Испорченные сказания. Том 2. Бремя раздора

– Теперь нашими владениями управляет дядя Зейир. Люди не признали во мне правителя, он убедил всех, что справится куда лучше. Опытный мужчина во время войны нужнее молодого и неопытного второго сына. Мне нечего было ему ответить, и я решил продолжать то, что умею, – вести своих людей на смерть.

– Ты слишком самокритичен. И я не понимаю, с чего бы людям слушать Зейира. Он – лишь брат отца, он сможет унаследовать трон только после меня, тебя и Марлы, если кто-то пожелает взять ее в жены и продолжить нашу Династию. И да, где Марла?

– Я помог ей и спрятал в небольшой крепости, что подарил мне отец. Далеко. Она немного не в том состоянии, чтобы сидеть в Файрфорте. Я не сказал ей про отца, ей не стоит сейчас нервничать.

Сестренка умудрилась найти проблемы на свою голову и на головы братьев заодно. Сложно представить, что могло бы помочь им сейчас еще меньше.

– Она уже родила?

– Так ты все знаешь?

– Она писала мне письма, но я не мог помочь ей тогда. Я видел, в каких одеяниях она ходит, и ее самочувствие оставляло желать лучшего. Да и про их теплые взаимоотношения с тем стражником знал, пожалуй, весь Файрфорт и город.

– Ты несколько преувеличиваешь, но ты прав – мать тоже углядела, что с Марлой что-то не так, и мне пришлось срочно вывозить ее. Сестренка боялась, что мать сделает с ней ужасные вещи, а то и вовсе убьет. А ее ребенка и подавно.

– И она могла бы. Ты же знаешь – матушка наша переживет все, что бы мы с тобой ни делали, но не простит дочери и лишнего взгляда в неверном направлении. Ее подход к женской участи удивлял всех. Так что с Марлой?

– У них сын. Она прислала мне письмо с воребом и просила помочь спрятать ребенка и ее возлюбленного. Как я понял, она желает покинуть наши земли вместе с ними, боится, что война погубит их. Но мне кажется, что больше она боится матушки.

Как же много он пропустил! Признаваться, что он проигнорировал просьбу сестры потому, что был занят созданием собственных бастардов, язык не повернулся. У Марлы теперь все было хорошо, пусть и без его помощи – Фейлн оказался лучшим братом.

Теперь им предстояло подумать о другой, более важной проблеме.

– Мы придумаем что-нибудь. Но пока, чтобы иметь все возможности, мы должны вернуть себе свои владения. Мы с тобой – дети Дарона Флейма, а значит, законные правители. Зейир занял наше место. Он – узурпатор!

– Мне тоже кажется, что он – не лучший претендент на трон Династии, но что поделать? Мы же не можем просто прийти и прогнать его. Люди признали его, они слушают его.

– Потому что он привел свое войско. Я уверен, что его не станут более слушать, когда узнают о моем возвращении, а нас с тобой народ обязан поддержать. Фейлн, мы – наследники Великой Династии. Наше место там, в Файрфорте, в нашем доме.

– Да. Да, ты прав. Верд, ты очень изменился.

– Благодарю.

Раял

Уже давно он привык к непониманию.

Поступки наследника рода осуждали и обсуждали, ему давали множество советов, ему указывали, как следует поступить и чего делать нельзя ни в коем случае. Его спокойствие, отрешенность и, как считали многие, вечная сонливость – не лучшее, что требовалось правителю Династии. Нежелание нестись сломя голову и убивать всех лордов Династии Флейм, их советников и приближенных, да и всех, кто поддерживает противостоящий род, считали слабостью.

Хагсону же ставили в вину его чрезмерную агрессивность и неумение думать наперед. Брата то обвиняли в развязывании войны, то осуждали за то, что он был недостаточно жесток с леди Дарией.

Недовольные были всегда. Повсюду встречались люди, твердившие: девиз рода – «Умереть, но не склониться», и необходимо ему следовать. Другие же осуждали семью Глейгримов – лорды, предпочитающие смерть вместо примирения, отвратительны и способны погубить свой народ.

Однако в этот раз Раял понимал, что вызвал всеобщее негодование. И на то были причины.

