Клятва

Маркиз, тая в уголках губ улыбку, смотрел на девушку. «Знала бы ты, милая, как много предосудительного я успел сделать и наверняка еще сделаю в своей жизни, – размышлял он, – но ты, конечно, хочешь думать о людях хорошо».

– Кристина, – Генри одарил девушку теплой улыбкой, словно перед ним был человек, которого он знал всю жизнь. – Могу ли я попросить вас об одном одолжении?

Ощущая на своем лице ласковое тепло, исходящее от глаз-сапфиров, Кристина доверчиво кивнула головой.

– Да, конечно.

– Я хотел бы, чтобы рядом со мной вы чувствовали себя непринужденно. Да, когда мы на людях, ради вашего благополучия придется придерживаться правил этикета. Но когда мы вдвоем – я прошу вас – не утомляйте – ни себя, ни меня этими удушающими правилами.

Заметив, как еще больше напряглась Кристина, Генри добавил:

– Я вижу, вы шокированы. Но посудите сами – ваш брат был моим другом. Я слышал столько хорошего про вас от Джереми, что и вы теперь для меня нечужая. Поэтому, прошу, Кристина – когда мы вдвоем, чувствуйте себя так, словно рядом с вами ваш старый друг. Что скажете?

Кристина, робко улыбнувшись, опустила взор вниз. Затем, продолжая улыбаться, искрящимся взглядом посмотрела на маркиза.

– Насколько старый, милорд? – шутливым тоном поинтересовалась девушка.

Генри не сразу понял, что Кристина поддразнивает его, а когда до мужчины дошло это, он поспешил ответить:

– О, вы даже не представляете, насколько я старый.

Конечно, он кривил душой. 33 года – считалось идеальным возрастом для мужчины. Чего нельзя было сказать о женщинах. В 33 женщина, не вышедшая замуж, считалась никому ненужной старой девой. Общество относилось с почтением и некой завистью к пока неокольцованным мужчинам, и с презрением, брезгливость к женщинам, не связавшим себя узами брака.

– Старость – всего лишь состояние души, – философски заметила Кристина, вызывая своим высказыванием удивление у Генри.

– Расскажите о своих родителях, – с удовольствием наблюдая, как прежняя непосредственность и живость возвращаются к Кристине, попросил маркиз.

– Мои родители – благородные и добрые люди. Было время, как рассказывала мама, они путешествовали, теперь, с гибелью Джереми, конечно, многое изменилось, – голос девушки был пропитан тоской и грустью, – родители стали вести затворнический образ жизни. Но их можно понять – пережить гибель сына, это тяжкая участь.

Генри понимающе кивнул головой. Сам он давно потерял своих близких, и хотя их нельзя было назвать в полном смысле этого слова именно близкими, чувство утраты было знакомо маркизу.

– Подскажете, как добраться до вашего дома? – нарушая тоскливую паузу, поинтересовался Генри.

– Ах, да, – Кристина, оживившись, спешно объяснила маркизу путь до своего дома. Когда Генри, отдав приказ кучеру, снова вернулся на место, девушка сидела уже более расслабленно. Нет, конечно, она не позволяла себе каких-либо вольностей, но выглядела, как и хотел маркиз, спокойно.

– Я хотел бы удовлетворить своё любопытство, – вытянув перед собой ноги, произнес маркиз.

– Что именно вас интересует? – Кристина окинула его теплым взглядом.

– Что вы делали на холме? Вернее так, почему вы скатились с него? Вас что, сбросила лошадь?

– Это был Фредди, и он не сбросил, а бросил меня, – Кристина нахмурилась. – Думаю, отец будет крайне недоволен, что я взяла его коня, да еще и упустила. Не знаю, что нашло на Фредди. Он всегда был таким спокойным.

– Думаю, что сегодня вашему отцу будет не до того, чтобы ругать свою единственную дочь, – заметил Генри, мысленно планируя в голове остаток дня.

– А завтра?

– Завтра вы будете уже далеко, – маркиз послал Кристине сверкающий взгляд.

– О чем это вы?

– Скоро узнаете, – многозначительно протянул маркиз.

Кристина намеревалась уточнить, что именно имел в виду мужчина, однако за холмом показалась хорошо знакомая коричневая крыша дома. Через пару минут блестящий экипаж маркиза Хантингдона остановился старого, 2-этажного деревенского коттеджа.

