Пролилась кровь. Теперь дело не обходилось просто визитами полиции. Начались повальные обыски с оскорблениями, порой и мордобоем, и унизительным тыканьем в иудино родство. Беглеца Якова все же изловили и определили на долгий срок в Сибирь.

Натан после тяжких раздумий принял решение покинуть Россию и попытать счастья в Америке. Решению подчинились все, кроме старшего сына, который заявил, что не может бросить своего мальчика на каторге. Причина, конечно, была веской. Итак, семья разделилась, как тысячи лет назад разделились колена израилевы.

На американской земле семейная фамилия эмигрантов вновь претерпела трансформацию: новоприбывшие стали называться Уотерами, приобретя, таким образом, очень американское звучание фамилии, и сохраняя ее смысловое значение. Но если взрослые члены семьи получили только новую фамилию, то семейный вундеркинд приобрел еще и новое имя – Гарри. Ребенок быстро адаптировался к новым условиям. Годы шли. Юноша с блеском окончил школу. В духе американских традиций оставил родителей в Нью-Йорке и, влекомый жаждой знаний и блеском американской мечты, подался в Калифорнию в Стэнфордский Университет изучать экономику и право. Способного студента заметили. Впереди было еще два года учебы, а Гарри уже имел очень солидные предложения относительно будущего трудоустройства. Но тут произошло важное событие: Соединенные Штаты вступили в 1917 году в войну, полыхающую в Европе, и недоучившийся студент, полагая, что не может остаться в стороне от этого исторического поворота, оставил учебу и ушел добровольцем в армию. На поля сражений, правда, не попал. Пока студента переучивали в армейского офицера, война закончилась. Но ничто не пропадает даром. Армейская служба и офицерское звание открыли дорогу в Гарвард. Затем научная и преподавательская деятельность, и, очень скоро, имя Гарри Уотера стало известным не только в широких кругах экономистов и правоведов, но и в высоких сферах американского истэблишмента.

В середине тридцатых годов Министерство финансов США после долгих дебатов получило наконец-то от правительства карт-бланш на реконструкцию образованного еще в 1860 году отдела информации и специальных исследований и на создание на его базе министерской спецслужбы. Подбор сотрудников в новый департамент контролировал сам министр, но Гарри успешно преодолел все барьеры, ибо по всем показателям был много выше планки предъявляемых требований. Началась блестящая министерская карьера. К 1941 году Гарри был правой рукой министра и его опорой. Зачем я рассказал эту историю? Затем, что именно он – Гарри Уотер – готовил тот злополучный меморандум, послуживший толчком к войне в Тихом Океане. Помните, я говорил об этом?

А что же российская ветвь семьи? Как же Яков? Здесь тоже произошли важные события. В России произошла революция, затем октябрьский переворот и партия Якова стала партией власти. Сам Яков, который к тому времени стал Яковом Водиным, служил, где бы вы подумали? В иностранном отделе ВЧК, потом ГПУ – ОГПУ —НКВД. Бок, может быть, вы знаете Якова Вассера – Водина? Нет? Жаль. Это упростило бы нашу задачу.

Следы Якова теряются в Испании в тридцатых годах. Возможно, он сбежал, как некоторые, от сталинской «массорубки», а может быть, перешел по заданию на нелегальное положение. В этом случае возникает очень перспективная версия.

– Маеда, что нам это дает? Даже если братья и встречались, мы никогда не узнаем об этом.

– Ну, у нас есть небольшая зацепка. Дело в том, что, несмотря на существенную разницу в возрасте, братья похожи как близнецы, а это, согласитесь, уже кое-что.

– Хорошо. Так с чего же мы начнем?

– Начнем с Аргентины. Но сначала надо попасть в эту страну.

Маеда замолчал, показывая своим видом, что наговорился достаточно и продолжать не хотел бы. Бок тоже отвел взгляд в морскую даль. Компаньоны молча сидели в шлюпке.

