Джейн. 1-я часть

Джейн

1-я часть

Ольга Токарева

Редактор Юлия Рудышина

Дизайнер обложки Ольга Кандела

© Ольга Токарева, 2021

© Ольга Кандела, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0055-3052-3 (т. 1)

ISBN 978-5-0055-3053-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мир – Тистрел

Столица Андгарван

Джейн, Дарья, Нэйра – попаданка в другой мир, истинная пара Редгара

Нора – бабушка Джейн

Александра – подруга Джейн

Глеб – друг Джейн, супруг Александры

Айкари – супруга Эттнера, мать Редгара и Сакрана

Эттнер – король Черных драконов, отец Редгара и Сакрана

Редгар – младший наследный принц и брат Сакрана, Белый дракон, истинная пара Джейн

Сакран – старший наследный принц Черных драконов, брат Редгара, истинная пара Лангрии

Корнер – муж Катарины, друг Таувера

Валесса – царица Мертвого озера, подруга Джейн.

Катарина Вульгард – княжна из Анлайского графства, подруга Патрисии, жена Корнера

Патрисия Рэглент – графиня, подруга Катарины

Таувер – принц, друг Корнера

Александра – дочь Джейн и Редгара

Турнар – Верховный маг

Ратха – драконица из клана Черных драконов

Аннотация:

Часть 1

Глава 1 Джейн-Дарья

– Джейн! Джейн, деточка, что ты?! Что ты, родненькая, плачешь?!

Нора присела на край дивана, ласково погладила плачущую навзрыд внучку по волосам. На старческом, исчерченном морщинами лице отразилась боль, поблекшие глаза цвета изумруда смотрели на внучку с любовью и лаской.

– Ба-а-а-бу-бу-ш-ш-ка… – Девушка, едва проговаривая слова из-за рыданий, прильнула к самому родному человеку на всем белом свете. – Он-нн-ни та-а-ак надо м-м-мной с-с-сме-я-ись… – Джейн, словно слепой котенок, прижалась к бабушке, ища утешения и любви.

Нора тяжко вздохнула, продолжая гладить внучку по голове и плавно переходя своей заботливой рукой к ее спине.

– Поплачь, моя дорогая, поплачь! Обида и боль выльются со слезами, это принесет облегчение. Твоему сердечку станет легче, да и мое не будет так болеть.

Постепенно рыдания стали затихать и только плечи Джейн все еще сотрясались от всхлипываний.

– Бабушка, я не понимаю, разве так можно?! – Джейн вскинула голову и посмотрела на бабушку, ища у той ответ на свой вопрос. В ее изумрудных глазах – таких же, как у самой Норы, – плескалась тягучая боль.

Джейн была очень похожа на свою мать, единственное отличие – чуть раскосый разрез глаз и смуглая кожа. Нора все время при жизни дочери, смотря на внучку, повторяла зятю:

– Признайся, Николай, точно твоя бабка или прабабка гульнула с каким-нибудь японцем или китайцем?!

Зять сразу раздувал ноздри, его черные широкие брови взлетали от негодования. Поправляя указательным пальцем очки для большей убедительности, он вскидывал возмущенный взгляд на тещу.

– Нора Григорьевна, как вы такое можете говорить? Я составлял свое генеалогическое древо! Специально излазил все архивы, в нашем роду никого не было из стран восходящего солнца! Все родственники – уважаемые люди! Например, среди моих предков есть известные археологи, которые занимались раскопками в горах Алтая!

– Во-во, там твоя бабка и гульнула с монголом!

Перебивая пламенные речи зятя о предках, она раззадоривала его еще больше. Нахмурив брови, старалась придать лицу строгое выражение, но от едва сдерживаемого смеха широко раздувались ее ноздри, а уголки губ дрожали.

В их перебранки часто встревала Люба.

– Мам, ну хватит уже смеяться! Может, это кто-то из нашей родни гульнул, как ты выражаешься!

Глядя на раздосадованного и взволнованного мужа, Люба не выдерживала, и по квартире разносился ее звонкий и веселый смех. Его подхватывала Нора Григорьевна, и только Николай кидал недовольные взгляды с жены на тещу из-под сдвинутых бровей и ворчал:

– Вам бы только смеяться надо мной, может, как раз в ваших жилах бурлит монгольская кровь.

– Нет. В наших, по всей видимости, греческая, – продолжая трястись от смеха, говорила Нора. – Покойная бабка в войну не то от грека, не то от испанца забеременела, сколько ни пытали ее, так и не призналась. Может, и сама не знала, кто он, но говорила, что любила его безумно, поэтому и замуж больше не вышла.