Не успела Кристина выйти из экипажа, как деревянная дверь дома с оглушающим треском, от которого часть краски упала, открылась, и навстречу нежданному гостю буквально выбежала чета Вудвиллов.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Элеонора Вудвилл нахмуренным взором наблюдала за тем, как блестящая дверь экипажа распахнулась, и из него ловко выбрался высокий, элегантно одетый мужчина. Её супруг, барон Грегори Вудвилл, стоя рядом с женой, едва сдерживал липкий страх, подкрадывающийся к нему со всех сторон. Что если, этот незнакомец – прямиком из Лондона?

Недоумение отчетливо отразилось на лицах родителей Кристины, когда они увидели свою дочь, выходящую вслед за незнакомцем из экипажа. Глаза женщины разглядели, что Кристина была в пыльной одежде, босая, да еще и с растрепанными волосами.

Первой пришла в себя баронесса. Она, подхватив пышную юбку черного платья, торопливо зашагала в сторону гостя и Кристины.

– Что случилось, Кристина? – требовательным тоном вопросила Элеонора. За супругой по пятам следовал барон. Высокий, худощавый, он казался на фоне своей дородной жены ходячей жердью. Вместе они смотрелись столь комично, что хотелось рассмеяться, но Генри вовремя напомнил себе, что перед ним – родители его покойного друга.

Маркиз, собрался было, представиться, но Кристина, опередив его, выступила вперед и голосом, полным энтузиазма и радости, сообщила родителям:

– Случилось то, что к нам в гости приехал друг Джереми, маркиз Генри Уильям Хантингдон.

Вся порозовевшая от переполнявших её эмоций, Кристина покосилась на маркиза и тихо добавила:

– Надеюсь, я правильно произнесла вашу фамилию.

Губы Генри дрогнули в улыбке:

– Без единой ошибки.

– Вы друг Джереми? – глядя на маркиза, как на ангела, снизошедшего с небес, дрожащим голосом вопросила леди Элеонора. Она, вся застыв в ожидании ответа, казалось, даже не дышала.

– Да, я имел честь быть другом вашего покойного сына, – Генри чуть улыбнулся.

– Так что же мы стоим, – барон подался вперед и пожал руку маркизу. Пожатие отца Кристины было еле ощутимым, а сам он казался каким-то болезненно худым. – Проходите в дом, милорд. Кристина, беги вперед, распорядись, чтобы слуги накрыли стол! Такой гость у нас, кто бы мог подумать!

Кристина, не теряя времени, поспешила в дом. Она босыми ногами побежала по дорожке. Каждый попавшийся на пути камушек отражался тупой болью, но девушка отчаянно игнорировала её.

– Бетти, – запыхавшимся голосом позвала Кристина, забегая на кухню, – скорее, готовь угощения. У нас в гостях друг Джереми, маркиз из Лондона!

– Маркиз? – полноватая служанка, в это время замешивающая тесто, посмотрела прямо на молодую госпожу. – А вы часом, ничего не перепутали?

– Да, Бетти, понимаю, все это кажется чем-то невозможным, чтобы в наши края прибыл такой человек, – наливая себе в чашку прохладной воды, отвечала Кристина, – но, представь себе, это самый что ни на есть настоящий маркиз! Но самое главное – он был другом Джереми! Быть может, я узнаю от него о брате что-то новое.

Общение с Бетти носило непосредственный характер. Да, Кристина была молодой госпожой, но служанка знала её с пеленок, подрастая, малышка часто крутилась у неё под ногами, и, превратившись в девушку, сохранила ту простоту общения, что была прежде.

– Тогда, госпожа, раз дома настоящий маркиз, вам стоит привести себя в порядок, – окинув Кристину взором карих глаза, недовольно пробурчала Бетти.

Девушка, вспыхнув, спешно поправила юбку платья.

– Боюсь, это не поможет, – качая головой, заметила служанка. – И где вы только отыскали это платье?

– Там же, где и все другие, – улыбаясь, ответила Кристина, – среди платьев, которые прежде носила мама. Думаю, если я даже сменю одно платье на другое, вряд ли превращусь в красавицу.

– Ха, вижу, маркиз вам так понравился, что вы захотели стать красивой? – Бетти чуть сощурила глаза. Она безошибочно разглядела, как смущение и волнение мелькнуло во взгляде девушки.

– Глупости все это, Бетти! – Кристина заправила за ухо выбившуюся прядь. – Просто маркиз – друг Джереми! И все! К тому же, ты сама понимаешь, вся красота досталась брату.