Усилившийся ветер пригнал откуда-то стаи облаков. Но как только они заволокли небо, ветер утих, посчитав, видимо, задачу выполненной. Наступила тропическая ночь.

Вернувшись в свою тесную и душную каюту, оба долго не могли заснуть. Уже под утро сон смилостивился и первым снизошел на Бока. Маеда, услышав его ровное и спокойное дыхание, тоже стал засыпать. И сразу провалился в продолжение виденного ранее сна, словно киномеханик склеил порванную ленту.

Глава VI. Калвус

Пятнадцать дней морской прогулки и вот, наконец, слева возник утопающий в зелени остров Капри, а впереди красивейший залив и порт Путеолы. Погода была ясной. На зеленых холмах, окружающих залив, в лучах солнечного света сверкали отделанные мрамором дворцы. Гладь залива была покрыта стоящими у причалов и снующими по воде судами. Множество небольших рыбацких лодок сонно застыло в море.

Судно, сбавляя ход, подошло к причалу, стоящая там команда матросов поймала конец и осторожно пришвартовала борт к положенному месту. Сбежав в числе первых по трапу, Калвус наконец-то почувствовал под ногами твердую землю. По опыту он знал, что потребуется несколько часов для разгрузки судна и для пополнения запасов воды, прежде чем оно возьмет курс на Остию. Калвус направился в эмпорий – портовую службу, расположенную в одноэтажном каменном строении за центральным причалом. Там он узнал, что суда из Александрии приходят в Путеолы ежедневно, что оттуда в день приходит до десятка бортов. Они перевозят из Египта зерно, но берут и пассажиров. Продолжительность рейса из Александрии несколько меньше, чем из Кесарии Палестинской.

– «Значит, у меня в резерве есть три – четыре дня. Три дня занимает рейс Путеолы – Рим – Путеолы. Очень хорошо, я успеваю», – определился Калвус.

Уроженцу Рима Калвусу не составило труда найти записанный прокуратором адрес. Ad Malum Punicum – Гранатовая улица на Квиринальском холме ему была хорошо известна, как был известен и великолепный дворец, украшающий это место своей изысканной архитектурой. В благоухающем ароматами экзотических цветов аттрии дворца Калвуса встретил старый слуга с выправкой ветерана. Стоило только сказать: кто ему нужен и от кого он имеет поручение, как его немедленно отвели в покои жены прокуратора. Он увидел перед собой красивую женщину лет тридцати пяти, взгляд которой был несколько встревожен. Калвус сразу успокоил ее:

– Не волнуйтесь, Клавдия, с вашим мужем все в порядке. Он просил передать это, – и протянул женщине свиток.

Прочитав тексты, Клавдия спросила:

– Когда ожидается поступление оригинала?

– По истечении трех-пяти дней.

– Хорошо, я еду немедленно. Благодарю вас. Вы свободны.

Калвус поклонился, повернулся и пошел в сопровождении служанки к выходу. К концу третьего дня он вернулся в Путеолы. Теперь его занимала мысль как бы не пропустить Рафаила. Встречать по десятку судов в день, да еще прибывающих в разное время, задача не совсем простая. Пришлось Калвусу обосноваться в эмпории в помещении портовой службы вместе с дежурными вахтами, швартующими прибывающие корабли, строго настрого наказав будить его при появлении александрийских судов. От жесткой и неудобной деревянной лавки, отполированной матросскими задами, служившей Калвусу ложем, болели бока. Но это было бы терпимо, если бы не приходилось по несколько раз за ночь вскакивать и бежать к причалам проверять путешественников. Бдения закончились утром третьего дня. В группе пассажиров, прибывших с александрийской флотилией, Калвус еще издали узнал Рафаила. За ним двигался Костас, тот человек, которого Калвус с упреждением отправил из Иерусалима. Группа приблизилась, и Калвус, к своему удивлению, узнал и тех двоих, с которыми Рафаил покинул Иерусалим. Прибытие Рафаила с таким сопровождением несколько меняло дело, и нужно было найти этому объяснение. Многое должен прояснить Костас. Он уже увидел Калвуса и еле заметным движением головы показал, что все в порядке.