Нора тяжко вздохнула, вспомнив дочь и зятя. Вернуть бы сейчас то время, до той страшной вести об их смерти. Люба нашла бы ласковые слова для своей дочурки. Обняла бы крепко и рассказала, как надо вести себя с мальчиками. То, что внучка плачет из-за мальчика, сразу понятно. Из-за кого еще можно рыдать в ее годы! И какой только поганец мог обидеть внучку-красавицу?! Тучные плечи Норы высоко поднялись и резко опустились от тяжкого вздоха. Она не раз пыталась завести разговор о парнях и отношениях, но глядя на хрупкую, совсем еще юную внучку с невинными глазами, не могла вымолвить ни слова. Каждый раз ее накрывала лавина стыда и смущения.

«Старая ты Нора, совсем старая!» – много раз выговаривала она себе.

С дочкой у нее таких проблем не было, бойкая и веселая Люба изучила строение человека еще в шестом классе и четко знала, откуда берутся дети. Нора тогда переживала, что такое раннее развитие может пагубно повлиять на неокрепший разум ребенка. Но оказалось, что опасения были напрасными.

«Мне пока дети не нужны!» – говорила повзрослевшая Люба, смеясь при попытках очередного ухажера затащить ее в постель.

Да и сама Нора была в молодости боевой и веселой, правда, замуж вышла поздно и свою единственную дочь родила уже ближе к сорока.

Годы пролетели незаметно, покрылось морщинами лицо Норы, потускнел взгляд зеленых глаз. Может, не погибни так страшно ее дочь и зять, она осталась бы боевой и веселой.

Нора обняла внучку покрепче, ее сердце нещадно ныло. Тоска и боль по дочери совсем подвели ее здоровье, за грудиной нещадно жгло. Пора прекращать себя жалеть – нужно найти в себе силы выведать, что стряслось у любимой внучки?

– Вот ты мне сейчас все расскажешь, я тебе тогда и посоветую чего.

Джейн подняла голову, вытерла раскрасневшийся нос и тут же растерла ладошками слезы. Припухшие от рыданий веки еще сильнее подчеркнули раскосый разрез глаз. И всегда, глядя на черный зрачок и зеленую радужку внучки, Нора поражалась такому яркому несоответствию.

– Точно у твоего папки в роду китайцы были!

– Бабуш! – шмыгая остреньким греческим носиком, скривилась Джейн, и уголки ее припухлых губ приподнялись и замерли в предвкушении, а плечи чуть затряслись от смеха. И приступ веселья не заставил себя долго ждать, маленький рот девушки расплылся в улыбке, оглушил звонкий смех.

– Вот теперь уже лучше, – тоже улыбаясь, проговорила Нора, – а сейчас бегом в ванную – смыть соль с красивого личика, а я на кухню – ставить чайник! Оладушки сегодня чудо как хороши.

Джейн вприпрыжку побежала в ванную, а Нора, кряхтя и охая, едва поднялась с дивана и, шаркая, отправилась на кухню. Ее мысли плавно перетекли с сегодняшнего дня к последнему звонку в школе, на котором внучка получила серебряную медаль. Золотую не дали, директриса отомстила за то, что Нора деньги не сдавала на ремонт школы. А где эти деньги взять? Они и так с внучкой концы с концами едва сводили, пенсия была маленькой, а то, что давали за потерю кормильца, хватало только похороны отложить да прикупить обновки для Джейн. А с другой стороны, какие там обновки, красивые вещи стоили дорого, поэтому приходилось искать одежду в магазине подержанных вещей, там иногда можно было выбрать более-менее приличные наряды. Ее внучка все понимала, и никогда Нора не видела, чтобы та капризничала или выражала свое недовольство. Да и какие капризы, слишком рано повзрослела, став в один миг сиротой.

Окончив школу, Джейн сдала документы в медицинский институт, и вся горела в предвкушении занятий. И вот спустя год учебы вдруг явилась в слезах. Неужели что-то не заладилось с сокурсниками? Поначалу девушка рассказывала Норе все, что было на парах, а к концу учебного года радость пропала из глаз Джейн. С утра девушка еле вставала с постели, стараясь скрыть от бабушки свое нежелание идти на учебу. Только Нора все видела, но не лезла в дела внучки, полагая, что она уже взрослая и сама во всем разберется. Тучные плечи Норы вновь высоко поднялись, замерли ненадолго и медленно опустились от тяжкого вздоха.