– Но никто не мешает вам просто умыться, не так ли? – кивая головой в сторону кувшина, с улыбкой, поинтересовалась Бетти.

– Да, ты права, спасибо, Бетти, – отвечая улыбкой, ответила Кристина.

Как только Генри перешагнул порог дома семьи Вудвиллов, он тот час ощутил, словно попал в совершенно другой мир. Мир скорби и печали. И дело было не только в том, что мужчина своим острым взором отчетливо различал нехватку средств у обитателей этого жилища.

Нет. Весь интерьер – начиная с плотных, темных штор, которые плотно закрывали каждое окно, заканчивая тем, что в помещении не было ни одного светлого пятна или дыхания жизни – ни цветов в горшке, ни букетов даже из самых простых ромашек, дышало печалью. Но самым впечатляющим были портреты покойного Джереми, которые разместились повсюду. На стенах, на пыльном фортепиано, на полках книжного шкафа. Казалось, покойный друг следил за жителями дома с каждого угла дома. И хотя Генри скептически относился к мистике, даже ему сейчас не по себе. Маркиза не покидало ощущение, что он приехал не в гости, а на похороны.

– Прошу, располагайтесь, – указав рукой на кожаное, с потертыми ручками, кресло, произнесла баронесса.

Генри, отгоняя неприятные чувства, разместился в кресле. Элеонора, продолжая смотреть на Генри, особенным взглядом, села напротив, и обратилась к маркизу умоляющим голосом:

– Милорд, прошу вас, расскажите нам о Джереми.

– Он был славным малым, – стараясь особо не погружаться в воспоминания, тепло произнес Генри. – А еще – хорошим братом. Именно поэтому я здесь.

Наверху послышались торопливые шаги, через секунды в гостиную торопливо вошла Кристина. Надо отдать ей должное – за то короткое время, которым она располагала, девушка успела умыться, прибрать волосы и сменить пыльное платье на свежее. Увы, даже другое платье вряд ли можно было назвать подходящим – оно висело на Кристине, и на её фигуре казалось необъятным одеянием.

При виде Кристины Генри ощутил… нет, не веселье. Ему стало искренне жаль девушку. Видимо, девушка успела прочитать это чувство в синих глазах маркиза, потому что губы её чуть задрожали, и маркиз почувствовал, с каким усилием Кристина выдавила из себя улыбку.

– Вы очень важный для нас гость, милорд, ведь родители предложили для вас кресло брата, – продолжая улыбаться, сообщила девушка.

Сама она, обойдя мать и отца, разместилась возле окна. Не потому что рядом не было места, а по причине того, что Кристина хотела совладать с чувствами, что волной нахлынули на неё.

Все смешалось – маркиз в кресле брата, в кресле, в которое за последние 3 года никто не смел и не должен был садиться. Таков был приказ родителей. А после – взгляд Генри… Даже сейчас душа Кристины продолжала дрожать от унижения и обиды.

Гремя чашками, в гостиную вошла Бетти. Разместив на небольшом столике чай и утренние печенья, служанка, прежде чем уйти, окинула гостя быстрым взглядом.

Хорош, не то слово! Только вот такой сорт мужчин приносят одни беды и разочарования. Бетти взяла на заметку, чтобы потом поговорить об этом с молодой госпожой. Баронессе вряд ли будет до этого. Впрочем, как и все эти годы.

– Так чем мы обязаны вашему визиту, милорд? – полная любопытства и какого-то щенячьего восторга, задала вопрос Элеонора.

Вот, тот самый момент. Генри, нацепив самую обаятельную улыбку, чуть наклонился вперед и доверительным тоном сообщил:

– Я здесь, чтобы забрать вашу дочь.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Рука Кристины, в это время теребившая плотную ткань штор в попытках впустить закатные лучи в комнату, застыла на месте. Девушка, не веря своим ушам, вопрошающе посмотрела на маркиза.

Тот делал вид, что не замечает её взгляда. Все его внимание было направлено на родителей Кристины.

– Забрать? – растянув губы в улыбке, переспросила Элеонора. – Куда? Зачем?

– Да-да, куда? – поддакивая жене, произнес барон.

Он, минутами ранее испытавший небывалое облегчение от осознания, что незваный гость – не человек, которому он задолжал, а всего лишь друг сына, снова начинал нервничать. Куда этот маркиз собрался забрать Кристину?

– В Лондон, – одаривая баронессу и её мужа блестящей улыбкой, ответил Генри.

– В Лондон? – в унисон вопросили родители Кристины.