Никто не понял, почему их лорд-правитель покинул свою армию, уехал от эпицентра сражений и решил вернуться в главный родовой замок, тот, что располагался далеко от границ с Флеймами. Особо рьяные защитники считали, что Раял отправился созывать знамена. Иные – что молодой правитель струсил и побежал прятаться, а третьи клялись, что видели, как лорд отправился в другую сторону и наверняка решил искать союзников на севере или в землях Дримленсов. В одном все стороны сходились – сын Джура лишился ума после предательства.

Раял не желал прятаться в Этернитифелле, он боялся смерти не более чем прославленный рыцарь, избравший войну и турниры смыслом жизни. В его роду смерть пряталась за каждым углом, обитала в каждом камне и ходила по пятам за всеми представителями Династии. Несмотря на развитие лекарского искусства, род Раяла все еще занимал первое место по количеству мертворожденных детей и тех, кто не доживал до совершеннолетия. Даже Старскаи не могли обогнать их.

Кроме того, наследник Джура понимал, что титул, тем более правление, – не только блага и богатства, но также ответственность и опасность, что в любой момент может отыскаться хитрый и ловкий убийца, что Раял может стать объектом заговора и умереть от яда в собственном замке. А каждое путешествие, не говоря уже и про войны, могло закончиться самым наихудшим образом.

Лорд Глейгрим не думал собирать армию, вернее, не планировал привлекать воевать еще больше живых людей. В некотором смысле поражение и правда лишило его разума, он и сам понимал, что ведет себя не так, как подобает. Он понимал, что ему не следует полагаться лишь на свой дар и нет никакой уверенности, что его способности смогут вновь пробудить хотя бы стольких же бойцов, сколько и у стен Кеирнхелла.

Правитель земель осознавал – он становится одержим своим даром. И не только потому, что это – единственный шанс на победу. Мертвецы могли не понадобиться.

Верд Флейм, с которым Глейгрим успел найти общий язык, скорее всего, сможет убедить отца. И даже если Дарон Флейм не пожелает сразу же отозвать войска, то стоит рассчитывать хотя бы на встречу и переговоры.

Кроме того, не следует забывать о скором присоединении вассалов, о помощи, что обещали оказать кузина Нотия и тетя леди Эббиана Холдбист. Если Дримленсы и северяне пришлют на помощь войска и оружие, лошадей и припасы, то и без мертвецов у Раяла будет шанс победить. И весьма хороший.

Лорд-правитель осознавал это. Он принимал во внимание все факторы, давал себе отчет в последствиях, переубеждал себя. Он не желал покидать армию, понимал, что именно он должен вести свой народ за собой и отсутствием подрывает собственный авторитет. Долгие часы размышлений помогли принять правильное решение, но уже к утру вместо этого Раял отпустил Верда Флейма, собрал небольшой отряд сопровождающих и отправился домой. Все аргументы, что он разжевывал сам себе, были тщетны.

Всю дорогу он страдал от чувства вины и был еще печальнее, чем обычно. И каждую ночь, когда отряд останавливался и все отправлялись на боковую, лорд посвящал время тренировкам. У трактов, у постоялых дворов и даже в лесу он находил себе мертвых друзей. И чем ближе был Этернитифелл, тем чаще Раял думал, что земля Ферстленда состоит больше из мертвых тел, чем из земли.

– Раял. – Леди-мать встретила его с теплотой. – Я счастлива, что ты жив. Но разве ты не должен быть со своими людьми? Ох, Раял, ты приехал сообщить, что мы проиграли и нам пора готовиться к осаде?!

– Нет.

– Ты сбежал из страха, мерзавец? – Лорд отрицательно покачал головой, но мать не унималась: – Нет-нет, не бойся, даже если это так, мы найдем способ спастись. Ты не хуже меня знаешь все выходы из нашего дома, сынок!

– Мои люди справятся без меня. Командующие и советники опытны и мудры, Олира никому не даст спуску, а лорд Эттен не позволит ей действовать необдуманно.

– Я не понимаю, что привело тебя домой в разгар войны, если не… О Боги, Раял! Хагсон… Что с Хагсом? Мне донесли, что Кеирнхелл захвачен Флеймами и Хагс был там. Его взяли в плен, а теперь, раз ты здесь…

Матушке сделалось дурно, и правитель Династии придержал ее. Он помог добраться до скамьи и усадил на нее женщину. Леди не переставала причитать и всхлипывать, и вставить хоть слово было невозможно.