Калвус мог не опасаться, что Рафаил узнает его. В Иерусалиме они никогда не встречались, при выезде Рафаила из города Калвус близко не подходил к нему. К тому же тогда он был в военном облачении и в шлеме, прикрывающем особые приметы – лысину и завитки над ушами. На всякий случай он решил отойти подальше и понаблюдать за группой со стороны. Калвус видел, как Рафаил и его спутники попрощались с Костасом и направились в сторону здания портовой службы. Костас быстро подошел и сказал:

– Он должен встретиться с кем-то здесь, в Путеолах. В Рим он не собирался, про Капри тоже не упоминал. Очень уж он скрытный, этот Рафаил. Двое с ним – слуги. У них много поклажи. И на судне остался товар – ткань.

– Хорошо. Место сбора, если разделимся, – в здании портовой службы у швартовой вахты. Скажешь, что ждешь меня, они знают. Пока отойдем отсюда.

Калвус и Костас отошли к месту, откуда хорошо просматривалось здание портовой службы и его выходы, обращенные к городу. Все дороги в город расходились от этого здания. Рафаила и его спутников не было видно. Вероятно, они находились внутри строения. Не было Рафаила довольно долго. Но вот он появился и вместе с одним из своих спутников, навьюченным поклажей, направился по дороге к северной части города. Скоро появился и второй. Этот налегке с каким-то человеком направился назад в сторону порта.

– Проследи за ними. Осторожно, – бросил Калвус и стал подниматься к главной дороге, чтобы последовать за Рафаилом.

Порт уже жил своей обычной жизнью. Петляющая по холмам от города к порту и рыбацкой деревушке главная дорога уже была забита водовозными повозками и длинными четырехконными грузовыми фурами, загруженными товарами или передвигающимися порожняком.

Чтобы не потерять Рафаила из виду, Калвусу пришлось ускорить шаг. Правда, Рафаил теперь передвигался медленнее, поскольку всю поклажу пришлось нести одному оставшемуся с ним сопровождающему, согнувшемуся пополам под тяжестью ноши. По их уверенному передвижению Калвус понял, что они направляются в известное им место. Скоро наблюдатель увидел, как Рафаил со спутником зашли во двор крепкого каменного дома с небольшим аттрием – двориком перед фасадом дома – и садом на склоне холма, примыкающего к тыльной части строения. Этот дом был первым на окраинной городской улице, огибающей холм и уходящей к центру. Почти все дома на этой улице были тавернами и гостиницами. Калвус осмотрелся и увидел, что если пройти по улице дальше и затем между домами подняться на холм, то можно найти место, с которого хорошо будет виден дом, приютивший гостей.

Калвус развернулся и быстрым шагом пошел назад в сторону порта. Теперь ему надо было найти Костаса. Тот уже ждал в здании портовой службы. Он увидел Калвуса в окно и сразу вышел из здания и когда Калвус подошел к нему, сообщил:

– Рафаил, как я и говорил, привез партию товара. Пять тюков ткани. Товар поместили на хранение в портовый склад. После этого спутник Рафаила на барке отбыл на остров. Барку в рыбацком поселке ему нанял тот, кто был с ним. Этот человек, судя по всему, портовый служащий, ведающий приемом и хранением грузов. Он и сейчас здесь, в здании. Это все.

– Хорошо. Иди в город, – Калвус рукой показал направление, – жди меня в таверне с белым орлом на двери. Это на левой стороне улицы.

Убедившись, что Костас пошел в нужном направлении, Калвус вернулся в здание и скоро обнаружил человека, о котором говорил Костас. Не торопясь, степенно подошел к нему и после короткого приветствия сообщил о своем намерении купить ткань в большом количестве.