Девушка едва не подпрыгнула. Не выдержав, Кристина покинула своё место и встала позади матери и отца.

– Да, в столицу нашей прекрасной Англии! – подтвердил Генри. Взгляд его скользнул по бледному лицу Кристины. Он не понимал, да и не особо желал понять, что стало причиной этой бледности – волнение ли девушки или её нежелание покидать родные стены.

Ей придется сделать это.

– Но позвольте узнать, в качестве кого наша дочь отправится в Лондон? – барон сжал свои сухие, тонкие ладони с такой силой, что под бледной кожей проступили синие вены.

– Я, кажется, догадалась, – взмахнув полными руками, оживленно выдохнула Элеонора. – Кристина будет гувернанткой.

– Гувернанткой? – переспросил Генри. Его темные брови поползли наверх.

– Я ошиблась? – баронесса захлопала глазами. – Тогда, мне в голову больше не идет ни одна идея, чем может заняться незамужняя, 18-летняя леди в Лондоне.

– А чем обычно занимаются леди в таком возрасте, да еще и в Лондоне? – желая подвести родителей Кристины к ответу, поинтересовался маркиз.

– Сейчас весна, близится сезон, и, конечно, они будут искать себе подходящую партию, для того чтобы выйти замуж, – Элеонора нахмурилась, а потом, едко рассмеявшись, добавила:

– Ну, неужели вы здесь, чтобы сказать, что Кристина поедет в Лондон для того, чтобы подыскать себе мужа?

– Именно так. Я здесь, чтобы забрать вашу дочь в Лондон и представить её свету, – Генри заметил, каким обескураженными стали лица четы Вудвиллов.

Кристина, чувствуя, как у неё подкашиваются ноги от услышанной новости, вцепилась дрожащими пальцами в мягкую обивку спинки стула. Сердце учащенно забилось в груди девушки. Страх, волнение и еще десяток разных, непонятных чувств, подобно волнам, подступали к ней.

Внезапно, комната наполнилась женским смехом, который больше по звуку напоминал кудахтанье.

Смеялась баронесса. Её одутловатое лицо покраснело, как помидорина. Пышная грудь едва не выбиралась из черного корсажа траурного платья. Элеонора, прижав к глазам носовой платок, шумно вздохнула и выдала:

– Милорд, прошу простить меня. Но эта идея кажется мне абсурдной. Я, как мать, знаю возможности своей дочери. Кристина не блещет красотой, изяществом и еще чем-либо привлекательным. Все это было у Джереми. С его гибелью мы с мужем смирились с тем, что наш род оборвется на нем.

Элеонора говорила уверенным тоном. Будто судьба той бледной девушки, нижняя губа которой сейчас тряслась от обиды, была давно уже предрешена. Будто это юное создание не имело право на выбор и хотя бы попытку обрести счастливую жизнь.

Генри почувствовал, как что-то обожгло ему грудь. Подавив в себе рвущиеся наружу циничные слова, маркиз произнес:

– Именно ваш сын взял с меня клятву. Клятву, что я помогу его сестре.

– Джереми? – Элеонора непонимающе посмотрела на маркиза, потом – на своего мужа.

– Я дал клятву вашему умирающему сыну, и я намерен сдержать её. – Генри, наконец, посмотрел прямо на Кристину. Её большие, выразительные глаза блестели от подступивших слёз.

– Кристина, вы меня слышите? Вы согласны поехать со мной? – говоря как можно мягче, обратился маркиз к девушке.

Вместо ответа Кристины раздался беспокойный голос барона:

– Да куда же она поедет?! Для того, чтобы собрать девушку на бальный сезон, нужно столько сбережений… У нас нет таких денег!

Да, Грегори говорил правду – они были на гране разорения. Одна из причин которой являлась его страсть к игре в покер. Но не это стало причиной его «заботы» о дочери. Кристина была единственной, кто отвлекала мать от частого ворчания, перетягивая её недовольство на себя. А еще девушка всегда терпеливо выслушивалась стенания отца на то, как несправедлива жизнь, и утешала мать, когда у неё случалась истерика по поводу гибели сына.

Кто же теперь будет выполнять эту роль?

– Моих средств хватит на то, чтобы подготовить Кристину к сезону, поэтому вопрос денег не должен вас волновать, – Генри выжидающе посмотрел на родителей девушки.

– Хм, но, милорд, вы совершенно забываете, что Кристине понадобится сопровождение, – Элеонора поджала губы.