– Матушка, я не… Матушка. Матушка! Я не знаю, что случилось с Хагсоном. Последнее, что я знаю, – Флеймы увели его из Кеирнхелла, и он был жив на тот момент. Я же прибыл сюда для изучения писаний из книгохранилища, чтобы знать, как использовать свой дар.

– Дар? Что за дар? О чем ты говоришь?

– Я призываю мертвых, матушка.

Леди Глейгрим во второй раз была готова упасть. Хорошо, что она сидела.

– Что за глупость поселилась в твоем разуме? Раял, ты ведь всегда был умным мальчиком. Ты с малых лет перестал верить в эти смешные легенды и почему вдруг вновь вспомнил про россказни, что вылетают изо рта невежд и завистников? Мертвые, поедание плоти, украшения из костей врагов – ты знаешь, что это ложь.

– Но я действительно умею. Именно поэтому мы смогли сбежать с поля боя, потеряв всего треть войска. Бладсворды предали нас, если бы не мой дар, я лишился бы всех людей. А после, скорее всего, был бы пленен Флеймами.

– Меня пугали истории, что рассказывали Джур и его тетка. Теперь ты. Раял, ты должен думать, как победить, а не верить, что случится чудо и мертвые придут на помощь. – Леди взяла за руку правителя рода. – Верно, ты утомился в пути. Тебе следует отдохнуть.

Доказывать что-либо матери не имело смысла – показать ей мертвеца сразу по прибытии означало напугать ее, повторять раз за разом, рассказывая о пробудившихся способностях, не прибегая к демонстрации, лорд посчитал пустой тратой драгоценного времени. Поэтому он лишь согласился – отдых ему и правда был необходим. Но даже в своих покоях, где все было привычно, где за дверьми стояла стража, а всю еду и напитки пробовали, прежде чем подать лорду, он никак не мог успокоиться. Он думал о своем предке, о существовании или отсутствии Богов, и даже во снах тревога и размышления не оставляли его – Глейгрим видел мертвецов, видел погибших близких.

Тем не менее Раял смог выспаться и сразу же принялся за дело.

Легенды и сказки, древние заметки, что остались от далеких предков, и послания врагов, сохраненные как трофеи или случайно уцелевшие, хроники, истории о старых сражениях, о победах и поражениях, информация обо всех героях и лордах Династии, обо всех женщинах их рода, обо всех Ветвях и Малых Ветвях, что образовались на землях Глейгримов, – правитель читал все, что попадалось. Перерывы он делал лишь для того, чтобы попрактиковаться, поспать, перекусить и узнать, как обстоят дела за пределами Этернитифелла. И с каждым днем он все меньше писал писем и все реже читал ответы. Ему не хватало времени, и он сократил количество сна.

После новости о смерти лорда Дарона Флейма Раял и вовсе перестал разделять время сна и бодрствования – он ложился спать на час или два, лишь когда переставал понимать написанное или выматывался от общения с мертвецами.

Лорд Глейгрим нашел старые летописи, буквы на которых были блеклыми, а слова трудно разбираемыми. Но при помощи Главного писаря и Гроссмейстера он сумел разобрать написанное, и его радости не было предела – труды нескольких поколений его предков описывали дар и возможности, а также давали информацию о некоторых сражениях. Гроссмейстер сомневался, что цифры, да и большая часть написанного правда, так как столь большие войска даже теперь встречались, лишь если в конфликт вступал Его Величество.

Исходы битв, расстановка сил и прославленные герои были интересны Глейгриму, однако не столь сильно, чтобы отвлекаться на них. Куда больше его привлекли слова, напоминающие руководство по призыву мертвых. Эти письмена стали для Раяла настоящим открытием, тем самым подспорьем, которого ему не хватало.

Всего через восемь дней в Этернитифелле среди живых начали слоняться и новые помощники лорда. Тот смог понять, как контролировать их действия, пока спит, и теперь не понимал, как обходился без слуг, что никогда не устают, не испытывают уныния, не ленивы и понимают именно так, как требуется.

Но не все были настроены к мертвым положительно.

– Что ты творишь?! – Леди Дейяра удивительно быстро сменила неверие на искреннее возмущение действиями старшего сына.

Наследник продолжил есть свой завтрак или ужин – он перестал следить за тем, как именно называется очередной прием пищи. Он часто забывал поесть и, по словам Эролхапа, советника Династии, рисковал ослабеть и стал выглядеть еще более уставшим и слабым. Раял принял к сведению слова мудреца, постарался изменить свое отношение и подкорректировать распорядок дня.