На кухню вошла Джейн, на ее лице продолжала сиять улыбка. Отдельные тонкие пряди, вылезшие из тугой и толстой, черной как смоль косы, намокли и прилипли ко лбу и щекам.

– Опять лицо плохо вытерла, вот обветрится и будет…

– Шелушиться!

Уже в два голоса проговорили бабушка и внучка. Девушка вновь весело засмеялась, бабушка все время твердила одно и то же, сколько Джейн себя помнила. Сев на табуретку, она принялась уплетать пышные, пахнущие ванилью оладушки. Бабушка была права, они действительно оказались сегодня необыкновенно вкусными. Наевшись, Джейн встала, отблагодарила бабушку поцелуем в щеку:

– Я пошла заниматься, в понедельник зачет.

Внучка ушла, а Нора, подсев к окну, стала смотреть на улицу. Вот и опять смолчала ее тихоня, ничего не рассказала, такой характер скрытный. Будет в одиночку переживать о случившимся и терзать свое сердечко.

Майское ласковое солнышко сегодня радовало целый день. Детвора, почувствовав тепло, поснимала куртки, с криками носясь по игровой площадке. Воробьи облепили росший под окном куст жасмина и щебетали без остановки. При этом успевали чистить свои перышки и расфуфыривались, как шарики, тряся перьями и подставляя их солнечным лучам. До Норы долетела включенная внучкой музыка. И как только эти подростки могут читать, смотреть и слушать, да еще и припевать. Вот нынче молодежь развитая.

Нора покачала головой, на ее лице застыла ласковая улыбка. С каждым днем женщина все четче понимала, что смерть не за горами, но как оставить внучку одну? Тяжелые мысли о разлуке испортили настроение. Посмотрев на голубое небо, Норма зашевелила губами, читая молитву и прося у бога продлить ей срок жизни.

Джейн с помощью наушников закрылась от внешнего мира музыкой и погрузилась в чтение. Сейчас самое главное – учеба, а вот ночью она ляжет в постель и заново проживет этот день.

Вечер пролетел незаметно, бросив взгляд на окно, Джейн с изумлением отметила, что опять засиделась допоздна. Посмотрев на часы, раскинула руки и прогнула спину, потянулась до хруста позвонков, избавляясь от накопившейся усталости. Зевая, встала со стула и, выключив свет, быстро переоделась в свою веселенькую пижаму и юркнула под одеяло. Закрыв глаза, окунулась в воспоминания о прошедшем дне. Неудачном, тяжелом, угнетающем, полном унижений и оскорблений.

***

С ребятами, которые так обидели ее, она училась в школе с первого и по одиннадцатый класс. За это время все смогли привыкнуть и узнать характеры друг друга. Джейн осталась без родителей, учась в третьем классе. Пьяный шофер сбил их насмерть, когда они шли вечером по тротуару. В тот день, когда их навсегда разлучили с дочкой, она решила отказаться от своего имени, решив, что той веселой Джейн, которая смеялась и купалась в родительской любви, больше никогда не будет. Вечером, когда бабушка обняла ее и прижала к себе, гладя по голове и приговаривая: «Моя ты сирота. Моя ты Джейн…» – именно в тот момент она поняла, что не хочет этого имени, пусть оно умрет вместе с родителями. Джейн подняла голову и, смотря на бабушку пустыми бесчувственными глазами, проговорила:

– Бабушка, не называй меня больше так.

От этих слов по сердцу Норы будто прошелся острый нож. И она испугалась, как бы чего не стряслось с ее Джейн. Но, собрав всю свою выдержку, она ласково посмотрела на внучку и спросила:

– А как мне тебя теперь называть?

– Да хотя бы Дашкой!

Нора не стала спорить, было не лучшее время, чтобы лишний раз тревожить детский неокрепший ум. Но когда, приглашая утром внучку к столу, бабушка вновь назвала ее Джейн, та резко вскинула голову и строго проговорила:

– Бабушка, я ведь тебя попросила не называть меня больше так!

Нора посмотрела на внучку со щемящей болью, между бровей ее пролегли глубокие складки, нижняя челюсть слегка подрагивала от рвущихся рыданий. Но Нора быстро справилась с собой, проглотила подкатившийся к горлу ком и отвернулась к плите, стараясь унять учащенное сердцебиение. Да лучше бы внучка рыдала и кричала от горя, чем замкнулась в себе. Нора была напугана ее состоянием и старалась всячески угодить, надеясь, что время – лучший лекарь. Но время не вылечило внучку, а лишь сгладило боль утраты.