– Ошибаетесь, я помню об этом, потому в лондонском доме Кристина будет жить под присмотром моей родственницы.

– Но весь путь до Лондона… – начал, было, барон, и Генри, изрядно устав от этой беседы, резко оборвал его:

– Думаю, мы с вами можем уладить этот момент. Я выпишу вам чек, чтобы вы смогли решить некоторые из своих проблем. А эту маленькую проблему – путь до Лондона, я возьму на себя.

Глаза Грегори заблестели от радости. Он уже не беспокоился о том, что его дочь покидает родные стены и отправляется в сомнительное путешествие с чужим мужчиной. Поднявшись, барон повернулся к жене и властным голосом (впервые за эти годы) сказал ей:

– Помоги собраться дочери в дорогу.

Элеонора, обескураженная тоном мужа, молчаливо качнула головой. Она, вслед за мужем, поднялась на ноги.

– Не стоит нагружать Кристину вещами. Все необходимое у неё будет в Лондоне. Мы поедем налегке, – Генри снова посмотрел на девушку, – Кристина, прошу вас, поторопитесь, хотелось бы выехать прежде, чем ночь наступит ночь.

Кристина невидящим взором смотрела на маркиза.

– Кристина, – повторил Генри, чувствуя, что начинает терять самообладание.

– Кристина, – резким голосом позвал дочь барон. Девушка вздрогнула и окинула отца потерянным взором.

– Кристина, немедленно собирайся, – видя, что дочь хочет что-то сказать, Грегори строго добавил:

– Ты должна поехать с этим благородным, честным человеком. Он даст тебе то, что мы не сможем тебе дать в этом захолустье.

Кристина, ища поддержки и тепла, перевела взгляд на мать. Элеонора, смерив дочь оценивающим взором, сказала:

– Никогда не думала, что от тебя будет толк. Но кто знает, может поехать в Лондон не такая уж и плохая затея. Поторопись, не дело, чтобы маркиз ждал тебя.

Небывалых усилий стоило Кристине, чтобы не разрыдаться. Чувствуя себя униженной, она, подхватив юбку платья, покорно качнула головой и поспешно покинула гостиную.

Спустя ровно четверть часа Кристина, облаченная в дорожное платье цвета кофе, спустилась на первый этаж. Её руки, затянутые в невероятно неудобные, темные перчатки, слегка подрагивали, когда девушка пыталась заправить под шляпку выбивающиеся пряди.

Генри, в это время ожидавший Кристину, мысленно выругался на её мать. Та одежда, что была на девушке, буквально уродовала её. Этот оттенок, форма, ткань… Маркиз, как настоящий ценитель прекрасного, мысленно записал в своей голове одну из первых целей – первым делом купить Кристине хотя бы пару светлых платьев элегантного фасона. Ибо видеть девушку в стенах своего дома в этом траурном наряде будет настоящим мучением для его глаз.

Кристина не помнила, как прощалась с родителями. Не запомнила их слов и даже не поняла, обняли ли они её на прощание. Словно кукла, она забралась внутрь экипажа. И лишь когда дверца его хлопнула громче, чем обычно, Кристина вздрогнула и будто стала пробуждаться. Оторвав взгляд от окна, девушка посмотрела на мужчину, сидевшего напротив.

В мягкой полутьме, его глаза поблескивали, как драгоценные сапфиры. Генри так же смотрел на Кристину. Дружелюбная улыбка тронула его губы, послышался мягкий, бархатистый голос:

– Теперь, Кристина, можете избавиться от мучающих вас перчаток и шляпки.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Кристина благодарно улыбнулась Генри. Быстрыми движениями, девушка стянула с рук перчатки, а затем – освободила свою голову от жесткой, давящей на виски, шляпки. Правда, волосы тут же своенравно выбились из прически, но это было привычным явлением, и вот уже Кристина ловкими пальцами поправила светлые пряди, возвращая их в пучок.

Сделав это, девушка с облегченным вздохом откинулась на упругую спинку сиденья. Экипаж как раз выехал с небольшой дорожки, что шла от дома Вудвиллов, на широкую дорогу и стал набирать скорость.

Теплый, пропитанный ароматом цветов и недавнего солнца, ветерок врывался через полуоткрытое окно. Кристина, не сдержавшись, сдвинула шторы в сторону и подставила лицо быстрым потокам воздуха, которые стали, лаская, скользить по её лицу. И вместе с ним, по щекам девушки полились горячие слезы. Все то, что Кристина сдерживала во время беседы с родителями, выбралось наружу.