Восьмилетний мальчик с проломленной головой и отсутствующим глазом стоял рядом и переворачивал страницы, когда лорд кивал. Это позволяло совмещать два дела – одновременно изучать писания и следовать наставлениям Главного советника Этернитифелла.

Всю идиллию разрушила мать, ворвавшаяся, подобно фурии, в Малый зал.

– Раял! Я встретила нашего конюха, что мертв уже два сезона как! Народ негодует, Раял. Люди боятся тебя! Люди боятся правителя, и они скоро побегут к нашим врагам. И мы лишимся всего! Кто тогда будет на нашей стороне?

– Мои люди. – Раял кивнул, и мальчик перевернул страницу.

– Твои люди сейчас трясутся от страха. Они думают, в твое тело вселился дух Проклятого короля и… Я надеюсь, что они ошибаются. Ты ведешь себя недостойно. Отвратительно! Ты… Ох, Раял, я всегда знала, что Хагсон может натворить дел, но не могла и помыслить, что ты сумеешь переплюнуть брата.

– В чем проявляется недостойное поведение?

– Ты пугаешь людей!

– Людей всегда пугало то, к чему они не привыкли. Их пугает война, их напугает проигрыш и не меньше напугает победа. Они будут бояться нового правителя, моего наследника, и не меньше их напугал бы тот, кто сумел бы отнять наши земли. Любой новый указ страшит людей, долгая зима или холодное лето, ранний снег или затяжные дожди. Люди боятся всего, к чему не привыкли, всего, что выбивается из уклада, по которому жили их отцы и деды. Всего, что ново и не испробовано поколениями. И народ, что служит нам, не уникален – любой лорд сталкивался с тем же, что бы он ни делал. Его Величество Фалин Добрый старался на благо народа, он издавал указы, что облегчали жизнь крестьян и ремесленников, торговцев и мореплавателей. И к чему это привело? Множество бунтов, пролитой крови невинных людей, тех, кто принял изменения и не боялся двигаться вперед. Я понимаю, что ожидает нас, и готов пожертвовать теми, кто покинет нас и переметнется к Флеймам, если такова цена защиты моих владений.

Дейяру Глейгрим слова сына не убедили.

– Ты безумен! Раял, мертвые ходят по замку и по городу. Они теперь стоят на страже у дверей твоих покоев, они стоят в карауле в башнях, они прислуживают лекарям и Гроссмейстеру. Ты отправляешь их в город за покупками. Мертвецов становится слишком много, и ты должен прекратить это сейчас же!

– Я не прекращу, матушка. Мои люди – шанс для нас всех. Надеюсь, со временем народ привыкнет к ним. И моя семья тоже.

– К такому невозможно привыкнуть!

– Что ж, очень жаль. Быть может, в таком случае нас постигнет судьба Первого Глейгрима.

– О чем ты?

– Матушка, вы должны помнить легенды о Первом из нашей Династии. Проклятом короле, чей покой охраняли мертвые.

– Все нормальные люди сбежали от него, и он лишился ума в одиночестве!

– Меня не пугает одиночество. Признаюсь, я бы не желал терять народ, еще более я не желаю терять мою семью, однако я верю, что этот дар – наследие Проклятого короля – спасет множество жизней и поможет восстановить наш быт по завершении войны. Если же люди боятся и решат сбежать, я не стану их неволить и убеждать повременить. Мои новые слуги не предают и не устают. Они не способны продумать нападение, как командующие и рыцари, но того и не требуется. Все, кого они отправят в иной мир, присоединятся к их строю, и, таким образом, нам не придется видеть смерти наших близких. Нам более не потребуются жертвы для победы. Враги будут терять своих подданных, а мы своих – нет.

– Смерть Мекула повлияла на тебя, Раял? Ох, мой мальчик. – Леди обняла сына.

Лорд Глейгрим понял, что ни почитать, ни поесть, ни отдохнуть немного ему не позволят, лишь стоило леди Дейяре войти в Малый зал.

Наследник рода не стремился проявлять нежность, совершенно не планировал на тот день объятий и не думал переводить разговор на личные переживания.

– А ну встань, болван! Я же хочу тебя обнять и пожалеть.