– Да, – ответил тот, быстро и запоминающе окинув взглядом Калвуса, – есть александрийская ткань. Правда, ее владелец будет позже, к вечеру. Где вас найти? Я передам ему.

– Таверна с белым орлом на первой улице.

– Хорошо. Правила знаете?

Калвус из кожаного мешочка на поясе достал горсть монет, отсчитал несколько и передал собеседнику.

Направляясь неспешно к городу, Калвус обдумывал ситуацию. Скорее всего, ткань привезена тому же, кому и должна быть передана жалоба. Это что? Оплата услуги? Или Рафаил, выполняя поручение Кайафы, не забывает о своих интересах? Хорошо бы знать, как поступит владелец товара: займется продажей ткани, а потом заберет свиток у Рафаила, или сначала заберет свиток? Логичнее второе. Но кто знает? Точно пока известно одно – свиток у Рафаила. Он не отправил его на остров со своим спутником и не отбыл в Рим. Значит, передача состоится здесь. Видимо, тому, кто должен прибыть с острова вместе с посланцем Рафаила.

Путь от порта до рыбацкого поселка, если идти по берегу, займет примерно полчаса. Если ехать в повозке по дороге – из-за крюка займет, примерно, столько же, причем, мимо дома, где остановился Рафаил. Другой дороги нет.

Солнце, между тем, достигнув точки зенита, немилосердно жгло лысину. Калвус остановился, достал из холщовой дорожной сумки платок и повязал его, как это делают финикийские купцы, и, как он всегда делал в Иерусалиме, закрыв лоб, темя и уши, спасая себя, таким образом, от солнца и прикрывая особые приметы.

В таверне с белым орлом было полно народу. Матросы, торговцы, путешественники, военные и шлюхи всех мастей. Осмотревшись, Калвус увидел в углу за небольшим столом Костаса и направился к нему. Костас с завидным аппетитом поглощал вареное мясо, политое лузитанским острым соусом, заедая его кусками огромной пресной лепешки и запивая разбавленным вином. От этого зрелища Калвус почувствовал острый голод и махнул рукой служанке, подзывая ее к себе. Тут же к нему подбежала бойкая черноглазая девица, протягивая к нему узкую ладошку. Вложив в нее несколько монет, Калвус бросил: – Хлеба, мяса, вина. Девица развернулась на месте так, что ткань широкой юбки обвила бедра и оголила стройненькие ножки, и быстро побежала на кухню. Калвус сел, расправил у себя на коленях свою дорожную сумку, проверил содержимое: плащ, деньги, нож, веревка – все на месте. Достал небольшой мешочек и передал Костасу. Глухо звякнули монеты.

– Наймешь грузовую повозку без возницы и жди возле портового склада. Не сможешь нанять, купи. Костас быстро дожевал мясо и лепешку, выпил остатки вина и покинул таверну. Черноглазая девица уже выставляла перед Калвусом блюда с дымящимся мясом, вареными бобами, соусом, чашу и кувшины с вином и водой. Отпустив девушку, Калвус набросился на еду, припоминая, когда же он ел нормально в последний раз. Затем пересел на то место, где только что сидел Костас. Отсюда был виден и вход, и весь зал. Да, публика разношерстная, шум, гам, все заняты только собой. Три служанки мечутся между столами, неся мясо, рыбу, весьма почитаемый матросами и плебсом острый рыбный соус гарум с весьма специфическим запахом, овощи и вино, вынося из зала груды костей и пустые кувшины. Иногда девушки уносят снедь по широкой деревянной лестнице на второй этаж. Видимо, к тем гостям, которые по каким-то причинам не желают шумного соседства и могут себе позволить особое обслуживание. Утолив голод, Калвус медленно допил вино и, не спеша, вышел из таверны. Однако на улицу выходить не стал, а двинулся по гравийной дорожке, ведущей в сад. Дорожка привела к небольшой площадке, от которой влево к пологому склону холма вели узкие тропинки, петляющие между кустов и деревьев и уходящие к вершине. Оттуда, издалека и сверху, раздавались женские смешки и бубнивые мужские голоса. Склон был заселен уединившимися парочками. По одной из тропинок Калвус стал подниматься по склону холма. В его намерения не входило беспокоить и тревожить кого-либо. Ему нужно было найти место, с которого просматривался бы дом, принявший Рафаила. Быстро найдя такое место, Калвус достал из своей дорожной сумки плащ, расстелил его и прилег, вполне довольный своей позицией. Но и здесь, на весенней травке, в тишине и покое пришлось бороться с недругами. Первый из них – склоняющееся к морю солнце, слепящее глаза, заставляющее щуриться, гримасничать, моргать и отвлекаться от наблюдения, и второй – сон, ласково подкрадывающийся и нашептывающий: – Прикрой глаза, опусти голову, отдохни чуть-чуть, видишь, как здесь хорошо.