Придя в школу после похорон, Джейн заявила всему классу, что ее теперь зовут Дарья, и она будет откликаться только на это имя. Весь класс сидел затихший и смотрел на стоящую рядом с учительским столом одноклассницу: кто с сочувствием, кто с пониманием, а кто-то уткнулся в телефон, равнодушно относясь к чокнутой.

Свое слово она сдержала – если к ней обращались как к Джейн, она категорически игнорировала человека. Вскоре с этим смирились все, кроме Норы. Ровно через неделю она не выдержала и, закрыв лицо стареньким фартуком, разрыдалась.

Джейн, глядя во все глаза на бабушку, всегда такую бойкую и веселую, наконец, поняла, что той тоже тяжело. Она ведь потеряла свою любимую дочь и зятя, а теперь еще и Джейн делает ей нестерпимо больно. В носу у Джейн защипало, подбородок затрясся, маленькое сердечко ее обожгло жгучей тоской по родителям, и она, уткнувшись в бабушку, наконец, разрыдалась. Они долго плакали, всхлипывая и утешая друг друга словами и прикосновениями. И когда слезы закончились, Джейн подняла на Нору свое раскрасневшееся лицо и тихо проговорила:

– Я только тебе разрешу называть меня Джейн.

Нора вытерла фартуком сначала нос внучки, затем свой и грустно улыбнулась.

Четырнадцатилетняя Джейн, держа в руках свой паспорт, внимательно смотрела на фотографию и свое новое имя – Литвиненко Дарья Николаевна, и думала, что все-таки отомстила судьбе, посмеявшейся над ней. Нет больше той веселой и беззаботной Джейн, на смену ей пришла спокойная и замкнутая, молчаливая Дашка.

Бабушка Нора только покачала головой, посмотрев на фото внучки в паспорте, и молча вернула ей документ. Прошло пять лет со дня смерти дочери и зятя, а из глаз девочки не ушла тоска. Казалось, она навечно поселилась в них, продолжая теребить тонкие струны неокрепшей души грубым металлическим смычком.

***

Надежды на что-то новое рухнули уже к концу первой недели учебы в институте. Девушек в группе было много, и все с первых дней старались привлечь к себе внимание парней, которых в их группе оказалось очень мало. Может, поэтому к Джейн отнеслись с осторожностью, сразу увидев в ней соперницу, ведь по красоте многие ей проигрывали. Недовольно фыркая и гордо задрав головы, в лучшем случае однокурсницы проходили мимо, в худшем – кидали брезгливые взгляды на ее потертые джинсы и старую футболку. Практически с первых дней Джейн стала изгоем, но она стойко вынесла еще один удар судьбы и полностью погрузилась в учебу, стараясь не обращать внимания на косые взгляды сокурсниц.

Незаметно пролетел первый год учебы, в группе уже было несколько влюбленных пар. Джейн очень удивилась, когда к ней подошла Ника и, махнув своими длинными наклеенными ресницами, невозмутимо произнесла:

– Дашь, чего ты все одна и одна? Как изгой, сторонишься всех. Приглашаю тебя к себе на день рождения.

Сначала Джейн не поверила, что гордая Ника сама к ней подошла и заговорила.

– Предки улетели на Кипр, так что дача в моем распоряжении. Ну так что – придешь?! – Голос Ники вернул в реальность.

Джейн не хотела быть еще и дикаркой и поэтому, пожав плечами, махнула головой в знак согласия.

– Вот и клево, записывай адрес.

Джейн быстро черканула адрес на одной из тетрадей и спрятала ее в сумку, впервые обрадовавшись общению с сокурсницей.

Ника передернула своими тонкими светлыми нарисованными бровями и быстро отвернулась, а выходя из класса, остановилась у двери и крикнула, не оборачиваясь:

– Совсем забыла, оденься поприличней!

За ней уже давно закрылась дверь, а Джейн все продолжала стоять и лихорадочно думать, где взять денег на новое платье. Ника относилась к более обеспеченному слою общества, и Джейн совсем не хотелось выглядеть белой вороной. Впервые возникло желание поразить всех своим видом. Она даже стала думать, не отрезать ли ей косу? Видела несколько раз объявления: «Принимаем волосы, дорого». Она не знала, сколько будет стоить коса, достающая до колен, но раз пишут «дорого», то на модное платье с туфлями должно хватить. Размышления были прерваны шумом – студенты другой группы заходили в аудиторию.