– Мне бы не хотелось сейчас… Матушка! – Леди обняла наследника, как только тот поднялся. – Я не испытываю потребности в объятиях и тем более в жалости. Но мне приятно, что вы волнуетесь за меня.

– Не понимаю, и как ты находишь себе друзей при таком скверном поведении?

– Они сами меня находят, даже если я не прошу об этом.

– Мекул был твоим близким другом. Ты решился на это безумство из-за его смерти? Хочешь вернуть его? Я не могу понять, не могу принять, как подобное возможно. Я не верила тебе, когда ты только заговорил об этом, но теперь, когда я увидела своими глазами, мне тоже стало страшно. Я боюсь, что твои мертвые набросятся на тебя, Хагса, когда он вернется домой, на меня или на Гартон или на ваше дитя. И наши люди, все, что живут здесь, и в городе, и за его пределами, все боятся этого еще более.

– Мертвые не станут нападать ни на кого по своему желанию. Я не достиг мастерства и не думаю, что когда-нибудь поравняюсь с Проклятым королем, чтобы возвращать не только тело, но и дух. Я возвращал Мекула, матушка, и пытался говорить с ним. Я понимаю, что многие переживают еще и потому, что вновь видят друзей или недругов, но стоит понять одно – они уже не те люди. Разумеется, я переживал из-за смерти Мекула. Он сделал все, чтобы спасти меня, он выполнил свой уговор и погиб, защищая меня. Я же не смог довести до конца мою часть договора, и теперь лордом Силверкнайфа станет племянник Мекула, а не его дети. Я понимаю, что это эгоистично, я признаю это, но меня посещали мысли, что если бы он оставил своим приемником сына или дочь, то я бы смог заботиться о ребенке и не чувствовал бы такой вины, которую ощущаю сейчас.

– Ты смог поговорить с ним после смерти? Что он сказал?

– Только то, что хотел услышать я. В них нет ничего своего, матушка. Они прекрасные слуги и воины, они отличные слушатели и помощники, но не заменят тех близких, что покинули нас. Я смог бы поднять отца, его тело, уже пострадавшее от падения и времени, может быть здесь, но это не принесет никому радости. Быть может, потому уж с давних пор и существует этот ритуал со сбрасыванием в Ущелье. Мертвым не выбраться из него без посторонней помощи.

Дейяра скучала по своему мужу, они прожили долгую и спокойную жизнь. Раял уже давно понял – страсти и любви, воспеваемой в балладах менестрелей, между его родителями не наблюдалось. Однако присутствовали дружба, уважение и теплота, и именно это он старался перенять для взаимоотношений с Гартон.

Леди-жена Глейгрима полностью соответствовала представлению лорда о достойной и понимающей спутнице, она не мешала ему заниматься своими делами и умела развлекаться без него. Раял не чувствовал себя некомфортно рядом с ней и порой даже скучал по обществу своей леди.

Мысли об отце перетекли в раздумья о жене, и правитель устыдился. За все время, что он был здесь, он не уделял Гартон должного внимания, а свою дочь видел всего дважды. Больше времени он уделял своей кузине Олире и кузену Эттену, увлекся мертвыми, жалел молочного брата и совсем не подумал, что его окружают живые люди, которые нуждаются в его поддержке и внимании.

– Я прошу вашего прощения, матушка. У меня есть дела, которые я посмел откладывать неприлично долго и потому вынужден распрощаться с вами.

Лорд обтер руки о салфетку, скорее по привычке, нежели из необходимости. Мальчик закрыл книгу и последовал за своим властелином.

– Опять сбегаешь от меня? Раял, я не хочу, чтобы ты общался лишь со своими безмолвными марионетками! Стой, я с тобой разговариваю!

– Я хотел бы осведомиться о самочувствии моей леди и увидеть нашу дочь.

Мать встала на его пути, хоть это и не требовалось. Бежать от матери, когда она просит стоять, предпочитал только Хагсон.

– Тогда иди. Конечно иди, Раял. Чего ты слушаешь меня, когда тебя ждет дочь? Дети – главное, ради чего следует жить.

В какой-то степени Раял придерживался такого же мнения – после себя необходимо оставить что-то, чтобы жизнь не оказалась напрасной. Лучше всего, если есть возможность оставить больше воспоминаний и войти в историю.