Калвус боролся с собой, пока вдруг отчетливо не увидел лицо прокуратора, прямо смотрящего ему в глаза там, на дворцовой террасе. Сон моментально улетел. Солнце перестало слепить, пелена с глаз спала. Восстановились звуки, начавшие было пропадать куда-то. Не отрывая глаз, он смотрел на дорогу, гадая, сколько еще времени придется загорать здесь. Чтобы чем-то занять себя, пытался мысленно нарисовать портрет человека с острова, заставляя свое воображение выстраивать модельный ряд. Каждый раз, когда на дороге показывалась пара фигур, Калвус инстинктивно наклонял голову вперед и чуть прищуривал глаза, всматриваясь в двигающихся людей.

Солнце уже коснулось краем воды, когда, наконец, на дороге появились двое. Один из них, можно ручаться, был именно тот человек, который прибыл с Рафаилом из Александрии. Всматриваясь в его спутника, Калвус должен был признать, что реальный тип не подошел ни к одному из тех, что были сконструированы воображением. Даже на расстоянии бросалась в глаза странная худоба этого человека, которая подчеркивалась худым вытянутым лицом, зрительно удлиненным смоляной, курчавой бородой. Голова сидела на худой длинной шее, торчащей между узких, острых, худых плеч, на которых, как на палке развевался темный плащ. Роста этот человек был невысокого. Он вышагивал мелкими энергичными шагами, широко размахивая в такт движению непропорционально длинными руками. Что-то одновременно паучье и птичье было в этом человеке. Пара приблизилась к первому дому, на мгновение пропала из виду и тут же показалась уже во дворе дома, где остановился Рафаил.

Прошло совсем немного времени и из двора этого дома на улицу вышел птице-паук и направился к таверне с белым орлом. Калвус, быстро двигаясь вниз и срывая с головы платок, отметил, что теперь на боку этого человека висела матерчатая сумка с длинным, перекинутым через плечо и шею ремнем. Калвус обнажил голову, так как знал, что его очень легко опознать по его особой примете, и что эта примета идущему на встречу с ним человеку, скорее всего, уже известна. Торопился он потому, что хотел встретить его на входе с улицы и не дать ему попасть в заполненный зал таверны, где бы тот начал искать его. Так и случилось. Войдя во двор, человек резко остановился, потому что прямо перед ним также резко остановился Калвус. Бросив красноречивый взгляд на голову Калвуса, тот спросил:

– Так это вы хотите купить ткань?

– Да, – ответил Калвус, – а вы продавец, не так ли?

– Да. Хотите посмотреть товар?

– Да, конечно.

Теперь, когда Калвус вблизи рассмотрел нового знакомца, он убедился, что тот своим обликом все же более напоминает птицу. Деталь, бросающаяся в глаза при ближайшем рассмотрении – нос: костистый, выдающийся клювом вперед, склонял чашу весов в пользу пернатых. Довершали картину глаза: маленькие, черные, выпуклые, прикрытые лишенными ресниц веками. Словом, птица.