Перекинув рюкзак через плечо, девушка поспешила на выход. Настроение приподнялось, все оставшиеся занятия она витала в облаках, но ее радость улетучилась с окончанием последней пары. Выйдя из аудитории, Джейн открыла рюкзак и, перевернув все его содержимое, с досадой поняла, что где-то посеяла свой проездной. Вернувшись, подошла к столу, за которым сидела, и с облегчением увидела документ на полу. Наклонилась, чтобы поднять, да так и осталась сидеть под столом, услышав смех.

«Ник и Ник, в квадрате», смеясь, называли их в группе – саму Нику, позвавшую Джейн на праздник, и их сокурсника Никиту. И теперь непонятно по какой причине они зашли в аудиторию – обычно все студенты так выматывались от четырех пар, что неслись бегом по домам.

– Так говоришь, сразу согласилась!

– Ты бы видел ее взгляд, полный счастья! Я твою просьбу выполнила, теперь давай, колись, зачем она тебе понадобилась на моем дне рождения? Хочешь мне праздник испортить?

– Да Даниил давно на нее глаз положил, все мечтает ее за волосы схватить и отыметь по полной программе. Брежу, говорит, ее волосами.

– Ну, если Даниил… тогда ладно. А то смотри у меня. Если узнаю, что и ты там будешь, яйца оторву.

– Фу как грубо, Ник! Я-то уж точно нет, но вот трое уже в предвкушении.

– Не жалко, она ведь еще девочка?

У Джейн промелькнула мысль, что Ника не совсем гнилая.

– Почем ты знаешь? Хотя вот сразу и станет женщиной, узнает, для чего мужчины нужны.

Дальше они замолчали, а Джейн, сжавшись, слушала возню, за которой последовали резкие удары об стол, под которым она сидела. А потом – сдавленный стон Ника.

– Совсем дурак, что ли, а если бы кто зашел! – зло прошипела Ника.

– Так ведь ни разу никто не зашел, а так даже интересней. Знаешь, как адреналин поднимается.

– Да пошел ты со своим адреналином! Только о себе и думаешь!

– Да ладно, Ник, чего ты злишься, вечером увидимся, и я о тебе знаешь как позабочусь.

Никита прижал затихшую девушку и поцеловал для убедительности, стараясь донести до нее, какое неземное блаженство ожидает вечером.

Резкий удар закрывающейся двери вывел Джейн из оцепенения. Посмотрев на свои слегка трясущиеся пальцы, она сжала их в кулаки, стараясь унять дрожь. Девушка могла понять все: издевки, брезгливые пренебрежительные взгляды, ухмылки, но чтобы вот так жестоко, с чувством какой-то непонятной ненависти в ее сторону… За что?!

Слезы пришли потом, как только она переступила порог родного дома, окунулась в его теплоту и любовь. Ее сердечко не выдержало и дрогнуло, слезы ручьями полились по щекам. Воспоминания вновь сжали ее в своих жгучих объятиях, теребя и раздирая ее душу болью.

Джейн всхлипнула и откинула одеяло. Со смерти родителей она стала укрываться с головой, стараясь спрятаться в кокон. Но теперь под одеялом стало нечем дышать от жаркого прерывистого дыхания. Размазав слезы концом пододеяльника, девушка шмыгнула носом и уставилась в потолок. Огромная желтая луна, зависшая как раз напротив окон спальни, озаряла комнату своим светом. Джейн повернулась и немного приподнялась, посмотрев на нее.

– Ого, какая ты сегодня красавица! Висишь себе на небе и не переживаешь ни о чем.

Джейн повернулась и поерзала, устраиваясь удобней. Сейчас ее мысли вновь вернулись к недавним событиям. Нужно все пережить и понять, как быть дальше. Как смотреть в глаза тем, кто хотел над ней надругаться. Она вспомнила невысокого парня Даниила. Светловолосый, сероглазый, щупленький, больше похожий на молодого неоперившегося петуха, он постоянно цеплялся к ней. Сын не то банкиров, не то какого-то депутата. Явных ухаживаний он не проявлял, а только каждый раз старался ударить или задеть плечом, проходя мимо. Бабушка всегда говорила, что маленькие мужчины полны яда и обиды, нужно обходить их стороной.

– Это почему? – удивленно вскинув брови, спросила у нее подросшая Джейн.

– Да потому что ущербными себя считают, вот и хотят доказать всему миру, что они лучше всех.

– А какая разница, какой рост?