Много вопросов было у Кристины к матери и отцу. Почему они считали её досадным приложением? И что она сделала такого, что о ней так думали? Почему все эти годы для них она была кем угодно, но никак не единственной, любимой дочерью?

Да, этих вопросов было немало. Но, ни один из них, Кристина не осмелилась задать своим родителям. И дело было не только в воспитании, а в страхе, что крылся в груди девушки. Она боялась услышать, что и так было очевидно для чужих глаз – младшая дочь четы Вудвиллов была ненужным ребенком для них.

Заметив, как подрагивают плечи Кристины, Генри обратился к ней ласковым голосом:

– Кристина, а расскажите что-нибудь о себе.

Девушка медленно обернулась и послала маркизу непонимающий взор.

– Что вы хотели бы узнать обо мне? – Кристина спешно стерла с левой щеки остатки слез и поудобнее села на сиденье.

– Да что угодно, – Генри расстегнул пуговицу жилета, – какие ваши увлечения? Что любите?

– Что я люблю? – Кристина, призадумавшись, чуть нахмурилась. Боль, что прежде клокотала в сердце девушки, начала притупляться. Мысли и чувства изменили свое направление.

– Да, что любите, – Генри с легкой улыбкой на губах смотрел на Кристину. Перемены, что происходили на его глазах, радовали мужчину.

Он не терпел женские слезы, но слезы, что маркиз видел минутой раньше, так отличались от тех, что довелось ему наблюдать прежде.

Эти слезы проливались не для чужих глаз. Не для того, чтобы вызвать жалость или же, смягчив мужское сердце, получить желаемое. Кристина плакала искренне и уж точно не хотела, чтобы он видел это.

– Я люблю мир, люблю мчаться верхом на коне и чувствовать, как ветер треплет мои волосы. Я люблю просыпаться утром от пения птиц, а перед сном самой большой радостью для меня является прогулка под звездами, – глядя куда-то перед собой, вдохновлено начала Кристина. – Я люблю читать, и неважно – утро или же ночь. Я люблю прогуливаться по лесу и собирать ягоды и цветы. Я люблю тишину и журчание ручья, а еще – пускать кораблики, и устраивать пикник на свежем воздухе. Я люблю…

Девушка, оборвав речь, посмотрела на маркиза. Мужчина, глядя на неё странным, непонятным взглядом, улыбался.

Ощущая смятение из-за своей излишней откровенности, Кристина тихо поинтересовалась:

– А что любите вы, милорд?

Маркиз поморщился:

– Кристина, прошу вас, когда мы наедине, называйте меня просто – Генри.

– Хорошо, – девушка, совладав со смущением, улыбнулась, – Генри, а что любите вы?

Теперь улыбка маркиза стала другой – завораживающей, притягательной, такой, что у Кристины сладко сжалось сердечко. Девушка, очарованная, не могла отвести взор в сторону. Все её тело наполнилось волнением. Это удивляло и пугало.

Кристина еще не догадывалась, что в этот момент ей улыбался обольститель. Та самая часть Генри, которую он надежно удерживал все это время, вылезла наружу.

– Что я люблю? – маркиз сверкнул синими глазами. – Многое из списка не для ваших ушей, Кристина. К тому же ни одно из занятий не подходит под слово – люблю. Мне нравится Лондон, общение с друзьями и игра в покер. Мне нравится заниматься своим бизнесом, да, я получаю удовольствие, решая те или иные проблемы, связанные с ним. И мне, как и вам, нравится ездить верхом на коне.

– Кстати, о коне… – Кристина, пропуская первые предложения маркиза мимо, взволнованно взмахнула ресницами, – я так и не успела сказать отцу, что Фредди убежал по моей вине.

– Не стоит беспокоиться об этом. Теперь у вашего отца есть возможность купить не одного молодого коня, – Генри задернул штору, – а Фредди, если ему было хорошо, найдет дорогу обратно.

– Вы ведь дали отцу деньги, зачем? – Кристина, перестав улыбаться, посмотрела на маркиза строгим взглядом. Обычно, женщины никогда не глядели так на Генри. Обожание, вожделение, восхищение, но не строгость было в их глазах.

– Скажем так, это жест человека, который хотел сделать что-то доброе, – совершенно не намереваясь поведать Кристине об истинных причинах своего поступка, мягко произнес маркиз. Девушке было ни к чему знать, что деньги просто отвлекли барона от его рассуждений относительно допустимости поездки дочери без сопровождения в обществе чужого мужчины.