Продавец и покупатель направились в сторону порта. Калвус оказался с того бока спутника, где висела сумка. Судя по ее виду можно было предположить, что свиток находится в ней. Пока все идет хорошо, – думал Калвус, – вопрос: куда направится Птица после склада – к берегу, где вполне вероятно его ожидает барка, либо опять к Рафаилу?

Вот и здание портовой службы. Птица зашел внутрь и очень скоро появился в сопровождении того же служащего. Все трое направились к складу. Там царила суета: повозки, люди, кто-то привез товар, кто-то вывозит его со склада. Прошли мимо длинного ряда фур, груженных мешками с зерном. Отмахиваясь от пчел, ос и мух миновали винный склад, осторожно обошли огромную лужу вина, пролившегося из разбитой десятимодиевой бочки. (модий – объем равный 8,7л.) Наконец, зашли в склад. Повозка с возницей Костасом осталась у входа. Птица подошел к стеллажу, показал пять тюков ткани и сдернул с одного из них чехол, чтобы можно было рассмотреть товар. Калвус видел в Иерусалиме на рынке, как торговцы проверяют качество ткани. Проделав подсмотренные когда-то манипуляции, поцокал, как заправский купец, языком всем своим видом показывая, что качество хорошее и поинтересовался ценой. Птица назвал цифру, которая даже на видавшего виды портового служащего произвела впечатление. Это Калвус уловил боковым зрением. Для вида начал торг, и как только Птица чуть снизил цену, Калвус согласился. Пока он отсчитывал серебряные монеты, Костас перенес ткань в повозку. Набрав нужную сумму, Калвус передал деньги Птице, и все вышли из склада. Портовый служащий закрыл складскую дверь, получил от Птицы несколько монет в качестве оплаты посреднической услуги и удалился. Калвус запрыгнул в повозку и негромко, но так, чтобы слышал Птица, сказал:

– Трогай, в рыбацкий поселок. Равнодушно скользнул взглядом по Птице, но, увидев в глазах того заинтересованность, спросил: – Может быть подвезти? – Птица тут же запрыгнул в повозку, щелкнул бич возницы, поехали.

– Мне тоже надо в поселок, – сообщил Птица, поудобней устраиваясь в повозке.

Солнце уже утонуло в море, наступали сумерки. Повозка передвигалась по дороге, поднимаясь к развилке, от которой вправо уходила первая городская улица, влево – поворот и спуск к рыбацкому поселку, а прямо – via littoralis – старая дорога, уходящая к прибрежным холмам и далее к римской Аппиевой дороге. Перед развилкой небольшой участок дороги проходил в мертвой зоне. Этот участок не просматривался ни сверху с городской улицы, ни снизу – от порта. Как только повозка въехала в мертвую зону, Калвус резко подался к Птице, левой рукой схватил его за шею, и пригнул его голову к тюкам с тканью. Кулаком правой руки несильно ударил по затылку. Тело Птицы обмякло и распласталось в повозке. Услышав за спиной шум, Костас остановил лошадь, перескочил с места возницы в повозку, быстрым движением сдернул с верхнего тюка чехол и накинул его на голову Птице. Калвус связал его руки за спиной и проверил сумку. Свиток был здесь.

Через минуту повозка продолжила движение, теперь в ней находилось не пять, а шесть тюков и двигалась она не в сторону рыбацкого поселка, а в направлении старой римской прибрежной дороги. Эту дорогу перестали использовать из-за перекрывающих ее частых оползней и обрушений в дождливые сезоны. Свернув в первую же расщелину, Костас загнал повозку в кусты так, чтобы ее не было видно с дороги. Птицу стащили с повозки, сдернули с него чехол. Калвус, обращаясь к Костасу, негромко произнес:

– Поезжай. Хорошо спрячь тюки. Верни повозку. Потом отправляйся в Александрию или Кесарию. С первым же судном. Все.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.