– Так в том и дело, что никакой. Да только им этого в голову не вдолбить.

Веки Джейн все больше тяжелели, перед последним взмахом ресниц она успела подумать: «Как хорошо, что не успела волосы обстричь» и забылась в тревожном сне.

***

Утром следующего дня она встала бойкая и решительная. Умывшись холодной водой, посмотрела на свое отражение в зеркале и недовольно сморщила носик. От вчерашних рыданий веки припухли, четче подчеркнув разрез глаз. Недовольно фыркнув своему отражению, девушка прошла на кухню. Быстро позавтракав, чмокнула бабушку в щеку и побежала одеваться.

Нора, полночи переживающая за внучку, ждала каких-нибудь очередных сюрпризов. Но оказалось, что та с утра пребывает в приподнятом настроении. От сердца старушки сразу отлегло – значит, пронесло. Вот и ладненько, вот и хорошо, повторяла она сама себе.

Но только, как потом оказалось, ладненько не получилось. Окончив первый курс медицинского, Джейн перевелась в другой институт, решив идти по стопам родни по папиной линии.

Нора вначале только руками всплеснула, узнав о переводе:

– Ты глянь на себя, худющая, талию можно руками обхватить. Хорошо, что хоть грудь моя, а так смотреть не на что.

– Бабуш, да как ты такое можешь говорить, – возмущенно отвечала Джейн, поглядывая на грудь бабушки шестого размера. – У меня всего третий.

– Вот родишь – и аккурат станет, как у меня. Хотя, может, и нет, фигурой ты вся в мать, а я в покойного отца

– Так откуда у твоего отца грудь? – не сдавалась Джейн, едва сдерживая улыбку.

– Груди у него, конечно, не было, а вот фигурой я вся в него. Значит, в их роду женщины все были с большой грудью.

– Бабуш, – уже ласковее обращалась Джейн, – а почему ты все время сравниваешь нас с умершей родней?

– Да кто его знает. Старею, наверное.

Нора обхватывала внучку своими крепкими натруженными руками и притягивала к своему тучному телу. Джейн впитывала запах бабушки, наполненный утренним кофе и выпечкой и, улыбаясь, прижималась к ней еще крепче.

***

Душа Джейн трепетала в предвкушении первой встречи с новыми однокурсниками. Девушка старалась не вспоминать последний разговор с Никой, ее губы, растянувшиеся в две тонкие линии, раздутые от гнева ноздри и сощуренные от ненависти глаза:

– Ты еще пожалеешь, – только и смогла прошипеть она.

Но Джейн тогда решила сразу обрубить все дальнейшие попытки разборок:

– Не обижайся, Ник, мне ведь совершенно нечего надеть. А в секонде ничего приличного не нашлось.

Рот Ники слегка приоткрылся, нарисованные брови надолго зависли на лбу от удивления. В первый раз тихоня открыла рот, да еще так смело обсмеяв себя при всех. Все бы и рады поржать, но только когда сами обсуждают. Многие смотрели ошарашенно и слегка недоуменно, впервые увидев совершенно другую сторону тихой непримечательной Дашки. Больше к ней никто не подходил и вопросов не задавал.

Сердце Джейн замирало и начинало возбужденно стучать, когда она думала о встрече с новой группой, но, как оказалось, все волнения были напрасны. Может, оттого, что археология – удел не только тех, кто любит ковыряться в земле, и в этот институт поступала увлеченная молодежь. Новые однокурсники приняли Джейн хорошо и были слегка шокированы, узнав, что она ушла из медицинского.

– Туда ведь поступить не каждый сможет, а ты бросила. Не потянула?

– Нет. Просто поняла, что не мое. Да и родственники археологами были, раскопками занимались на Алтае.

– А, тогда все понятно.

Больше к ней с расспросами никто не приставал, и Джейн по уши окунулась в учебу. Оказалось, археология очень интересная наука и каждый из студентов мечтал, что, раскапывая очередной курган, обязательно наткнется на величайшее открытие века. Большая часть студентов были приезжими и проживали в общаге, как и бойкая, говорливая староста группы Александра. Первое время она приставала к Джейн с разными запросами и поручениями для группы, но, услышав в ответ очередное «нет», смирилась и больше не беспокоила.

Джейн, наученная горьким опытом, еще сильнее стала сторониться всяких вечеринок и особенно – ухаживаний молодых людей. Многие парни к концу пятого курса бросили затею закадрить самую красивую девушку в институте. Все поражались ее дикости и замкнутости.