Женщины, как и положено им, считали, что лучший способ добиться этого – дети. Кроме отпрысков, леди редко интересовались чем-то еще. Да, балы, игра на инструментах, поэмы или вышивание – занятия помогали разнообразить быт, но не становились смыслом жизни. Никто не мог заменить женщинам сыновей и дочерей.

Мужчины же, хоть и склонны продолжать свой род, кроме потомства, желали еще и другим образом продемонстрировать свое величие и остаться в памяти. Они желали завоевывать, побеждать, прославляться, добиваться того, что неподвластно никому другому, или посоревноваться с кем-то и превзойти его. Лорды хотели входить в летописи как короли, регенты, правители, захватчики или освободители. Порой столь сильно, что на наследников не хватало времени.

И Раял не был исключением. Пусть он не желал завоевывать мир, но был уверен, что в первую очередь он должен думать о своем народе и защите. Здоровые жена и дочь не требовали его внимания – так он считал, однако понял теперь, что ошибался. В его обязанности входила и забота о своей семье. Если же он надеется прожить такую же счастливую и размеренную жизнь, как мать с отцом, то должен стараться.

Как бы правитель рода ни хотел вернуться к книгам и экспериментам, он повернул к покоям Гартон. И не зря.

Леди была счастлива и не скрывала этого. Более пяти часов, пока за окнами не стало темно, пара провела вместе.

Раял испытывал неприятный страх, когда рассказывал о своих приключениях и замыслах – он был готов услышать недовольство и осуждение от любого, мать уже огорчила его неприятием дара, и следовало ждать подобного от других. Это огорчало: каким бы сильным и уверенным в себе ни был человек, поддержка требовалась каждому.

Гартон же, вопреки ожиданиям, поддержала мужа, почти с такой же радостью, как и новый приятель Верд Флейм. Более того, после беседы с леди, что все время, пока правитель заседал среди книг или бродил по местам захоронений, находилась среди живых людей, принимала просителей вместе с Эролхапом и доказывала правоту мужа перед лицом народа, оказалось, что большая часть населения, вопреки домыслам Раяла, поддерживает лорда Глейгрима.

– Мой лорд, вы чрезмерно увлеклись своими открывшимися способностями. Настолько, что не замечаете ничего вокруг. Мертвые помогают вам, но никогда не заменят ваш народ, и вам следовало бы уделить внимание перебежчикам. В последние циклы объявляется все больше желающих переметнуться на сторону наших врагов.

– Они не приемлют моих способов защиты земель, моя леди, и я не могу осуждать их.

– Однако вы могли бы убедить их в необходимости данного решения. Люди с земель Флеймов же, наоборот, стремятся присоединиться к вам. Все в детстве увлекались легендами о Проклятом короле. И пусть его образ очернили в своих владениях Флеймы, рассказывая, как он уничтожал мир и употреблял в пищу плоть и кровь врагов, другие же помнят его как мученика и борца за свободу. Проклятого короля отождествляют с правителем, что является желанным не для лорда, но для крестьянина, мясника, писаря или лекаря. Портные и кожевники, торговцы и кузнецы, хмелевары и пекари – все, что бы ни говорили и как бы ни стремились разбогатеть, в первую очередь ценят безопасность и пропитание. Правитель, способный не выгонять с полей крестьян для защиты границ, что использует силы, не требующие пропитания и повышенных налогов для содержания, тот, кто не желает посылать на смерть живых и здоровых мужчин, – не является ли он тем идеалом, о котором мечтает народ?

Раял всегда считал, что слушать женские советы бывает полезно, но никогда ранее не интересовался мнением жены в важных вопросах. Гартон поддерживала его в любых начинаниях, была учтива и умна, а на праздниках и балах с легкостью переводила все нелюбимое мужем чрезмерное общение на себя.

Наследник Джура не сомневался во многих качествах спутницы, не принижал ее добродетели, и все же он не мог и помыслить, что леди готова продумывать с ним планы на будущее и разбираться во взаимоотношениях с людьми.

– Моя леди, меня не перестают удивлять ваши способности и ваш склад ума. – Гартон улыбнулась ему. – Однако я не считаю ныне уместным вести разговоры на подобные темы. Мне жаль, что я проводил с вами мало времени, и, быть может, нам следовало бы поговорить о нашей прекрасной дочери, ваших интересах и чем-то более привлекательном для вас?